- Значит, малышке повезло… Больше, чем Вирджи. Валькирии влюбляются только один раз, Том. Помни это. Роззи любит тебя. И помни, что любит она тебя по-настоящему, как никого…
- Это невозможно забыть. Она первая, кого я по-настоящему люблю, - улыбнулся аврор. – И, думаю, это не изменится…
“Как знать…”, - уже не вслух отметил улыбающийся Брендон, покачивая тыквой. – “Как знать… Когда она скажет про выбор, все будет зависеть только от тебя… А скажет ли, к слову?”
***
Еще четыре месяца промчались, как сон, курсы в аврорате, дом, переписка с Антонином, раз-два в месяц, и раз-два в месяц встречи на часок в Хогсмиде. А один раз даже позвала погулять и его, и новую приятельницу, сокурсницу из аврората. Почему-то хотела познакомить, вдруг хоть немного отвлечется, полюбит другую и не будет так страдать. Видеть его глаза не могла, больно. Сократила общение, как сумела, но совсем прервать не получилось… Видела, что мучает, что не отпускает до конца, но ничего не могла с собой поделать. Совесть грызла постоянно, отравляя жизнь и мешая быть счастливой. А счастливой ее делал он…
Мама с папой приняли новость, Джесс и Ирма порадовались, что она наконец созналась родителям (те и так давно все знали, как мама потом шепнула на ушко). Натан и Тадеуш приняли Тома на Рождество в круг мужей сестер Браун. Рождество отметил с ними, сидел совсем рядом и прямо как тогда, год назад, ни он, ни Роззи не могли есть пирог, которым угощала большую семью Лили. От воспоминаний о том, первом ужине здесь же, в гостиной. Когда еще они не были парой… Когда еще оба смущались и нервничали, и сомневались.
День рождения Тома, тридцать три года. Подарила красивую чернильницу-змейку, дорогую и удобную. Как намек на Тайную комнату. Он впервые обнял ее тогда и иногда она засыпала, вспоминая тот поход. То, как противилась выбору сначала, а потом поняла, что хочет его принять… И теперь не жалела…
Иногда оставалась ночевать у него, начались ночные тренировки и первые задания за пределами аврората. С опытными наставниками, конечно. И сил порой не было, чтобы сосредоточиться и представить дом. Хотя к нагрузкам все лучше привыкала. А иногда специально притворялась, что устала, чтобы можно было вечером посидеть на небольшой кухне с чаем и сухими бисквитами, слушая дождь или глядя в окно на то, как падает снег… И разговаривать. Рассказывала о себе и своем детстве, научилась упоминать Тони (а как без него? Они же были друзьями и остались ими для нее), так, чтобы голос не дрожал. Расспрашивала Тома о его детстве, которое, совсем раннее, пришлось на войну между маглами. Отца, возможно, призвали, но Томас точно не знал… Сам он ее не помнил, помнил только, что маглам тогда жилось тяжело и плохо, как и им с мамой. Фамилия у него была от отца. Его тоже звали Том Реддл. А второе имя – дедушкино, маминого отца. Марволо…
А иногда просто сидела, положив голову ему на плечо, смотрела на огонь в камине и отгоняла мысли прочь. В такие минуты была почти счастлива, но только почти… В глубине души все равно жило что-то, мешавшее быть счастливой.
Вот и в этот раз осталась, хотя была суббота. Дождалась его и пошли вместе. Джим, приятель Тома, тоже из аврората, по этому поводу съязвил что-то вроде: «говорил я тебе, отучится она и вы еще вместе покажетесь», на что получил от Тома уши в виде бантиков, оставленные Реддлом до понедельника в качестве назидания. В аврорате уже давно все поняли, но как-то с пониманием отнеслись, привыкли даже. Скримджер, правда, поначалу недоволен был, но занималась на курсах с таким усердием, что постепенно и начальник оттаял и даже заметил, что Роуз – одна из двух лучших студенток на ее курсе. Из четырех, один парень еще в ноябре ушел, он года на два раньше школу окончил. Не понравилось ему, сложно…
Поставила на стол тыквенную кашу, улыбнулась, вспоминая тыкву, которой им папа в октябре угрожал. И со спины обняли теплые руки.
- Ты меня балуешь…
- Просто я умею готовить и люблю это делать, - обернулась к нему лицом и нежно поцеловала в губы. – Давай ужинать, - совсем уже привыкла и в роль хозяйки вживалась. Кухня теперь полностью была в ее распоряжении. Даже купила новые прихваточки и пару мелочей, и сразу стало как-то уютнее… А Том начал лучше за домом следить и ботинки под вешалкой, как в первый раз, больше не валялись. А в доме от ее присутствия стало уютнее и теплее.
