— Спасибо.
Кейтлин нахмурилась, посмотрела на полотенце у себя в руках.
— А, да ерунда, — отмахнулась она, приподняв уголки губ. — У тебя, кстати, губа распухла.
«Надо залечить. Но это потом», — сделал себе заметку Поттер.
Внезапно Кейтлин спохватилась:
— Гарри! Который час?
Гарри нахмурился, подсчитывая.
— Половина восьмого примерно.
Кейтлин округлила глаза.
— Я же опаздываю! Ещё в школу надо добираться.
Быстро повесив полотенце обратно на гвоздь, она выбежала из ванной и понеслась на первый этаж. Вот она только что была здесь — и вот её уже нет. Гарри побежал за ней. Догнал её Поттер только на первом этаже. Кейтлин стояла у подножия лестницы, упершись руками в колени и пытаясь отдышаться.
— Разогнись, — посоветовал Гарри, — так будет лучше.
Она глянула на него и сделала так, как он велел. Через минуту дыхание Кейтлин выровнялось. Она посмотрела за спину Поттера: у входа её ждали несколько других девушек, с которыми Гарри её обычно видел. Людей в холле осталось немного, лишь самые зазевавшиеся, да и те спешили, как могли. Кто-то по пути даже дожёвывал тост с малиновым джемом.
Кейтлин в последний раз посмотрела на Гарри.
— До лета, — попрощалась она, вяло помахав рукой.
Гарри ободряюще улыбнулся, но ничего не сказал.
Внезапно Кейтлин подошла к нему близко-близко, привстала на цыпочки и поцеловала в щёку. Отстранившись, она посмотрела на Гарри, но он был настолько шокирован, что ничего не смог сказать. Кейтлин побледнела и, прошептав «пока, Гарри», убежала к подругам, ни разу не оглянувшись.
Поттер простоял в таком ступоре ещё пару минут. Когда же он осознал, что именно только что произошло, он побежал к выходу. Мысли метались в его голове, как стайка испуганных птиц, но главной, самой отчётливой и яркой, из них была: «Надо… надо объяснить ей, что ничего не может быть…»
— Кейтлин! — позвал он.
Прохожие удивлённо на него смотрели, но Кейтлин среди них не было. Было слишком поздно.
Гарри вздохнул: «Да, не очень хорошо вышло». Внутренний голос ехидно рассмеялся.
«И что теперь? На поезд ещё рано». — «А что ты будешь здесь делать? Ты же уже собрался. Или хочешь продолжения задушевной беседы с миссис Картер?» — «Нет, но…» — «Правильное решение. А на вокзале можно посидеть в зале ожидания».
Вот так обычно и принимались решения в жизни Гарри Поттера. Сам Гарри и его внутреннее «я» обменивались парой фраз (причём хотя бы одна фраза Поттера начиналась с «нет, но…» или «да, но…»), в итоге зачастую всё-таки побеждал внутренний голос. «Демократия в своём собственном внутреннем мире очень важна, и следует прислушиваться к внутреннему голосу, который, между прочим, даёт дельные советы», — не раз твердило внутреннее «я». На что Гарри угрюмо огрызался: «Демократия, ага. Больше на монархию похоже, где монарх — ты». «Ну, если только ограниченная монархия», — хихикал голос.
Гарри откинул волосы со лба. Никогда в своём времени он не позволял себе подобной роскоши, ведь непременно кто-нибудь да узнал бы «того самого Гарри Поттера». Здесь же он был никем, частью многоликой серой массы. И это был единственный плюс его пребывания в этом времени.
«Всё-таки он прав, — решил Поттер, имея в виду внутренний голос. — Меня здесь больше ничего не держит».
Он зашёл в один из многочисленных тёмных переулков, которые довольно хорошо изучил за этот месяц, и аппарировал.
Гарри оказался недалеко от входа на вокзал Кингс-Кросс, в каком-то тёмном переулке, который, возможно, когда-то и видел (иначе как бы он сюда аппарировал?). Выйдя на свет, он оказался со всех сторон окружён спешащими людьми. Всеми толкаемый Поттер стал пробираться к зданию вокзала, и вот, наконец, он стоял перед ним: такой знакомый, такой родной Кингс-Кросс, который непременно станет началом его пути домой.
