Успешно увернувшись, девушке удалось выбить из рук мужчины кинжал, но он, схватив ее руками за тонкую шею, повалил на пол и начал душить.
Задыхающаяся Артемисия в отчаянном порыве полоснула осколком по его горлу и алая кровь брызнула ей на лицо, на шею и на ключицу.
Шумно выдохнув, девушка стащила с себя тело неудачного убийцы и с жестким лицом, какое бывает лишь у тех, кто однажды был лицом к лицу со смертью и лишал кого-то жизни, Артемисия, облитая чужой кровью, вышла из комнаты, равнодушно обернувшись на остывающее тело.
Покои Гюльхан.
Вернувшись в покои госпожи, Керсан-хатун увидела, что она отдыхает на ложе.
— Султанша. С Артемисией покончено.
Не получив ответа, Керсан, напрягшись, медленно подошла к ложу и испуганно вскрикнула, увидев, что Гюльхан, бледная и неподвижная, лежит на ложе в широкой луже собственной крови, покрывающей и подол платья.
Комментарий к Глава 6. Любовь и кровь
Дополнительные материалы, способные сделать чтение фанфика более интересным, а представление образов и интересных ситуаций более лёгким - https://vk.com/protivostoyanieandvalidehurrem
========== Глава 7. Перемены ==========
Спешно шествуя по гарему в окровавленном одеянии, темноволосая Артемисия, не обращая внимания на испуганные возгласы наложниц, поднялась на второй этаж и резво постучала в двери покоев управляющей.
В ее груди все еще трепетала мрачная решимость, с помощью которой она расправилась с напавшим на нее евнухом, но она постепенно уступала волнению, возникшему из страха перед ответственностью за это убийство.
Из-за тяжелых деревянных дверей послышалось громогласное позволение войти и, шумно вздохнув, Артемисия вошла в опочивальню.
Царственная Шах Султан восседала на тахте в своем кроваво-красном одеянии, несмотря на позднее время, и выглядела весьма взволнованной.
Фериде-калфа, увидев окровавленную Артемисию, беспокойно подбежала к своей госпоже и слегка прикрыла ее собой.
— Что с тобой, Артемисия? — напряженно воскликнула Султанша, поднявшись на ноги и рассматривая мрачную девушку.
Услышав на удивление спокойный рассказ девушки, согласно которому она лишила жизни евнуха, Шах Султан задумчиво кивнула, но непонимание того, как Артемисия смогла убить кого-то и после этого остаться столь спокойной, будоражило ее.
— Значит, Гюльхан не бездействует. Что же, весьма отчаянный поступок — покуситься на твою жизнь. Видимо, она не знает, что делать и как себя спасти…
— Что же нам делать, госпожа? — беспокоилась Фериде-калфа.
Двери в покои неожиданно распахнулись и вошла бледная и обеспокоенная Фахрие-калфа. Серебристые пряди ее поседевших в годах волос слегка выбились из строгой прически и обрамляли сухое и покрывшееся морщинами лицо, на которых горели темные и пронзительные глаза.
— Султанша, — поклонилась она Султанше, повернувшейся к ней в напряжении. — Гюльхан Султан была найдена без сознания в своих покоях. У госпожи открылось сильное кровотечение. Сейчас она во дворцовом лазарете.
Артемисия, нахмурившись, бросила осторожный взгляд к напряженной, как натянутая струна арфы, Шах Султан.
Та оставалась невозмутимой и ничем не выдавала свою причастность к ухудшению состояния Гюльхан Султан, о которой знала лишь Фериде-калфа, стоящая сейчас рядом со своей госпожой, словно тень.
— Аллах милостивый, — выдохнула темноволосая Султанша, искусно изобразив на лице беспокойство. — Надеюсь, лекари ей помогут…
Фахрие-калфа, будучи проницательной женщиной, уловила в голосе госпожи фальшивые нотки, но промолчала, оставив при себе свои подозрения.
— Будут какие-нибудь приказания, госпожа? — поинтересовалась она и, бросив взгляд на стоящую здесь Артемисию, нахмурилась в непонимании. — Артемисия-хатун, что с тобой произошло? Чья это кровь?
— На меня было совершено покушение, — выдохнула Артемисия, одарив обеспокоенную калфу взором серо-голубых глаз. — На мне кровь того евнуха, что покусился на мою жизнь.
