Я улыбнулась. Видимо он решал: может ли меня спросить об этом или нет.
— Ты хочешь пойти в полицию? — дыша в волосы, наконец, прошептал Итачи, чувствуя, что я могу спокойно обсуждать эту тему.
Я качаю головой, в знак отрицания.
Это меня и пугало больше всего: я винила себя и оправдывала Саске. Я не смогу пойти в полицию, не смогу дать снять «побои», не смогу рассказать, и под конец, не смогу подписать заявление.
— Ты ведь не оправдываешь его, да? — мужчина прошелся пальцами по руке.
— Нет, — сдавленно ответила я.
Он выдохнул. Тяжело и сдержанно.
Я видела гнев в его глазах, я чувствовала ярость в его телодвижениях. Он сдерживался, так как расставил приоритеты.
Пункт «Успокоить и поддержать малышку» оказался приоритетнее пункта «Надрать задницу младшему брату». Но второй никуда не делся. Злость осталась. И я удивлялась его железной выдержке.
И в завершении списка было, что-то вроде «Узнать, что произошло наверняка». Я знаю, что Итачи так или иначе догадался, что случилось. Но вряд ли он понимает это на сто процентов. По крайней мере, я надеялась на это.
Я приподнялась, чтобы поцеловать его, но замерла: в дверь позвонили. Видимо доставщик еды, быстро, однако.
========== 6: Дракон ==========
В конечном итоге это был курьер, с огромным количеством еды. Только посмотрев на нее, я поняла: насколько хочу есть. И, похоже, мой аппетит заметно поднял настроение Итачи.
Я была благодарна ему за то, что он находился рядом и заботился. Кажется, я отчаянно всё сильнее влюблялась в Учиха Итачи.
Время шло и знаете, я даже уже начала думать, что мне в каком-то роде повезло. Это что-то вроде извращенной фантазии. Но, просто… это был Саске, всего лишь Саске, немного другой более жесткий и грубый, но все тот же. Это не был бездомный или бандит, или Киба, или маньяк. Это был просто Саске. Парень, с которым у нас было прошлое. Мы любили друг друга. И совершенно отвратительно расстались.
Просто Саске.
Однако…
Как бы я не хотела верить в это, как бы я себя не убеждала, что все хорошо, сколько бы раз я не повторяла это как мантру — ничего не получалось. Я все так же рыдала, когда была одна, и цепенела при людях.
Это было омерзительно. Уродливо.
И сейчас, когда прошло пару дней, Итачи, понимая, что со мной происходит в одиночестве, просто привез к себе и отказывался увозить.
— Ты серьёзно?! — моему удивлению не было предела.
— Абсолютно.
И ничего не скажешь же, ибо теряешься, видя, как Итачи с преспокойный видом пьёт чай. А мне хотелось захныкать. Так, по-детски: с обидой на мелочь или на правильное действие взрослого, но которое тебе определенно не нравится. К тому же во мне была и обида на несостоявшийся понедельник. Все ожидания и предвкушения рухнули. Просто взяли и рухнули. С небоскрёба.
Просто потому, что прошлое не вернуть.
— Мне же к парам подготовиться нужно!
Я отхлебнула чай из своей кружки, но он оказался настолько холодным, что и проглотила его я с трудом. Увидев, как театрально Итачи приподнял бровь, вздохнула — он мне не верил.
— В конце концов, я могу ведь и такси вызвать, — как можно естественнее произнесла я.
— Ммм, — Итачи всё также спокойно пил чай.
Мол, флаг в руки? Хм…
В который раз я прокляла себя за то, что боюсь такси. Все люди боятся клоунов, а я такси. Смешно даже.
Боже, за размышлениями и попытками попасть домой, которые, кстати говоря, были обоснованы моей новой жаждой одиночества, а также самобичеванием, я чуть не потеряла ощущение момента. Этого прекрасно идилийного, если можно так сказать, а сейчас мне было плевать можно или нет, момента. Итачи в домашней одежде с еще влажными волосами после душа просматривал рабочие бумаги и пил чай, из которого странным образом шел пар.
Как мой чай остыл быстрее? Несправедливо.