Следуя согласно указателям, минут через десять Гарри оказался в зале ожидания. Людей было немного, поэтому он мог занять практически любое место. Поттер сел недалеко от выхода к платформам и осмотрелся. Он ещё никогда не был в зале ожидания. Обычно он опаздывал на поезд, а не ждал его. Гарри глянул на большие круглые часы, находившиеся почти под самым потолком. Восемь. До «Хогвартс-экспресса» оставалось ещё три часа.
В такое время, когда пришёл слишком рано, иногда накатывает паника, что ты что-либо перепутал или забыл. Чтобы удостовериться, что ничего такого не случилось, Гарри снял с шеи мешочек, в котором хранилось всё ценное, и достал оттуда билет на поезд.
Небольшой клочок картонной бумаги, размером чуть поменьше ладони. Чёрные печатные буквы складывались в слова:
«Лондон — Хогвартс
Платформа 9 и 3/4, вокзал Кингс-Кросс
Время отправления: 11:00»
«Всё верно, — облегчённо вздохнул Гарри. — Только что теперь делать?»
Внутренний голос, так любивший раздавать советы налево и направо (хотя способный давать их только Поттеру), молчал. Возможно, он просто не знал ответа. «Да нет, быть такого не может, — подумал Гарри. — Просто дуется на что-нибудь, наверно».
День был солнечный, но снаружи, на улице, было ветрено. В памяти всплыли слова маггловской учительницы: «…В больших городах, дети, ветер всегда сильнее, чем в пригородах. Кто знает почему?» Никто не знал, а сейчас Гарри уже не помнил, что она тогда сказала.
Солнце постепенно поднималось выше и выше, освещая вокзал в целом и зал, в котором сидел Поттер, в частности сквозь стеклянную крышу. Гарри посмотрел вверх. Небо было ярко-голубое, без единого облачка, будто бы идеальное. «Если погода не испортится, можно считать, день удался».
Время прошло незаметно, вопреки убеждениям Поттера, что он здесь умрёт со скуки. Когда Гарри посмотрел на часы, было уже без двадцати минут одиннадцать. Это его несколько удивило, но и обрадовало тоже: он был ещё на шаг ближе к дому.
С лёгкостью встав на ноги, он направился к выходу к платформам.
Вот она, эта ставшая за столько лет родной перегородка, отделявшая девятую и десятую платформы. Вот она, та, с которой связана часть его многочисленных приключений.
Гарри осмотрелся, удостоверяясь, что за ним никто не следил, и быстрым шагом направился прямо в стену между платформами 9 и 10. Через пару секунд он уже стоял на платформе 9?.
Первое, что услышал Гарри, — истошное мяуканье кошек. Бедные животные, вынужденные сидеть в клетках, недовольно вопили, требуя немедленного освобождения. Совы вели себя поспокойнее и лишь недовольно ухали, возмущаясь таким количеством шума и невозможностью нормально выспаться. Ко всему этому, как дополнительный бонус, присоединялось кваканье жаб и лягушек, рыдание матерей, наставления отцов (что-то в стиле «Хорошо учись, не балуй, не дерись, слушай учителей и не нарывайся на неприятности, или мы отправим тебя учиться к магглам») и мученические стоны самих детей.
Гарри улыбнулся реакции одного мальчугана, который на просьбу матери не шалить ответил:
— Но мам! Я же паинька! — и сделал умильную рожицу.
Гарри был бы рад услышать подобные наставления от своих родителей; он даже представил это: стоят напротив него Лили и Джеймс, мама пытается внушить ему, чтобы он хорошо учился, кушал и тепло одевался, а отец стоит чуть позади неё и с хитрой улыбкой на губах подмигивает сыну. Лили резко оборачивается. Джеймс сразу же делает лицо кирпичом и серьёзно так говорит:
— Да, и главное, веди себя прилично. Чтобы никаких приколов и розыгрышей!
Когда же Лили отворачивается обратно к сыну, на лицо Джеймса снова возвращается широкая улыбка. Гарри улыбается в ответ. И оба они прекрасно знают то, чего не знает Лили: глубоко-глубоко, под грудой одежды, котлов и пергаментов, лежит заветный список новейших приколов, которые они совместно с Сириусом составляли всё лето…
Раздался гудок: оставалось десять минут до отправки. Самое время найти купе, пока не все ещё заняты. Гарри направился к поезду. «А он всё такой же красный, — мимоходом отметил он. — Хотя не исключено, что это вообще другой поезд».
