— Теперь, когда Эсмахан Султан умерла… — прошелестела русоволосая Хюмашах Султан, смотря на мать. — Валиде, что вы намерены делать?
Михримах Султан некоторое время задумчиво молчала, отведя взгляд в сторону, но после вернула их к обеспокоенному лицу дочери.
— Нужно вернуть Нурбахар из ссылки в Старом дворце. Теперь, когда стало известно, что она не виновна в покушении на уже покойную Эсмахан и ожидает ребёнка, с этим трудностей не возникнет. К тому же, можно воспользоваться тем, что шехзаде Селим тоскует по своей матери.
— Верно. Чем я могу помочь?
— Твоя единственная забота — дети, Хюмашах, — твердо ответила Михримах Султан, положив руку на поверх руки дочери. — Возвращайся в свой дворец, к мужу Ахмеду-паше и сыновьям.
— Но, валиде…
— Это не обсуждается. Я в состоянии самостоятельно справиться со всеми своими делами. Сегодня же, после трапезы отправляйся.
Дворец Хюма Шах Султан.
Темноволосая Хюма Шах Султан восседала на краю ложа, покачивая в руках засыпающую дочь Хюррем. Её мысли витали в её разуме обеспокоенным роем сомнений и мстительных желаний.
Она вспоминала презрительные слова Хюмашах Султан, ненависть Михримах Султан к её матери. Она была твёрдо уверена в том, что они оклеветали её валиде в глазах повелителя и опорочили её, заставив его решиться на решение о казни. Как змеи отравляли его своим ядом своих ненависти и зависти. Валиде Султан она ни в чём не винила, ведь та никогда не пожелала бы зла своему сыну и его семье.
И такое же твёрдое намерение отомстить зрело в ней с небывалой силой. Намерение плавно перетекло в план, согласно которому Шах Султан следовало объединиться с единственным человеком, который был способен и желал противостоять Михримах Султан и Хюмашах Султан — Нурбану-хатун.
Когда её дочь Хюррем уже мирно спала в своей колыбели, а муж отсутствовал по делам государственной службы, Шах Султан села за письменный стол.
Её письмо было кратким, но содержательным. В нём она просила Нурбану-хатун о встрече завтра утром во дворце самой Шах Султан, не указывая ни причину, ни намерений.
Топ Капы. Гарем.
Встревоженная и очень напряжённая Нурбану-хатун шествовала по коридорам дворца. Её одежды были в пыли, а она сама была ужасно бледная, как если бы это было возможно при её природной бледности.
Подойдя к дверям султанской опочивальни, она обратила взор чёрных глаз к ухмыляющемуся Локману-аге.
— Оповести повелителя
— Повелитель не принимает аудиенций. Он носит траур, если ты не в курсе.
— Ты всё же оповести. Посмотрим, примет или нет.
Локман-ага, постучавшись в двери, вошёл в султанскую опочивальню и вскоре вышел из неё, недовольно оглашая приглашение войти.
Султан Мехмет лениво просматривал книгу, сидя за письменным столом, и, когда вошла Нурбану-хатун, даже не поднял глаз на неё.
— Я слушаю.
— Повелитель, — поклонилась Нурбану-хатун, и её голос слегка дрогнул. — Я вынуждена сообщить вам…
Султан Мехмет всё же взглянул на неё и тревожно нахмурился.
— Что с вами, Нурбану-хатун?
— Этим утром я отправилась на рынок, чтобы привычно приобрести кое-какие товары.
— Что за необходимость самостоятельно совершать покупки, когда для этого есть слуги?
— На нас напали, когда мы возвращались в Топ Капы, повелитель! Я едва спаслась. Охрану… убили. И мою Джанфеду-калфу. У меня на глазах!
Она говорила, роняя слёзы, которые струились по её лицу. Всё в ней смешалось в неясный запутанный клубок чувств. Встав из-за письменного стола, Мехмет подошёл к ней.
— Успокойтесь, — уже более мягко проговорил он, протянув было к ней руку, но опустив её вниз. — Не плачьте. Как вы добрались до дворца?
— Я бежала, повелитель. Едва спаслась. Все покупки также забрали.
Покачав черноволосой головой, султан Мехмет сложил руки за спиной.
— Если пожелаете, я немедленно велю отыскать этих разбойников и казнить их.
— Нет! — поспешила возразить Нурбану-хатун. — Я не желаю ответных убийств. К тому же…
— К тому же? — переспросил султан.
