Похоже, старшему, как в парах Homo memoratrices называли более сильную ментально особь, так и не удалось обуздать шлюшьи повадки своего партнера, и это подобие альфы так и вертелось возле него, строя глазки и выгибаясь в самых отвратных позах. У младшего зудело в заднице, старший ревновал, а расплачивался за это Коул Макмайер. И не докажешь же старшему, что он чуть ли не блеванул, когда младший как бы ненарочно прильнул к нему, что-то щебеча о том, что они порядочные гомосексуалисты, и при этом своей ухоженной ладошкой поглаживая его предплечье. Стоит ли говорить о том, какой при этом взгляд был у этой подстилки? В какой-то мере он понимал старшего и даже предполагал, что наказание младшего за его выходку будет более чем суровым, но в тот же момент Коул Макмайер не мог понять одного – почему альфа с D-уровнем редукции связал свою жизнь со столь слабой особью своего же статуса, да ещё и с таким неблагодарным? Да этот мелкий сученок должен ноги своему старшему целовать за то, что тот не только забрал его с государственного борделя, о чем имелась запись в деле, но и запечатлел его, а не вертеть задницей перед каждым альфой… Впрочем, сейчас в Макмайере говорили его личностные принципы и убеждения, а ещё досада от того унижения, которое ему пришлось пережить из-за какой-то шлюхи. Недопустимо, особенно, ввиду того, что ему предстояло проинспектировать ещё три подобных пары.
Пришлось признаться себе в том, что это испытание он провалил с треском, причем треском собственного биополя, которое все ещё дрожало, словно отголоски ментального давления тянулись за ним, рассеиваясь мучительно медленно, и, конечно же, треском его альфьей гордости. Впрочем, Коул Макмайер никогда не был вхож в число тех особей, которые сдаются под напором обстоятельств. Если бы это было так, он бы уже давно запечатлел Роджера и не пекся бы по поводу того, что у него в запасе всего лишь шесть месяцев, после истечения которых обратной дороги уже не будет, так что, не смотря на свой критический уровень редукции, альфа даже не мыслил об отступлении.
Вдохнув-выдохнув, Коул задал навигатору новые координаты, напоминая себе о том, что самый сложный этап инспекции уже позади, тем более что ему удалось сэкономить целых десять минут, и теперь он выбивался из графика лишь на три, надеясь наверстать и их. К тому же, следующая гомосексуальная пара, к которой он уже направлялся, была парой бет, а опыт общения с подобными у Макмайера уже был, более того, эти беты обладали таким же уровнем редукции, как и он, что значительно упрощало задачу.
Как и предполагал альфа, с бетами проблем не возникло: оба были сдержаны, четко отвечали на вопросы, не мешали ему осмотреть в своей квартире каждый уголок и уважили его право на личное пространство, удерживая почтительное расстояние и не раскрывая свои биополя. В общем, Коул был доволен, разве что маленький нюанс слегка удивил его, но не более. По крайней мере, до того момент, пока он лично не столкнулся с этим нюансом.
Оказывается, у этой пары был ребёнок. Просматривая данные перед тем, как начать инспекцию, он, конечно же, изучил каждое дело и знал о том, что младший, как способная к флорации особь, исполняя свой гражданский долг, обратился в Центр репликации и после искусственного оплодотворения родил ребёнка, но в деле почему-то не было указано, что этот самый ребёнок проживает с родителем. Обычно, детей у подобных пар забирало государство, считая, что те, ввиду своих сексуальных предпочтений, не смогут воспитать истинного силестинца, правильно усвоившего суть понятий Служение, Долг и, конечно же, Нравственность, и определяя их в специальные учреждения интернатного типа, пока не пробудится их сущность, после чего и решалась судьба ребёнка, но бывали и исключения. Например, дитя могли отдать на усыновления благонадежной паре или же все-таки оставить с родителем, если уровень его редукции был самым высоким.
С подростком, который, очевидно, вернулся из школы, он столкнулся в прихожей. Мальчишке было лет пятнадцать, и его недавно пробудившаяся сущность была ещё слаба, но даже этой толики ментальной силы ещё ребёнка оказалось достаточно для того, чтобы Коул Макмайер снова почувствовал на себе тяжесть ментального давления.
