— Эсми знает? — тихо спросила Розали, не разрушая тишины, в которой мягко потрескивали дрова в очаге.
— Знает. Она… Ей очень тяжело. Пожалуйста, не трогайте ее, оставьте в покое. Не нужно даже успокаивать и подбадривать, ладно? Мне самому страшно сказать что-то не то, когда она ведет себя так спокойно. Но это лишь снаружи. Не нужно ворошить ее чувства, иначе… Я даже не знаю, что будет, — произнес Карлайл, и тяжелая голова упала на руки с нервным выдохом, переходящим в болезненный стон.
— Все будет хорошо, — тихо заверил Эдвард, потерев ладонью его по спине. — Мы все рядом, мы всегда вместе. И Каррол будет в порядке. Пусть не с нами, но в порядке. Это самое важное, Карлайл. Не думай о таких вещах. Никогда.
Из горла Розали вырвалось рыдание, заглушенное на груди родной души. Эмметт медленно покачал их, целуя ее в макушку. Элис прижалась к плечу Джаспера, обхватив руками талию и чувствуя его дыхание в своих волосах.
— Карлайл. Будь сильным. Эсми правильно говорит, — тем временем говорил Эдвард, однако, было немного сложно говорить, когда он до сих пор не мог заглянуть ему в глаза. — Ты мыслишь в нужную сторону. Вольтури решат, что мы не можем быть такими наивными и отдать Каррола лучшим друзьям. Они вряд ли будут проверять, а если и будут, у Денали есть план, так ведь? Ты ведь разговаривал с Таней недавно. Эй, все получится.
Карлайл выпрямился, посмотрев на сына, но тут же опустил взгляд вниз.
— Мы понимаем, как тебе и Эсми сложно пройти через это, но такова жизнь, видимо. Для нас в будущее дорога закрыта. Но ваш сын остается здесь, он выживет.
— Еще в самом начале я убеждал вас в этом, — мужчина улыбнулся, но мрачно, тоскливо. Он не хотел такого расклада, никогда не хотел. Подумать только, сколько десятилетий в самой его глубине сидела наивная мечта о собственном ребенке, о родной душе частичке, которая появится на свет от самого любимого существа. Карлайл так сильно желал ощутить столь глубокие чувства отца, испытать все этапы взросления своего ребенка, быть рядом, когда он так нуждается в нем и даже, когда нет. Он просто хотел быть отцом для того зимнего чуда, что появилось-таки на свет. Но он не мог предположить, что все это продлится четыре месяца. Так ничтожно мало… А он, наивный, рассчитывал на вечность. И умирал не его ребенок, а он. И каков вкус этой стороны реальности? Он отвратителен. И если с его сыном ничего не случится, Карлайл будет благодарен так глубоко… Только вот кому? Не судьбе ли, которая вот-вот готова покалечить?
Эдвард вздохнул, уже сам сжимая свои волосы, медленно принимая то положение, что сковало его отца несколькими минутами ранее. Но Карлайл не позволил ему, потому что любил и не хотел, чтобы он страдал из-за него.
— Я просто не могу понять… Почему мы должны испытывать это? Не в смысле, почему мы, а просто: почему? — произнес мужчина, привлекая понимающий взгляд Эдварда. — Я чувствую себя настоящим козлом отпущения. Будто бы мелкие грешки собрали со всего мира, и кара вылилась на нас. Я знаю, что так думать неправильно, но я так чувствую. И мне еще обиднее за моего сына: он ребенок, он не может постоять за себя, защитить себя. Так нельзя. Более того, он ни в чем не виноват. Чем он так мешает Вольтури?..
— Отец, отец, — Эдвард прервал полный безудержности, отчаянный крик души, в успокаивающем жесте положив руки на его плечи. — Для Вольтури не существует причин. Ими движет жажда власти и одержимость держать все под контролем. Была бы их воля, все вампиры бы по струнке ходили. Они могут придумать повод уничтожить из воздуха. К примеру, Каррол человек и не должен знать нашу тайну, а это неизбежно. Или, в конце концов, его удивительное появление на свет. Такого быть не может. И из этой теории они могут развить еще тысячу. Для них это гром посреди ясного неба. Вольтури своего рода консерваторы — они отрицают все новое, необычное. Они считают это опасным и противоречивым всему. Возможно, они боятся, что наша семья растет. Я не знаю. Я знаю лишь только то, что гадать нет смысла.
— В последнее время я начинаю ненавидеть тот день больше всего, — Эдвард понимающе кивнул, когда в голове восстали картины прошлого Карлайла, в которых он повстречал Вольтури.
