А Неа совершенно не хотел, чтобы Аллен вообще хоть как-нибудь был связан с криминалом.
Неа боялся, что всё может повториться.
— Не ожидал, однако, — наконец пробормотал Тики со смешком. — А Малыш-то тот ещё фрукт.
— Он очень хорошо прячется, — невесело усмехнулся Неа. — И при всем при этом — при всех своих пропаданиях — он еще умудряется учиться в школе очень даже неплохо. Особенно хорошо ему языки даются.
— Он такой же, как ты. Ты умудряешься вести бизнес, являясь главой мафиозной группировки, и писать диплом, — закатив глаза, парировал Тики. — На самом деле, вполне вероятно, все из-за того, что ты заботился о нем довольно… своеобразно. Не всегда правильно, — со вздохом предположил он. — Я-то сам пришел к Шерилу и потребовал, чтобы тот меня научил стрелять.
— …и в итоге стал стрелять в три раза лучше Шерила, — передразнил мужчину Неа. Он слышал об этом тысячу раз, как будто это было тем единственным, в чем Микк превзошел своего брата и чем безмерно гордился, хотя Уолкер никогда не замечал в друге чувства соперничества по отношению к Шерилу.
Возможно, Тики просто был настолько повернут на стрельбе, что это накладывало свой отпечаток? Потому что о своем старшем брате мужчина отзывался с ворчливой теплотой.
Неа очень хотел бы, чтобы также Аллен отзывался о нем самом.
Но, кажется, такому уже никогда не бывать.
Потому что Неа упустил свой шанс.
— Но это не отменяет того, — продолжил Тики, предпочитая не замечать того, что сказал Уолкер, — что у Малыша просто переходный возраст, у него сейчас мозги набекрень, понимаешь? — усмехнулся мужчина. — А вот как одумается, наговоритесь вы ещё, — беззаботно махнул он ладонью.
И Неа хотел ему верить.
Очень хотел верить, что у Аллена и правда был просто переходный возраст. Длиной чуть ли не в одиннадцать лет.
Ну-ну, как же.
Но делиться своими мрачными мыслями с Микком совершенно не хотелось. Тот и так слишком много на себя брал. И иногда Уолкеру было даже стыдно за то, что Тики был свидетелем всего вот этого: братских молчаливых разборок. Хотя, конечно, Неа был рад, что Аллен не вступал в открытый конфликт с другом, явно не желая его расстраивать.
— Но мы говорили, кажется, об Алисе, не так ли? — хохотнул он, переводя тему на более приятную как для себя, так и для Микка, который снова воодушевился и словно бы даже подобрался.
Ох, бедная девушка. Неа было даже интересно, сколько же она ещё будет отшивать мужчину.
— В последний раз она пела песни из репертуара Билли Холидей, — снова соловьем залился тот. — И ты даже не представляешь, насколько просто она копировала эту манеру пения! Просто девушка-хамелеон, черт подери! А потом… потом она прошла мимо меня, и я поинтересовался, сможет ли она исполнить что-нибудь из Фицджеральд! И она засияла, понимаешь? Просто засияла! — здесь Тики растерянно зарылся себе пальцами в волосы. — Правда… Вслух она мне так и не ответила… В общем, буду ждать завтрашнего дня.
Неа, не выдержав, чуть хрюкнул от смеха, снова задумавшись о том, а не открыть ли другу глаза на природу его симпатий, но снова передумал, потому что Микк мог легко начать отрицать все происходящее с ним и этим все испортить.
Ну уж нет. Лучше постфактум поймет, что втрескался по уши. И то сказать — никогда раньше Тики не превозносил какие-либо достоинства девушек помимо их физических прелестей, если этих самых девушек хотел затащить в постель.
Тем более, что эта самая Алиса, по словам любителя-пышных-испанок-Тики, была совершенно плоской. То есть груди у нее не было от слова совсем. Нулевой размер.
«Если не минус первый», — злорадно шутил мужчина — и снова распинался по поводу того, какой у нее потрясающий голос, какая замечательная кожа, и какой острый язык.
Неа стойко выдержал сердитый взгляд Тики, слишком задетого его смехом, и всё-таки сквозь смешки проговорил:
— Я в музыке совершеннейший остолоп, приятель, так что могу сказать лишь то, что это круто, что у вас есть общие увлечения, — и, раздумывая с несколько секунд, вновь хрюкнул: — Будет о чём в постели разговаривать, — и снова разразился хохотом, надрывая живот.
