— Что ты сделаешь с Хьюго? — спросила Сакура напрямую.
Итачи прикрыл глаза и устало вздохнул. Он ближе притянул к себе девушку и только после этого ответил:
— Ничего.
— Врешь!
— Убью, — вырвалось из него признание, от которого Сакура вздрогнула. Она хотела было отстраниться от парня, но тот удержал её.
Ужас свернулся внутри девушки змейкой. У неё было много недосказанных слов, но она смогла вымолвить только одно:
— Нет…
— Он этого заслуживает, — безмятежно ответил Итачи.
— Каким образом?!
Учиха нагнулся к самому уху Сакуры и прошептал:
— Он обидел тебя.
Харуно горько покачала головой, не отводя взгляда от брюнета.
— Итачи, я всего лишь официантка в замызганном кафе на Гранд-стрит! И я заслуживаю такого обращения! Я всего лишь… как вы там меня все называете… дурнушка!
Учиха тепло усмехнулся:
— Ты моя дурнушка. И это всё меняет.
— Не убивай его, пожалуйста… — тихо взмолилась Сакура.
— Как твоей душе угодно.
— Правда? — Сакура с надеждой захлопала глазами.
— Я его и пальцем не трону… — Брюнет немного помолчал, а затем добавил: — …дурнушка.
Они смотрели друг другу в глаза и не могли оторваться. Сакура чувствовала, как низ её живота скрутило приятной негой: злосчастные бабочки закружились. Вся злость и обида ушла. Сердце билось в её грудной клетке, как весенняя пташка.
Они лишь остановились на секунду. Он лишь наклонился. Она лишь привстала на носочки. Дело случая… И их губы соприкоснулись. Итачи мягко целовал её и понимал, что не сможет упустить свою дурнушку, что бы ни случилось. Оберегать девушку и защищать её от всех невзгод — вот, что было по-настоящему важно. Ни деньги, ни бизнес, ни опасные конкуренты, ни одна женщина в мире не могли заменить ему этих губ и зеленых больших глаз. Он знал, что она будет его еще в ту самую далекую секунду, когда заметил её на пороге своего дома. Итачи узнает её лучше, станет ближе, превратится в её ангела-хранителя, ведь Сакура — другая.
Итачи целовал её, и понимал, что война, которую он затеял, стоит того светлого будущего с ней. Она будет в безопасности. Никто не причинит ей вреда. Их дети будут бегать по дому, резвиться и не знать бед. Они не увидят того, что пришлось увидеть Итачи в свои четыре года.
Харуно взяла его лицо в свои руки и поняла, что она плачет. Слезы скатывались по её щекам и исчезали где-то в складках их одежд. Девушка лишь чувствовала, как сильные руки крепко обнимают её за талию и притягивают ближе.
Всё перестало существовать для них обоих. И толпа, и музыка, и целый зал утонул в их поцелуе. Вот оно — её первый поцелуй. Он должен был быть именно таким… с Итачи…
Комментарий к Глава VIII.
Песня, о которой шла речь в конце главы:
Whitney Houston – I Will Allways Love You
========== Глава IX. ==========
На лице молодой девушки, как на холсте, были нарисованы различные эмоции. В карих глазах играл страх. У переносицы сгустился ужас. На поджатых губах — замешательство. Она дрожала, как осиновый лист, крепко сжимая маленькую ладошку своего крестника. В отличие от мальчишки, она всё понимала, потому и бежала, сломя голову, спешно минуя препятствия и опасливо оглядываясь по сторонам. Каждая клеточка её тела была напряжена до предела. В голове наматывала круги одна и та же навязчивая мысль о скорой гибели.
Девушка не боялась своей смерти. Она боялась, что отдаст жизнь напрасно, если не спрячет мальчишку. Её жизнь, по сути вещей, ничего не стоила в сравнение с этим юным дарованием. Она — не более чем пешка в драгоценных жизнях Учих. Беженка была обязана всем этим ни то жестоким, ни то милосердным людям за счастье, которая та обрела в их кругу. В благодарность за крышу над головой, за благополучие и любимого мужа она взяла на себя ответственность защищать темноволосого мальчика с черными бездонными глазами и пока еще добрым, понимающим сердцем.
— Рин, где Обито? — задыхался в своих словах мальчик, крепко сжимая руку крестной. — Куда мы бежим?