— Они потребовали денег. И я прошу у вас тридцать тысяч золотых, так как я пообещала им их как выкуп за свою жизнь. Иначе бы они не дали мне убежать. А свое слово я привыкла держать, повелитель.
Нахмурившись ещё сильнее, чем прежде, султан Мехмет с мгновение напряжённо думал, а после коротко кивнул.
— Раз вы так желаете… Но впредь более не покидайте стены дворца.
— Разумеется.
— Ступайте в свои покои. Отдохните. Приведите себя в порядок, — мягко воскликнул Мехмет, всё же прикоснувшись рукой к её плечу.— Не беспокойтесь.
Он утешал её и ничего другого не имел в виду, ведь душа его была понимающая и чувствительная. На страдания других он не мог не ответить утешением. Пусть, это была мягкость.
Нурбану-хатун по-своему восприняла его прикосновение, и, улыбнувшись, она покинула покои, успокоенная тем, что из этой неприятной ситуации ей удалось выйти “сухой из воды”.
Выйдя в коридор, она закатила глаза, увидев Михримах Султан, направляющуюся в султанские покои.
Подняв глаза, Михримах Султан медленно сбавила темп шага, заметив Нурбану-хатун. Что она делала у повелителя? Разве она не рассорила их, уличив её в покушении на Эсмахан? Неужели, Мехмет к ней обратился за утешением, а эта дьяволица своими речами вновь начала отравлять его разум?
Испугавшись этого, Михримах Султан ещё больше убедилась в том, что необходимо возвращение Нурбахар.
— Султанша, — поклонилась Нурбану-хатун, сдержанно улыбнувшись. — Как здравие Валиде Султан?
— Тебе не о чем беспокоиться. Наша валиде скоро поправится, — ухмыльнувшись, заверила её та и слегка наклонила голову в сторону, отчего её высокая корона, украшенная россыпью драгоценных камней и бриллиантов, неистово засверкала. — А пока я занимаюсь делами гарема и временно исполняю обязанности его управляющей. И будь уверена, жёстче и усерднее, чем моя мать.
Осторожно кивнув, Нурбану-хатун поспешила покинуть коридор под тяжёлым взглядом Михримах Султан.
Войдя в султанские покои, Михримах Султан растерянно огляделась, не увидев брата.
— Повелитель?
Со стороны террасы послышался раздражённый вздох, и, грустно улыбнувшись, женщина поспешила выйти туда.
Султан Мехмет стоял у мраморных перил, и его широкая спина чёрным пятном из-за траурных одежд темнела на фоне летнего пейзажа.
Сократив расстояние между ними, Михримах Султан положила свою ладонь на его спину. Султан Мехмет развернулся, и, обойдя её, вернулся в покои.
Михримах Султан недовольно поджала губы и, подавляя раздражение из-за подобного поведения, отправилась следом. Тот стоял у письменного стола, сложив руки за спиной. Странный и отрешённый.
— Повелитель, — прошептала Михримах Султан, снова положив руку на его спину, и тот остался стоять на месте. — Мехмет. Я понимаю твою боль и всем сердцем сожалею о твоей утрате.
— Я был осведомлен о вашей вражде с Эсмахан, — сухим голосом проговорил султан. — Так что о каком сожалении может идти речь, Михримах?
— Сомневаешься в искренности моих слов и чувств? — нахмурилась султанша, искренне задетая его словами. — Мехмет. Ты мне брат родной. Самый любимый из всех, потому как всегда оберегал меня, защищал и был рядом с самого детства. Был в тысячу раз умнее Селима и сильнее Баязида. Поэтому именно ты восседаешь на троне! И я всем сердцем, искренне, сочувствую тебе. И поверь, нисколько не виню тебя за такое жестокое решение. Потому, как…
— Чего ты хочешь, сестра? — прервал её он. — Когда ты начинаешь льстить, значит, хочешь о чём-то попросить. Ведь мы были рядом с самого детства, как ты говоришь, и я хорошо знаю тебя.
Вздохнув, Михримах Султан погладила его по плечу и убрала руку.
— Жаль, что ты так думаешь. Если я недолюбливала Эсмахан, то это не значит, что из-за этого чувства я перестала любить тебя и беспокоиться о твоих страданиях.
— Хорошо, — выдохнул султан Мехмет, обернувшись к ней своим серым апатичным лицом. — Мне дорога твоя поддержка, сестра. Но всё же ты пришла сюда не только для того, чтобы выразить соболезнования и любовь.
