- Чайные? – то ли вопрос, то ли предположение и ответный наклон головы. Саске кажется, что в этих сапфировых очах мелькает хитринка. Как искорка, вспыхивает и тут же прячется. Ещё секунду назад Учиха уважал право омеги на черту, теперь же она его раздражает своей плотность и непробиваемостью. В голове что-то неприятно, предостерегающе тенькает, и Саске морщится. Ещё и его сущность туда же, за омегу. Предательница. В голове тенькает более настырно и болезненно. Учиха медленно выдыхает. С той грозовой ночи с его сущностью что-то не так, но он так и не выкроил время, чтобы понять, что именно. А надо бы.
- Да, чайные, - соглашается спешно. Все идет не совсем по плану. Откровенно говоря, вообще не по плану. Словно, переступив порог магазинчика, он напрочь забыл о том, как себя нужно вести с омегами. Но в Наруто есть что-то такое, что не только притягивает, но и жжет. Хотя бы эта его черта. На расстоянии она ощущается всего лишь как барьер, словно натыкаешься на зеркало изо льда, но альфа уверен, что, сделай он хоть один неверный шаг, и лед станет пламенем. Это ранит не только его, как мужчину, но и его сущность, беспокойно ворочающуюся внутри. Саске и так знает, что он уже в полушаге от провала.
- Прошу за мной, - омежка разворачивается, и Учиха следует за ним. Между ними омежья черта. Обидно, но заслужено. Дворовой альфа ехидно скалит клыки, тоже ощущая, что его динамят, причем вежливо, согласно общепринятым нормам ухаживания.
Саске бесит этот дворовой с клыками-татуировками на щеках. Он ощущает его, как конкурента. Это взывает к инстинктам, древним, изжитым и забытым, ведь в современном мире все решается цивилизованно, а не ритуальными боями. Омега просто делает выбор. Обычно, выбор в пользу более перспективного альфы. Саске, естественно, более перспективен, но пропасть между ним и Наруто кажется бесконечной и беспросветной, как та, уже знакомая ему своей чернотой пустота, в которой - Он… седовласый и серокожий. Пожалуй, не мешало бы дать этому нечто имя, раз он воспринимает его, как живое существо.
- Вам нравится? – остановившись у большой высокой кадки, омега указывает на полные, благоухающие розы. Саске смотрит на цветы и улыбается. Белые цветы в золотистых волосах омеги. Просто маленькая, пластмассовая копия ромашек, не несущая в себе ни жизни, ни аромата. Просто несколько заколок, придерживающих длинную челку. Но это смотрится мило и красиво. Живо.
Воспоминания той ночи снова пронзают виски болью. Тогда, в волосах Сакуры, искусственный цветок смотрелся, как насмешка, как попытка придать обыденному ярких, но мертвых красок, как шаг отчаявшегося человека. Саске пальцами сжимает переносицу. Нужно прийти в себя, если не ради собственного благосостояния, то ради омеги, которого не должна коснуться его внутренняя боль.
- Да, - Саске прикасается к нежным лепесткам, поглаживая. – Думаю, пяти будет достаточно, - бархат под пальцами вызывает грустную улыбку. Возможно, сегодня просто не тот день, и Предки лишили его своей благодати, наказывая за то, что он предает им же сделанный выбор.
- Он вам дорог? – приглушенно и тоже грустно спрашивает омежка, кончиками пальцев прикасаясь к его ладони. – Тот человек, которому вы хотите подарить эти цветы?*
- Я бы хотел, чтобы на его лице больше не было такой, печальной, улыбки, - Саске поднимает взгляд, осматриваясь. Они в каком-то уголке, омежка между ним и стеной, но не боится его. Даже черты больше нет. Лишь острая искра прикосновения и волнительный апельсиновый запах с легкими, пряно-жгучими нотками кардамона.
- И твоем тоже, - сапфировые глаза печальны, нижняя губа задумчиво закушена, золотистая прядка щекочет висок. – Мне нравится, когда ты улыбаешься, - легкое движение кисти, и вот он уже прикасается к ладони омежки губами. Мальчишка ожидаемо вспыхивает, но руку не одергивает. Просто смотрит немного насторожено, но при этом на его губах легкая, вежливая, признательная улыбка.
- Спасибо, - шепчет Саске, отпуская ладонь омеги. Похоже, мальчика воспитывали в духе старых правил и традиций, уже давно ставших формальностями, когда свиданию предшествовал период предварительного знакомства и ухаживаний. Так необычно и волнительно. До жгучего и нетерпеливого желания сделать первый шаг уже сейчас. Например, преподнести омежке в подарок какую-нибудь сентиментальную мелочь.