Поужинали, на улице сильный ветер, снежинки все окно залепили. Но тут, дома, так хорошо и тепло. Дома?! Она же тут не живет еще… А ведь так хочется.
Как обычно, укуталась в одеяло, новое и теплое, для нее купил. Но почему-то не захотелось его отпускать. Прижалась теснее, целуя его, пальцы запутались в его волосах. Одеяло сползло… Теплая ладонь коснулась ее плеча, скользнула по спине, прикрытой только бюстгалтером. По телу пробежали мурашки, стало отчего-то очень жарко. Расстегнула верхнюю пуговку его рубашки, как-то невольно, сама не понимая, почему это делает… Не отстранилась, когда губы коснулись ее шеи… Не отстранилась…
***
Глаза открывать не хотелось, хотелось спрятаться под кровать и там теперь жить. Под вот эту самую кровать, на которой они спят… Теплые руки обнимают ее, и на плече у него так уютно. Но стыдно, стыдно за то, что ночью случилось. Нельзя было так, не принято же. И сделанного не исправишь. Все-таки открыла глаза и встретилась с его взглядом. Внимательным, нежным и виноватым. Ему, наверно, тоже неловко и стыдно… Только сейчас осознала, что на ней ведь ничего нет и скромно нырнула поглубже под одеяло… Совестно. И правда бесстыдница она, еще какая!
- Как ты? – прошептал, убирая ее волосы за ушко. – Роззи?
- Ничего, - выдавила улыбку. Вчера так нежно целовал ее, и так бережно… И предупреждал, что немного больно будет, и валькирии ведь терпимы к боли, а все равно вскрикнула… - Все хорошо, - прижалась к нему и всхлипнула. - Мама с папой убьют… Так же нельзя… Мы же не женаты… - гладил по затылку, целуя в макушку, пахнущую шалфеем. Совсем еще чистая, вот уж и правда ангелочек. Он-то как умудрился? Опытный человек, умный, аврор. А не удержался. Роззи, маленькая, родная. Его…
- Можно им не рассказывать. Ну а то, что мы не женаты… Это ведь только пока, - улыбнулся. – Роуз, родная, обещаю, мы будем вместе. Хочешь этого? – заглянула ему в глаза и молча кивнула. Хочет… По-настоящему хочет. И маме с папой не скажет, ни к чему. Укуталась в одеяло, отобрав уголок у него. И замерла, разглядывая широкий торс с шрамиком внизу справа. Тонким, белым… Вчера и не заметила… - Боевая рана, - понял, на что она смотрит, и усмехнулся. – Старая, уж шестой год. – И обмер, увидев, как по щеке катится слезинка и падает на шрам. На глазах исчез…
- Я же валькирия, - поцеловала то место, где был только что шрам. – Привыкай… Не все, конечно, но такие маленькие могу убрать… - Притянул к себе, нежно целуя. Валькирия, человек, вейла… Не важно. Просто его Роззи, его девочка… Его женщина…
***
- Я прошу твоей руки, - как гром среди ясного неба прозвучало 25-го марта, в ее день рождения. Подарил сережки с камушками, а когда мама с папой зашли в гостиную, где они и сидели, опустился на колено и… От этих слов даже сердце заколотилось как сумасшедшее… Теребила поясок платья, не решаясь и рот-то открыть. Не сказала – выдохнула. Да. Но в гостиной было так тихо, что услышали все. Обнял, крепко-крепко, а на пальчике – колечко, из серебра. Красивое… Помолвлена. И не так, как тогда, в школе, планы есть, а кольца – нет… По-настоящему. Вроде и не первый раз предложение делали, но отчего-то волновалась. Даже в первый раз – и то меньше. Наверное, все же здесь не только выбор. Любовь. Настоящая.
- Ну, раз Роуз хочет, мы тоже не возражаем, - мама прослезилась, а папа крепко пожал Тому руку. – Рад, что вы надумали. Розалине очень повезло с любимым. Настоящий мужчина… - поперхнулся. Знал бы Брендон, что тогда в феврале случилось, а теперь и еще раз, убил бы новой тыквой. Так что пусть лучше не знает. А теперь вроде как уже не так страшно, Роззи невеста. Его невеста.
