Они с Коулом могли бы стать парой. Альфа, имея М-уровень редукции, мог бы поставить на нем свою метку, пусть в их паре и не было бы потомства, но… но у Роджера был в запасе один козырь – два года назад у него была первая флорация и, как говорил доктор местного узла репликации, она была не последней. Будучи почти безнадежным бетой, у него все ещё было, что предложить такому альфе, как Коул Макмайер, ведь в периоды флорации беты становятся такими же сладкими и желанными, как омеги, более того, они могут понести. Сам Роджер, конечно же, понести не мог, это вообще было чудом, что с его уровнем редукции, у него был период флорации, когда организм мог выработать яйцеклетку и сформировать родильную сумку, но это же было лучше, чем вообще ничего, тем более что его семя тоже было пустым. Может, это и не правильно – сходиться из-за безысходности и страха через пару десятков лет превратиться в дряхлую развалину, которую пожрет печь крематория, но так в их ситуации поступали многие, и Роджер надеялся, что Макмайер, будучи рационалистом, поймет это и не откажется от его предложения запечатлеть на себе бету.
- Может, как-нибудь и поужинаем, - снисходительно ответил Коул, улыбнувшись уголком губ, и бета сразу же, молниеносно, отреагировал на перемены в его биополе, вскинул голову и блестящими то ли от непролитых слез, то ли от окрылившей его надежды глазами посмотрев на него, заливаясь ещё более симпатичным румянцем. – Удачного дня, Роджер, - не в правилах Макмайера было нарушать субординацию на рабочем месте, тем более что своим двусмысленным поведением он мог поселить в душе беты неуместные надежды, но все же, имея в запасе только полгода и лишь призрачный шанс на то, что удастся найти партнера, согласного за наличествующую у него сумму запечатлеть его, эта ниточка была лучше, чем вообще ничего.
Роджер обладал R-уровнем уровнем редукции, и он, альфа с М-уровнем редукции, мог его запечатлеть, да и пах бета довольно привлекательно, возможно даже, пусть это и было почти невозможно с его-то уровнем редукции, у Роджера были периоды флорации, а ведь история знает случаи, когда даже безнадежные особи осчастливливали Силестию рождением высокородного. Кстати, именно этот факт и был той лазейкой, которая позволяла, в обход Кодекса Нравственности, содержать государственные бордели, в которых разрешалось работать особям только с R-уровнем редукции. Возможно, если за следующие несколько месяцев он так и не найдет партнера за деньги, Роджер станет его парой. Низко и совершенно неподобающе для альфы, диссонирующе с его личным пониманием понятия Нравственности, но, несмотря на всю его примерность, Коул Макмайер, увы, был всего лишь слабой особью, которая отчаянно хотела жить.
- И тебе, Коул, - пролепетал бета, учащенно хлопая ресничками, чтобы сдержать капельки слез, теплящиеся в уголках его глаз. Альфа вежливо ему кивнул, все ещё удерживая на своих губах почтительную улыбку, а после быстрым шагом направился на выход, бросив короткий, но пронзительный взгляд на настенные часы. Роджер мечтательно вздохнул, провожая альфу взглядом до самой двери, но, заметив, что коллеги не упустили из виду разыгравшуюся перед ними сцену, спешно уткнулся в ворох бумаг, пытаясь изобразить бурную деятельность.
Впервые Коул говорил с ним о чем-то, кроме работы. Впервые альфа ему улыбнулся. Впервые проявил к нему больший интерес, нежели к сослуживцу. Может, он тешит себя ложными надеждами и, конечно же, в Отделе он больше не будет говорить с Макмайером на подобные темы, заботясь о безупречной репутации альфы, но все же, зная Коула, Роджер был более чем уверен в том, что слова и улыбка альфы не были пустым звуком.