- Ох, инспектор, простите! – засуетился возле него младший, понимая, что только что произошло, в то время как старший спешно увел виновато опустившего взгляд омежку в другую комнату. – Сущность Селима пробудилась всего лишь пару месяцев назад, и он все ещё плохо её контролирует, особенно в присутствии альф.
- Ничего страшного, - Коул даже смог улыбнуться обеспокоенному родителю, при этом слегка дрожащими пальцами поправляя воротник-стойку, края которого неприятно впились в горло. – Но все же я не понимаю, почему инспектор Вудс не внес в дело данные о вашем сыне, - да, не стоило в это лезть, тем более что раз в деле этой пары не упоминался омега Селим, да ещё и обладающий D-уровнем редукции, значит, на то были веские причины. Не стоило образцовому инспектору Отдела Нравственности ввязываться во что-то, что могло стоить ему не только безупречной репутации, но и жизни, тем более что Адам Вудс был из таких же, как и он, правильных и исполнительных до мозга костей, так что вывод о том, почему Селим не фигурировал в деле, был более чем очевиден. Скорее всего, Адам получил распоряжение закрыть глаза на некоторые аспекты понятия Служение от кого-то, с кем ему было не под силу тягаться. Впрочем, сам альфа не считал себя таким уж и правильным, в свое время поняв, что понятия Служение, Долг и Нравственность довольно… вместительные.
- Из-за его отца-альфы, - шепнул бета, сразу же прикусив нижнюю губу и опустив взгляд, тем самым давая понять, что он тоже пешка в какой-то игре, в которую не стоит ввязываться.
- Всего доброго, - Макмайер кивнул, может, слегка и сожалея, что эта, довольно-таки интригующая тайна ускользнула от него, но в тот же момент он был полностью согласен и с невысказанным предостережением беты, и с интуицией собственной сущности – цена риска, похоже, была слишком высока.
- До свиданья, - учтиво ответил младший, закрывая за ним дверь, но за секунду до того, как захлопнуть её окончательно, шепнул. – Редукция обратима – Селим тому доказательство.
Коул не стал задерживаться на лестничной клетке, уверенно, сохраняя невозмутимость на лице, направившись к лифту, но внутри него все клокотало, как тогда, когда он ещё не был безликим офисным трудягой, мир которого был очерчен четырьмя стенами. Да, он и раньше предполагал подобное, но все же, даже зная, к каким методам прибегает верхушка дал-эйрин, не верил до конца в то, что более надежное, безопасное и доходное место он получил только потому, что тоже начал представлять угрозу для системы.
Похоже, он наивно предполагал, что его происки в Главном Хранилище и тщательно, как ему казалось, замаскированный интерес к прошлому из раздела «секретно» остались незамеченными. Их заметили, скорее всего, сразу же, но действий никаких не предприняли, очевидно, выжидая. Возможно, он разочаровал эту самую верхушку, поскольку оказался настолько безупречным хранителем добытой информации, что официально ему нечего было предъявить, хотя внешняя образцовость никогда не была помехой для «правосудия», если особь реально представляла угрозу системе. А он, владея информацией, представлял опасность, и именно поэтому его перевели в Отдел Нравственности, и удалив от источника секретных данных, и обезопасив себя, и не ослабив над ним контроль, ведь, похоже, именно ввиду его безупречности, Коула Макмайера все ещё рассматривали, как надежное лицо, которому можно было доверить и большее.
Значит, это могла быть проверка. В этом могли быть замешены многие, хотя и с трудом верилось в то, что ради него, слабого альфы с М-уровнем редукции, мог быть разыгран подобный спектакль, хотя, если на него, и правда, имели виды… Не то чтобы Коулу Макмайеру была свойственна мечтательность или же он верил в чудеса, но если это действительно было испытание, которому его подвергли сильные мира сего, альфа собирался его выдержать во что бы то ни стало, ведь, судя по как бы с криком о помощи брошенным словам беты, на кону стояла тайна обратимости редукции.