Микк оскорблённо стукнул его в плечо, всё же предвкушающе улыбнувшись на мгновение, и, скрестив руки на груди, отвернулся к стене, строя обиженного.
— Как можно быть таким филистером, — пробурчал себе под нос он. — Ни музыкой не интересуешься, ни живописью… Один этот сплошной блевотный ор, от которого тащатся ненормальные подростки. Ты — вечный ребенок, Неа. Может, тебе водяной пистолетик подарить?
— Да иди ты нахрен! — Уолкер показал ему язык (да, конечно, тут же подтверждая свое жуткое ребячество, молодец) и треснул ему по лохматой кучерявой голове жесткой диванной подушкой. — Любитель тонущих Фелиций…
— Не только тонущих Фелиций, между прочим! — захохотал в ответ Тики. —Это ты в школе Шекспира не читал, а я был молодец!
— Да с чего ты взял, что я не читал? — фыркнул Неа (который на самом-то деле действительно не слишком интересовался Шекспировскими трагедиями), уворачиваясь от ответного удара подушкой.
— Потому что в «Гамлете» не Фелиция, а Офелия! — злорадно отозвался Микк, соскакивая с дивана и тут же становясь напротив телевизора — туда, Неа точно не станет ничего кидать.
Уолкер вскочил вслед за ним, собираясь перевести их битву на новый уровень (Тики всегда проигрывал ему в рукопашке) и расхохотался.
Комментарий к Op.2
Репертуар:
Nina Simone — Feeling Good
========== Op.3 ==========
Аллен раздражённо хлопнул входной дверью, мимоходом смотря на висящие на кухне часы (в форме мордочки лягушонка, милые такие, он их в детстве у Неа выпросил), и чуть слышно чертыхаясь себе под нос.
Отвратный день. Просто отвратный день. Сначала с утра в переулке подкараулили, потом в школу на первый урок опоздал (а историк вечно давал опоздавшим по башке), днём оказалось, что он обед дома забыл (милая Линали, правда, поделилась своим, за что Уолкер благодарил её всё оставшееся время), а вечером… чёрт раздери, вечером случилась Алиса, за которой увязался бабник-Микк, которому хотелось заехать хорошенько с разворота. Но Роад лишь хохотала на это, легко отмахиваясь от таких «незначительных» проблем, как пристающие парни, и юноша, в общем был с ней согласен, тем более, что на тот момент ему совершенно не хотелось ругаться.
Потому что в кафе сегодня вечер был посвящён Элле Фицджеральд, по счастью оказавшейся одной из любимейших певиц Аллена, так что вечерние посиделки у Роад, ставшие отчего-то уже привычными, были больше посвящены восторженным разговорам об этой замечательной женщине и, как ни странно, проблеме участившихся нападений насильников на девушек.
Так уж получилось, что Уолкер, как бантё одной из крупнейших группировок янки в этом городе, обязался следить за порядком и помогать людям, чтобы хулиганы, насильники или маньяки не разгуливали по улицам. Не то что бы он был обязан это делать, но Аллен любил справедливость, да и не помогать людям, когда есть возможность это сделать, было бы просто позором.
А потому он уже как три года наводил порядок в одном из регионов города, на самой его окраине, по счастью оказавшейся на приличном отдалении от дома, где обитали настоящие преступники, с которыми школьники справиться просто не смогли бы.
Аллен вздохнул, встряхнул головой и направился на кухню, повесив тёпленькую парку в прихожей. Он был зверски голоден: работа ужасно выматывала его, но ему нравилось заниматься этим, а потому юноша особо и не ныл.
На часах была почти полночь. Неа, скорее всего, сидел у себя в комнате, вновь корпел над дипломом (скоро был уже конец учебного года), и Аллен с удовольствием заметил, что всё наготовленное с утра съедено. Он неторопливо достал из холодильника куриные отбивные, поставил чайник и уже сел за стол, приготовившись порешать тесты по английскому, как вдруг входная дверь с грохотом отворилась, и из прихожей раздались восторженные крики уолкеровской головной боли:
— Неа! Неа! Чёрт подери, она спела! Представляешь, она всё-таки спела!