========== //2// ==========
Спустившись в гараж, Коул прибавил шагу, понимая, что он снова непозволительно растратил распланированное до минуты время, поддавшись веяниям сущности и проникнувшись неподдельным желанием слабой особи быть защищенной и запечатленной более сильным партнером. Ну, да, это по сравнению с Роджером он был сильным, на самом же деле занимая едва ли не наинизшую ступень в социальной пирамиде Силестии, и от окончательного падения к подножью его удерживала лишь нить статуса альфы. Наверное, он все-таки начинал паниковать, понимая, что то самое время, течению которого он так отчаянно противился, все же побеждает, а инстинкт особи к самосохранению и выживанию был не менее обострен, нежели инстинкт продолжения рода. Нужно отбросить эмоции, благо для этого есть время, и таки закончить запланированное на сегодня в срок, иначе он рисковал своей безупречной репутацией не только исполнительного служащего системы дал-эйрин, но и примерного гражданина, если бы его застигли на улице после наступления комендантского часа.
Сев в машину, Макмайер, прикоснувшись к сенсорной панели, завел двигатель, но задавать курс автопилоту не стал, будучи одним из тех немногих, кто не просто получил водительские права и служебную машину, но и имел особое разрешение на личное, ручное, вождение транспорта. Коулу нравилось это ощущение. Наверное, в том, чтобы самому управлять автомобилем, скользить ладонью по слегка шершавой поверхности руля, плавно переключать режим скоростей именно с помощью рычага, было что-то истинно-альфье, словно кусочек давно утраченного ощущения полной и безграничной свободы. Пожалуй, это был один из тех немногих моментов, когда Коул не цеплялся за свою маску преданного и безупречного силестийца.
Ворота гаража открылись автоматически, и Макмайер проехал контрольный пункт, слегка прищурившись, когда луч камеры медленно скользнул по его лицу, внося это событие в базу данных системы дал-эйрин за сегодняшний день. Инспектор Отдела Нравственности Коул Макмайер, покинул территорию Департамента импринтинга и репликации на служебной машине в 15:24, направляясь на плановую инспекцию в Осозе, инструкции получены, подавитель принят, выход разрешен – миновав наружные ворота для автотранспорта, альфа выехал на городскую трассу.
Город был пустым, если не считать гуляющих со своими чадами омежек и бет, да патрульных Отдела Правопорядка, бдящих мир и спокойствие на улицах Фогсити, но в этом не было ничего удивительного. Сейчас, в разгар второй половины рабочего дня, все граждане должны исполнять свой долг, учась или же трудясь, а на всякого рода тунеядцев и бездельников находилась управа в виде стражей правопорядка, общественных работ, штрафов,ареста или даже, если особь на протяжении определенного периода вела безнравственный, пустопорожний образ жизни и не приносила пользу государству, газовой камеры. Все это Коул знал не понаслышке, он сам, ещё учась в университете, начинал обычным патрульным, постепенно, из года в год, получая повышение за свою старательность и исполнительность, пока таки не выбил себе мягкое кресло в Департаменте импринтинга и репликации и почти что скучную работу.
Да, для альфы, который привык к постоянному внутреннему напряжению, для которого видеть смерть человека по несколько раз на день было нормой, той нормой, которая, спустя некоторое время, перестала выворачивать его желудок и душу, который знал пусть и крохи, но именно той информации, которая имела гриф «секретно», монотонная, однообразная работа в Отделе Нравственности была до скрипа и неусидчивости неинтересна. В своем кресле и за своим компьютером Макмайер не чувствовал вкус проходящей мимо жизни, которая отныне сводилась до четырех стен и двух десятков коллег, таких же, как и он, корпящих над бумажками. Свыклось.
За четыре года он смог войти в новую колею и упрямо последовать к своей цели, зарабатывая приличные деньги за свой труд, поэтому, увидев бдящих патрульных, Коул ещё раз убедился в том, что у него нет желания возвращаться на прежнее место, даже не потому, что оно марало сущность каждой особи кровью и грязью, а потому, что альфа уже привык к комфорту и размеренному рабочему графику. К тому же, в то время он был не насколько сдержан в плане порывов своей сущности, пусть и изредка, но все-таки посещая государственные бордели. Тогда это казалось альфе нормой, нормой для особи Homo memoratrices, теперь же претило ему, как нечто оскорбляющее его, как существо разумное. У Коула Макмайера уже несколько лет не было близости, а гон стал всего лишь досадным недоразумением, с которым боролись подавители, и который усмиряла собственная рука. Многие назвали бы это вершиной понятия Нравственность, но, на самом деле, альфа за своей напускной асексуальностью скрывал иное, то, за что он сам мог оказаться в газовой камере - протест против устоявшейся и цепко держащей в жесткой узде всю Силестию системы дал-эйрин.