В его сердце было бы предостаточно страха, если бы Нохара Рин вовремя не спохватилась и не увела его подальше от опасного места. Сейчас же мальчик старался держать себя в руках и не капризничать по пустякам. В свои неполные пять лет он стал достаточно взрослым, чтобы понимать — необходимо вести себя благоразумно, когда вокруг развернулся хаос.
— Малыш, он скоро прибежит, — успокаивала его шатенка, заворачивая за угол и исчезая в дыме промышленных районов.
Они бежали по закоулкам, поворачивая то там, то здесь и в итоге наткнулись на заброшенный завод, находившийся на самой окраине района. Это было кирпичное здание с обветшалыми стенами, выбитыми окнами и прогнившей крышей. Всюду были раскиданы валуны и мелкие камешки. Пыль витала в воздухе и, словно туман, расстилалась перед беженцами.
Какие-то старые станки и оборудование лежала в груде хлама вместе с помоями. Всюду свистел ветер и с улицы доносились громкие голоса незнакомцев. Двери с несмазанными петлями кричали, как чайки над морем. Так пронзительно и отчаянно, словно в последний раз. Запутанные коридоры кружили голову и сбивали с толку.
Мальчик молчал даже тогда, когда Рин указала ему на два обрыва, которые соединяла толстенная железная труба. Внизу было так темно, что казалось этот путь ведет прямиком в ад. Через прогнившие доски на крыше протиснулся лунный свет. Он, бледный и тусклый, был единственным фонариком, освещавший им трудную дорогу.
— Иди, дорогой, я прямо за тобой, — ласково произнесла Рин и слегка подтолкнула мальчика в спину. — Нам нужно спешить.
Держать равновесие было крайне сложная задача. Труба была жутко скользкой, и единственное, неверное, движение могло привести в действие необратимую череду событий, которые сулят только смерть. Однако из них двоих, казалось, мальчику было многим проще переживать этот стресс. Девушка же еле сдерживала свои слезы, гадая, куда запропастился её муж.
Последний раз она видела его, когда они выходили из зоопарка. Затем Обито заметил, что за ними следят, и всё пошло кувырком. Теперь Рин со своим маленьким крестником пытались спастись от неминуемой гибели, а её муж, и с тем же крестный мальчика, бесследно растворился в суматохе.
Перейдя на противоположную сторону, Рин грохнулась на колени и тяжело задышала, пытаясь сообразить, как далеко они забрели и как теперь выбираться из окружения. Слезы градом катились из её глаз, заливая дрожащие пыльные руки. Казалось, это тупик, ведь грозные голоса мужчин она слышала даже здесь, на втором этаже, за милю от них.
— Рин!
Девушка подняла свои глаза на мальчика, на переносице которого сошлись брови. Он выглядел весьма устрашающе и серьезно для своего-то возраста. Ну, а что еще можно было ожидать от великого потомка Учих?
— Нам нужно выбираться! Рано опускать руки! Нужно найти Обито!
Девушка молчала.
— РИН!
***
Итачи, преклоняясь хорошим манерам, врожденной вежливости и необъяснимым чувствам к этой загадочной особе, распахнул перед девушкой дверцу черного лимузина. Его бездонные черные глаза с холодной взвешенностью смотрели в её — теплые и зеленые, слегка уставшие, но всё по-прежнему добрые. В них он готов был утонуть. Им он готов был отдаться.
Залезая в машину, дурнушка, мало того, встретилась головой с косяком, так еще и о порог споткнулась. От неизбежного падения прямиком носом в пол её спас Итачи, вовремя среагировав и ухватившись рукой за её талию. Сакура тяжело вздохнула, отметив свою крайнюю неуклюжесть и полное отсутствие координации этим вечером.
Вот так всегда бывало… В самые важные или ответственные моменты жизни, Харуно находила неприятности на ровном месте. То упадет, как сегодня; то забудет речь, как это случилось в школьном актовом зале на выпускном; то начнет игнорировать определенные меры с бутылкой вина в руке. Каждый раз происходило что-то новенькое! Немудрено, что дурнушка с прискорбием называла себя бедоносцем.
Придерживая полы своего платья, которое всё-таки изрядно потрепалось, измялось и испачкалось, молодая официантка уселась на мягкое кожаное сидение и прикрыла уставшие глаза.
«Наверное, Самуи окончательно возненавидит меня, когда увидит, во что я превратила платье…» — подумалось девушке, прежде чем Итачи опустился рядом и, потирая кисти рук, снял золотые часы. Он-то, в отличие от Сакуры, был опрятен и аккуратен. Сразу видно: перфекционизм заложен в крови. Волосы приглажены, костюм словно бы только что отгладили, туфли всё по-прежнему блестят. Даже выражение лица на протяжении всего дня едва ли изменялось. Вот оно — настоящее постоянство во всем.
