- Женщина, будь добра, кончай трахать мне мозг, – что в Норе мгновенно взвилась ответная реакция, и она спросила, постараясь придать голову жесткую насмешку:
- Нэр, мне показалось, или вы подразумевали не “кончать”, а “продолжать” и не “мозг”, а что-то другое? Серьезно, в последнее время вы так много используете слово “трахать”, что это наводит на определенные мыс... – и тут что-то все-таки заставило Нору посмотреть вниз. Именно туда, куда ее взгляд чаще всего тянулся сам собой. И округлить глаза от удивления. – Да ла-а-адно, – протянула она уже с настоящей насмешкой, а Нэр напрягся и побагровел еще сильнее. А ей и правда почему-то захотелось рассмеяться. – Да ла-а-адно. Серьезно, Нэр? Вот серьезно? То есть сначала вы обсираете меня и говорите, какое я дерьмо, а потом у вас встает на меня? А может, вы еще и дрочите на меня? И сколько раз в день, интересно?
- Женщина, иди к черту! – прорычал Нэр. – Ты мне нахер не сдалась.
- А ваш член ну явно говорит об обратном, – у Норы в глазах зажглись черти, ведь она никогда не видела Шеппарда таким уязвленным. – И как вы это делаете, Нэр? В туалете как подросток? А на работе во время обеда случайно не запираетесь? И что, прям вот сидите и дрочите с рассуждением о том, какие бабы твари, раз заставляют вас чувствовать все это?
Нэр едва не рычал от злости. Его заметно начало трясти, как и в его обычных припадках вспыльчивости. А Нора почему-то чувствовала себя очень довольной. Ее тоже начало поколачивать, но не столько из-за того, что у Нэра сейчас так сильно припекает, а из-за того, что у него все. Еще. Стоял. На нее.
Она честно пыталась смотреть ему в глаза, но взгляд все время предательски срывался вниз. Не отрываясь от действительно интересных вещей. Нэр явно находился в таком состоянии, что вот прямо сейчас был готов ее убить, а Нора в открытую смотрела на его выпирающий член и почему-то дрожала от радости, а тело внизу реагировало еще стремительнее, чем она сама. А ее язык продолжал прохаживаться по насыщенной сексуальной жизни Нэра. Ее уже явно несло не в ту степь, но Нора не могла остановиться, почему-то ей было очень важно в подробностях рассказать Нэру, как он на нее дрочит. И очень важно, чтобы его член не падал. Чтобы он все еще был взвинчен. Чтобы он...
Безумные поблескивания в глазах Нэра и его отчаянная решительность, возникшая абсолютно спонтанно, заставили Нору внутри орать от счастья и радостно кивать головой на все его неозвученные предложения, но руки на автомате уже творили вполне очевидное заклинание, как в нее тут же врезалось уже сотворенное.
- Только попробуй отменить, – прорычал Нэр.
- Да кому вы сдались, Нэр, если вы думаете, что женщины только спят и видят, чтобы вы осчастливили их и заделали им ребенка, то самомнение у вас до небес, – но тут...
Дайте женщине возможность броситься в омут с головой, и она ее не упустит. Она будет грызть, кусаться, царапаться, сколько бы вы не затыкали ее и не пытались придушить. Когда ничего не останется – тогда запылает ее взгляд.
Прижмите женщину к стене, да, вот так, чтобы она не смогла вырваться, и наслаждайтесь.
Придите, возьмите, победите.
И катитесь к черту.
Столкните двух темных магов вместе, и вы получите либо коварный план по захвату мира, либо чертову неуемную бурю.
Она не знала, чего ей хотелось больше: послать его к черту или расцарапать до крови спину. Залезть ногтями под его рубашку и разодрать там все так, чтобы у него искры летели из глаз. Все эти напряжение между ними, особенно возраставшее в последние дни, все эти косые взгляды, все это должно было куда-то вылиться. И оно вылилось.
Он вжал ее в стену так резко, что Норе показалось, будто ее позвоночник сломается сейчас ко всем чертям. Тяжело дыша, с налитыми кровью глазами, Нэр сейчас походил на рассвирепевшего быка, бьющего копытом в землю. Выставившего свои рога и готового ринуться на обидчика. Бык. Именно так. Огромный, массивный, разъяренный, разозленный бык, тот самый тип альфа-самцов, которых Норе хотелось слать, слать и слать к черту. Из серии “прийти, увидеть и победить”. Взять, овладеть, не спрашивая ничье мнение, и прекрасно. Женщина только от одного взгляда на такого должна течь. Да хрен.
