Юра повернул голову и слегка наклонился вперед на ходу, пытаясь увидеть Отабека за Пхичитом и Крисом. Тот шел, глядя строго перед собой и почти не щурясь от яркого света. Даже очки снял.
— Ой, это океан? — спросила вдруг Мила, останавливаясь.
Юра повернул голову. Они вышли на набережную, которую от огромного песочного пляжа отделял широкий белый парапет.
Вода отражала цвет неба и была такой же светло-серой, как оно. Волны, гулявшие по поверхности, скорее напоминали шторм на речке, на которую Юра с дедушкой ездили рыбачить в его детстве, пока бабушка еще была жива. Когда была гроза и дул сильный ветер, на воде появлялись белые закручивающиеся барашки, и Юра представлял, что они терпят бедствие на каком-нибудь пиратском корабле, а потом гордо рассказывал бабуле, как он спас дедушку. Та смеялась и говорила, что лучше бы Юра спасал рыбу, а то даже на ужин не хватит.
— М… Тихий океан действительно тихий во всех смыслах, — сказал Крис, разглядывая представшую перед ними картину.
— Тут бухта, — сказал Юри. — Но все равно красиво.
Красиво было. Солнечный свет над океаном превращался в полоски лучей, которые из-за серых облаков красиво ложились на воду. С обеих сторон на берегах были горы, поросшие густым лесом. На горизонте океан сливался с небом, превращаясь в тонкую, едва различимую линию где-то вдалеке.
— Что ж, пойдемте переоденемся и попробуем водичку! — оживилась Мила.
Раздевалки были не такими, как в России. Это были достаточно комфортабельные вытянутые кирпичные домики: для мужчин и для женщин. Внутри находились кабинки, в каждой из которых был традиционный японский туалет — вытянутая дырка в полу, похожая на утопленную в бетон овальную раковину. Юра, пытаясь вылезти из прилипших от жары к ногам джинсов, высыпал туда всю мелочь из заднего кармана. Везения просто тонна, девать некуда, подумал он, наблюдая, как в воде в сливе блестит монета в 500 иен.
— Чего материшься? – спросил вышедшего в конце концов на улицу Юру Витя, стоя на солнышке в черных плавках. Весь белый, как снежное поле. Солнце к нему не липло от слова совсем.
— Я всегда матерюсь, — отмахнулся Юра, вдруг почувствовав себя неуютно без штанов и футболки, которые отправились в пакет, что он хотел закинуть Миле в пляжную сумку. Тащить с собой рюкзак не было никакого желания, а от небольшой совсем поклажи в виде плавок сумка Бабичевой, в которой не было разве что кирпичей, не потяжелела утром, не потяжелеет и теперь, тем более нести ее никуда не надо — только поближе к воде.
— Пойдем, — дождавшись Юри, сказал Витя. — Вон отличное место, вроде и народу немного.
Особой толпы на пляже Юра не заметил, но людей все равно было прилично, они просто были как-то равномерно распределены по большой территории, так что это не слишком бросалось в глаза. Пока они шли по песку, который был раскаленным, что чувствовалось даже через кеды, надетые на босу ногу, мимо на огромной скорости с криком “о-ма-гад!” пробежал Гоша, задирая ноги до ушей, как солдат на плацу.
— Ты балбес, Попович! — поболтала в воздухе ногой Мила, вытрясая из сандалий песок, когда они догнали Гошу почти у самого берега.
— Горячо! — пожаловался тот, стоя по щиколотку в воде.
— А ты чего хотел на такой жаре-то? — покрутила пальцем у виска девушка, отбирая у Юры пакет, который тот так и тащил с собой, чтобы закинуть в сумку.
Юра вообще забыл обо всем. Жить с Отабеком в одной комнате — это еще ладно. Все равно они и правда там только ночевали, то есть большую часть времени было темно. Но сейчас…
Каким же этот человек был красивым. Весь — от черных волос, с самого утра неровно лежавших на макушке, где они были длиннее, до смуглой кожи, которая при таком мягком солнечном свете — облака постепенно подбирались ближе к берегу — была ровной и матовой. Юра, по сравнению с ним, всегда чувствовал себя хрупким и нескладным, а в этот момент вообще испытал огромное желание утопиться в Тихом океане.
— Принцессу занести в морские волны на руках? — толкнув его локтем в бок, спросил Крис.
— Не превращайся в Джей-Джея, Джакометти, — огрызнулся Юра.
