Ян теряется, но держится изо всех сил, и Серверджина всякий раз, как подмечает это, касается его руки, дабы показать, что он не один. Ему нечего бояться. В конце концов, если что, то это ее поле боя.
Серверджина видит знакомые лица и прекрасно знает, что скрывается в штанах у того или иного мужчины, какого оно размера, как оно стоит и как быстро извергает из себя семенную жидкость. Что творится за закрытыми дверьми, то творится за закрытыми дверьми. И не выносится на всеобщее обсуждение. Здесь все они - чужие друг другу люди. Разошлись и забыли.
Примерно в тот момент, когда бал подходит к своей логической середине, им удается лицезреть короля и королеву. Это становится для Яна полной неожиданностью, вот тут он почти выдает себя, но Серверджина предупреждающе сжимает его руку, и он замирает, но взглядом по-прежнему скользит по ним. Пожирающе, стараясь запомнить каждую деталь.
Король Скай и королева Блум. И где-то рядом с пламенной королевой ее правая рука и вернейшая советница - Диаспро, которую они все-таки выдали несколько десятков лет назад за стареющего графа, и теперь безутешная вдова обладает состоянием, в три раза превыщающим то, что у нее имелось, когда она была невестой еще тогда принца Ская. К сожалению, все это произошло еще до рождения Серверджины. Она не застала тех времен, когда король Скай выбрал своей нареченной королеву Блум, Аватару Дракона, великую мессию и героиню всего волшебного измерения.
Но сейчас то время, когда у трона стоят они, а не почивший король Эрендор. Серверджина опасалась, что мятущаяся рыжая душа принесет беспокойство и непорядок вместе с собой Эраклион, те качества, которые были свойственны ее натуре, но не были свойственны самому Эраклиону. К облегчению почти всей знати, ничего такого королева Блум с собой не принесла. Она молча вступила на планету и забыла, что когда-то ее домом было Домино. Теперь она принадлежала эраклионскому двору, а значит, считалась с его порядками и устоями.
Можно пойти против всей планеты. Но не факт, что симпатии будут на твоей стороне. Королева Блум оказалась далеко не дурочкой. Возможно, поэтому за ее следующий ход Серверджина всегда мысленно аплодировала фее огня Дракона: своей советницей Блум сделала бывшую соперницу - несостоявшуюся невесту тогда еще принца Ская, Диаспро. Расчетливую эраклионку, знающую эту планету изнутри. Когда все стало понятно и очевидно, все противоречия ушли как-то сами собой. Серверджина с помощью своей магии смогла считать все мотивы и просмотреть Диаспро, эту стареющую, великолепную женщину. Эталон для подражания.
Блум едва ли видели без нее. Диаспро не оставила наследников, но все свои знания, все тонкости, все связи и умозаключения она передала новой королеве. Однажды она умрет, а Блум останется.
Хороший ход, хороший.
Диаспро сумела приспособиться и не ударить в грязь лицо, а Блум, столкнувшись со сложившейся на Эраклионе ситуацией, предпочла не устраивать переворот, а просто заняла прочное место среди всей это знати, вошла в высший круг и стала своей.
К политике нынешней королевской четы у Серверджины как таковых претензий не наблюдается. Ее взгляды во многом совпадают с их начинаниями и уже проделанной работы.
Для Яна Лайтмера это просто значит увидеть вживую легендарных Винкс и правителей планеты, на которой он теперь работает и живет. Видел ли он когда-нибудь Музу и Ривена Ламбертов, родителей известной ныне певицы Билли Ламберт? Этого Серверджина у него не спрашивала. Да ей и неитересно. Главное, что он не дрочит втихую на ее фото. Билли Ламберт не составляет ей конкуренции.
Он удивляется и поражается, а она наслаждается. Серверджина знает, что будет съемка. Знает, что их фотографии точно будут в каком-нибудь печатном издании и уж точно на бесконечных интернет-ресурсах. То, что он ее пара, увидит все волшебное измерение. Кому нужно, тот заинтересуется и тот увидит, как обстоят дела. На это Серверджина и делает ставку.