— Ты прав. Теперь, когда наша валиде слегла в постель, бразды правления гаремом в моих руках. И, чтобы помочь тебе позабыть о страданиях, этой ночью наложница посетит эти покои.
Михримах Султан притаилась, ожидая его ответа. Она была намерена избавить его от Нурбану-хатун, которая могла всё же улучить момент его утешить и завладеть им. К тому же, беспокоилась о брате и в действительности хотела отвлечь его.
— Пусть приходит, — наконец, ответил султан, и, обойдя сестру, сел на тахту, будто бы ища спасения от неё. Он хотел побыть один, а ему упорно не давали этого делать.
— И ещё одна просьба… — осторожно говорила Михримах Султан, будто не искала в этом собственной выгоды.
— Что?
— Сегодня я навещала шехзаде Селима. Он беспокоен, слаб из-за тоски по матери. К тому же, как оказалось, Нурбахар не виновна и ни за что сослана в Старый дворец. И ожидает твоего ребёнка.
— Ты желаешь возвращения Нурбахар, — ухмыльнулся султан Мехмет, наконец, взглянув в серые глаза сестры. В них он видел отражение своей матери. Только в материнских глазах были ещё и любовь, и понимание, и забота.
— Лишь ради вас и шехзаде Селима.
— Раз так… Пусть завтрашним утром возвращается.
Довольная улыбка расцвела на лице султанши, но она её погасила.
— Благодарю, что выслушал, - проговорила она, подошла к брату, попросила его руки, и, когда он неохотно вложил ее в ладони сестры, поцеловала. — С твоего позволения.
Возвращающаяся в гарем Михримах Султан излучала самодовольство. Она с легкостью добивалась желаемого от брата, слабые места которого она прекрасно знала, как знала и о его привязанности к ней.
Едва она вернулась в покои Валиде Султан, опустилась на тахту и расправила подол своего одеяния, то вошёл Сюмбюль-ага и сообщил о том, что шехзаде Орхан отправляется в Стамбул.
— О, Аллах, — воскликнула госпожа, недовольно нахмурившись. — Уверена, это Шах его известила обо всём и вызвала в столицу.
— Ко всему прочему и эти проблемы, — сетовал Сюмбюль-ага. — Он едет со своим гаремом. Так что, видимо, надолго.
— Пусть так. Мы с Орханом достаточно близки, и он не станет винить меня. Его гнева я не боюсь. Но его присутствие здесь создаст ненужное напряжение. И Нурбану с Дэфне здесь. Все, словно стервятники, слетаются в Топ Капы.
Топ Капы. Гарем.
Среди четырех девушек, выстроившихся в ряд перед ней, Нурбану-хатун выбирала для себя служанку вместо умершей Джанфеды-калфы. Она по ней тосковала и прекрасно понимала, что уже никому не сможет довериться.
— Джанин-калфа. Пусть будет Лаезар-хатун.
— Хорошо.
Сзади послышались шаги и женский разговор. Обернувшись к дверям гарема, Нурбану-хатун увидела Дэфне-хатун со её султаншами. Они, видимо, привычно направлялись в покои Валиде Султан.
— Дэфне! - громко позвала Нурбану-хатун, полностью развернувшись.
Та остановилась, и, взглянув на Нурбану-хатун, недовольно поджала губы.
— Идите без меня, — велела она своим султаншам. — Я скоро приду.
Девочки отправились в покои матери султана, а Дэфне-хатун медленно подошла к позвавшей.
— Нурбану, — сдержанно приветствовала она её.
— Наконец-то нам удастся поговорить после стольких лет… — натянуто улыбнулась Нурбану-хатун. — А то всё прячешься за спиной Валиде Султан, избегаешь встреч.
— Мне не о чем разговаривать с такой дьяволицей, как ты!
Помрачнев, Нурбану-хатун сократила между ними расстояние. Обитательницы гарема с интересом наблюдали за происходящим, и усмехнулись словам Дэфне-хатун, согласные с ней и, видимо, наслышанные об этой женщине.
Увидев это, Нурбану-хатун гордо вздернула черноволосую голову и ухмыльнулась.
— Как легко назвать “дьяволицей” ту, что вызывает зависть и ненависть. Так поступают лишь слабые, которые кроме слов ничего не могут сделать. Знай, что и Хюррем Султан называли ведьмой, змеей, пятном династии, убийцей и грешницей, но это не помешало ей стать Валиде Султан и самой влиятельной женщиной Османской империи.
Дэфне-хатун снисходительно улыбнулась в ответ.