— У, какая теплая вода! — крикнула Мила, сразу, даже не постояв у берега и не помявшись, как часто делают девушки, окунувшись в воду.
Отабек, к этому моменту уже зашедший в океан по бедра, нырнул и скрылся из виду. Юра вздохнул и тоже отправился купаться. Раз он решил, что ничего не будет трогать, чтобы ненароком не сломать хотя бы то, что осталось, и не сделать еще хуже, стоит этому решению следовать.
Вода на самом деле была очень теплой и приятной. После пережитой за эти дни нескончаемой жары она казалась просто даром божьим. Искусанные губы тут же защипало от соли, стоило нырнуть с головой. Выплыв на поверхность, Юра выругался, так как волосы тут же облепили лицо — резинка и так была уже совсем растянутой, и ее мгновенно смыло.
Волны хорошо держали на поверхности, так что Юра вытянулся на спине и уставился сквозь мокрые ресницы на небо. Оно выглядело таким бескрайним и молчаливым, что напомнило ему питерские белые ночи, когда даже в четыре утра оно могло быть вот таким — стальным, налитым влагой, но не отпускающим ни единой капли дождя. Вода заливалась в уши, солнечный свет, все равно проникавший сквозь облака, пощипывал соленую кожу на лице. Вот так бы и лежать, не двигаясь, когда тебя просто укачивает вверх-вниз, вверх-вниз.
— Юра! — донесся до него приглушенный голос.
Юра поднял голову и посмотрел в сторону берега. Виктор махал ему рукой.
— Ну чего еще? — проворчал Юра и поплыл к остальным, которые уже выходили из воды и кучковались вокруг одного единственного пляжного полотенца, которое, конечно же, захватила только Мила.
Он так задумался, что даже не сразу понял, насколько стало мелко. Встав на дно, Юра осознал, что продолжал плыть даже в месте, где вода едва доходила до колен. Наверное, выглядело это весьма комично.
Вода у берега была мутноватой из-за поднятого снизу песка и мелких камушков. Кое-где встречались непонятного происхождения и вида водоросли, которые Юра обходил стороной — неприятно, когда что-то скользит по ногам под водой.
Стоило об этом подумать, щиколотку и подъем ступни обожгло так, словно к ним прислонили раскаленный металлический прут. От неожиданности Юра вскрикнул и подпрыгнул, поднимая брызги. Нечто прошлось по ноге, как тонкая прядь волос, и исчезло.
— Ты чего орешь? — спросил Гоша, когда Юра в спешке выскочил на берег, стараясь даже не думать о том, что это было.
— Ох, Юр, что с тобой? — заботливо спросила Мила, оглядывая его с ног до головы.
— Бля-а-а, — только и смог протянуть Юра, плюхаясь на песок и разглядывая пострадавшую конечность, на которой вспухала четкая красная полоса с мелкими кровяными точками по краям.
— Ничего себе, что это за хрень? — Попович подошел ближе, и его тень легла на ногу, отчего нестерпимое чувство жжения немного ослабло.
— Медуза, похоже, — выдавил из себя Юра, с трудом соображая, были ли вообще там медузы.
— Какая еще медуза? Они тут что, водятся?
— Ох, Божечки, а они не ядовитые?
Мила с Гошей начали наперебой выдавать варианты развития событий один другого краше от гангрены и отрезанной юриной ноги до почернения кожных покровов и еще чего-то там.
— Вы чего разорались? — спросил Витя, вернувшийся со стороны набережной с бутылкой воды в руках. — У-у-у, Юрочка, что это у тебя?
— Да вы заебали, — простонал Юра, поглаживая пальцем полосу, шедшую через выступающую косточку щиколотки до самой середины подъема. Точно будто щупальцем мазнули.
Через минуту вокруг начался настоящий переполох, и даже Юри, убеждавший всех, что в Тихом океане в Японии нет ядовитых медуз у побережья и что это просто аллергическая реакция на соприкосновение с какой-нибудь безобидной представительницей их вида, не мог всех перекричать.
Юра сидел, упираясь лбом в согнутое колено пострадавшей ноги, и старался просто не слушать варианты лечения, которые предлагались добрыми друзьями. Ногу щипало, но уже не так сильно, как в первые минуты.
— Вы чего? — послышался голос Отабека, и Юра вздрогнул — до этого его слышно не было.
На плечи легли прохладные руки.
— Юр, что случилось?
Этот вопрос звучал с таким неподдельным беспокойством, что у Юры что-то внутри протяжно завыло, натягиваясь струной. Да что ж такое?