Без труда вскочив на нижнюю ступеньку, Гарри одним большим шагом переступил остальные. Медленно он пошёл по проходу, заглядывая в одно купе за другим. Некоторые были заняты, другие — заперты; в итоге свободное купе Гарри нашёл только в середине вагона.
Он сел. Путь предстоял долгий, и Гарри снова не знал, чем себя занять. Конечно, путь до Хогвартса всегда был длинным, но тогда с ним были Рон и Гермиона. Они болтали, делились впечатлениями от летних каникул или обсуждали политическую ситуацию в стране, из-за чего время пролетало незаметно, словно одно мгновение. Гарри вздохнул. Он скучал по друзьям. Тишина давила, уничтожала хорошее настроение и позитивные мысли. Гарри встряхнулся. Нет. Нельзя было об этом думать. Тяжело приземлившись на сидение, он уставился в окно.
До отправления оставалось пять минут. Родители спешно прощались со своими детьми, пытаясь в последний раз заключить их в удушающие объятия, давали последние наставления и незаметно утирали собирающиеся в уголках глаз слёзы. Мальчики и девочки, отговариваясь тем, что им ещё нужно было занять купе, старались как можно быстрее и как можно тактичнее отвязаться от переживающих предков.
Потихоньку детей на платформе становилось всё меньше и меньше, и вот — раздался последний гудок. Самые рисковые что есть мочи побежали к поезду. Снаружи остались только провожающие.
Поезд тронулся. Некоторые родители сразу же аппарировали, другие остались ждать и махали вслед удаляющемуся чаду платочками. Были и такие, кто побежал за поездом. Наконец платформа осталась далеко позади, а все, кто там ещё оставался, превратились в крошечные точки.
Гарри, вздохнув, откинулся на спинку сидения.
«Можно почитать», — поразмыслил он, дав себе ментальный подзатыльник за то, что превращался в Гермиону.
«Ты уже прочитал все учебники от корки до корки», — напомнил внутренний голос.
«Да, так и есть. Но что тогда делать?» — «Спи».
Гарри решил снова послушаться. Нужно было накопить силы, они ему пригодятся, чтобы отвечать на вопросы настырных гриффиндорцев: «Ой, а почему ты на седьмом курсе?», «А где ты учился раньше?», «Правда? Ты был на домашнем обучении? Вау». Он знал, что вопросы будут именно такими или что-то наподобие.
«Может, ты Трелони?» — ехидно спросил внутренний голос. Гарри отмахнулся от него.
Как только он удобно устроился и закрыл глаза, в купе влетели два мальчика с чемоданами наперевес и шумно, вразбивку спросили:
— Можно нам здесь сесть? Все остальные купе полностью заняты!
Гарри осмотрел их. Оба черноволосые, но один коротко стрижен. У того, что повыше, — он же стриженый — глаза серые, у другого — светло-карие. Лбы у обоих блестели от пота. По виду третий-четвёртый курс, по поведению — Гриффиндор.
«Правильно, — откликнулось внутреннее «я», — Гриффиндор — это такая болезнь, её налицо видно».
Не обращая на внутренний голос никакого внимания, Поттер кивнул. Он помог новым соседям закинуть чемоданы на верхние полки и уселся обратно. Мальчики некоторое время любопытно смотрели на него, но видя, что тот не начинал разговор первым, начали болтать о чём-то своём. Гарри прикрыл глаза.
К концу пути у Поттера просто голова взрывалась от их бесконечной болтовни. «Слава Мерлину, что они ещё сюда приятелей не привели!» — облегчённо думал он.
«Хогвартс-экспресс» прибыл на станцию Хогсмида, как всегда, ближе к ночи. К этому времени новые знакомые Поттера, которых, кстати, звали Арти и Джон, переоделись в форму, сам же Гарри накинул мантию, в карман которой из рукава рубашки переложил палочку, да затянул на шее галстук. Расцветка галстука и значок факультета были серыми. Это всегда было для Поттера загадкой: что за чары швеи накладывают на школьную форму первокурсников? Ведь как только Шляпа объявляет факультет, серый меняется на соответствующие этому самому факультету цвета.
«Наверно, это так и останется для меня загадкой», — подумал Гарри.
«Если только не захочешь стать швеёй», — ответило внутреннее «я».