Весь вечер обсуждали свадьбу, решили пожениться летом, в июле, когда тепло будет и красиво. Обвенчаться. Вечером проводила его и всю ночь сидела с мамой на кровати и мечтала – каким будет платье, кто будет среди гостей, что он ей скажет… Но даже сейчас, когда девушку переполняло счастье, что-то болело глубоко внутри. Сказала об этом маме, та отнеслась с сочувствием и пониманием. Расплата за дар…
***
- Не крутись! Розалина! – пока швея что-то наметывала и прикалывала, командовала Ирма. Платье шилось на заказ, придумала его Ирма, она и занималась его пошивом. За три недели до свадьбы начали, заказ был срочный и вот до свадьбы еще неделя, а платье готово и его теперь шлифуют. Джессика и мама, тут же рядом что-то тоже творившие со скатертями и салфеточками, переглянулись. – Не крутись, говорю. Ты должна у нас красивее всех быть! Даже не верю, замуж выходишь, - она хлюпнула носом. – Выросла наша маленькая сестренка…
- Ты ж сама ее сватала, - заметила Джесс.
- Все равно грустно. Маленькая наша, а вон замуж собралась. Теперь Ядвигина очередь…
- Эй, ей всего семь лет! – возмутилась Лили. Роуз прыснула, на что получила сердитый взгляд швеи.
- Так я подожду, - улыбнулась Ирма. – Ну люблю я свадьбы, хоть каждый год Джесс с Роуз замуж выдавай.
- Мы тебя будем выдавать! – хором огрызнулись сестры. Ирма покачала головой.
- Тадеушу, боюсь, не понравится.
- За него и будем, - хихикнула Розалина.
- Нет уж, - Ирма отскочила, замахав руками. – Я эту свадьбу по-польски больше не хочу, мне одной хватило! Не крутись ты! – Розалина подняла к небу глаза… Это несчастное платье она за два дня примеряла уже раз двадцать. Видеть его скоро не сможет… Хорошо еще у нее перерыв в занятиях полтора месяца, а то бы сейчас с этими хлопотами с ума сошла. А ведь мама, сестры, папа и сам Том помогают. И друзья тоже… Но все равно хлопотно…
- Так, надо приглашения написать и отправить, - отпустив швею, заметила Лили. – Роуз, займешься вместе со мной? Список своих гостей Том нам дал, мы тоже, вроде, определились уже… Ирма, ты уверена, что вам с Тадеушем эта сумма по силам, что на вас выпала? Джесс? – обе женщины только отмахнулись. Реддл вложил большую часть денег, а ведь копил долго, но для свадьбы не пожалел. Как только понял, что иначе от Ирмы не отделаешься и свадьба будет большая.
- Да, мама, - взяла список гостей со своей стороны и убежала писать приглашения. Все готовы были глубокой ночью, папа и Том завтра будут организовывать доставку адресатам, как вдруг рука сама собой обмакнула перо в чернила, добавила строчку в список гостей, а потом и приглашение написала. Позвала сову Натана, которая тоже у них находилась, на всякий случай, хоть и подальше от Роззи. Купил зимой. Отправила и лишь потом осознала, что только что натворила… Что за имя вписала, хотя не хотела, не собиралась, ведь жестоко, а она и так себя ненавидела за странную слабость. Антонин Долохов…
***
До свадьбы два дня, совсем скоро, и волнуется все сильнее, но отчасти из-за приглашения Антонину… Вдруг придет? Хоть бы нет, пусть обидится, пусть ненавидит, только бы не пришел. А ведь еще кое-что надо сделать, обязана. И лучше до свадьбы, обманывать сил уже нет. Трансгрессировала на такое знакомое крыльцо, постучала. Дверь открылась. Том с удивлением на нее посмотрел, в домашней рубашке и старых брюках. А ведь он сейчас в отпуске, точно. Удачно так, прямо к свадьбе все. Наверное, он заранее это все продумал.
- Роззи? – попросила выйти с ней и кое о чем поговорить. Согласился, взял под руку и до самого мертвого озерца шагали молча. Наконец остановилась на берегу, сделала глубокий вдох. Будь что будет, но обманывать нельзя. Он ведь почувствует недосказанность рано или поздно. Захочет ее оставить и уйти – лучше сейчас, пока не поженились. Давно стоило, но так страшно его потерять… Решилась. Опустила глаза, села на траву и начала рассказывать про выбор и то, как он делается и что валькирия к нему чувствует… Голос дрожал, как чужой.