Заметив мой пристальный взгляд, мужчина отложил все и повернулся ко мне.
— Я просто волнуюсь, — киваю в знак согласия. — Ты и раньше оставалась у меня, в чем проблема? — трясу головой. — Ты действительно хочешь уехать?
— Нет, — быстро отвечаю, не желая обидеть или задеть, ну или потому, что, и правда, не хочу уезжать.
Итачи улыбается по-мальчишечьи довольно:
— Отлично, потому, что у меня на тебя огромные планы, — на мой вопросительный взгляд он смеётся: — Я и завтра не планирую тебя никуда отвозить. Знаешь, буду как Дракон: охранять свою Принцессу.
Еще немного и у меня появятся слезы на глазах. Спасибо Всевышним за него.
Нагибаюсь и медленно касаюсь его губ.
— В задницу принцев.
Его теплая ладонь хватает меня за подбородок, а затем накрывает щеку. Поцелуй нежный и легкий, обыденный я бы сказала. Простой. Итачи отстраняется, а я издаю стон разочарования.
Он довольно улыбается:
— Прекрати меня соблазнять, — Итачи проводит пальцем по нижней губе. — Чуть позже я весь твой.
— Мм.
Я положила свою ладонь на его. И хотела уже сказать, что это звучит отлично, но…
Его рука на ощупь была шероховатой. Не грубой, а шероховатой.
В мгновение я опустила его руку.
— Принцесса, не нужно…
Он не пытался убрать руку с моих глаз. Я держала ее в своих ладонях. Вся покрытая засохшей кровью и заживающими ранами.
Странно, что я не заметила этого раньше.
Проведя подушечками пальцев по сильно сбитым костяшкам, я спросила:
— Что ты сделал, Итачи?
Он промолчал, ни один мускул не дрогнул, он всё также смотрел на меня. Но теперь по-другому. Равнодушно и бесстрастно.
— Итачи, — почти в слезах прошептала я: — пожалуйста, скажи мне.
Итачи снова ничего не ответил.
— Черт возьми, Итачи! Что ты натворил?! — я съежилась от неожиданной громкости моего голоса.
Он холодно посмотрел на меня, лицо стало суровым, неприязнь отчетливо просматривалась в его голосе.
— Знаешь, сколько сил мне стоило не пойти и не позвонить в полицию? Знаешь, как долго ты стояла, вся в синяках, разбитая и плачущая, перед моими глазами? — он выдохнул. — Ты и не представляешь себе, как много усилий мне потребовалось, чтобы остаться с тобой тогда, а не найти этого засранца. Как долго я сопротивлялся сам с собой.
В легких сразу же сдавило. Воздуха не хватало, но я была пересыщена им. Слезы больше не стояли в глазах, живот уже не скручивало. На это мгновение всё перестало существовать. Ничего. Ничего не было, кроме Итачи.
— Это нужно было мне, нужно было ему, даже тебе.
Я смотрела на него и больше не видела того кого знала последние три года. Он был таким чужим. Это сторона Итачи была неизвестна мне. И не должна была стать известной.
— Он ведь твой брат.
Итачи фыркнул:
— И что? — он взял меня за руку. — Это была не шутка, детка, не розыгрыш. Это, твою мать, серьёзно. Он сделал это. Перешел черту. Да, он мой брат, но это совершенно не оправдывает его.
— Я… — поток слез не дал мне продолжить. А что я хотела сказать? Снова защитить его?
Итачи встал, он был зол. Ужасно зол.
— Заткнись, — он вышел из себя. — Ты, черт возьми, можешь понять, что произошло?
Я посмотрела на него, и всё, что я видела, происходило впервые. Растерянная и потрясенная, я не понимала, почему всё сейчас катится в тартарары.
Мне хотелось:
• чтобы он перестал кричать,
• чтобы я перестала плакать,
• чтобы всё открутилось назад.
— Просто скажи мне, что ты не оправдываешь его, — он оперся о столешницу, а я спрятала глаза, посмотрев в чашку с чаем. — Хорошо, блядь, отлично, — протянул он. — Ты выглядела как шлюха? Нет. Ты выглядела, как шлюха просящая трахнуть ее? Нет. Ты просила его трахнуть себя по жесткому? О, надеюсь, нет. Вы играли в ролевые игры? Хм, нет.