Скорее всего, из-за страха потерять свою силу и власть на то, чтобы найти способ победить редукцию, были потрачены огромные средства, более того, они не канули в пропасть, дав плоды. Похоже, высокородные, дабы сохранить влиятельность своих семей, таки раскрыли секрет редукции и нашли способ ей противостоять, подтверждением чему были последние две сотни лет, когда высокородные давали практически безупречное потомство, а особей с Z-уровнем редукции среди обычного населения рождалось все меньше и меньше. Похоже, верхушка дал-эйрин делал все для того, чтобы уберечь неприкосновенность и замкнутость своей касты.
Если его догадки были верны, то эти знания становились более чем актуальны в его ситуации, бесповоротность которой становилась острее с каждым прожитым днем. Но если дергающие за ниточки считали, что этой костью они спровоцируют его на опрометчивые действия, то они сильно ошибались, ведь на кону стояло кое-что более важное, за что альфа собирался побороться. Как понимал Макмайер, на кон было поставлено его место в верхах системы дал-эйрин.
========== //3// ==========
- Мы ведь с детства дружим, - мечтательно, неторопливо, с ностальгической гладью спокойствия в глубине серых глаз, говорил омега, задумчиво вертя в руках чашку с дымящимся чаем. – Ходили в одну школу, после поступили в один и тот же колледж, пусть и на разные специальности, даже парой обзавелись почти в одно и тоже время, - старший вздохнул, - и своих альф тоже потеряли в один год. Мой погиб при исполнении восемь лет назад, здесь, в Осозе, а альфа Джейсона, - мужчина с нежной улыбкой посмотрел на сидящего подле него омегу, - умер после длительной болезни.
- К тому времени и мои сыновья, и дети Майкла уже выросли и создали свои пары, - продолжил младший, подбадривая, накрыв ладонь омеги своей и чуть сжав пальцы, - а мы, устав быть одинокими, решили жить вместе. Чувства пришли позже, а с ними пришла и уверенность в нашем выборе, - и снова нежные, любящие взгляды и прикосновения, которые тяжело было проигнорировать, мягкие улыбки, от которых сеточка тонких морщин у глаз становилась более заметной, теплота в каждом слове и жесте, которая наполняла пространство вокруг плавно покачивающимися ментальными нитями, и ощущение запечатления, метка которого ярко, словно только была создана, пульсировала в биополях обоих омег.
Да, подобное тяжело назвать мракобесьем, в этом было что-то, что можно было бы, если бы это понятие было ведомо обществу Силестии, назвать Истинностью, но Коул Макмайер лишь тактично, сохраняя безучастное выражение лица, смотрел на омег перед собой, понимая, что он снова непозволительно растрачивает время. Может, были и ещё какие-то причины, которые не позволяли ему в этой теплой, уютной и домашней атмосфере чувствовать себя менее скованно, ослабив узы, которые сдерживали его биополе, но альфа предпочел отодвинуть это на задний план, напоминая себе о Служении каждый раз, когда его предательская сущность уже была готова поддаться неуместным порывам.
По какой-то, непонятной и ему самому причине, Коул не смог отказать этой приятной паре омег и пусть и молчаливо, просто последовав за младшим, согласился на чашечку горячего чая с домашней выпечкой. Не то чтобы история этой пары что-то затронула в его душе или же изменила его мнение о гомосексуальных отношениях, но Майкл и Джейсон, оба уже приближающиеся к той поре, когда даже запечатление бессильно перед природой, вызывали в нем какое-то неуместное, проникновенное чувство. На миг, когда пара обменивалась теплыми, любящими взглядами, ему даже становилось неловко, словно он подсматривал за чем-то личным и интимным, но не вульгарным или же пошлым, а именно интимным, чувственным и эротичным, из-за чего его сущность и начала беспокойно ворочаться внутри, напоминая о тех чувствах, которые сам альфа старался игнорировать вот уже тридцать лет.