Как бы то ни было, подобные мелочи не волновали этих двоих, когда девушка аккуратно положила тяжелую голову на плечо Итачи. Она всё еще не знала, куда на этот раз её осмелился увезти этот мужчина, однако была совершенно не против еще раз стать его заложницей. Её восхищала эта совершенная отреченность от окружающего Учиху мира. И где-то глубоко в душе она точно также мечтала научиться скрывать свои чувства, отгородиться от всех и вся.
Однако мысли Итачи не были столь же безоблачными и безобидными, как и у его дурнушки. По правде говоря, он унесся сознанием куда-то к Нагато, которому поручил важное задание. У него из головы всё не выходил этот Хьюго, который словил пулю в лоб за свою бестактность в общение с Учихой.
Если бы Неджи изначально не наставил на Итачи рога и не начал бы бодаться с ним, изо всех сил пытаясь доказать свою независимость и бесстрашие, то возможно сейчас ехал бы домой со своей невестой. А эта милая девушка, Тен-тен, не попала бы сейчас на допрос к Нагато и не имела ни малейшего представления о том, на что способны Учихи в гневе. Однако без крови теперь не обойтись.
«Если я хочу закончить всё как можно быстрее, то без насилия, увы, не обойдется», — спокойно размышлял Итачи, вспоминая нормы морали.
Да к черту эти нормы! Для старшего Учихи они были не больше, чем пустой звук — не больше, чем слова, записанные философами Древней Греции, Египта или Рима. Его не волновало то, что подумает о нём народ, его приближенные или даже семья. Его задача — обеспечить всех безопасностью и гарантировать спокойную жизнь Сакуре. А методы, будьте добры, не жаловать, ибо у Итачи они всегда отличались особой степенью жестокости и бесчеловечности.
Мужчина очень устал, хоть не подавал виду. Он утомился от представителей мелких семей, которые то и дело лижут ему задницу в надежде на помощь в трудную минуту. Они надеются на поддержку семьи Учиха, когда их бизнес пойдет прахом, а влияние на черном рынке упадут с небес на землю. Крайне опасное положение…
Однако сейчас все эти мелкие заботы отошли на второй план. Итачи настроился играть по-крупному. И стоит его отцу дать сыну слабину, как это бесчеловечное нечто вырвется на свободу, со всей данной ему жестокостью расправляясь с ненавистной ему занозой в заднице, то бишь Сенжу.
До самой гостиницы они ехали молча. За это время Сакура успела задремать, пока перед ледяными глазами Итачи проносились огни ночного города. Если бы в окошко смотрела Харуно, то непременно бы удивилась той суматохе, что творится в первом часу ночи на итальянских улицах. Её бы поразила та спешность и неугомонность обычных горожан, совсем не принимая во внимание то, что от этих людей она не больно-то и отличалась.
Лимузин остановился перед громадным зданием в золотых тонах. Девушка встрепенулась, как только автомобиль ударил по тормозам. Она выглянула в окошко и прочла название отеля. Вывеска гласила: «Гранд-отель». Сакура невольно усмехнулась сравнению, которое пришло в её голову. Ведь ту улицу, на которой произошло судьбоносная встреча с Саске, носила похожее название… Гранд-стрит. Было в этом забавном совпадении что-то мистическое. По крайней мере, так показалось Сакуре, когда она под руку с Учихой выходила из лимузина.
Она глянула через плечо, и глаза её округлились от удивления. За лимузином протянулась целая цепочка дорогих автомобилей. Из серой машины не спеша вышли два человека. Они выглядели чересчур специфично даже для такого продвинутого итальянского городка, как этот. Сакура лишь успела заметить бледную, даже слегка синюю, словно бы тот был ходячим трупом, кожу коренастого мужчины и ярко-рыжие, пылающие волосы его менее крупного друга. Однако у последнего глаза были многим страшнее, чем у крепыша с татуировками жабр на скулах.
Рыжий вытащил из внутреннего кармана пиджака пачку Treasurer, извлек одну сигарету и закурил, с холодной взвешенностью поглядывая на Харуно. Бледный был несколько на взводе и что-то обеспокоенно вторил своему другу, пока тот играл в гляделки с дурнушкой.
