— Малыш, кажется, твоё мировоззрение оказалось заразным! — прошипел Тикки, выбрасывая так и не прикуренную сигарету и поднимаясь на ноги. Нужно было узнать, что понадобилось Графу. Узнать те его планы, которые Граф никому не рассказывает, потому что если он вовремя узнает, какой прок Тысячелетнему от живого Аллена, то он вполне сможет обернуть это всё себе на пользу.
— Ещё посмотрим кто кого, — улыбаясь своим мыслям, пробормотал Тикки.
Уже через полчаса он медленно поднимался по крутым лестницам Ковчега совершенно спокойный и невозмутимый. Практически уверенный, что всё пройдёт так, как ему нужно.
— А, Тикки, ты наконец-то пришёл!
Граф незаметно возник прямо позади него так, что Тикки едва не грохнулся с лестницы.
— Господин Граф, простите мне мою дерзость, но какого хрена вы умудряетесь так незаметно перемещаться при такой-то фигуре?
— Тренировки, тренировки, и ещё раз тренировки! — патетически вздохнул Граф и потрепал не успевшего увернуться Тикки по голове, — мастерство приходит с опытом!
— То есть вы не отрицаете, что раньше грохотали по коридорам подобно слону?
— Слоны ходят не так уж громко, как об этом говорят. Люди такие выдумщики, а это, знаешь ли, не самая лучшая привычка воспринимать все их слова за правду.
— Господин Граф, прекращайте уже тянуть эту белиберду и переходите к делу!
— Мой бедный Тикки, что, уже даже просто поговорить со мной не может? — попытался состроить жалобную мордашку Граф. Впрочем, у него, как и всегда, ничего не получилось, не с его зубами и глазищами.
— Граф, давайте к делу!
— А это и есть дело. Между прочим, тебе не кажется, что мы с тобой давно не общались? Просто так, по душам?
— Господин Граф, у вас температура? Лихорадка или ещё что-то? Что за бред вы здесь несёте?
— Мой маленький Тикки, неужели тебе не кажется, что ты проводишь со своей семьёй слишком мало времени? Это заметили уже все, кроме тебя!
— Я постоянно нахожусь здесь, или под присмотром Шерила, о каком дефиците общения с семьёй вы говорите?
— О том самом и прекрати повышать на меня голос!
Тикки замер, глубоко вздохнул и, отвернувшись от Графа, пробормотал:
— Извините, но я на самом деле вас не понимаю.
— Никак не могу понять — ты взрослеешь, или просто от нас отделяешься? Мы теряем тебя, Тикки! — снова впадая в патетику, провыл Граф.
Тикки снова поморщился, радуясь, что этого не видит глава семьи.
— Ну давайте пойдём и поговорим об этом вашем «по душам»! Только прекратите прожигать меня этим жалобным взглядом, который обещает мне все муки преисподней!
— Каким это ты образом понял, как я на тебя смотрю? — тут же удивился Граф, склоняя голову набок. Цилиндр опасно накренился, но Тикки иногда казалось, что Тысячелетний Граф приклеивает их к своей голове, чтобы ни при каких манёврах не спадали. И поэтому каждый раз после обдирания старого нужен новый.
— Считайте, что уже успел натренироваться!
— Растёшь всё-таки, — пробурчал Граф, протискиваясь мимо Тикки по узкой лестнице и начиная поднимать впереди, — давай поговорим тогда… обо всём.
Тикки Микк мысленно обругал себя последними словами за то, что не сумел отвертеться от неприятной беседы, но пошёл следом.
Небольшая тёмная комната, напоминающая рабочий кабинет, тут же была освещена, а дверь им открыла невысокая девушка-акума в одежде горничной.
— Принеси для Тикки кофе, — тут же распорядился Граф, устраиваясь за столом.
Разговор похоже планировался длинный.
Тикки присел напротив и вопросительно уставился на Графа, разглядывающего его с таким интересом, словно впервые увидел.
— Ты ведь сейчас от своего… от Уолкера?
— Ну даже если и так, то что? — грубовато поинтересовался Тикки, чувствующий себя, как нашкодивший ребёнок перед грозным отцом, который уже вытащил из штанов ремень, но не факт, что им воспользуется.
— Помирились?
Тикки очень внимательно посмотрел на Графа, но ничего, кроме выдающихся зубов не заметил. Выражения лица главы его семьи Тикки мог прочесть очень редко. Только когда эти эмоции били через край.
— А вам-то какая печаль?
