— Джейсон, спроси его: «Скажи, какой я?»
Парень удивился, но послушался. Собачка улыбнулась и сказала: «Ты умный, добрый и веселый. Так будь уверенней в себе, и мир тебе улыбнется!» Все расхохотались, а парень прижал барбоса к груди и прошептал: «Спасибо!» Следующим на очереди стоял Тим, которому досталось очень редкое издание мифов и легенд древней Греции.
— Прости, я так ничего тебе и не купила, — шепнула я Робину, на что он загадочно ответил:
— Ничего. На это Рождество моим подарком будешь ты.
Я удивилась, но виду не подала, тем более, Лили уже бежала ко мне с огромной коробкой наперевес:
— Сестренка, моя очередь. Это тебе. Мой дизайн!
В коробке оказалось красивое коктейльное платье глубокого синего цвета, вызвавшее у Тима возглас: «Вау, увидеть бы!» Я показала ему язык и открыла подарок Джейсона. Это была книга по психологии, написанная одним из моих любимейших авторов.
— У меня совсем нет фантазии, — пробурчал парень, но я заверила его, что это прекрасный подарок. Тим же убежал куда-то и вернулся с огромным продолговатым свертком. Я рассмеялась:
— Даже угадывать не буду, что там!
— И правильно! Вряд ли я мог подарить тебе что-то неспортивное и тоскливое, правда?
— Это точно. Лыжи — наше всё, — усмехнулась я.
Робин же вручил мне длинный бархатный футляр, и я открыла его с замиранием сердца. Там лежал шикарный золотой браслет с сапфирами.
— Ох, Робин, он же стоит кучу денег… — прошептала я.
— Лучшие украшения лучшей девушке, — улыбнулся парень. Дядя Мартин вскоре оставил нас, а мы продолжили празднество. Ближе к вечеру мой лучший друг отвел меня в сторонку и сказал:
— Я хочу отпраздновать с тобой вдвоем.
— Да что с тобой сегодня, Робин? Ты сам на себя не похож! — удивилась я.
— Скоро узнаешь, собирайся. И надень платье, которое тебе подарила сестра.
Я послушалась, и мы незаметно выскользнули из дома. Робин привел меня в ресторан, который я заприметила сразу после своего приезда — он был слишком шикарен для такого города, как Олд-Гемпшир, а, соответственно, абсолютно не востребован.
— У нас заказан столик на фамилию Смитт, — сказал Робин метрдотелю, и нас провели в уютный уголок, отделенный от остального зала плетеной перегородкой.
— Слушай, что всё это значит? И когда ты успел…
— Я заказал столик сегодня утром, а почему… Самое время объяснить. Я знал, что давно нравился тебе, — я вспыхнула и тут же попыталась сбежать, но Робин остановил меня и усадил на диванчик. Хотелось провалиться сквозь землю… Но теребила подол платья и кусала губы: он бы всё равно не дал мне уйти от разговора, раз решился на него. — Я должен сказать тебе это, прости. Я понимал, что нравлюсь тебе, но не верил, что это любовь. Ты не доверяла мне, ты отгораживалась от меня, и дело не только в этих дурацких просьбах, не думай, что я такой ограниченный человек. Ты всегда пыталась понять меня, но как только речь заходила о тебе, ты пряталась, закрывалась. Я понимал, что так не ведут себя с тем, кого любят, но не хотел портить отношения, а потому молчал. Прости, но если бы ты призналась мне тогда, я бы тебе отказал. Когда ты уехала, я места себе не находил, а когда произошло то ограбление, просто начал лезть на стенки от безысходности. Я решил приехать хотя бы на Рождество: не мог встречать его в одиночестве, ведь мы всегда праздновали его вместе. И когда я тебя увидел, мир для меня словно вновь обрел краски. Я и не думал, что кто-то может настолько влиять на мою жизнь. А вчера… Когда я увидел, что на тебя едет эта проклятая машина, я кинулся на помощь, но тебя уже откинуло на обочину. Ты лежала в снегу… — его голос задрожал, — такая бледная, такая безжизненная, как кукла. Я просто понял вдруг, что если бы мне дали еще один шанс, если бы мне дали хотя бы немного времени, я бы сделал тебя счастливой. Я сделал бы для тебя всё, и не важно, любила бы ты меня по-настоящему или это была бы всего лишь первая влюбленность. Я идиот, какой же я идиот, впустую потратил столько времени… — он закрыл лицо руками, а я не могла поверить самой себе. «Неужели… нет, это сон… но как же я не хочу просыпаться!» — Я не понимал, что то, что я сам испытывал к тебе, было гораздо глубже и сильнее, чем я думал. Мне это казалось влюбленностью, но вчера я понял, что это любовь. Мери? — я закрыла лицо руками и засмеялась. — Мери, что случилось?