- Вам спасибо, что посетили наш магазин, о-кяку-сама, - мальчишка отступает, снова проводит черту и кланяется, пряча от его взора стыдливо опущенные реснички и легкий румянец на щеках.
- Саске, - прислонившись плечом к стене и сложив руки на груди, представляется альфа. По телу растекается приятное тепло, заполняя ту часть пустоты, в которой ворочается его сущность. Боль немного отступает.
- Подходите к кассе, Саске-сама, - шелестит омежка, придирчиво выбирая чайные розы для букета. Саске ухмыляется. У него получилось, пусть между ним и Наруто снова черта. Но, если он правильно помнил уроки далекого детства, первый шаг уже сделан – он назвал свое имя и дал понять, что начал ухаживать. Дальше будет тяжелее – произвести правильное, достойное впечатление и продемонстрировать серьезность своих намерений. И, если ему это удастся, омежка согласится пойти с ним на свидание. Волнительно прям до учащенного биения сердца и нетерпеливого метания сущности внутри.
Тяжелый, презренный взгляд чувствуется спиной. Саске оборачивается, удивленно приподнимая бровь. Дворовой, приподняв верхнюю губу, рычит на него. Претендует на Наруто? Нет, защищает омегу от его альфьих посягательств.
Учиха прикасается к своей сущности, позволяя её силе потечь от кончиков пальцев к затылку. Секунда. Медленно приподнятые веки. Дворовой ощетинивается, морщится, вздрагивает, но не скулит. Покупатели опасливо пятятся от эпицентра противостояния двух альф. Учиха в своем превосходстве не сомневается, но и калечить неудачливого дворового не собирается.
Позвоночник сводит колющей болью. Саске прикрывает глаза, обращая ало-черную бездну в привычную темноту взгляда, оборачивается и недоуменно смотрит на золотоволосого омежку с пятью чайными розами, высотой в половину его роста.
В сапфировых очах осуждение. И именно оно, а ещё укор, омежье замечание по поводу его поведения, причина боли. Сущность смиренно замирает, признавая, что была неправа. Саске улыбается. Наруто в ответ снова уплотняет черту между ними. Чем не прекрасен этот безмолвный момент?
- Какие замечательные цветы, Суй-тян, - восхищенно тянет омега, которую Саске не может опознать по голосу, но запах знакомый, кажется, кто-то из бухгалтерии. – От альфы?
- От альфы. От альфы, - недовольно ворчит Суйгетсу, который, как и его непосредственный начальник, не приветствует пятиминутки в рабочее время, тем более, когда он сам занят важным, требующим концентрации и внимания делом.
- Ох, Суй-тян, везет же тебе, - снова вздыхает омега, и Саске в щелку приоткрытой двери видит, как на пышные чайные бутоны падает прядка темных волос. – Наверное, он красивый, внимательный и заботливый, - повышенным шепотом выдыхает девушка, явно собираясь выудить из неприступного омеги побольше информации. Саске фыркает: какая наивность со стороны той, которая совершенно не знает настоящего Ходзуки Суйгетсу.
- Богатый, - продолжает омега, тянет окончание, как бы намекая, что стоит ей подсобить и подбросить ещё парочку эпитетов, которые хотя бы намекнули, кому же Суйгетсу таки разрешил приударить за ним.
- Да-да, - снова отстраненно ворчит Ходзуки, а в уголку саскиного монитора переворачивается красно-белый конвертик, украшаясь циферкой один, - а ещё он ворчливый, непостоянный, эгоистичный и трахает омег только раком.
- Предки! – шокировано, приглушенно, очевидно, прикрыв свой маленький, болтливый ротик ладошкой, восклицает омега. – Зачем же ты, Суй-тян, с таким связался-то? Тиран же!
- Увы, - даже со своего места Саске ощущает притворную, но мастерскую печаль в голосе и обреченность в легком пожатии плеч, - любовь – зла, а даже козлы сейчас на дороге не валяются.
- Как бы там ни было, Суй-тян, - уже более твердо, уверенно и решительно произносит омега, - а ты должен помнить, что достоин большего, так что не обязан цепляться за то, что первым подвернулось под руку.
- Да куда уж больше?! – взволнованно вскрикивает Суйгетсу, иконка чата моргает зеленым, а мордочка со вскинутыми руками может свидетельствовать только об одном – кому-то требуется неотложная помощь. - У него и так сантиметров…
- Может, вы все-таки дадите мне поработать?! – грозно прикрикивает Саске, сдерживая улыбку. Омега ойкает, после чего альфа чует, как стремительно рассеивается её запах. Ну, теперь Ходзуки точно ему обязан.