***
Любые отношения, даже их, не обходятся без некоторых эксцессов. Так бывает, когда люди не знают о больных местах друг друга, о нежелательных темах, а в самом начале никто не счел нужным предупредить другого. Тогда всегда могут последовать неудобные вопросы, заданные без всякого умысла, но вызывающие… Нет, не болезные, но плачевные и не особо приятные воспоминания. Некоторых события как наждачная бумага: натирают сильно, а эмоционально причиняют нежелательную боль… Потому их просто нужно пережить и забыть, запереть на замок еще в те последние секунды, когда они заканчиваются.
В их случае это стал его вопрос, заданный с долей удивления и самого светлого интереса.
- Так ты фея?
Да. Фея, чтоб его, хорошо это или плохо, Серверджина не знает до сих пор. Когда ты пользуешься магией на бытовом уровне, не участвуя в боях, ключевым моментом становится просто твоя способность колдовать: заклинанию призыва той или иной вещи, водооталкивающим чарам, перемещению, волшебству перелистывания интересной книги и замирания телефона в воздухе, им все равно, какая у тебя сила: природы или технологий, драгоценных камней или, как в ее случае, света.
Эраклионская поданная и имеет силу света, что ж, неудивительно, ведь ее мать принадлежит к видному солярийскому роду, уходящему в глубину столетий своими корнями так крепко, как и Рафстеры. Когда две сильных династии скрещиваются в одном человеке, не знаешь, что возьмет первенство. В ее случае повезло победить неугомонной, наполненной солнцем, напоенной тягучим золотом Солярии. Эта планета, не умеющая держать себя в руках, отвоевала себе силу. И только. Всем остальным: внешностью, характером, повадками Серверджина пошла в величественный и статичный Эраклион.
Так что да, она, рожденная на этой планете, обладает силой света. Но и здесь магия выкинула кубильт, тот самый, что свойственен только этой земле. Фея, определенно фея, именно фея света.
Но не яркий, теплый, солнечный свет, а бледный, холодный - так отливают драгоценные камни в сырых пещерах, где раздаются глухие удары кирки. Ее свет утонул под темными сводами, ее свет гаснет в вековых разломах, ее свет разбивается о толстый камень - тусклый, едва-едва пробивающийся на поверхность.
Такова природа эраклионского сияния, спертого, удушающего, погребенного под тяжелым гранитным камнем.
Тогда она ответила кратко, не особо желая развивать эту тему.
- Да, фея.
- А Энчантикс?.. - он не мог этого не спросить, а она не могла винить его за это. Потому что узнавая о том, что ты имеешь за спиной крылья, любой, разумеется, поинтересуется, завершила ли ты свое полное становление.
- Есть.
Ответила она также коротко. Тем самым показав, что это не та тема, о которой ей так уж сильно хочется говорить. Ян - мальчик умный и все понимает.
Многие феи могли похвастаться красочными историями получения своего Энчантикса. У Серверджины они всегда вызывали вежливую ухмылку. Правда заключалась в том, что она просто не помнила, как получила свой Энчантикс.
Когда две феи встречаются между собой, у них всегда найдется одна общая точка соприкосновения. Как первокурсников объединяют рассказы о сдаче единых экзаменов, предусмотренных после окончания старшей школы, так и фей объединяют захватывающие, необыкновенные истории получения Энчантикса. Именно это первым делом становилось предметом обсуждений. Если Серверджина удосуживалась попасть в такую компанию, она деликатно обтекала эту тему стороной.
В тот вечер был чей-то особняк. Кажется, Меттиса. Была вечеринка, проходившая за закрытыми окнами и плотно захлопнутыми дверьми. Тридцать человек, не больше. Свои да те, кого свои прихватили по дороге. Случайные попутчики, друзья, троюрдные братья-сестры, друзья друзей, их братья и сестры. И так далее.
В тот вечер было все. Дорогой алкоголь, сладковатый дым, дорогие сигары, которые галантно богатеньким девочкам прикуривали богатенькие мальчики, оценивающе проходясь хищным взглядом по их фигуре. Были голубые таблетки - ну а куда же без них. Те, кто попадал на такие сборища в первый раз, приходили в восторг, им казалось, что они вступили в запретную зону.
Серверджине же… Было никак.