Сакура дернула Итачи за рукав и, приподнявшись на носочки, тихо поинтересовалась:
— Кто это?
Учиха-старший даже не удосужился повернуться. Он сразу понял, о ком шла речь. Он устало повел плечами и нехотя ответил:
— Моё окружение.
— Окружение?
— Да. Ближайшее окружение.
— То есть… твои друзья? — Сакура искренне пыталась вникнуть в суть дела. — Ты им, похоже… доверяешь…
Итачи остановился возле дверей, пока лакей учтиво их открывал перед прибывшими. Учиха посмотрел на Сакуру чуть менее равнодушными глазами и тихо ответил:
— Нет, Сакура, они не мои друзья. Они — моё ближайшее окружение.
Затем пара прошла внутрь и тут же отправилась на ресепшн. За стойкой стояла улыбчивая молодая блондинка с ярко-зелеными, как и у Харуно, глазами. Пока Итачи что-то нарочито медленно ей говорил, Сакура оглядывалась по сторонам. Она даже думать не хотела, сколько всё это, должно быть, стоит и какие деньги будут потрачены на вип-номера. В любой другой день у девушки бы глаза на лоб полезли от такой роскоши. Но не сегодня.
Сегодняшний день был каким-то особенным, и задумываться по пустякам у дурнушки не было ни сил, ни желания. К тому же, учитывая доходы семьи Учиха, выписанный чек был крошечной частью тех денег, которые Итачи взял «на всякий случай» с собой.
— Надеюсь, тебе понравится номер, — отозвался брюнет, когда они с Сакурой поднимались вверх на лифте.
— А как же твои друзья?
Учиха непонимающе нахмурил брови.
— Ну те… которые стояли у лимузина.
Учиха, наконец, понял, однако объяснять не стал, лениво пожав плечами и прикрыв глаза.
— Что значит твоё «ближайшее окружение»? Я не совсем понимаю…
— Тебе и не нужно понимать, — оборвал её Итачи. — Потом ты сама все поймешь.
Больше Сакура не приставала к Учихе с ненужными расспросами. Конечно, любопытство сложно унять, но девушке это удалось, пусть неприятное послевкусие и осталось. К тому же, молодая официантка понимала, что Итачи попросту устал за весь этот суматошный день. Возможно, он и хотел всё разъяснить Харуно, но скудные остатки сил этого не позволяли.
После характерного звука, двери лифта открылись, и Харуно выскочила в коридор. Золотисто-белый оттенок придавал этому зданию некое величие, отчего у Сакуры дух захватывало. Ей сложно было представить, что находится в номерах, если одно нахождение в коридорах этого здания заставляет визжать от восторга.
— Какой номер? — чуть громче обычного поинтересовалась Сакура, внимательно разглядывая круглые таблички с номерами на дверях, часто мелькавших перед глазами.
— Триста семнадцатый. У входа должен стоять твой чемодан с вещами.
И вправду, стоило завернуть за угол, и Харуно обнаружила у одной из дверей свой багаж. Темно-синий чемодан был невелик, но забит до нельзя. Он аккуратно был поставлен у стенки, а к его ручке была привязана бирка с именем.
Пока Итачи вставлял в дверной проем нужный ключ и медленно поворачивал его в замочной скважине, девушка успела прочитать содержимое бирки. По правде говоря, она немало удивилась странной ошибке, допущенной администрацией. Вопрос, почему вместо «Сакура Харуно» было ровным почерком выведено «Сакура Учиха», остался без ответа.
Оказавшись в номере, девушка первым делом заметила мягкие персидские ковры под ногами, а следом в глаза бросился открытые нараспашку двери балкона. Прозрачные белые занавески надувались от сквозняка, как парашюты. Потолок белый, с громадной блестящей люстрой. Свет был приглушен. На рыжих обоях — незатейливые, массивные рисунки. Номер был вытянут в длину. Вся его западная часть составляла мини-кухня. Центр занимал громадный стол из красного кедра. На нём — ваза с белыми цветами. Насколько правильно поняла Сакура, это были лилии. Чуть поодаль, на южной стороне — кресла и диван из какой-то очень мягкой ткани. На стене — громадная плазма. Восточная сторона была скрыта стеной, а за проемом — что-то вроде спальни. Большая и просторная. С двумя шкафами-купе, прикроватными столиками и дверью, ведущей в ванную. Двуспальная кровать располагалась на две ступеньки выше, чем вся остальная мебель. Шелковое постельное белье в серых оттенках. Красота, да и только.