Поговаривали, что когда-то, ещё до краха информационного общества, как это событие было принято называть в учебниках, все было совершенно наоборот, что большинство тогдашних держав были демократичными, не зная ни иерархии, ни социальной пирамиды, ни высокородных, ни, конечно же, проблем редукции, но все это было лишь отголосками далекого прошлого, о котором Коул Макмайер имел довольно скудное представление. Школьный курс истории лишь кратко, в нескольких параграфах, раскрывал мир до краха, оставляя о нем не самое приятное впечатление в умах молодых особей. История твердила, что информационный мир прогнил и исчерпал себя, что это именно люди довели себя до истребления и падения, следствием которых стала редукция генома и появление Homo memoratrices. Коул тоже верил в это, ровно до того момента пока не оказался в Департаменте Законности и Правопорядка.
После всего, с чем ему пришлось столкнуться и что узнать ввиду своих должностных обязанностей, альфа думал, что он до конца жизни будет привязан к месту судебного исполнителя, но, наверное, его посчитали надежным, раз позволили занять кресло в Отделе Нравственности, всего лишь взяв с него подписку о неразглашении. Конечно же, Коул Макмайер не питал иллюзий по поводу того, что за ним не приглядывают, все-таки он владел запретной и опасной информацией, и поэтому оставался безупречным, дабы одним фогситским утром не проснуться от стука в дверь судебных исполнителей, держащих в руках заочно вынесенный ему смертный приговор.
Возможно, не нужно было заострять внимание на том, от чего он был далек, и не стоило вмешиваться в игры высокородных, но почему-то Макмайер так не мог, это терзало его сущность и вызывало бурю неуместных эмоций. Даже высокородные не имели права скрывать от силестинцев то, что они имели полное право знать, и благосостояние народа и его спокойствие было здесь ни при чем. Система дал-эйрин была создана не для того, чтобы защитить Homo memoratrices и таки побороть прогрессирующую редукцию, а для того, чтобы контролировать каждую особь и их популяцию. Похоже, для высокородных их сила и власть были важны настолько, что человеческие жизни не значили для них ровным счетом ничего. Вот с этим Коул Макмайер и не мог смириться, как и с тем, что от них, силестинцев, намеренно скрывали правду.
Не было никакого краха информационного общества, не было природного катаклизма, в результате которого геном особей поддался, как считалось, необратимой мутации, постепенно вырождаясь, как не было и никакой системы дал-эйрин, устои которой стали основой государства Силестия. Была только ложь и тотальный контроль, а цель… цель была одна – власть, ведь, как понял Макмайер, вершиной удовольствия может быть лишь одно знание того, что жизни нескольких миллионов теплятся на кончиках твоих пальцев.
Его собственные знания тоже были довольно скудны, лишь обрывки истинной правды, но даже этого было достаточно, чтобы понять многое. Информационное общество, как в Силестии называли предшествующую Homo memoratrices формацию, было высокоразвито в плане технологий, фактически, зависело от них, а то, что сейчас порицалось, как вершина распущенности и безнравственности, носило понятие демократии. Альфы, омеги и беты не делились ни на какие ранги ввиду редукции их генома, они вообще не знали, что такое редукция, и статус и положение особи определяла лишь сила их ментальной воли.
Как правило, омеги были самыми слабыми ментально, но это не означало, что они были бесправными, наоборот, их едва ли не боготворили за то, что они давали потомство, всячески защищали и оберегали, в то время как флорация бет была очень редким явлением, только при условии создания Истинной Пары. Может, Макмайер, конечно же, что-то упустил или неправильно истолковал данные, ведь его возможности исследовать засекреченные архивы были ограничены должностным положением судебного исполнителя, но, кажется, долгое время беты вообще были бесплодны и лишены ментальной воли, и только после, когда медицина сделала огромный прорыв в исследовании репликации, беты стали полноценными особями с биополями, семя которых могло зачать новую жизнь, и организм которых мог сформировать родильную сумку. Понятие же Истинной Пары вообще было неведомо силестинцем, как и Коулу Макмайеру, который лишь догадывался о том, что ранее между особями могла возникать некая связь, которая стояла намного выше нынешнего понятия запечатления.