— О! Ну так вообще-то ты привёл своего… любовника, давай уж называть вещи своими именами, в дом к своей семье, и тут произошло некоторое… недопонимание. Виновниками которого стали Узы. В конце концов, я глава семьи и отвечаю за все ваши действия!
— Вас там даже не было! Как бы вы что-то проверили? К тому же Узы просто позволили себе несколько очень неприятных предположений и вопросов. Но ничего страшного.
— И, надеюсь, вы помирились?
Тикки снова внимательно посмотрел на Графа. Благо в этот момент в кабинет вошла акума и поставила перед ним кофе. У него было время отвлечься от разговора хоть на какое-то время и подумать над ситуацией
— Мы и не ссорились особо.
— И хочешь сказать, что ты кинулся к нему всего через несколько часов после расставания, не спланировав ничего заранее и даже не узнав, где он точно, просто так? Потому что тебе захотелось?
— Мне хотелось убедиться, что с ним всё в порядке. Что с нами всё в порядке, если пожелаете! Господин Граф, это что, допрос?
— Ну какой же это допрос? — тут же благодушно рассмеялся Первый Ной, — я просто хочу знать, как у тебя дела, а ты никак не рассказываешь. Вот мне и приходится вытягивать из тебя информацию по крупицам. Тебе не кажется, что исходя из подобного положения вещей, это я должен спрашивать всё ли с тобой в порядке?
— Граф! — прикрыв глаза, устало простонал Тикки, — вам не кажется, что я никогда не был особо разговорчивым? — резко выдвинувшись вперёд спросил он.
— Возможно. Но у тебя никогда не было секретов от Семьи!
Тикки отхлебнул немного горьковатого напитка, пытаясь вернуть себе душевное равновесие.
— Можно подумать, что они у меня сейчас есть. Если вы не помните, то я рассказал вам о моей связи с Алленом на следующий день после того, как мы вообще начали встречаться.
— Однако, приглянулся он тебе гораздо раньше, разве не так?
— Вам обязательно выспрашивать все эти подробности?
— Он был нашим врагом, Тикки, прекрати вести себя как капризный ребёнок! Тебе приглянулся наш враг!
«Был нашим врагом» — тут же отметил про себя Тикки, чувствуя, как внутри него поднимается волна ликования.
— Это не мешало мне пытаться убить его!
— Пытаться, но не убить!
— А теперь вы хотите сказать мне, что если бы Малыш мне не понравился, то его чистая сила не спасла бы его от прокола в сердце? Здесь действительно есть взаимосвязь? Вы издеваетесь, что ли? — вспылил Тикки, вскакивая на ноги и нависая над невозмутимым Графом, — к тому же, если вы не заметили, Роад тоже вешалась на него и целовала у всех на виду! Это тоже было видно! Так же как и то, что я, чёрт вас всех дери, тоже был им одержим!!
Тикки с силой ударил ладонью по столу и тяжело дыша отвернулся от Графа.
Однако тот продолжал молчать.
— Что вы собираетесь делать? Зачем вы приказали никому его не трогать?
— Зачем ты рассказал нам всем о вашей связи? — вопросом на вопрос ответил Граф, — Успокойся. Мне не нужно повторения истории с Четырнадцатым. И то, что вы с Уолкером делаете, настолько.. необычно, что мне даже интересно посмотреть, что из этого выйдет. Садись обратно, если успокоился, у нас навалом ещё тем для разговоров. Ты знаешь, что Роад по тебе соскучилась? И, судя по всему, ревнует вас обоих.
Тикки только кивнул на эти слова и осторожно опустился обратно на стул.
— Шерил что-то там орал, что она не смогла с первого раза сдать экзамен, разве нет?
— Ну да! — кивнул Граф, – и она во всю обвиняла в этом тебя, переставшего помогать ей с домашними заданиями. Так что тебе следовало бы опасаться брата!
Тикки только устало улыбнулся, пытаясь понять, что из сказанного Графом было правдой на счёт Аллена, а что нет.
====== Этап 9. Психология и не только. ======
Каждый, кто имел наглость предполагать, что семейные обязанности Тикки Микка заканчивались убийствами от Графа и походами на различные мероприятия и приёмы в качестве красивой разговорчивой декорации от Шерила, сразу же попадал в черный список Удовольствия. На самом деле всё было гораздо сложнее. Шерил, занятый с головой политикой, скинул ведение дел, прием различных счетов и обязанность следить за хозяйством именно на Тикки. Ровно до тех пор, «пока не пробудится кто-нибудь адекватнее». Что ж, совсем недавно к их семье присоединился вполне адекватный, думающий Мудрость Ноя, да вот беда, у него постоянно болела голова, ему было нехорошо и вообще, видите ли, он раньше был бродягой оборванцем, какое ведение счетов? Короче говоря, Вайзли отлынивал от этих обязанностей как мог и был поистине мудр, потому что ему все вокруг верили.