— Не надейся напрасно. Тебе ею никогда не стать. Валиде Султан для тебя — несбыточная мечта.
Развернувшись, светловолосая Дэфне-хатун покинула гарем. Обернувшись, Нурбану-хатун поймала на себе насмешливые взгляды.
— Что смотрите? Возвращайтесь к своим делам.
Большинство девушек разошлись, но одна наложница и её подруги, окружившие её за спиной, остались стоять на месте. Она была высокой, стройной, с длинными тёмными волосами и изумрудно-зелёными глазами. Её с трудом можно было назвать красивой, так как черты её лица были резки и грубы.
— Кто ты такая, раз приказываешь нам?
Нурбану-хатун приблизилась к ней, и её чёрные глаза полыхали огнём возмущения, но что-то ответить ей помешал властный голос, который она ненавидела больше всех.
— Что здесь происходит?
Михримах Султан стояла в дверях гарема, и все взгляды обратились на неё. Позади неё была Хюмашах Султан и её служанки, одна из которых держала на руках султанзаде Османа.
Наложница, ответившая Нурбану-хатун, смело выступила вперед и поклонилась им, как и все в гареме.
— Султанша. Нурбану-хатун отдает нам приказы. Я лишь возразила ей, ведь она не имеет права распоряжаться в гареме.
Та испепелила взглядом рабыню. Усмехнувшись, Михримах Султан вошла в гарем. Нурбану-хатун тут же напряглась, ожидая её слов. Конечно, ничего в её защиту она не скажет.
— Ты права. Нурбану-хатун не имеет полномочий распоряжаться в гареме. Она не султанша, а рабыня. И вместо того, чтобы отдавать приказы, пусть возвращается в свои покои.
С ненавистью взглянув на Михримах Султан, Нурбану-хатун уязвлённо покинула гарем, а за ней последовала её новая служанка Лаезар-хатун.
Попросив Хюмашах Султан и слуг отправляться к карете без неё, Михримах Султан подозвала к себе ту наложницу.
— Твоё имя?
— Ингрид, — улыбнулась темноволосая и зеленоглазая девушка, поклонившись.
— Ингрид? Странное имя… И что оно значит?
— Правителя или короля защита.
Михримах Султан довольно улыбнулась, подумав о том, что сам Всевышний послал ей нужную девушку. Именно защита повелителя от влияния Нурбану-хатун и Нурбахар Султан ей и была нужна.
— Следуй за мной, Ингрид.
В своих покоях Михримах Султан приказала оставить её с наложницей. Ингрид-хатун заинтересовано оглядывалась в красивых покоях.
Михримах Сутан про себя отметила, что девушка была по-своему красива, статна и и в ней чувствовался стержень, какая-то внутренняя сила.
— Ты мне понравилась, Ингрид. И я готова помочь.
Ингрид-хатун нахмурилась, не понимая слов султанши.
— Этой ночью ты пройдешь по золотому пути в покои повелителя.
Пребывая в замешательстве с мгновение, Ингрид-хатун после спешно улыбнулась. Решив, что этого недостаточно, она припала к ногам султанши и поцеловала подол её тёмно-синего платья.
— Благодарю вас, султанша.
— Прежде, чем отправить тебя готовиться к хальвету, я хочу кое-что предложить тебе.
Ингрид-хатун напряжённо взглянула в серые и холодные, словно лёд, глаза султанши.
— Что?
— Тебе известна судьба Нурбахар Султан? Она была рабыней, но я возвысила её до султанских покоев, и теперь она султанша, мать шехзаде.
— Я желаю того же. И я уверена, что смогу всё это удержать, в отличие от Нурбахар Султан, что сейчас находится в ссылке.
— Мне нравится твоя самоуверенность. Как нравится и то, что ты смело и дерзко ответила Нурбану-хатун. Но неверная женщина султаншей никогда не станет. Готова ли ты принять мусульманство?
Этот вопрос застал Ингрид-хатун врасплох, и она в растерянности помолчала. Понимая, что шанс выпадает раз в жизни и глупо его упускать, девушка согласно кивнула.
— Обратись к Сюмбюлю-аге ,и он тебе поможет, — отозвалась Михримах Султан. — Я подарю тебе новое мусульманское имя. Сейхан.
— Сейхан? — изумлённо улыбнулась девушка. — Что оно значит?
— Сейхан означает “бурная”, “неукротимая”. Я вижу эти качества в тебе. Но главное, чтобы ты не выражала их по отношению ко мне. Теперь ступай. И готовься к ночи.