Закончила, ощущая, что вся в слезах. Поднять глаза не решалась, и не видела, с каким понимающим взглядом он сидит. Догадывался еще со слов Брендона, в Хогвартсе нашел «Историю валькирий Британии», кое-что про выбор понял. Читать про Роуз не захотел… Месяц назад читал.
- Ты – мой выбор, - прошептала, закрыв лицо руками. Рассказала все, и про Антонина, и про то, как сначала противилась, ведь совсем его не знала… И как, когда начала узнавать, захотела принять выбор, и как теперь счастлива. Боялась, что уйдет молча, как тогда Долохова, но не ушел. Обнял за плечи, притянул к себе. Голос прозвучал хрипло:
- Скажи мне только одно… Я понимаю, ты не знаешь, любовь ли выбор или нет… Ты хотела бы, чтобы это была настоящая любовь ко мне? – заглянула ему в глаза. Влажные, а в глубине все равно какие-то искорки светятся.
- Да… - робко коснулась его руки. – Я хочу тебя любить. По-настоящему. Хочу верить, что это любовь…
- Я люблю тебя, Роуз, - спокойно, чтобы не выдать боль от прозвучавшей правды и обиду на какую-то несправедливость ее дара, произнес. – И мне достаточно знать, что ты счастлива и не жалеешь. Что ты хочешь любить. Если это большее в нашей ситуации, мне этого хватит.
- Ты… Мы…
- Послезавтра мы женимся, Роззи, - сжал ее ладошку в своей. – И этого ничто не отменит. Обещаю.
- Я люблю тебя… Насколько для валькирии возможно. И иначе не будет…
- Я знаю.
========== Часть 10. Новая жизнь… ==========
- Что-то старое, - Ирма коснулась колье на шее сестры, доставшегося ей от Лили, - что-то новое – серьги. Что-то голубое, то есть подвязка, заимствованное…
- Мои туфли, - встряла Джессика.
- И шесть пенсов. Магловские традиции соблюдены, а мы все-таки хоть и не маглы, но тоже англичане… - отмахнулась Ирма. Розалина вздохнула.
- Ты полячка, - улыбнулась она, снова повернувшись перед зеркалом, отражавшим молодую девушку в белоснежном платье, с аккуратно уложенной прической из темно-каштановых волос. Фата ложилась на пол, спускаясь от венка из белых искусственных цветов. Роуз взглянула на свое непривычно красивое личико, с не менее непривычным макияжем – ей накрасили ресницы и чуть заметно подкрасили губы, хотя девушка не красилась никогда… На глаза от волнения навернулись слезы, дыхание замирало, а сердце, напротив, колотилось как сумасшедшее. До свадьбы оставалось все меньше и меньше, всего несколько часов. Меньше двух часов…
- Ну и что? Я и британка тоже! – усмехнулась Ирма. – Ладно, Джесс, пошли одеваться, а то скоро на свадьбу идти… - женщины упорхнули, оставив Розалину наедине с ее мыслями и эмоциями в спальне, когда-то принадлежавшей ей. Но уже сегодня вечером она отправится в новый дом… Девушка сжала в руках медвежонка, с которым так любила играть в детстве.
Она заберет его с собой, наверное… В новую жизнь… Вот только новую ли? Сердце сжималось при мысли о том, что это могло произойти год назад, и она могла бы идти к алтарю совершенно с другим человеком. Когда она думала о том, чего уже никогда не будет, просто не может быть… И какая-то крошечная частичка души, человеческая, не усыпленная даром и выбором только из-за чар Анны, сжалась от болезненного осознания того, что это никогда уже не вернется. Даже если она захочет, даже если будет снова противиться сущности, живущей в ней, не сможет его любить. Не сможет дать то, чего он ждет, заглядывая в ее глаза с бесконечной болью и бесконечной надеждой на взаимность. Она должна была разорвать эту связь, заставить если не забыть о ней, то хотя бы суметь все же жить, хоть как-то, без нее… Она была обязана сделать это, отпустить, не удерживая, не причиняя боли. Но не могла… Какая-то почти безумная надежда, почти безумное желание быть с ним, не осознаваемое ей самой, останавливало в последний миг. Вина сжимала душу, стоило лишь вспомнить на миг его взгляд, когда она сказала, что им не дано быть вместе… Вина, жившая в душе даже тогда, когда она была почти счастлива. Но только почти. Быть по-настоящему, безоглядно счастливой, ей было не суждено… Расплата за дар.