Собравшись, Коул поблагодарил пару за чай и спешно покинул их квартиру, пытаясь спрятать в полах пальто заботливо упакованную для него, одинокого альфы, выпечку. Надо было отказаться, четко выполнить свои обязанности и уложиться с проверкой в отведенное на неё время, ведь рабочий день неумолимо заканчивался, а у него по графику ещё одна пара, инспекция в которой и так откладывалась руководством отдела ввиду нехватки кадров после ухода Адама в декрет. Сегодня был граничный срок, и именно ему, Коулу Макмайеру, ввиду его безукоризненности и исполнительности, доверили столь неотложное дело, не только возлагая на него ответственность, но и, очевидно, уже в который раз проверяя его благонадежность.
Макмайер выругался сквозь зубы, спешно задавая навигатору новые координаты, а после ругнулся ещё громче, понимая, что объект находится едва ли не на другом конце восьмого сектора. К тому же, альфа был ещё и разочарован, чувствуя, как внутреннюю дрожь предвкушения сменяет опустошение несбывшихся ожиданий. Именно поэтому, дабы всегда быть настороже, дабы не терять бдительность и не поддаваться порывам сущности Коул и вел замкнутый образ жизни, но сегодня, похоже, был явно не его день, а все пошло наперекосяк именно в тот момент, когда он, все-таки уступив глубинному страху внутри, отвлекся на Роджера.
Конечно же, Баттерфри был не виноват, альфа это понимал, поэтому старался не перемещать свое негодование на наивного бету, который думал, что узнал его настолько, что смог найти к нему подход. Роджер ничего о нем не знал, абсолютно. Альфа скрупулезно оберегал свое прошлое, бдел настоящее и с тревогой думал о будущем, перспективы которого его совсем не радовали. Кто бы это ни был, кто бы ни взял его в оборот и не изощрялся сейчас над ним, испытуя, этот кто-то выбрал удачный момент, словно прочувствовав, когда его внутренние барьеры дали трещину. Наверное, именно поэтому он с таким рвением и охотой, пусть внешне это не отразилось ни в едином его взгляде или же жесте, уцепился в возможность стать частью верхушки системы дал-эйрин. Уцепился, считая, что сможет, но уже с первых минут начала борьбы начав неумолимо сдавать свои позиции.
Он думал, что эти омеги, которым до конца жизненного цикла особи осталось несколько десятков лет, либо станут очередной ступенью к пониманию чего-то, к чему его подталкивали, либо будут опутаны нитями очередной тайны, либо же так же, как и родитель Селима, приоткроют ему дверь к истине, но омеги оказались совершенно обычными. Более того, беседа с ними, за чашкой чая, в уюте и тепле, выдернула из его памяти те воспоминания прошлого, которые Коул Макмайер считал пройденным и забытым этапом, которые он хранил только потому, что человеку свойственно помнить, и выбросить из головы что-то, лишь пожелав этого, было невозможно, хотя он бы с радостью, даже не скрывая этого, распрощался бы с доброй частью своих воспоминаний, в основном, юношеских, начав свою жизнь, скажем, с того момента, когда он стал Макмайером.
На улицах стало более оживленно – занятия в школах и университетах закончились, некоторые взрослые особи тоже возвращались домой после смен, но ещё редко в каких окнах горел свет. В основном, это были квартиры либо декретных омег и бет, либо тех пар, которые были предупреждены о проверке и остались дома, дожидаясь инспектора. Автопилот работал исправно, навигатор моргал зеленой и красной точкой, показывая его местоположение и конечный пункт, в салоне было тепло и пахло выпечкой, напряжение и волнение постепенно отпускали, и Коул позволил себе, откинувшись на спинку сидения, прикрыть глаза, ослабив контроль над своим биополем и позволив эмоциям, вместе с ментальными витками, выплеснуться наружу.
Макмайер отдавал себе отчет в том, почему его выдержка, выдержка альфы, дала сбой, и почему он, словно пес, поджав хвост, сбежал из квартиры омег, которые отнеслись к нему, как к сыну. В этом-то и было все дело – отношение, как к сыну, а Коул не привык к такому. Он не знал, что такое родительская забота, домашний уют и тепло папиных объятий, не понимал эти ценности и, было время, даже презирал их, считая, что в тех условиях, которые выставила перед особями сама природа, о родственной привязанности не стоит и заикаться.