Она была здесь, потому что были все. Вопрос не заключался в том, нравилось ей или нет, такой вопрос даже не ставился. Серверджина принадлежала к аристократии. А значит, должна была вести себя подобающим образом.
Но в тот вечер она впервые приняла и красные таблетки. Эти были сильнее. Они сразу же погружали в неслыханную эйфорию, уносили далеко-далеко, и потом, когда их эффект проходил, ты едва ли мог что-то вспомнить. Если вообще вспоминал. Тебе было весело, ты смеялся, раскрепощался, видел все совершенно в иных оттенках: приглушенных и каких-то таинственных. Но это все и оставалось там, с этими красными таблетками.
Их названия никогда не произносили вслух. Но их принимали. Принимала и Серверджина, хотя чаще она останавливала свой выбор на голубых. В этот же вечер рискнула попробовать красные.
Когда она очнулась, то не сразу поняла, что вообще пришла в себя. Голова плыла от принятых накануне алкоголя и наркотиков. Серверджина еще была под кайфом, еще была пьяная, когда она почувствовала боль, а затем обнаружила, что лежит, упираясь животом, прямо в дверной порожек. Да. Ногами в одной комнате, лицом и остальной частью тела в коридоре. Лежала в дверном проеме. И сколько именно, это был, конечно, занятный вопрос.
Но было что-то такое, что Серверджина заметила не сразу, а когда попыталась встать и что-то за ее спиной существенно помешало этому процессу. Крылья. Большие, тяжелые крылья, сложенные за ее спиной. Она заметила мерцающие перчатки на своих руках, и ей все стало понятно. Кажется, тогда она еще засмеялась: потому что так получать Энчантикс… Это нужно умудриться.
А вот потом стало не до смеха, потому что Серверджина услышала раздирающий душу крик.
Ноги сами помчали ее на голос. Сознание, еще затуманенное, все же различало знакомые залы. Услышала не она одна. Кажется, вечеринка успела уже закончиться и большинство членов ее покинуло. Осталось, быть может, пять-семь человек. Все они стекались на истошный крик.
Он полулежал-полусидел в дорогом кресле. Уже посиневший, с откинутой набок головой. Шею слишком туго стягивал галстук, который неестественно поднимался вверх. Магия - поняла Серверджина. Но это было не все. Вокруг его шеи вилось, словно венок из терновника, чернильное заклинание. Явно темное. Возле него стояла хорошенькая богатенькая девица в дорогом платье и, не смолкая, вопила.
- Мертв. Он мертв! - кричала она.
Находящиеся в комнате протрезвели почти мгновенно.
Девица вопила, пока остальные пытались понять, что и как случилось. Взгляд Серверджины же был прикован к задушенному заклинанием парню. Она не понимала, почему он притягивал ее. Заклинание явно было темным, кто его наложил… “Он был магом, это его собственное”, - подсказал затуманенный эффектом наркотиков мозг. “Он не сам додумался до такого, его довели, принудили к якобы самоубийству”, - продолжил он. “Какое отношение к этому имею я?” - спросила себя Серверджина.
Меттис, хозяин особняка, был мрачен. Он молчал очень долго, пока не произнес тоном, не терпящим возражений.
- Окей, у нас случилась неприятность. Сейчас мы ее исправим. Ты, - кивнул он Серверджине, - ты же фея, да?
Она неуверенно кивнула и почему-то почти засмеялась.
- У тебя есть волшебная пыльца, снимающая темные заклинания. Примени ее.
Серверджина послушно применила. Один, другой, третий и так еще несколько раз.
Впоследствии Серверджина точно не помнила, когда оказалась дома. Она не знала, чем закончилось дело. Задушенный парень, он был как раз тем самым другом друзей, чьим-то троюрдным братом, который попросту был никому не интересен. Возможно, в дело вступили деньги. Возможно, ее пыльца сбила со следа доблестную полицию. А может быть, за это дело так никто и не взялся.
В любом случае, история была замята. С Меттисом их дороги разошлись, поэтому Серверджина так и не узнала, чем все закончилось. Да, честно говоря, ей и не хотелось узнавать.