Фахрие-калфа перевела испуганные темные глаза к Шах Султан, которая кивнула ей, мол мне об этом уже известно.
— Хорошо, что ты здесь, Фахрие-калфа. Немедленно избавься с помощью охраны от тела евнуха, оставшегося в комнате Артемисии на этаже фавориток. Успокой гарем.
— Но это — обязанности Зейнар-калфы, как хазнедар, — осторожно возразила та, не горящая желанием всю ночь возиться с гаремом.
— Это поручение я доверяю тебе, как опытной калфе. Ступай.
Покорно склонившись перед волей управляющей, седовласая калфа удалилась.
— Султанша, а что делать мне? — воскликнула Артемисия, взмахнув окровавленной рукой. — Неужели вы оставите это покушение на мою жизнь без разбирательств?
Шах Султан, взглянув на наложницу, что прожигала ее своими серо-голубыми туманными глазами, помолчала некоторое время в напряженной задумчивости.
Если Орхан узнает о том, что на жизнь очаровавшей его Артемисии покусились по приказу Гюльхан Султан, то он непременно пожелает объясниться с последней. Явившись же в гарем, он узнает о том, что сама Гюльхан Султан находится, мягко говоря, не в лучшем состоянии и это сведет на нет все старания Шах, направленные на установление между ними отрицательных отношений.
Нужно, чтобы выкидыш или даже возможная смерть Гюльхан предстали для Орхана не в лучшем для нее свете. Чтобы Гюльхан не казалась измученной и нуждающейся в защите, а была очернена собственными поступками.
— Ступай в опочивальню Повелителя, — проговорила темноволосая Султанша, найдя решение. — Он все-таки ожидает тебя на хальвет и не явиться нельзя. Расскажи ему о том, что Гюльхан Султан натравила на тебя евнуха и ты едва спаслась.
— Рассказать? — изумилась Фериде-калфа, выйдя из тени своей госпожи. — Но ведь тогда Повелитель явится в гарем для разбирательств и узнает о состоянии Гюльхан Султан.
— Ты смеешь мне перечить? — возмутилась Шах и калфа под ее тяжелым взглядом отступила обратно в ее тень. — Артемисия, ты не должна отпускать Орхана в гарем. Делай, что пожелаешь, но не допусти этого. Утром он, разумеется, узнает о том, что случилось с Гюльхан, но уже в невыгодном для нее свете. Не переживай. За свои деяния и за покушение на тебя она ответит сполна.
— А эта кровь на мне?
— Отправляйся прямо сейчас и именно в подобном виде, — ухмыльнулась непониманию в ее глазах Султанша. — Если возникнут проблемы с Локманом-агой, то не слушай его. Скажи, что тебе нужно поговорить с Повелителем.
Кивнув, Артемисия распрямилась из поклона и спешно покинула опочивальню.
— Как вы собираетесь очернить Гюльхан Султан, моя госпожа? — осторожно поинтересовалась Фериде-калфа.
— Идем со мной, — ухмыльнувшись шире, ответила госпожа и направилась к дверям, только что закрывшимся за Артемисией.
Дворцовый лазарет.
Рыжеволосая женщина неподвижно лежала на небольшой кровати, а ее бледное лицо было покрыто испариной, когда в лазарет вошла Шах Султан, сверкающая в свете зажженных свеч роскошью. За ней неустанно следовала Фериде-калфа.
Керсан-хатун, стоящая рядом со своей госпожой, нахмурилась, но поклонилась.
Лекарша же, увидев ту, поджала губы, помня о том, что состояние Гюльхан Султан — полностью ее заслуга.
— Каково состояние Гюльхан Султан, хатун? — обратившись к лекарше, воскликнула Шах Султан и подошла к ложу ненавистной противницы. – Я, как только узнала о произошедшем, немедленно отправилась в лазарет.
— Гюльхан Султан пребывает в тяжелом состоянии, но угроза смерти отступила, — проговорила в ответ лекарша и на словах об отступлении смерти помрачнела, поймав скользнувшее недовольство во взгляде Шах Султан. — К сожалению, она потеряла ребенка и возможность в будущем иметь детей. Мне с трудом удалось нейтрализовать действие яда, попавшего в организм госпожи.
— Яд..? — потрясенно выдохнула Керсан-хатун, отчего все взгляды обратились к ней. — Что вы такое говорите? Гюльхан Султан всего лишь испила отвар, который вы и посоветовали ей!