Отабеку быстрее ответили остальные.
— Юрку медуза ужалила!
— Как же теперь фигурное катание? А если что с ногой!
— Да что с ногой может быть? Нет тут ничего ядовитого!
— Юрец, ты живой вообще?
— Плисецкий, прием!
Отабек шевельнулся и убрал руки с плеч Юры. Через пару мгновений вокруг щиколотки обвилось что-то прохладное и мокрое, из-за чего жжение сразу прошло. Юра все же поднял голову. Отабек сидел перед ним на коленях на песке, прижимая всей ладонью к пострадавшему месту влажную салфетку.
— Ничего страшного, — сказал он и показал Юре пачку салфеток в другой руке. — С ромашкой, должно пройти быстро. Просто меняй по одной, когда подсыхать будут, от солнца может аллергия еще хуже пойти.
Все вдруг замолчали. Краем глаза Юра увидел, как Мила села на полотенце. Рядом по ее левую и правую руки опустились Крис и Гоша. Виктор с Юри громко и синхронно вздохнули.
— Спасибо, — тихо сказал Юра, глядя на Отабека.
— Это тебе океан на память оставил, — сказал тот, хмурясь и поглаживая юрину ногу. — Местные медузы неядовитые, но поболит пару дней — я про них читал.
— Про все-то ты читал, — шепотом отозвался Юра.
— Все хорошо, — Отабек еще пару раз провел поверх салфетки ладонью, прилепляя ее к коже поплотнее, и поднялся на ноги. — У меня ночью рука не отвалилась, и у тебя нога не отвалится.
Юра слабо улыбнулся.
Боль и правда довольно быстро прошла. Меняя салфетки, Юра разглядывал оставшуюся на коже полосу, которая с течением времени становилась все четче, а точки — ярче. Выглядело, как узор хной. Если бы не краснота, смотрелось бы вполне красиво.
Какое-то время все боялись идти купаться, но потом расслабились и снова плескались в воде, так как Юри все же удалось успокоить разбушевавшуюся общественную фантазию. Никаких ядовитых медуз. Вон японцы купаются, и ничего. На это Попович проворчал, что местная фауна жрет только гайдзинов.
Юра наблюдал за Отабеком, который плавал туда-сюда вдоль буйков, мелькавших яркими пятнами достаточно далеко от берега. Потом ему надоело сидеть на солнце, пусть и неярком из-за сгустившихся туч, и он все же и сам решился зайти в воду снова. От соли ногу опять как кипятком обдало, но так же быстро отпустило.
— Ай! — вдруг вскрикнула Мила, выпрыгивая из воды почти наполовину.
— Ну ты еще чего? — рявкнул на нее Гоша.
— Меня тоже что-то ужалило! А-а-а!
Мила отделалась легким красноватым пятнышком на бедре, хотя шуму от него поднялось еще больше, чем в случае с Юрой.
— Ой все, — скрестив руки на груди, сказал Гоша, пока Юра перекидывал Миле салфетки, спасшие его конечность, — точно эти медузы охраняют японскую самобытность!
— Юрий, дай-ка сфоткаю, прикольно так, — попросил Пхичит, присаживаясь на песок рядом с Юрой.
Юра вздохнул и вытянул пострадавшую ногу.
— Да фоткай, чего уж там.
Все начали собираться, когда погода стала совсем пасмурной, а до обратного синкансэна оставался лишь час. Юра в раздевалке долго пытался привести в порядок склеившиеся коркой от соли волосы, которые там, где были влажными, прилипли к голове, а там, где подсохли, пушились, как сволочи. Разодрав кое-как пальцами пряди и взглянув на свою обгоревшую физиономию в зеркало, он поплелся к выходу ждать остальных.
Было жарко, но не душно; с океана дул легкий ветерок, приносивший с собой запах морской воды и йода. Юра, прошелся, вдыхая этот свежий, ни с чем не сравнимый воздух, а потом остановился, прислонившись к стене раздевалки почти на самом углу, чтобы вытрясти песок из кед.
Он услышал чьи-то шаги и хотел было посмотреть, кто из их компании уже был готов двинуться в путь, как из-за угла донесся голос Милы:
— Отабек, ты что, с ума сошел?
Юра замер, распрямившись и прижавшись лопатками к стене, так и держа больную ногу на весу и кроссовок в одной руке.