Больше ее занимал другой вопрос. Как именно она получила свой Энчантикс. Ведь Серверджина ничего не помнила. И почему ей казалось, что она как-то связана со смертью этого не известного ей парня… Она не знала. Хотела и одновременно не хотела знать. Может быть, потому что чувствовала, в этом всем есть какая-то грязная сторона. Есть какая-то ее причастность. Но пока она не знала доподлинно, то не могла утверждать, как все обстоит на самом деле. Догадки оставались всего лишь догадками.
Когда ты не знаешь, тебе не за что чувствовать вину. Хотя Серверджина и не сказать чтобы чувствовала ее. Единственным ее желанием было скрыться с места преступления. Очистить все. Замять дело. Сделать вид, словно ничего и не было. Замести все следы. Просто случилась неприятная история. Со всеми случаются неприятные истории. Их пытаешься поскорее забыть, и все. Живешь дальше.
Наверное, она могла бы узнать, что случилось в тот вечер. Существовали заклинания и на этот случай, определенно. Но Серверджина не хотела этого. Боялась? Возможно. Малодушничила? Определенно.
Когда случается плохая история и есть вероятность, что ты в ней замешан, а тем более есть возможность не знать всего этого, ты предпочтешь незнание. Серверджина не хотела встречаться с правдой лицом к лицу, как бы она ни была. Это причиняло ей беспокойство. Было неприятно. Проще было забыть, вычеркнуть и жить дальше.
Вести нести ответственность перед самим ты можешь только в том случае, если доподлинно знаешь, что произошло. Серверджина не знала. И блаженное неведение стало ее спасением.
Спасения у нее вообще в жизни не очень много.
Сны - самый главный и основной источник, куда она может сбежать в любое время. И необязательно ночью. Реальность, которая подвластна ей, моделировать - вот что Серверджина может делать, когда невозможно получить желаемое. Или просто хочется переиграть. Или… Вот здесь уже вступает в силу корыстное, свойственное каждому человеку желание: иметь возможность переиграть любые события так, как хочется именно тебе, иметь власть над происходящим и упиваться этой властью, задыхаясь в ней, уповая на нее.
В начале отношений с Яном Лайтмером Серверджина бегает в моделированные сны довольно часто. Особенно, когда в Лайтмере-младшем находится то, чего нет в старшем и что, к великому сожалению, никак нельзя исправить. Тогда Серверджина на несколько секунд накрывает легкая досада и поджимаются губы, но потом она снова приходит в себя и продолжает обхаживать Яна: медленно, верно…
А ночью сбегает во сны, где все правильно и понятно.
Правда, они уже не так интересны, как в самом начале, Велигд Лайтмер как будто чувствует, что Серверджина больше не ставит на него, как-то у них стопорится и заходит в тот самый пресловутый тупик, их отношения изживают себя, хотя вроде бы и не должны. Серверджина пресыщается, ей становится скучно. Серо и муторно. Может быть, можно и исправить, пораскинуть мозгами, понять, что не так, но Серверджина - не блаженный, у которого единственная отрада - сны.
А они все тягучи и навязчивы, они тянут за собой и зовут. После них - тяжелая голова и будто не хватает воздуха, тело ватное, долго не приходишь в себя. Так раньше не было, но, в общем-то, оно не важно. Серверджина не обращает внимание и ходит в них все реже. Сначала - да, потому что сложно сразу освоиться с не очень удобной действительностью, когда стоит тебе прикрыть глаза и тебя ждет более правильная, подвластная тебе реальность. Потом - уже по наитию, по привычке. Наркоманы, они такие, даже если хочется бросить, тело-то знает толк в удовольствиях. Пресыщаясь обычным, оно требует острых ощущений. И иногда ты просто не можешь уступить, сдаешься, как бы проигрываешь самому себе…
И они, эти сны, охотливо и с каким-то жадным взором и интересом потирают руки. А Серверджина ныряет в них, ища спасение и такую желанную отраду. Они - ее единственная отдушина, омут, который, как и действительность, ярко-серая, холодно-эмоциональная, противоречиво-понятная, затягивает, и ходу из нее нет. И жизнь, и сны - тяжелое ватное одеяло, что удушает и сдавливает горло, но второе - приятней, потому что оно дарует глоток свежего воздуха. И неважно, что вместе с тем его забирает.