— Я подумал о другом варианте, но он очень ненадежен, — вдруг сказал Джаспер, привлекая к себе внимание. Эдвард печально покачал головой, а Карлайл, напротив, смотрел с огоньком надежды, что теплился где-то внутри. — Мы могли бы скрываться от них. Но, говорю, это слишком… Я не знаю. Кочевный образ жизни…
— Я обдумывал этот вариант и не раз. Но нет. Я не хочу такой жизни для сына и для всех нас. Рано или поздно, все это закончится, понимаешь? И тогда мы точно не спасемся… не спасем Каррола, — Карлайл покачал головой тоже, поджав губы.
— Но мы ведь все равно попробуем убедить Вольтури? — спросила Элис, оглядев семью. — Мы ведь не сдадимся?
— Конечно нет. И я все еще надеюсь, что разум в них победит, — уверенно произнес Карлайл.
— Аро может прочитать наши мысли, Карлайл, — внезапно произнес Эдвард, словно испугавшись самой мысли об этом. — Он увидит наше прошлое, как только коснется.
— Мы должны заблокировать свои мысли, или тщательно контролировать их. Поверьте, это действительно возможно. Определенно он поймет, что мы скрываем что-то от него. Но лучше так, чем по-другому.
— Да они найдут сто тысяч способов, как разбить нас, как увидеть наши мысли, — со злостью зашипела Розали, глядя в пустоту, где воображение представило опротивевших вампиров.
— Тогда я просто не вижу иного выхода! — Карлайл повысил голос, хоть и не хотел этого. Этот всплеск эмоций снова заставил забиться глубоко в себя и смотреть на все вокруг недоверчивым взглядом. — Мы не можем допустить того, чтобы Каррол был здесь, с нами, когда появятся Вольтури.
В гостиной повисла звенящая тишина, оказывающая невыносимое давление на сознание. Или это чувства?
— Мы сможем добраться до Денали за двое суток, если ехать без долгих остановок, — сообщил всем Эмметт потухшим голосом. — Я запомнил, как мы ездили к ним в прошлый раз.
— Тогда нужно начать собираться, — Эдвард вздохнул, потерев пальцами глаза, словно они могли устать. Если только от созерцания проблем.
Розали медленно встала и направилась на кухню, вслед за ней — Элис.
— Я пойду… пойду туда, к ним, — устало проговорил Карлайл, поднимаясь с дивана. Все закивали, видимо, оставшись, чтобы обсудить какие-то вещи.
Карлайл чувствовал себя таким уставшим, выбившимся из сил, и даже физически, хотя это было невозможным. Прежде чем открыть дверь в спальню, он уперся в нее лбом, словно собираясь с мыслями. Но это было похоже на банальную передышку, которая срочно требовалась ему.
Войдя внутрь, мужчина заметил супругу стоящей у окна к нему спиной. В момент, когда он зашел, она и ухом не повела, сосредоточенная полностью на дыхании их малыша. Карлайл нерешительно стоял на месте в первые секунды, но все-таки нашел в себе силы подойти. В его действиях совсем не было неспешности: он просто хотел все сделать быстро, как укол, раз и все. Уже через мгновение он прижимал ее к своей груди, сцепив руки на ее животе. Его подбородок лег на ее голову, и он расслабленно закрыл глаза всего лишь на минуту.
— Я люблю тебя, — эти слова он не мог сказать ровным голосом, эмоции били через край. И Эсми на мгновение показалось, что он был на грани своего контроля, своей выносливости. Своими словами он просто выдернул ее из какого-то забытия, почти что умоляя ее сказать то же, убедить его снова, что это всегда будет так, неизменно.
Девушка повернулась в его объятиях и притянула его за шею ближе, чтобы поцеловать. Так много чувств между ними, так много невысказанного. Но так ласково и сладко в этот момент, и не хочется выпускать любимого из рук. Им нельзя разлучаться ни за что: поодиночке они сломаются.
— Никогда не сомневайся, — прошептала она вслед своему чувственному признанию. Холодные пальцы гладили его по голове, лбу, щекам, постепенно успокаивая. — Родной, что бы не случилось… В любой ситуации… Я тебя люблю; так сильно…
Мужчина рвано выдохнул, целуя ее нос и губы, следом путаясь в прядях ее волос. Эсми чуть покачала малыша в объятиях, дабы он продолжал свой сон, но он все же разлепил подернутые пеленой глаза, недовольно оглядываясь и ворочаясь. В конечном итоге, он так разнервничался, что заплакал. И девушка уже беспомощно смотрела на мужа, перебирая в голове миллион вариантов его слез.