— Тише, хатун, — предостерегла ее Шах Султан, мгновенно осознавшая, что от нее придется избавляться. Слишком много ей было известно. — Перед тобой главная лекарша всего Топ Капы. Пристало ли тебе обвинять ее в подобном?
— Теперь мне все ясно! — вскрикнула Керсан-хатун, потеряв самообладание под гнетом своего неожиданного открытия. — Это вы, госпожа, подговорив лекаршу, отравили Гюльхан Султан. Кому еще это было нужно?!
— Молчать, рабыня! — громогласно воскликнула темноволосая Султанша. — Следуй за мной, если желаешь все выяснить.
Негодующая Керсан-хатун подчинилась и последовала прочь из лазарета.
Надменно проходя мимо распахнутых дверей гарема по балкону в свои покои, Шах Султан заметила с удовлетворением, что Фахрие-калфа покорно разбирается в гареме с испуганными наложницами, не желающими засыпать.
В опочивальне госпожа обернулась на вошедшую следом за ней Керсан-хатун и ухмыльнулась ей в лицо.
Фериде-калфа же незаметно двинулась к настенному шкафчику и закопошилась в нем.
— Ты уверена в том, что это я отравила Гюльхан?
— Да, — подтвердила Керсан-хатун. — И я обо всем поведаю Повелителю. Пусть всем будет известно, что вы творите! Вас лишат должности управляющей и даруют ее моей госпоже.
— Раз так… — выдохнула Султанша, медленно обходя служанку и ненавязчиво перекрывая ей путь отступления через двери в покои. — Прощай.
Фериде-калфа, увидевшая едва заметный кивок головы своей госпожи, подбежала к ничего не подозревающей Керсан-хатун и затянула на ее шее веревку, припрятанную в шкафчике.
Керсан-хатун с грохотом упала на ковер, когда-то уже окропленный кровью, и задыхалась от туго затянутой веревке на ее шее, затягиваемой еще сильнее с каждым мигом запыхавшейся от усилий Фериде-калфой, что сидела на ней сверху.
Наконец, в опочивальне послышался последний хриплый вздох и Керсан-хатун безвольно обмякла на ковре.
Шах Султан, отвернувшаяся в сторону во время действа, обернулась и удовлетворенно кивнула темноволосой головой, отчего ее высокая корона с кровавыми рубинами сверкнула в свете свечей.
Фериде-калфа, стянув веревку с мертвой служанки, распрямилась и шумно выдохнула.
— Избавься от тела также, как всегда, Фериде. Воды Босфора навсегда сохранят нашу тайну, открытую Керсан-хатун.
— Как вам будет угодно.
Шах Султан, переступив через тело убитой, подошла к дверям внутренней комнаты, где жили ее маленькие сыновья, и напоследок обернулась к своей верной калфе.
— И еще. Проследи за султанскими покоями. Если Артемисия не справится и Орхан отправится в гарем, то немедленно мне об этом сообщи.
Султанские покои.
Едва темноволосая Артемисия вошла в опочивальню султана, не заставшая у дверей Локмана-агу, Орхан, ожидавший ее на ночной террасе, с улыбкой обернулся на приближающиеся невесомые шаги.
Но увиденное потрясло его. Темные и длинные волосы девушки слепились в чем-то липком и темном. Часть красивого и мрачного лица, тонкая шея, узкие плечи и золотисто-бежевое одеяние были покрыты алой засохшей кровью.
— Артемисия, что с тобой? — взволнованно проговорил Орхан, спешно подходя к ней и обеспокоенно заглядывая в ее дымчатые серо-голубые глаза. — Тебя ранили?
— Повелитель, простите, что предстала перед вами в подобном виде, — пролепетала Артемисия, пронзительно смотря на султана. — Кровь принадлежит не мне, а евнуху, что по приказу Гюльхан Султан покусился на мою жизнь.
Слова наложницы словно ударили мужчину и он, отшатнувшись от нее, потрясенно покачал черноволосой головой.
— Что ты говоришь?
— Я понимаю, господин, что не смею обвинять госпожу, но это так, — тверже сказала девушка. — Керсан-хатун привела его в мою комнату и сказала «убьешь ее и моя госпожа не поскупится на вознаграждение». Я едва жизни не лишилась… Мне чудом удалось первой ранить напавшего евнуха и кровь его пролилась на меня. Я так испугалась…
Спустя мгновение напряженной тишины лицо Орхана приобрело решительный вид.