— Мне кажется, что схожу, — отозвался голос Отабека. И что-то в этом голосе заставило внутренности Юры свернуться в тугой узел.
— Прекрати, не надо! – продолжала девушка. – Тут всего лишь чуть больше недели осталось. Как ты это Вите с Юри объяснишь?
— Скажу, как есть, — Отабек понизил тон, и Юра едва разбирал его слова. – Они поймут.
— Поймут, — резко сказала Мила. – Но расстроятся! И Юра тоже!
— Юре как раз будет лучше.
— Откуда ты знаешь? Вы оба идиоты, вот что я тебе скажу! А ты постоянно на все сто уверен, как ему будет лучше. А ты у него спросил? – голос Милы был звонким и очень строгим. Юра вообще редко слышал, чтобы она так разговаривала.
— Будем считать, что спросил, — сказал Отабек. – Мил, извини, что на тебя это все вываливаю. Просто у меня реально едет крыша. Я так не могу. Я сам поговорю с Витей и Юри. Юре нужно отдыхать, и он должен делать это спокойно. Мы приедем в Токио, и я поменяю билеты. Как раз из Нариты будет прямой рейс через два дня.
— Отабек, не надо. Правда, останься. Ты уверен, что ты не сделаешь хуже, если уедешь?
Это слово так резануло по сердцу, что Юра схватился рукой за футболку на груди и скомкал ее в пальцах. Отабек хочет уехать? То есть все настолько плохо? Это все из-за той ссоры в Киото? В ушах засвистело, и Юра опустил ногу с ожогом на дощатый пол, покрытый мелким слоем песка, потому что иначе его бы просто повело. Кед едва не выпал из ослабевших пальцев.
— Уверен, — твердо ответил Миле Отабек. – По-моему, хуже не могу сделать даже я.
Юра услышал, как Мила вздохнула. Ему и самому не хватало воздуха, но легкие будто слиплись намертво, как волосы от соленой воды. Казалось, что пол проваливается куда-то вниз и летит в пропасть.
Хотелось только одного – выйти к ним, кинуться к Отабеку и просить остаться. Зачем – неизвестно. Что это изменит – непонятно. Просто чтобы он побыл рядом еще хотя бы эти несколько дней.
Еще немного. Дай мне еще немного времени рядом с тобой.
Но Юра не вышел и ничего не сказал – просто не чувствующей ничего рукой натянул на ногу кед, не обращая внимания на тут же вспыхнувший болью ожог, и тихо пошел в другую сторону.
Ветер с океана усиливался, и на этот раз у него не было никакого запаха.
========== 3.3. Хиросима ==========
Комментарий к 3.3. Хиросима
♫ Aimer – Rokutousei no Yoru
— важная, передающая все настроение, всю атмосферу этой главы песня. Даже если вы не знаете японский и не хотите лезть в перевод — просто послушайте ее сердцем.
終わらない夜に願いはひとつ
“星のない空に輝く光を” [1]
[1] В этой бесконечной ночи об одном лишь молю —
О ярком свете, что озарит это беззвездное небо.
— Не уезжай!
Дверь в номер хлопнула так громко, что Юра дернулся и глянул на нее через плечо, из-за чего не смог рассмотреть выражение лица Отабека. Когда он все же повернулся, тот стоял у выхода на балкон, сжимая пальцами ручку пластиковой створки.
— Тебе Мила сказала? — спросил он, наконец, нарушая затянувшееся молчание.
Юра выдохнул и покачал головой. Волосы за время поездки до Осаки полностью высохли и стали напоминать солому. Соленую причем, потому что промыть их после купания было просто негде. Теперь они кололи и без того саднящее от солнца лицо. Голову хотелось засунуть в холодильник, но он был лишь один, и тот низенький и на этаже.
— Нет. Я слышал ваш разговор, — сказал Юра, убирая пряди от лица и пытаясь завести их — жесткие и рассыпающиеся под пальцами — за уши. Пакет с плавками, который ему торжественно вручила Мила, прежде чем удалиться в свой номер, больно проехался скрученными ручками по запястью. Интересно, на его теле осталось хоть что-нибудь, что не обгорело?
Отабек вздохнул, потом повернулся и посмотрел на Юру. Тот наблюдал за ним, как если бы от любого его движения зависело все на этом свете. В номере было темно — за окном уже расцветали сумерки, — но не настолько, чтобы не заметить, как напряжены губы Отабека, сжатые в тонкую линию, как нахмурены брови. Глаза так и вовсе казались черными, как прогоревшие угли.