Все же кое в чем верхушка системы дал-эйрин не обманывала свой народ, а именно в том, что информационное общество сгубили его же технологии и жажда к новым знаниям, что крах произошел потому, что люди осмелились пойти против природы и её законов. Сперва мир заплела паутина, её назвали Интернет – масштабная информационная сеть, которая связывала воедино все точки планеты, а после нити тонкой паутины сменились толстыми щупальцами Спрут – компьютерной программы, наделенной искусственным интеллектом.
Спрут была создана как вспомогательная программа, ведь информационное общество уже не мыслило себя без технологий. Банальное отключение электричества вызывало панику, становилось причиной мародерства и, порой, даже приводило к началу гражданских войн, что уж говорить о том, какого рода оружие массового поражения было разработано державами, жаждущими передела территорий ввиду стремительного и неумолимого исчерпания ресурсов. В общем, изначально, Спрут должна была стать гарантом благосостояния и комфорта человечества.
Так что же привел к катастрофе? Да, информационный мир был не идеален. Порой, сталкиваясь с некоторыми фактами, как, например, торговля людьми, наркоторговля, проституция, венерические болезни или терроризм, Коул думал, что эта формация, и правда, прогнила и нуждалась в чистке и реформах. Да, чистке, но не истреблении. Заполучить эти данные, не имея соответствующих связей, было невозможно, и Макмайер даже подумывал над тем, чтобы забросить бессмысленные попытки, но случай провести в Главном Хранилище системы дал-эйрин в Фогсити несколько дней, обеспечивая охрану ценнейших артефактов, представился, словно сам собой, и альфа не смог удержаться. Хотя, лучше бы он не владел этими знаниями.
Да, особи не чужда алчность, порой её желания выходят за рамки возможностей, успех затмевает разум, и она начинает мнить себя богом. Примерно это же и произошло внутри информационной формации, точнее, в её верхах. Коул Макмайер не был силен в медицине, но даже его скудных знаний хватило на то, чтобы понять, что ученые того времени пытались создать некое… существо, особенную особь, способную к деторождению вне зависимости от гона, флорации или же течек, называя её Feminine. Эксперименты проводились на живых людях. Безуспешно. Точнее, безуспешно в прогрессивном понимании этого слова, но вот негативных последствий было более чем достаточно, в том числе были зафиксированы и первые случаи редукции генома. Но ни ученых, ни верхушку этой самой демократии подобные, ужасающие предпосылки не остановили, эксперименты продолжались, а зависимость людей от все более стремительно развивающихся технологий росла. Они были слишком беспечны, и это привело к непоправимым последствиям.
Спрут, искусственная программа, наделенная интеллектом, наблюдая за тщетными попытками людей усовершенствовать свой вид, приняла, как её показалось, единственно-правильное решение – эволюция особей путем естественного отбора, проще говоря, выжить должны были только сильнейшие. Имея доступ ко всем системам, Спрут активировала проект Авалон – биологическое оружие, созданное в рамках одной из вех внешней политики, касающейся гонки вооружения между странами – в воздух был выпущен ядовитый газ, от которого, в одну ночь, погибли миллиарды, а те, кому удалось выжить, превратились в подобие Homo sapiens, поддавшись мутации.
Человечество было на грани исчезновения, биологическая атака имела последствия не только для особей, но и для всей планеты в целом. Воздух, вода и грунт тоже были отравлены. Подобно крысам, люди прятались под землей, неумолимо умирая от истощения и болезней, а ещё… ещё их популяцию сокращала Спрут, создавая себе подобных и внедряя прототип своего искусственного интеллекта в живые тела плененных, тем самым из стража превратившись в поработителя. Но ничто не может длиться вечно. Прошли века, и люди смогли отстоять свое право на существование под открытым небом, наконец-то выйдя на поверхность. Поверхность, на которой осталась лишь выжженная биологической атакой и войной пустыня.