Гюльхан довольно долгое время беспокоила его своими выходками, и эта стала последней каплей его терпения.
— Жди меня здесь.
С этими словами он ринулся с террасы, но Артемисия ловко перехватила его руку и заставила обернуться к себе лицом.
— Молю вас, господин, не покидайте меня! Я пришла к вам не для того, чтобы просить возмездия, а ради того, чтобы увидеть вас. Ведь когда мои глаза касаются вашего светлого лика, я возрождаюсь из печали и из всех темных чувств, что владеют мной.
Тяжело вздохнув, Орхан медленно подошел к наложнице и нежно провел ладонью по ее окровавленному лицу.
— Главное, что ты жива и стоишь передо мной. С Гюльхан Султан я разберусь по утру. Обещаю, — размеренно проговорил султан. — Я прикажу прийти слугам и смыть с тебя всю кровь, а также принести тебе новые одежды.
— Благодарю вас, — искренне прошептала Артемисия, на мгновение забыв о наставлениях Шах Султан и отдавшись порывам сердца, постепенно привязывающегося к мужчине.
Когда неприятная кровь была стерта осторожными руками слуг с тела Артемисии, а сама она облачилась за небольшой ширмой в небесно-голубое платье из шелковистого атласа, Орхан подозвал ее к своему письменному столу, около которого стоял.
Темноволосая девушка покорно подошла к нему и мягко улыбнулась, увидев, как султан берет в руки с небольшой подушечки, лежащей на столе, красивое серебряное ожерелье с синими сапфирами, что ослепительно сверкали.
— Это мой подарок для тебя, — расстегивая застежку на ожерелье, проговорил Орхан и, когда наложница обернулась к нему спиной и приподняла длинные темные волосы, застегнул его на ее тонкой шее.
— Спасибо, — прошелестела Артемисия, чувствуя теплые руки на своих плечах, которые медленно спустились по ее рукам до ладоней. — Оно очень красивое.
Обернувшись улыбающимся лицом к султану, она, что его всегда удивляло, сама наклонилась к его губам и поцеловала.
Утро.
Покои Севен.
Всю ночь Севен провела в тихих рыданиях и сетованиях на свою судьбу, потому, проснувшись поздним утром, чувствовала себя изнеможенной.
Назлы-хатун, когда светловолосая госпожа уже восседала за низким столиком и трапезничала без особого аппетита, вошла в опочивальню весьма взволнованная.
Севен, заметив в ее руке небольшое послание, внутренне затрепетала.
— Это от Османа?
Служанка, кивнув русоволосой головой, передала послание взволновавшейся госпоже и тактично отошла в сторону.
Сердце Севен забилось в груди сильнее, пока она спешно разворачивала послание, а после ее голубые глаза коснулись написанных слов.
«Севен,
С тоской в сердце сообщаю о том, что Повелитель назначил меня санджак-беем отдаленной провинции на восточных границах империи и в течение недели я должен буду покинуть столицу.
Наше расставание на долгие годы может предотвратить лишь одно обстоятельство: если мы попросим заключения брака между нами.
Я готов на все ради этого вопреки воле матери и можешь не сомневаться в силе моих чувств. Поэтому, решение за тобой.
Мы либо расстанемся навсегда, либо в счастье покинем этот город, пропитанный ядовитой властью».
Слезы, только недавно оставившие Султаншу, снова заструились по ее щекам и без того израненная душа девушки возгорелась настигшей волной боли.
Если Осман покинет ее, то она останется совершенно одна. Без матери, без отца, она чувствовала себя никому не нужной и лишней, несмотря на статус Султанши династии и дочери султана. Что толку от власти и богатств, если единственное, что представляет для Севен ценность — семья и любовь — для нее чуждо и недосягаемо?
Осман дал ей надежду на то, что она еще сможет стать счастливой, обрести семью и любовь вопреки року судьбы, что преследовал ее на протяжении всей жизни.
И впервые в жизни какая-то внутренняя уверенность проснулась в ней. Уверенность в том, что она ни за что не откажется по собственной воле от этой надежды на спасение.
Голубые глаза, мутные в пелене слез, сверкнули искрой решительности.
Осман был прав, сказав, что их судьбы сейчас в ее руках.
Отложив послание на тахту, Севен поднялась из-за столика и, не обращая внимание на встревоженную ее поведением Назлы-хатун, слегка отрешенно покинула опочивальню.