Он крепко держал ее за бедра – Норе хотелось накостылять ему по роже. Ведь – черт! – там точно останутся следы от его грубых, больших и неотесанных пальцев.
Нора рыкнула от злости, когда его дыхание чуть не ошпарило ее лицо, а его член скользнул, коснувшись крайней плоти, чуть ниже. Огромный, темный, твердый, с раскрывшейся головкой член.
Дракон.
Еще движение, и вот Нэр уже толкнулся в нее, лишь сильнее сжав за бедра, а Нора свела колени, будто бы преграждая ему путь, от чего он зарычал, стараясь протиснуться дальше, но Нора испытывала настоящее злорадство.
Что, думаешь, любая женщина готова лечь под тебя, чертова херомразь? Думаешь, оскорбляешь всех направо и налево, и все текут, словно чертовы шлюхи? О том, что именно так, а может, даже еще сильнее текла она сама, Нора даже не задумывалась. Ну да, черт, она и сама разрывается от желания, но... Твою мать!
Он с рычанием толкнулся снова, а Нора резко раздвинула колени, и, явно неожидавший этого, Нэр вошел в нее слишком быстро, мгновенно заполнив изнутри. Его брови лишь удивленно вздернулись, но лицо тут же побагровело, когда Нора вцепилась в его спину. В его чертову притягательную, сексуальную, смуглую спину, которую так хотелось расцарапать. Чтобы не оставить на ней ни одного живого места. Чтобы до крови, до этих глубоких царапин, которые обязательно останутся завтра утром.
Она впилась в его кожу ногтями, и Нэр взвыл, казалось, это только подстегнуло его, и в следующие несколько минут Нору разве что не вышвыривало из собственного тела – настолько ее трясло изнутри, настолько разжигающими и раскаленными были все их движения. Задрать голову, ощутить позвонками твердую стену и биться, биться чертовой трепетной ланью, с которой уж точно она никогда себя не ассоциировала, потому что, потому что – черт возьми! – ее. Никогда. Никто. Так. Не трахал.
Яростно, будто потрошил.
Даже Саймон с этими его замашками брутального самца. С его грубостью и таким грязным похлопыванием по заднице, в которым было больше отвращения, чем наслаждения, но Нора ждала этого, потому что если даже он готов был наградить ее всего лишь этим, она безоговорочно это принимала. Но даже Саймону с его подчас (то есть всегда) пьяным гоготом и грязными словечками было далеко до абсолютно трезвого Нэра.
Но каждое его погружение вышвыривало Нору из собственного тела, каждое движение заставляло виски расходиться в нестерпимом пламени, а в глазах разве что не звенело. Чем яростнее он бился в ней, тем глубже и длиннее становились царапины на его спине.
Зверел Нэр, зверела Нора, и их схватка напоминала бушующий огонь.
Перед Саймоном она встала бы на колени просто потому, что это Саймон. С Нэром же Нора свирепствовала, позволяя всей неуемной энергии вырваться изнутри.
Огонь взвивался в ней все сильнее и яростнее, и этот же огонь привел их в конечном итоге на разделочный стол, вернее, закинутой туда оказалась сама Нора, которая в свою очередь, обезумев от экстаза, зашвырнула ноги Нэру на плечи, сведя лодыжки за его спиной.
В этот момент она увидела, что налитые кровью глаза могут налиться еще сильнее.
Он терзал ее с удвоенным рвением. Как будто не было никого в мире, кого бы он ненавидел сильнее. Как будто Нора была одна повинна во всех бедах, которые с ним случились, и хотя бы так, хотя бы за самую малую часть он мечтал расквитаться с ней. Как будто и правда ненавидел сильнее всех на свете. И сильнее всего желал.
Это было его слабостью, Нора знала, а ее слабостью (или избавлением?) стало то, что она все-таки прогнулась под этого женоненавистника. При каждой мысли об этом злость застилала глаза, и ноги скрещивались все сильнее за его шеей, чуть ли не сдавливая ее. Трудно дышится, скотина? Ну так наслаждайся.