Он обошел стол и остановился возле меня. И уже более спокойно произнёс:
— Ты, возможно, не должна была идти туда, но и я не должен был пускать тебя. Я бы с превеликим удовольствием провел день с тобой. Все выходные с тобой. Твоей вины нет, ты понимаешь, ведь так?
— Да, — шепчу я.
И моё «да», звучит как «нет». И я не могу ничего поделать.
Мой дракон садится на корточки и поворачивает меня к себе лицом. Все его силы уходят на самоконтроль. Итачи говорит медленно и тихо. От его слов по моей спине проходит холодок. Мне хочется зарыться или спрятаться, или исчезнуть, или провалиться, или умереть от сердечного приступа, а лучше всё сразу.
Эти слова стоят у меня в ушах. И разрывают меня.
— Он. Черт. Возьми. Изнасиловал. Тебя. Трахнул. Против. Воли. И. Причинил. Боль. И. В. Этом. Виноват. Только. Этот. Мелкий. Ублюдок. Брать. Моё. Себе. Дороже.
Всё что я хотела это, чтобы время откатилось так далеко, чтобы я не знала ни Итачи, ни Саске.
========== 7: Демоны ==========
Та, что не должна быть рядом.
Кто виновен в смерти родителей?
Я. ненавижу это
Кто виновен в разрыве младшего брата и Ричи?
Я. ненавижу это
Кто виновен в изнасиловании Ричи?
Я. ненавижу это
Кто не может ее отпустить?
Я. ненавижу это
Кто должен снова дать отцу умереть?
Я. ненавижу это
Кто не может управлять семейным делом?
Я. ненавижу это
Эти игры бесконечны. Игры разума, игры чувства вины. Всё так похоже на холодный расчет. Если хочешь чего-то — возьми.
Она, скорее всего, ненавидит меня сейчас. Но ей не за что меня ненавидеть. Точнее она не знает, за что меня правда можно ненавидеть.
Укутанная в одеяле, она отгородилась от всего мира и от меня в том числе.
Мои руки горели, а голова только остыла от гнева. Ударил ли я своего брата? Нет. Скорее это можно назвать избиением. Саске понимал, что делал, и знал, что я приду. Он посчитал это своим искуплением. Ублюдок.
А всё было простым.
Он просто должен был приехать на неделю и решить вместе со мной вопрос эвтаназии.
А сейчас?
Сейчас он лежит с побоями и льдом и, понятия не имею о чем, думает.
— Принцесса?
Глупое, но приставучее прозвище. Но это так похоже на то, что происходит. Дракон всё мешает Принцессе встретить своего Принца. Даже избил его.
Она не пошевелилась. Но спустя минуту всё же ответила:
— Я просто не знаю, Итачи, — она судорожно вдохнула. — Я понятия не имею, что должна делать или чувствовать.
Странное дело, малышка, но я понимаю тебя.
Я сделал слишком много ошибок из-за собственной прихоти. Из-за того, что не смог отказаться от тебя. Меня одолевает желание покаяться. Желание избавится от этого мерзкого груза. И если я скажу тебе всё это, останешься ли ты со мной?
Я трус. Всегда, если это касается тебя.
Кому? Кому я могу рассказать о том, что соврал тебе и провоцировал брата? Могила матери, только она слышала слова извинений.
Стоять с тобой рядом никогда не было «слишком близко».
Смотреть на тебя никогда не было «много»
А желать тебя никогда не казалось «запретным».
Единственное что мне нужно было сделать — это отступиться. Отпустить тебя. И сейчас, нет завтра, я сделаю это. Просто отпущу. Расскажу правду. Ты возненавидишь меня. И мне станет легче. Я привыкну к миру без тебя. И снова буду смотреть на всех, снова увижу этот мир. Я верну себе себя.
Завтра.
— Я люблю тебя, — последнее, что я говорю «сегодня» и, обнимая свою принцессу, засыпаю.
Ничего. Я ничего не рассказываю ей, ничего не меняется. Вчерашняя ссора, если ее так можно назвать, забыта.