Брови юноши поползли вверх.
Это он про что? Про Алису, что ли?
Нет. Не так. Микк рассказал про Алису Неа? То есть серьезно рассказал? И это он сейчас так пародией на Эллу восторгается?
На самом деле, Аллен даже не думал, что Тики может восторгаться чем-то, кроме женских прелестей, которым воспевал оды едва ли не ежедневно, чем в принципе создавал о себе впечатление недалекого похабного повесы, не интересующегося ничем, помимо женщин и секса.
Тики мимолетно кивнул ему, проходя мимо входа на кухню (дверь была распахнута), и направился, как видно, в комнату Неа.
Аллен прикусил щеку, не зная, как совладать с неожиданно проснувшимся в нем любопытством (в конце концов, Микк обещал доставить много проблем Алисе, а это было совершенно неприемлемо), и подпер рукой подбородок.
Как вариант — можно было подслушать. Или даже подсмотреть. Правда, Неа мог засечь его за этим и потом не слезть с него весь вечер (что тоже было недопустимо), но шанс был минимален. Когда Аллен учился прятаться от брата, он досконально изучил его манеру слежки и систему замечания всяких деталей. Теперь можно было просто тенью метнуться мимо него, если знать, как Неа сел, и брат его не заметит.
Юноша поднялся, коротко кивнув сам себе, и выскользнул в коридор, уверенно двигаясь на восторженные возгласы повесы-Микка.
— Ты просто не представляешь, как прекрасно она спела! А как глазами сверкала! И двигалась, Неа, как она потрясающе на сцене вообще держится! — воспевал Алису этот идиот, и Аллен досадливо скривился, понимая, что мужчина, видимо, ещё долго не отстанет от неё.
— Нет, не представляю, — прерывисто отозвался брат, словно давя в себе смех, и юноша осторожно прислонился к стене рядом с приоткрытой дверью в его комнату.
— Но она прекрасна, понимаешь! А руки, какие у неё руки! Так и хочется их связать!
— Извращенец ты, Тики, — уже ярче хохотнул Неа. — Она от тебя сбежит быстрее, если ты так на неё бросаться будешь. Хотя, вероятнее, что она… — он всё-таки не сдержался и хрюкнул: — тебе по яйцам даст.
— Я не бросаюсь, — Тики скрестил на груди руки и фыркнул, возводя глаза к потолку. — Это я тебе тут ору и распинаюсь о том, какая она потрясающая.
— А что тогда ты делаешь там? — хмыкнул Неа, лукаво сверкая глазами и склоняя голову набок. Он сидел на диване и снизу вверх наблюдал за Микком, держа на коленях ноутбук с еще даже не потухшим экраном. Его усталое лицо Аллен даже слишком хорошо видел в щель между дверью и стеной, и эта усталость вызывала в нем досаду.
Неа работал. Работал! Он писал чертов диплом в чертов университет, а этот придурок-Тики его отвлекал! Сам не учился толком ни черта, наверное, а теперь еще и Неа делать этого не дает!
И надо подумать! Кому пришел распинаться! Неа! Про Алису!
— Я просто тихо млею, — совершенно неожиданно мягко произнес в ответ Микк. — Она пела «All of me», Неа. Это надо было просто слышать! Мало какая профессиональная певица может повторить это шикарное исполнение Эллы, а эта девчонка…
— Определись, на чем ты зависаешь больше, — со смехом посоветовал ему Неа, — на том, как она поет, или на том, как ты хочешь затащить ее в постель.
Микк замер, недоуменно вскинув брови, и смерил мужчину непонимающим взглядом.
Аллен ощутил, как его собственное лицо ошеломленно вытягивается, и плотнее прижался к стене.
Что за идиотский намек?
Он и так знал, что этому бабнику-Микку от Алисы нужны лишь её ножки, и, чёрт подери, его это бесило неимоверно!
Разве не было понятно, что мужчине ничего не светит? Так почему Тики не отступает? Почему не оставляет в покое? Почему продолжает, мать его, доставать своим присутствием?
— Ну… кхм… — забормотал повеса, и Неа хохотнул, качнув головой.