А ещё это великовозрастное дитятко оказалось не совсем взрослым и каким-то нелепым образом тоже было введено в семью Шерила. Как это выглядело на бумагах, Тикки не видел, но Шерил был в восторге хотя бы потому, что Мудрость, будь он неладен со своей сообразительностью, принял эту идею с восторгом и теперь занимался…. Ничем.
Перечень его обязанностей был простым и кротким: играть в обожаемого члена семьи Камелот. Головные боли и недомогание сразу же освободили его от приёмов, а хорошие отношения с Роад, которых тот добился предложив Шерилу задуматься о покупке кого-нибудь предприятия, занимающегося изготовлением конфет, помогали ему успешно избегать любых заданий Графа. Хотя, кого это Тикки пытается обмануть? На самом деле предложению Вайзли был рад и Шерил, провозгласивший, что это просто гениально, и посетовавший, что сам до этого не додумался.
Ах да, ещё Вайзли настоял на том, чтобы Шерил потратил время, которое тот тратит на дела дома, на единственную дочурку, помог ей хотя бы с домашней работой, потому что постоянно напрягать Графа нелепо.
Шерил поддержал и эту идею.
А Тикки, который вообще-то, вроде бы, был совершенно недоученным и безграмотным бродягой, в рекордный срок усвоил столько информации, что в пору было совсем загнуться. Счета, отчёты, предложения… Если Шерил согласится на эту авантюру с кондитерской или ещё чем-нибудь, то, конечно же, наймёт управляющего, но информацию управляющего придётся проверять и подправлять именно Тикки Микку. И Удовольствие Ноя уже готов был загрызть залезшего не в свои дела Мудрость. Нет, он, конечно, понимал, что и сам мог с легкостью устроиться на подобном месте, если бы был чуток поумнее и играл роль любимого братика Шерила, но теперь-то поздно. Тем более, что у него было что-то вроде аллергии на эти активные обнимания и чмоканья со стороны вроде взрослого солидного мужчины. Шерил обижался и взваливал на Тикки ещё больше дел, но Удовольствие всё равно продолжал гнуть свою линию. Он вообще считал себя самым адекватным представителем семьи Камелот, да и возможно семьи Ноя тоже. Не Графа ведь считать нормальным!
Так что свидания с Малышом стали ему словно глоток свежего воздуха. В любой момент он мог заявить, что у него вот совсем скоро свидание с Алленом, и что он никому не позволит мешать его наладившейся личной жизни. К тому же тогда, когда у него появился постоянный любовник… Ну, не любовник ещё, с этой бесконечной скромностью и невинностью Малыша до любовников им было ещё далековато… Но Тикки и не таких соблазнял, к тому же рыбка уже клюнула и бежать некуда.
Часто Тикки пользовался отмазкой про свидания, когда ему начинало казаться, что ещё немного и Шерил придумает для него новую супер пытку типа: «Соблазни эту Леди Видднес и выясни, как её муж относится к принятию нового законопроекта, и вообще выясни всё о его слабостях… Ну и что с того, что ей уже шестьдесят восемь, она хорошо сохранилась, а молодых мужчин вон каким взглядом пожирает! И нет, она не сожрёт тебя заживо! Да просто спои её! Да не будет она тебя нагло и пьяно домогаться! Нет, это необходимо! Ты вообще Ной или что?! Иди и выполняй, трудись на благо семьи!»
В общем, поспорить с Шерилом в обычной ситуации было слишком сложно, и у Тикки не было супруги, при которой было бы несколько нелепо флиртовать со всеми подряд.
План соблазнения Аллена был как никогда кстати.
Хотя в последнее время Тикки откровенно пугал Граф. Удовольствие был немного в шоке после того, как припадочный Первый Ной пришёл в себя и с негромкими вздохами типа: «Ох, давненько я так не волновался. Ещё со времён моего милого Неа», начал заниматься делами, но не делами Тысячелетнего Графа. Завод акума так и оставался лишь в разработке, Граф неожиданно начал увлекаться живописью, вздыхать, появляться в страной одежде (его шляпы становились всё нелепее и разноцветнее) и играть на фортепиано лиричные мелодии и песни… о любви. Тикки даже стало страшно за этого фантомного Неа, которого с тоскливыми вздохами поминал Граф.