С одной стороны я понимаю, почему мне нужно всё ей рассказать. А с другой… с другой стороны я вижу её утром, взлохмаченные волосы и улыбка на губах. Она счастливо смотрит на меня и не подозревает о том, что у меня творится в мыслях.
Правда, всё отходит на второй план, когда утром мы занимаемся сексом. И днем снова.
День за днем я повторял себе это мифическое «завтра» и ничего не происходило. Завтра никогда не наступает.
И я не могу сказать, что это огорчает меня.
В какой момент я должен ей всё рассказать обо мне и Саске? Перед поцелуем или после? Перед сексом или после? Когда всё хорошо? Или когда всё дерьмово?
Тысячу. Столько раз я говорил себе, что я взрослый и отмазки не действуют.
Две тысячи. Столько раз я говорил себе, что устал и забивал на всё, наслаждаясь этой женщиной.
Это походило на самоубийство и воскрешение. Я съедал себя тем, что моё место не здесь, точнее это не моё место. Затем я слал всё к чертям. Я видел ее улыбку, перед смертью. И чувствовал поцелуй, оживая.
Мне нужно ей всё рассказать. Сейчас.
Я посмотрел на нее, запоминая ее всю. В последний раз.
— Мне нужно кое-что тебе сказать.
Она поднимает глаза на меня в беспокойстве. Ведь я никогда не заводил серьёзных разговоров.
— Что-то серьёзное?
Хотел бы я сказать «нет». Стереть эту хмурость. Поцеловать. Взять тебя на этом столе, а потом не выпускать из кровати, оповещая соседей твоими стонами, чем мы занимаемся.
— Да.
Я вдыхаю и выдыхаю, заставляя ее нервничать и отложить вилку. Одетая только в мою футболку, она выглядела крайне не для разговоров.
— Малышка. В тот день, когда мои родители погибли, — сглатываю, — в тот день, когда их убили. Я должен был…
Но она перебивает, бесцеремонно и в нетерпении.
— Ты уже говорил это, Итачи. Мы уже сошлись в том, что ты не виноват. Ты не знал.
Я кладу ладонь ей на рот.
— Тшш. Выслушай. Хорошо?
Она кивает. Моя принцесса.
— Я должен был встретить их и доставить домой. Я. И никто другой. Семья дороже всех. Я облажался. По крупному, мой отец в коме, мать мертва, а брат и не брат мне, в общем.
Моя малышка снова перебивает меня.
— Их нашли, Итачи, — люблю своё имя в ее губах. — Они мертвы, пожар, помнишь?
Киваю. Помню. Ага, пожар. Еще одна ложь, о которой я ни в коем случае не расскажу ей. Потому, что в ее глазах я готов быть всем кем угодно, но не жестоким убийцей.
— Я предал семью, малышка. Я любил её всем сердцем. Но тогда появился кое-кто, кого я полюбил сильнее, хотя и не должен был.
Она замерла, мне казалось, что он и не дышит.
— Я влюбился как подросток, — усмехнувшись, подметил: — как мой брат. Мне даже казалось, что сильнее. И сейчас кажется. Настолько я люблю тебя принцесса. Но…
— Итачи, — ее голос дрогнул, а на глазах появились слезы.
— Я был настолько очарован тобой, что, впервые позволил натворить глупостей, — сделал паузу. — В смысле, в тот день я угробил слишком многих, принцесса. Маму и отца, — я снова вдохнул и всё-таки произнес, сковывающим горлом: — тебя и Саске.
Она снова хотела возразить, но я жестом указал ей помолчать. Я улыбнулся, видя, как она нехотя повиновалась.
Как здесь не поддаться очарованию? Она была идеальной: от горячего тела до прелестных повадок.
— Во-первых, я остался дома.
Одна из главных ошибок. Мне хотелось смотреть на нее часами. Мне хотелось злить и заставлять ревновать Саске днями. Но в реальности, сколько бы он не ревновал, она всё равно его. Была.
— Во-вторых, я поцеловал тебя.
Утраченный контроль я бы и смог вернуть, но не после того как поцеловал ее. Не после того как мечта стала реальностью. Не после того как я узнал это с ней, а не с клонами шлюх. Не после того как она ответила.