— Я вижу следы усиленной умственной работы на твоём лице, дружище, — проговорил он со смехом и вдруг ободряюще улыбнулся. — Подумай, Тики, может быть, она для тебя теперь не жертва на ночь, не та, кого тебе хочется завалить, — брат сделал многозначительную паузу, словно давая Микку время свыкнуться с этими мыслями, и Аллен неприятно поморщился, — а та, с кем тебе хочется подружиться?
— Да не-е-ет, — неуверенно протянул мужчина в ответ, и юноша закатил глаза. Повеса и бабник, гоняющийся за женскими юбками.
Неа обречённо вздохнул, но, видимо, решил не отступать от своей идеи.
— Как часто, Тики, тебе хотелось обсуждать эти ваши музыкальные штучки с другими девушками? — проникновенно спросил он. Микк вздрогнул, нахмурившись (Аллен, замерший в нетерпеливом ожидании, видел его лицо), и Неа продолжил, вновь уткнувшись взглядом в ноутбук. — Ты впервые так вдохновенно рассказываешь о девушке, с которой якобы хочешь переспать. И впервые расписываешь в первую очередь не её грудь или бёдра, — с усмешкой заметил он.
— У нее нет груди, я же говорил, — злорадно отозвался Тики, и Аллен закусил губу, чтобы не расхохотаться. — Она — язвительная плоскодонка.
— И ты ее хочешь? — снова уточнил Неа, глядя на него все также лукаво и снисходительно.
— Да, — с вызовом отозвался Тики. — Я ее хочу, — четко повторил он, и Аллен зажмурился, стискивая зубы и мысленно матерясьматерясьматерясь.
— Почему, если в ней нет того, что тебя привлекает? — между тем продолжал допытываться брат. Младший Уолкер сжал кулаки. О, как бы сейчас он хотел прописать этим придуркам затрещину…
— Ну… — Тики растерянно усмехнулся, зарываясь себе пальцами в волосы и вдруг переставая выглядеть как пижон, и приземлился рядом с ним. — Она же потрясающая.
— Чем? — не унимаясь, захохотал Неа, хлопая его по колену. — Просто признай, что ты хочешь с ней подружиться!
— Да неправда! — взбеленился Микк, взмахнув ладонями. — Я её просто, мать, хочу. И всё! Мне не хочется с ней говорить, мне не хочется её слушать, мне не хочется на неё смотреть и мне совершено не хочется с ней дружить, понял?
Неа лукаво хохотнул, широко заулыбавшись, и несильно толкнул решительно нахмурившегося Тики в плечо.
— Ну вот видишь, ты только что сам признался. Тебе хочется… — он вновь остановился, и в этот раз Аллену показалось, что брат хочет сказать что-то другое, но тот словно бы передумал в последний момент, — подружиться. Возможно, тебе и хочется переспать с ней, но это желание точно уж не главенствующее.
Тики мотнул головой.
— Не бывает дружбы между мужчиной и женщиной, — недовольно поморщился он, как будто сдаваясь, но все равно не имея желания полностью признавать поражение.
Вообще-то Аллена удивило уже то, что этот придурок вообще увлекался джазом.
Ну то есть юноша совсем не считал его кем-то вроде человека, который способен восхищаться чем-то таким, что порой сложно понять, потому что для понимания нужно было проникать даже не в слова песен, а в саму музыку.
Нужно было слушать и слышать.
С одной стороны, Микк как будто бы совершенно искренне восхищался музыкальностью Алисы, и с другой — это могло быть и просто игрой на публику.
Тики же мажор. Он же вырос в таком обществе, где с детства учили лгать и лицемерить, где нужно было втираться в доверие, подлизываться и так далее в этом роде.
Аллен помнил реалии этого общества. Помнил — и не горел желанием в него возвращаться.
И именно поэтому он совершенно не верил в искренность чувств этого повесы, желавшего затащить Алису в постель. Да как будто бы ему так просто это позволят!
Аллен был уверен, что через две недельки Микк сам отстанет, поняв, что ничего у него не получится. Что Алиса не намерена раздвигать перед ним ноги. Что она вообще не намерена близко подпускать его к себе.
…но «All of me» звучало сегодня прекрасно. И глаза у обычно лукавого и ленивого Тики горели ну совершенно заворожённо.
— Тогда пытайся и дальше затащить её в койку, — хохотнул Неа, и Аллену захотелось стукнуть его по голове за такие слова. — Я буду совершенно не удивлен, когда у тебя ничего не получится.