— Пожалуйста, пожалуйста, Робин, я не хочу просыпаться… — прошептала я. На секунду воцарилась тишина, и вдруг сильные руки легли мне на плечи.
— Эй, Мери, — прошептал Робин мне на ухо, — Скажи, разве во сне можно почувствовать это?
Он осторожно притянул меня к себе, приподнял мой подбородок и нежно накрыл мои губы своими. Его поцелуй был долгим и нежным, но одновременно с тем казалось, что он боится упустить хоть один миг, хоть одну эмоцию. Я отвечала на его поцелуй, отдавалась ему всей душой и всем сердцем, но Робин отстранился и прошептал:
— Эй, ты так и не дала мне ответ…
Ответ?.. И он еще спрашивает?! Нет, это не сон, не сон! И не шутка. Робин никогда бы так пошутил. Только не он. А значит, это реальность. Реальность, о которой я не могла и мечтать! Так о каком ответе может идти речь?!
— Я люблю тебя, Робин… Люблю… Я уехала сюда, чтобы забыть тебя, но лишь полюбила сильнее, — я обняла его за шею и, глядя прямо в глаза, вдруг поняла, что должна сказать что-то очень важное, но одновременно с тем абсолютно глупое. — Робин…
— Да?
— Ты будешь моим парнем?
Он на секунду опешил, а затем рассмеялся:
— А ты как думала? Теперь ты от меня никуда не денешься!
И он вновь поцеловал меня, на этот раз жарко и страстно.
***
— О-хо-хо, а я-то думала, куда вы подевались, а вы вот они — воркуете как голубки! Ну что, вас можно поздравить? Судя по тому, как вы улыбаетесь, можно сказать, что да, — расплылась в улыбке Лили.
— Ой, солнце, не сглазь! Похоже, теперь Олд-Гемпшир для меня — город сбывшихся надежд.
— Ой, как романтично! Но ты посмотри сюда — бедный Джейсон так переживал, что аж уснул на диване!
Я взглянула на свернувшегося клубочком парня, и сердце сжалось от тоски.
— Я посижу с ним, — сказала я тоном, не терпящим возражений, и Лили с Робином удалились. Джейсон проснулся через полчаса. Он непонимающе похлопал глазами и спросил:
— Что случилось?
— Ты заснул, пока ждал меня, — ответила я.
— Ой, прости. Где ты была? Я так беспокоился…
— Джейсон… прости. Мы с Робином были в ресторане и…
Я замолчала, а парень грустно посмотрел на меня:
— Ты его любишь? — тихо спросил он.
— Да, — твердо ответила я. Он грустно улыбнулся и сказал:
— Тогда пообещай мне одну вещь.
— Какую?
— Что ты будешь счастлива.
Я улыбнулась в ответ и кивнула.
— Обещаю.
— Мери, можно мне обнять тебя на прощание? — спросил он, нервно теребя пуговицу.
— Джей, мы же останемся друзьями? — спросила я.
— Да, конечно, но… можно?
— Можно, — ответила я. Я понимала, что это не принесет ничего хорошего ни мне, ни самому Джейсону, но не могла отказать. Ему и правда сейчас это было нужно. Он осторожно обнял меня, застыл на несколько мгновений и отошел.
— Я запомню твои уроки. Спасибо.
***
На следующий день меня с моим парнем — я всё еще не могла поверить, что это произошло — провожали все наши друзья. Лили плакала, Тим ее утешал, дядюшка Мартин махал мне платочком, а Джейсон тискал свою собаку.
— Лили, не раскисать! Мы еще приедем. Мы обязательно сюда вернемся. Джей, не забывай, что ты лучше, чем думаешь о себе, надеюсь, твоя мечта осуществится, и ты будешь делать настоящих роботов. Тим, учись прощать, кое-кому сейчас нужно мужское плечооо, — протянула я последнюю фразу.
— Я так и поступлю! Собственно, уже поступаю, — ухмыльнулся парень, а Лили пробурчала:
— Вы о чем?