Первым, что увидел Гарри, выйдя из поезда, было безграничное звёздное небо. Крошечные огоньки, словно брызги, были разбросаны по чёрному фону неба, где-то больше, где-то меньше. Завораживающее зрелище. Ещё бы было время им любоваться, но нет… Со всех сторон кричали и возились, будто бы им не хватило тех часов, что они ехали.
Перед Гарри встал вопрос: поплыть на лодке по озеру, как и первокурсники, которых уже созывал какой-то мужчина, или же поехать в карете. Поттер всё-таки решил, что он ни за что не будет корячиться в маленькой лодчонке, и поедет как все нормальные люди, то есть в карете.
«Ага, «как все нормальные люди», — желание поговорить, кажется, вновь вернулось к внутреннему голосу. — Ага, в карете. В карете, запряжённой лошадьми, которых могут видеть только те, кто видел смерть. Нормальная поездка для нормальных людей».
Гарри нашёл свободную карету и забрался туда. Внутри пахло сыростью и плесенью. Он задержал дыхание, но внутренний голос напомнил, что он не может не дышать всю дорогу, поэтому пришлось выдохнуть. Он дышал медленно, стараясь забирать в лёгкие как можно меньше этого спёртого воздуха.
Через несколько минут к нему присоединились две второкурсницы с Хаффлпаффа. Впервые оказавшись в такой карете, они с любопытством осматривались по сторонам, заглядывали в окно. Спросить имя своего спутника они постеснялись, сам же Гарри не представился, да и зачем? Что общего могло быть у него и двенадцатилетних девчонок?
Карета тронулась, собирая по дороге каждую кочку. Размеренный шаг фестралов качал её взад-вперёд. Девочки шушукались. Они насмотрелись на карету, которая сама ездит, и теперь всё внимание было сосредоточено на их молчаливом спутнике. Возможно, девочки были слишком стеснительными или просто ещё недостаточно взрослыми, но на Гарри они смотрели только украдкой, а не прямо. Поттера это не смущало: он привык к любым взглядам.
Наконец карета остановилась, и Гарри поспешил вылезти из неё. Вместе с толпой школьников он взошёл по мраморной лестнице и оказался в вестибюле.
«Эх, Хогвартс, Хогвартс…» — мелькнуло у него в голове.
Толпа понесла Гарри в Большой зал. «Но мне ведь не надо в Большой зал!» Гарри резко затормозил. Кто-то врезался в него сзади и тихо выругался, грубо отпихнув с дороги. Поттер, чтобы избежать подобных инцидентов, отошёл к стене и прижался к ней спиной.
Постепенно разномастная толпа покинула вестибюль, шум удалился в сторону Большого Зала. Как бы Гарри ни хотел туда попасть, выполнить это сейчас было не в его силах. И что дальше делать? Позади раздался цокот каблуков. Гарри развернулся и увидел спешившую к нему профессора Линг. Ну, наконец-то. Сейчас ему скажут, что дальше.
— Добрый вечер, профессор Линг, — поздоровался Гарри.
Профессор Линг кивнула и сразу же приступила к разъяснению:
— Мистер Эванс, сейчас прибудут первокурсники вместе с профессором Оксифеллом. Вы пройдёте вместе с ними в Большой зал. Профессор Оксифелл расскажет вам, как будет проходить церемония распределения, которую вы пройдёте последним. Вам всё понятно, мистер Эванс?
— Да, профессор, — откликнулся Гарри.
— Хорошо, — Линг заправила за ухо выбившийся из причёски локон. — Удачи, мистер Эванс.
Она ушла в направлении Большого зала, оставив Гарри снова в одиночестве. Одиночество, впрочем, было недолгим. Через пару минут в вестибюле появилось около пятидесяти детей, крутивших во все стороны головами и с восторгом рассматривавших мощные стены, сложенные из камня, факелы, настоящие рыцарские доспехи и ниши с песочными часами, которые показывали баллы каждого факультета. Впереди них шествовал высокий бритоголовый мужчина в мантии, которая снаружи точь-в-точь копировала звёздное небо. Зорко осмотревшись, он заметил стоявшего у стены Поттера. Попросив детей минуту постоять тихо, профессор — а насколько понял Гарри, это был тот самый профессор, о котором говорила профессор Линг, — подошёл к нему.
— Вы мистер Эванс? — голос его был низким, с небольшой хрипотцой. Именно этот голос созывал первокурсников на станции. Гарри кивнул. — Профессор Линг объяснила вам, как будет проходить ваше распределение? — Гарри снова кивнул. — Отлично.