— Спокойно, милая. Это всего лишь кошмар, наверное, да? — в конце своих слов Карлайл улыбнулся сыну. Наверное, эта улыбка была первой искренней за несколько часов.
Мужчина забрал Каррола из ее рук, старательно укачивая. Его маленькое одеяло чуть не упало, но Эсми успела поймать его, немного теребя краешек теперь.
— На кухне должен быть чай в его бутылочке. Может быть, он поможет. Там Розали, — девушка кивнула, обеспокоенно глядя на него, и поспешила к двери, но Карлайл остановил ее, заключив в по-настоящему желанные ею объятия. Она уткнулась носом в его плечо, тяжело вздыхая. Прежде чем отпустить, он посмотрел в ее глаза и оставил поцелуй на лбу. Казалось, что с каждым мгновением Каррол становился громче. Как только Эсми упорхнула, Карлайл чуть потряс его, поудобнее укладывая на руках. — Ну что ты, приятель? Теперь я весь твой. Не нужно плакать. Подумаешь, кошмары или еще какие-нибудь глупости… Все закончится, сынок, все пройдет, — казалось, будто он успокаивал больше себя, нежели ребенка. Однако, это было далеко не так. Карлайл вздохнул, прохаживаясь по комнате. — Кошмар не может длиться вечно, так ведь? И я не позволю длиться твоему кошмару вечно, ни за что на свете. Мы никогда не оставим тебя без своей заботы, Каррол. Даже если так получится, что нас не будет рядом. Прости меня, котенок. Я должен был обеспокоиться этим еще раньше, до твоего появления на свет, — мужчина поцеловал малыша в лобик, когда тот хотя бы немного успокоился. — Тише… Ты всегда останешься нашим сыном, где бы мы ни были… если бы вообще были. Прости меня… Это абсурдно, ты, конечно, не можешь внять моим словам, но все же… Никогда не открывай свое сердце для ненависти. Она погубит тебя и всех, кто дорог твоей душе.
В голубых глазах-бусинках больше не осталось слез, и Каррол тихо лежал на руках отца, сонно наблюдая за ним. А на душе Карлайла просто стало спокойно, что его ребенку хорошо и тепло сейчас; ему ничто не угрожает…
— Чай у меня, — мужчина обернулся, когда услышал родной голос супруги. Наверное, он был бы точно таким же и в обычную ночь. В нем по-прежнему искрилась любовь к своим мужчинам. Эсми приблизилась к ним, вкладывая теплую бутылочку с темным содержимым в руки мужа. Каррол подарил ей солнечную, беззубую улыбку, но никак не хотел отпускать пальцы Карлайла, поэтому вампиру самому пришлось держать бутылочку. Девушка усмехнулась, целуя маленькую ручку сына. — К Денали едут все. Ты знаешь?
— Ты против? Да, я знал, — он вздохнул, попытавшись смахнуть упавшие на глаза волосы, но все руки были заняты, и она помогла ему.
— Нет, конечно не против, — заверила рыжеволосая и добавила, заглянув в его миндалевые глаза: — Мне кажется, я не смогу оставить его там. Так больно… Просто приехать, отдать и уехать?..
— Моя душа тоже болит, — мужчина сел на их постель, покрепче обняв малыша, и поцеловал ее, как только она умостилась рядом. — Мы вернемся, думаю, не сразу. По крайней мере, я так не могу. Нужно хотя бы несколько часов провести там.
— Мне так сильно хотелось бы этого… Элис сказала, что звонила Кармен. Они ждут нас и, кажется, не только они, — предположила Эсми, поглаживая маленькую ножку сына.
— Кто с ними? — голос Карлайла был настороженным; в голове возникла только лишь одна мысль — Вольтури — и ничего другого. Однако, в следующее же мгновение он почувствовал себя параноиком.
— Я не знаю; позже разговор был с Елеазаром, и он сказал, что объяснит при встрече. Милый, я действительно не могу предположить, о ком шла речь, но не думаю, что твои мысли… верны.
— Конечно, я знаю это; но все равно думаю, Эсми. Это, кажется, бесполезно пытаться оградиться от этих мыслей, — задумчиво произнес мужчина.
— Карлайл, мы поступаем правильно? — внезапно спросила девушка, положив ладонь на его бедро. — В смысле, как родители? Родители должны поступать так?
Мужчина, казалось, был озадачен этим вопросом, и пару минут он просто тихо осмысливал его, наблюдая за вновь смыкающим глаза малышом.
— Дети сказали, что да. Но я не знаю сейчас, если честно. Я всегда думал, что хорошие родители должны пойти на все ради безопасности своего малыша. Но сейчас мы с тобой на месте родителей, и я жутко сомневаюсь в предстоящем нашем шаге. Ведь предугадать дальнейшее мы не можем, к сожалению.