А самое смешное заключалось почему-то в том, что он ни разу не поцеловал ее. Не было страстных, чувственных поцелуев. Ну и пожалуйста. Нора, скорее всего, все-таки врезала бы ему, попробуй он протолкнуть свой грязный язык ей в рот. Да попробуй он только вообще ее поцеловать. Не хватало тут еще о женоненавистниках грезить.
Отвратительнейший, грязный сексист.
То, что наконец-то размышления о его члене, на кого у него стоит и кого он трахает, привели Нору к тому, что этим самым стоящим членом Нэр сейчас трахал ее, конечно, чести ей не делало. На самом деле надавать бы себе по роже, но вместо этого только орешь во всю глотку, пока бушующее внутри пламя раздирает тебя на кусочки. Орешь так, будто этот мудак – лучшее, что случалось с тобой в последнее время.
Об этом Норе до отчаянного не хотелось думать. Но все внутри предательски сжималось, особенно в тот момент, когда Нэр кончил во второй раз – и снова в нее (ну спасибо хоть, что не на живот или на лицо, да, Саймон?).
Кончил и тут же выскользнул, тяжело дыша, смотря прямо перед собой, а его взгляд явно не хотел становиться осмысленным.
Впрочем, и сама Нора была далеко от понятия нормы. Ее тело еще содрогалось, а приятные волны растекались по каждой клеточке – последние мгновения второго по счету оргазма за сегодняшний вечер. Откинувшись назад, она долго не могла подняться, а затем, почувствовав, как силы начали потихоньку возвращаться, привстала на локти и посмотрела прямо в глаза Нэру, который по-прежнему облокачивался руками о стол.
И встретилась с его ошарашенным и... Да ладно? – испуганным взглядом. Нэр чуть покачивался, находясь в прострации. А поймав внимательный и чуть насмешливый взгляд Норы, вдруг отшатнулся от стола, а его губы задрожали, будто силясь что-то сказать. Словно обезумев, с бегающими то по Норе, то по углам кабинета глазами Нэр с трясущимися руками отступал назад, словно увидел перед собой ужас во плоти. И каждый его шаг словно бы придавал Норе сил, чем испуганнее и лихорадочнее становился его взгляд, тем быстрее к ней возвращалось спокойствие и контроль над ситуацией. Когда же Нора наконец смогла посмотреть на Нэра абсолютно уверенно и даже тихонько хмыкнуть, это, кажется, стало последней каплей: нервы у Нэра лопнули со скоростью натянутой струны, взгляд побагровел, губы стали совсем бескровными, и...
Честное слово, Нора никогда не видела, чтобы так быстро телепортировались! Чтобы аж искры в воздухе стояли и чуть ли не пятки сверкали.
Ей потребовалась лишь секунда, чтобы осознать, что произошло, а после Нора неестественно, хрипло, но почти весело рассмеялась.
Серьезно? Вот серьезно? И это тот самый хваленый самец? Тот самый непоколебимый, который только и может, что гнать на женщин, указывая им их место? Вот серьезно? И вот это часами рассуждало о том, что Норе в зельеварении не место, просто потому что женщин к науке вообще допускать нельзя? Да ну? Правда? И вот это чуть ли не слюной исходилось, называя всех баб меркантильными стервами? Серьезно? Вот просто серьезно?
В порядок она привела себя быстро. Обвела взглядом кабинет, проверила, не пострадало ли что от их бешеной страсти, покачала головой, еще раз едко усмехнувшись последнему доказательству “альфа-самцовости” Нэра, и тоже телепортировалась.
====== Глава 2. О мудаках и влюбленностях в них ======
Утром следующего дня Нора проснулась не по сигналу будильника, а за пару минут до него, встала, потянулась и почувствовала себя невероятно бодрой. Что-то сильно раздувало ее изнутри, пока она завтракала, красилась и укладывала свои теперь вот уже снова длинные волосы (короткие были весьма неплохи первое время, а потом душа запросила прежней длины), и это “что-то” являло собой именно то самое чувство, когда ты знаешь что-то такое, что дает тебе над некоторым сильно раздражающим тебя человеком особую власть. Нора знала тайну, и эта тайна, точно нимб, светилась над Нэром Шеппардом, когда Цюрик привычно вошла в их кабинет и с улыбкой кивнула Яну.