— Так, ни о чем. Когда-нибудь я тебе обязательно расскажу, — уклончиво ответил Тим, за что получил шуточную оплеуху.
— Семейная сцена? — вопросил Робин, и все дружно рассмеялись.
Когда машина Робина тронулась, я сказала:
— Роб, мне очень важно заехать кое-куда.
— Куда?
— Виллингтон-роуд, тридцать шесть.
— Хорошо, а что там?
— Там живет человек, который показал мне, что как бы тебе ни было плохо, есть те, кому еще хуже.
— Эрик Джейнз?
Я кивнула. Когда мы припарковались, я попросила Робина не ходить со мной, на что он понимающе кивнул и остался в салоне. Эрик отрыл почти сразу:
— Рад, что ты решила попрощаться.
— А мне жаль, что ты не пришел проводить меня.
— Не хотел портить всем настроение.
— Мне бы не испортил.
— Возможно, но прощание со мной испортило бы атмосферу дружеской идиллии.
— Эрик! Ну, сколько можно?! Почему ты снова так себя ведешь?
Парень чуть приподнял правую бровь:
— А я думал, что сарказм был понятен.
Я растерялась.
— Ты… Ты… Эрик! — я бросилась парню на шею, он обнял меня а потом сказал:
— Видимо, не так уж и плохо проявлять хоть каплю эмоций.
— Это просто здорово. Дай мне адрес своей почты, я буду тебе писать. И Эрик…
— Да?
— Спасибо за платье!
***
«Меня зовут Мериан Вейнс, мне тридцать шесть лет, я доктор психологических наук, специальный агент отдела поведенческого анализа ФБР. У меня замечательный муж и трое детей. Недавно мой лучший друг, Эрик Джейнз, знаменитый инженер, получил Нобелевскую премию. Джеймс Стемс пять лет назад уехал в Японию и женился на токийской красавице. Тим и Лили Браун недавно отпраздновали рождение второго ребенка, Тим — автор известного труда о греческой мифологии, а Лили — домохозяйка. Она бросила свое увлечение модой и полностью отдала себя семье, о чем нисколько не жалеет.
Когда-то я была одиночкой, никого не подпускала к себе и считала, что доверять людям — значит подвергать себя опасности. Я боялась поверить кому-то, боялась, что мне причинят боль, но я поняла: без поражений не познаешь ценность победы, без разочарования не поймешь радость триумфа, а без боли не осознаешь собственного счастья. Нельзя судить обо всех людях по поступкам одного человека, ведь невозможно предугадать, кому ты доверился — другу, врагу или человеку, которому ты безразличен. Друг всегда поможет тебе, враг — попытается причинить боль, однако уничтожить тебя может лишь равнодушие. Говорят, что друзья познаются в беде — я убедилась в этом на собственном опыте и знаю, что в горе только друг сможет подержать тебя, но также поняла, что разделить твое счастье и радоваться ему вместе с тобой тоже может только настоящий друг. Он не предаст, не причинит боли, не даст исчезнуть в пучине собственных терзаний — он всегда поможет, всегда поддержит и всегда поделится надеждой. Друг — это дар свыше. Судьба дала мне шанс осознать это, подарила мне встречу с теми, кто спас меня. Мой муж всегда был и всегда будет моим самым лучшим и самым верным другом, однако понять друг друга и обрести наконец счастье нам помогли те, кого я когда-то боялась впустить в свою душу. Они помогли мне понять, что чтобы достичь чего-то, нужно верить в себя и в других, нужно ставить цели и идти к ним, как бы тяжело это ни было, нужно принимать себя таким, какой ты есть, но стремиться стать много лучше. Все, кого ты встречаешь на своем жизненном пути, меняют тебя, но только ты сам можешь решить, насколько сильно изменишься. Если ты чувствуешь, что человек не желает тебе зла, а несет лишь покой, попробуй довериться ему. Никто не сможет сказать, обожжешься ты или нет, но ты будешь знать, что хотя бы пытался изменить свою жизнь. Если же ты никому не доверяешь, то и тебе никто никогда не поверит: как можно открыться тому, кто спрятал от тебя свою душу?
„Хорошие друзья достаются тому, кто сам умеет быть хорошим другом”. Николо Макиавелли».
========== Финал 2. Джеймс ==========
Комментарий к Финал 2. Джеймс
Примечание Автора: дорогие читатели! Напоминаю, что эта глава игнорирует предыдущую, и берет свое начало с последних строк главы под названием «Память о снежной ночи». Спасибо, что читаете этот рассказ)
Примечание Беты: а как же шведская семья?!