— Мне кажется, это нечестно по отношению к нашему сыну, несправедливо. Мы отнимаем у него семью, — надломно проговорила девушка, перебирая в руках прядь своих волос. — И в то же время мы, вроде бы, делаем правильный поступок…
Карлайл вздохнул и притянул ее к себе, крепко обнимая свою маленькую семью.
— Я запуталась, Карлайл. Я не знаю, как поступить… А выбора и нет… — глухо отозвалась она, вцепившись в широкую спину мужа руками; карамельные локоны раскинулись по его плечу и груди, отливая в темноте каким-то таинственно-прекрасным оттенком.
— Просто отпусти ненужные мысли, дорогая; выбора действительно нет. Тем не менее, все прояснится, когда мы доберемся до Аляски.
— До Аляски, — прошептала Эсми, и Карлайл поцеловал ее в голову, крепко прижимая к себе ее дрожащее тело. Они держали друг друга, затаившись в тени ночи. А в ушах словно гремели маленькие удары часов. Бессмертные как никогда чувствовали, как ничтожно мало времени теперь осталось.
========== Глава 5.1. Эсми. Серый слон души ==========
***
Вторые сутки путешествия в снежную пустыню Денали плавно сменили первые. Расстояние стремительно сокращалось, и все чаще три автомобиля сопровождала метель. Весна будто медленно отступала назад, превращаясь в обжигающую льдом зиму. В последнюю ночь пути величественные горы показали свои занесенные снегом верхушки, словно скрывая за собой цель — теплый островок-шалле в заметенной долине.
Машина Карлайла и Эсми, пожалуй, отставала от остальных на несколько миль, так как им пришлось совершать достаточно частые остановки, чтобы кормить Каррола или переодевать. На самом деле, супруги первоначально волновались насчет длинной дороги, однако, Каррол не капризничал так часто, как предполагалось, и в целом спокойно переносил дорогу, бодрствуя или посапывая в детском кресле на пассажирских сидениях. А чем меньше было его слез, тем больше нервов оставалось у родителей, которые нередко впадали в прострацию на протяжении пути. Матери, как и отцу, было крайне тяжело справиться с мыслью о скором расставании с собственным ребенком. И могло выйти так, что эти часы были их последними часами как с их сыном, так и существования на этом свете.
Эсми задумчиво глядела на погрязший в ночи лес, простирающийся за боковым окном Мерседеса. Почему-то в этом автомобиле она чувствовала своеобразную атмосферу, которую, казалось бы, не могло повторить ни одно место. В голову приходили пряные, карамельно-сладкие воспоминания совместных поездок на природу. Чаще всего это были какие-нибудь национальные парки, как, например, Йеллоустоун, где они с супругом провели незабываемую неделю уединенного кемпинга. Или же именитый Олимпик, расположенный вблизи Сиэтла. Все эти поездки совершались на этом автомобиле, и девушка могла вспомнить абсолютно любой разговор и ласку между ней и Карлайлом. Эсми улыбнулась, вспомнив, как год назад они ездили в больницу и впервые, на скане УЗИ, увидели их малыша, полные переживаний о его хрупкой жизни, что развивалась в бессмертном теле. Усмехнувшись, она чуть обернулась, чтобы увидеть умиротворенное лицо спящего сына, в руках которого был зажат небольшой плюшевый слон, но оттого такой любимый, подаренный Джаспером и Эдвардом. Эсми улыбнулась, неосознанно сжав ладонь любимого, и вернулась в прежнее положение.
Неужели все эти светлые и чистые воспоминания могут просто испортиться после этой поездки? Как же такое возможно? И как они могли это допустить? Эсми, по правде говоря, не обвиняла своего супруга в случившемся, как то настырно продолжал делать он, не внимая словам остальных. Ее вина ложилась на них обоих как на родителей этого чуда, которому придется теперь пережить что-то очень нехорошее. Девушка отчетливо понимала, какую боль ей предстояло испытать при расставании с сыном, возможно, навсегда. Но в гораздо большей степени она была убеждена в том, что с ним все будет хорошо. Конечно, она испытывала немеренный страх того, что что-то может пойти не по плану, что кто-то может оступиться на ровном месте и не суметь. Она, как и должно быть, боялась, но, проявляя в себе силу и веру, она пыталась ни на йоту не сомневаться в том, что все они делают правильно. И если два дня назад она имела страшные сомнения, то сейчас Эсми взяла себя в руки, твердо веря во все источники помощи.