С самого утра она просто сгрызть готова была себя от любопытства: как будет реагировать Нэр на нее после вчерашнего? Учитывая его поспешное бегство прочь. За завтраком Нора даже думала, стоит ли ей теперь вести себя с Шеппардом как-то иначе и стоит ли его подкалывать, но она решила повременить и не раскрывать всех карт. Подколоть, конечно, будет можно, если очень сильно начнет выступать, а пока лучше выждать и посмотреть на его реакцию.
Когда она появилась на работе, Нэр заметно напрягся. Это было видно по движению его рук. Он изо всех сил старался вести себя как обычно, но стоило Норе пройти мимо него слишком близко, так он тут же столбенел так, словно был готов вот-вот дать деру. Да и вообще все его движения были сегодня какими-то резкими и нервными, это заметил даже Ян, который иногда обладал свойством уходить в себя, сосредотачиваясь исключительно на варке зелий. Правда, отличаясь повышенной тактичностью, Ян заострять внимание на этом не стал, но уже к обеду состояние у Нэра было такое, словно он сидел на пороховой бочке.
Нору откровенно это веселило, и она чувствовала, что каждая ее ухмылка может стать тем самым катализатором, который заставит Нэра все бросить и смыться отсюда так же проворно, как и вчера.
Очевидно, факт того, что собственный член, оказывается, не так-то легко поддается контролю и радостно устремляется навстречу женщине, по-настоящему поставил Нэра в тупик. Это недоумение было очень хорошо заметно по его озлобленному лицу. Сегодня он даже молчал по большей части. Ян тактично к нему не приставал, а Нора наслаждалась заслуженной тишиной: наконец-то никто не промывал мозги на основе того, какие же у нее гениталии.
Однако любому затишью рано или поздно наступает конец, очевидно, немного, но все же Нэр смирился с тем, что некоторые произошедшие вещи все-таки произошли, но жизнь от этого капитально не поменялась, поэтому потихоньку-понемножку он приступил к тому, что лучше всего умел: принялся просвещать всех вокруг (то есть Яна и Нору) об истинной природе женщин.
- Они всегда пасают перед трудностями. Зато больше всех орут, что их права ущемляются, – с особой мрачностью проговорил Нэр, не смотря ни на кого вокруг, а рассказывая скорее себе под нос. – Но стоит им столкнуться с реальными проблемами, так они сразу же заламывают руки и ждут, когда кто-то придет и разрешит их. Кричать – они первые. А решать что-то – сразу бегут прочь.
И даже не запнулся. А Норе было смешно.
Но она почему-то не сказала:
- Ох, вот как, а разве это не вы вчера дали деру, Нэр?
Но он явно почувствовал, что она хотела что-то такое сказать, потому что вдруг резко вскинул голову и уставился прямо на нее, вознамерившись засверлить ее своим взглядом. Но когда Нора чуть улыбнулась уголками губ, в глазах Нэра мелькнул испуг, и он как-то слишком резко прекратил свое вещание. От взора Яна, конечно, ничего не укрылось, но ради разнообразия Нора не спешила делиться с ним новостями.
У нее была тайна, а значит, она имела некоторую власть.
Ей было интересно, заговорит ли он вообще об этом когда-нибудь. Трудно было (да и не хотелось) верить, что у них случилась одноразовая связь, которой не суждено повториться. К счастью или к сожалению, Норе пришлось принять тот факт, что член Нэра Шеппарда пришелся ей очень по душе и ей бы очень хотелось, чтобы этот член реагировал на нее и дальше. Вернее, только на нее. Теперь она уже не стремилась особо скрывать, куда устремлен ее взгляд (правда, при Яне лучше откровенно не коситься).
Она честно не понимала, почему так отчаянно выискивала у Нэра признаки того, что он думает о том же, о чем и она. Против всякой разумной логики ее очень тянуло к Нэру Шеппарду, и внизу становилось очень влажно, если долго думать о том, что...
Поэтому Нора Цюрик, конечно же, думала об этом очень долго. Нэр ее бесил, и Нэра она хотела, а с пульсирующим прямиком посреди рабочего процесса клитором зелье варится, конечно, хорошо, но голова отвлекается.