Я ворочалась в постели и никак не могла заснуть. «Странно вышло: я думала, что как только увижу Робина, чувства вспыхнут с новой силой, а на деле — ничего, кроме теплых воспоминаний, от моей любви не осталось. Да и была ли это любовь? Я любила его так безудержно, так страстно, но было ли это чувство настоящим? Или это была всего лишь первая влюбленность? Какая она — настоящая любовь? Как чувствуешь себя рядом с тем, кого любишь? Не знаю… А что бы я хотела чувствовать? Наверное, покой и уют. Этот человек должен дарить мне радость одним своим присутствием, при одном взгляде на него мои губы должны расплываться в улыбке. Он должен меня понимать, заботиться обо мне, я хочу, чтобы когда он обнимал меня, я чувствовала не восторг, как с Робином, а защищенность и уют, словно заворачиваешься в бабушкин плед… Странная я: а как же страсть и пылкие чувства? Разве не это называют любовью? Нет, не знаю, для кого как, а мне с ним должно быть просто хорошо. Не хочу я бурь в стакане. Лучше пусть это будет тихая заводь в камышах…» С такими приятными мыслями я и уснула, а проснулась в отличном настроении.
— Да что ж вы такие вредные? Два сапога пара! — кипятилась Лили. — Два покусочника! С одной тобой, Мери, я еще как-то справлялась, но когда вас двое… Боже, кто клонировал мой персональный кошмар в виде сестры?!
— Да чего ты жадничаешь, мы всего по одному печеньицу взяли, там еще много, — смеялся Робин.
— Такими темпами скоро ничего не останется. Если за вами не следить, вы вмиг всё растащите!
— Ребят, хватит спорить. Давайте лучше решим, какой сервиз ставить. Хозяйка, право вето за тобой, а я голосую за классический белый, — попыталась успокоить кузину я.
— Поддерживаю, — расплылся в улыбке мой друг детства. Всё же во многом наши вкусы совпадали.
— Да вы что? Он же скучный! — возмутилась девушка, любившая гламур.
— Ничего не скучный! Рождество — праздник семейный и очень спокойный, вот и давайте придерживаться традиций и классики! — настаивала я. Лили прищурилась:
— Кто там говорил про право «вето»? Вот! Я его накладываю.
— Жестокая, — пробурчала я. — Тогда какой?
— Вон тот, с голубым узором.
Я сделала вид, что плачу, а Робин протянул:
— Тоже ничего. Миленький.
— Он блестящий… — канючила я.
— О, да. Но он такой роскошный! — восхитилась Лили, и я поняла, что спорить бесполезно. Мы решили пригласить не только Джейсона и Тима, но и Эрика: как сказала моя кузина, «не всё же ему в четырех стенах сидеть». Ближе к обеду подтянулись гости, и началось веселье. Как говорится, «ничто не предвещало беды», однако когда Тиму позвонили, настроение его вдруг резко испортилось.
— Эй, ты чего? — спросила его моя кузина.
— Ничего, — раздраженно ответил он. С этого момента всё пошло кувырком. Он ко всем цеплялся, огрызался на любое замечание и вообще всем надоел. Когда Джейсон сказал, что Тим портит всем праздник и ведет себя не по-мужски, историка прорвало.
— Да кто ты такой, чтобы учить меня жить? Тебе семнадцать, и ты папенькин сынок! Вот дорасти до моих лет, влезь в мою шкуру и тогда уже начинай судить! Что вы все ко мне цепляетесь? Ты вообще еще ребенок, который жизни не знает: всю жизнь сидишь у маминой юбки и шагу не можешь ступить, пока папочка письменное разрешение не даст! Ты никогда не пытался чего-то добиться, ты не знаешь, как трудно чего-то достичь!
Джейсон весь съежился и словно мечтал провалиться сквозь землю, а я ударила кулаком по столу и вскочила:
— Какое право ты имеешь кого-то оскорблять? Джейсон в тысячу раз лучше тебя, ведь он никогда не оскорблял ничьих чувств! Если у тебя что-то случилось, это не повод унижать других!
— А ты бы помолчала! Сама не лучше! Всем даешь советы, как правильно жить, вся такая умная и правильная, всё знаешь, а собственную жизнь наладить не можешь! Думаешь, почему у тебя ничего нет? Потому что ты ничего не делаешь, что бы что-то появилось!