А что… мало ли, что это был за Неа? Но подобные вздохи, странное преображение великого и ужасного, его неожиданная привычка рыдать по поводу и без («Граф, вы что, беременны?» — поинтересовались Узы, устав от подобных сюрпризов) его любовные песни…
Тикки всерьёз задумался о личной жизни их Первого. А есть ли она? Или может быть была? Графу уже несколько тысячелетий, наверняка кто-то был, и этот подозрительный Неа...
Хотя, лучше об этом не думать. А то можно такого навыдумывать… Нет, лучше Тикки не будет осквернять чистое и совершенное понятие «секса» и Графа, хотя бы натурала… Ведь этот Неа, похоже, был-таки парнем! А ещё этого Неа, кажется, знала Роад, но никак не собиралась сообщать, кто это был такой. И от этого подозрения Тикки с каждым новым днём принимали всё более и более дикую форму.
Нет, Удовольствие Ноя явно не был создан для подобных измышлений.
Он был создан для… Удовольствия. Вот так вот!
А Алчность, по какой-то грандиозной ошибке, оказался созданным для семейного маньячества с тягой к инцесту и странной недопедофилии.
Но Тикки уже начал даже привыкать, хотя некоторая тоска по его старым друзьям, по его жизни бродяги, где он никому ничего не обязан, всё ещё сохранилась. Пусть Граф считал, что после того, как сущность Удовольствия Ноя однажды взбесилась, тот стал абсолютно нормальным Ноем, который ценит и уважает только свою семью, но на самом деле кое-что человеческое в нём всё ещё осталось…
Зато появились мозги: он умудрялся скрывать свою нелепую тоску и некоторые желания.
Но оказалось, что одно желание скрывать совсем не хочется. Более того, теперь он мог его не скрывать, а выставить на всеобщее обозрение: смотрите, я идиот Ной, который влюбился в экзорциста! Ну не романтика ли? Ещё какая! Роад утверждала, что даже есть какая-то великая пьеса, или стих, или поэма, ни она, ни Тикки в этих жанрах не разбирались, в которой описаны чувства двух представителей враждующих кланов. Правда там всё закончилось смертью обоих, но Мечта утверждала, что смерть была откровенно тупой, оба закончили жизнь самоубийством, причём девушка каким-то непостижимым образом даже дважды.
Тикки подозревал, что Мечта просто по невнимательности пропустила какую-то важную деталь сюжета, но Роад утверждала, что всё поняла верно, а Тикки предпочитал с ней не спорить. Да и к чему ему эти любовные истории, если у него самого и так одна в собственной жизни формируется?
Правда, Малыш его совсем не любит…
Кстати, да! Вот она, удивительно удачная фраза для начала разговора с Шерилом. Зачем Тикки собирался с ним говорить? Да просто потому, что было скучно, и потому что он, внезапно поумнев, наконец-то сообразил себе идеальную причину отказаться от посещения хотя бы каких-то приёмов.
Да! И пусть хоть кто-нибудь попробует после этого заявить, что Удовольствие Ноя недалекого ума…. Ной!
Массивная дверь главного святилища покоев Шерила Камелота негромко скрипнула, и Тикки, вступивший во владения брата, на мгновение даже подумал, что ошибся комнатой.
А потом он вспомнил, что вообще-то у Шерила есть маленькая дочурка Роад, которая страдала чрезмерной активностью в течении двадцати четырёх часов в сутки, и поэтому частенько творила откровенное «только Мечта знает что».
Некогда строгая спальня Камелота претерпела такие изменения, что Тикки, сделай Роад что-то подобное и с его спальней, сам бы пошёл выпрашивать у Графа какое-нибудь задание, где можно будет действовать с особенно животной жестокостью.
Взять хотя бы великое правило, что основные цвета не сочетаются. По крайней мере Тикки слышал что-то подобное от многочисленных дам и теперь сам имел честь в этом убедиться. Роад задействовала здесь не только основные цвета, но и самые разные оттенки такой яркости, что от них начинало рябить в глазах, и это было ужасно. Темно бордовая кровать с ярко-светло-зелеными подушечками, на которых были красные кляксы предположительно крови. Почти светящиеся синие стены с росписью самых разных сцен убийств и сладостей, среди которых присутствовали фиолетовые человечки, полосатые пони, золотой единорожек с оторванной головой и серебряный купол башни, отдалённо напоминающий Ковчег. Мебель тоже претерпела некоторые изменения и поменяла цвет с пристойного на «всякий разный»..