- Спасибо, - откидываясь в кресле так, чтобы увидеть его в щелку, одними губами шепчет Суйгетсу, а после проводит ребром ладони по горлу. – Вот они у меня где уже все сидят.
- Да не за что, - как-то недостойно начальника жестикулировать перед своим секретарем, поэтому он пишет в чате, напрочь позабыв о почте, - но с тебя Дженссен* за моральный ущерб.
- За ворчливого, непостоянного и эгоистичного? – отписывается Ходзуки и тут же скидывает ему на почту ещё один файл. Если Учиха уже и думал о том, что заменить Суйгетсу не способен никто, то подумать об этом ещё раз его не затруднило. Омега всего себя посвящал работе, можно даже сказать, ему, своему начальнику, но как бы Саске ни был рад такой рабочей отверженности и самоотдачи, он был бы более счастлив, если бы ему пришлось долго и придирчиво искать временную замену Ходзуки, который, выйдя замуж за достойного альфу, ушел в декрет.
- За дискредитацию моих постельных предпочтений, - предки! если бы отец только знал, чем занимается его младший сын на рабочем месте, он бы точно не одобрил. Однозначно. К тому же, Саске более чем уверен, что Итачи со своей секретаршей явно не переписываются в чате о чем-то подобном. Впрочем, Суйгетсу и Ино – небо и земля. Как и они с братом.
- О! – секретарь присылает виноватую улыбку и машет ему в щель кулаком, после категорично указывая на компьютер. Саске вздыхает, трет переносицу двумя пальцами и таки открывает почту. 3D панорама салона новенького авто, которое вот-вот должно сойти с линии первой партией, кажется занимательным мультиком. Саске, нажав левую кнопку, лениво водит мышкой, рассматривая внутренний дизайн. Вроде как неплохо, но чего-то не хватает. Может, стоит посоветоваться с Ходзуки?
Оставив изображение вращаться так, как ему вздумается, Саске берет пачку сигарет, хотя на работе он не курит, и подходит к двери. Вовремя замирает, замечая, как Суйгетсу, улыбаясь, прикасается пальцами к нежным бутонам, скользит по их лепесткам и задумчиво, с легкой улыбкой на губах, смотрит в пустоту. Наверное, он думает о чем-то приятном, мечтательном. Даже его лицо преображается, черты смягчаются, становятся более нежными, утонченными. Суйгетсу – очень красивый омега. Красивый и одинокий. И с этим нужно что-то делать, потому что, если бы не эта случайность, он бы так и не увидел, что под маской безразличия все ещё тлеет надежда.
- Это тебе, - минуя секретарскую, Саске небрежно бросает букет чайных роз на стол, прямо перед скептически смотрящим на него Ходзуки.
Пока доехал от магазина до офиса, радость маленькой победы сменилась раздражением: он-то уехал, а дворовой альфа остался рядом с его омегой… Ладно, не с его, и от этой мысли становится ещё хуже. Какой тут труд во благо себя и компании, если в голове так и пульсирует назойливая мысль по поводу того, что нужно, немедля, вернуться. Саске мысль эту напористо игнорирует, борясь с порывами собственной сущности. Все это он делает на ходу, спеша в офис. Пусть все и знают, что начальника проще застать в кабинете в десять вечера, чем в десять утра, но и злоупотреблять своим руководящим положением тоже не стоит. Дурной пример для подчиненных, как-никак.
- По поводу? – Ходзуки приподнимает бровь, вертит в руках букет, пытаясь к ему примениться, нетерпеливо стучит каблуком о пол. Внешний вид и настрой начальника ему не нравятся – могут полететь головы тех, кто попадет ему под горячую руку, и не нравится состояние Саске, как друга. Вокруг него словно густая, вьющаяся темень. Давно такого не было с Учиха. Очень давно. И именно поэтому, потому, что давно и то, не так уж и насыщенно Саске тогда переживал свои подростковые чувства, Ходзуки волнуется ещё больше.
- Без повода, - рычит Учиха, позволяя себе маленькую слабость. В глазах резко вспыхивает Шаринган. Дверная ручка рассыпается в его кулаке. И Саске, низко склонив голову, переводит дух.
- Неужто сучка породистая так допекла? – Ходзуки поднимается и едва слышно щелкает внутренним замком. Нет его. Ушел на перекус/перекур/пересып. Сбежал с любовником. Улетел на луну. Пусть думают, что хотят, но подпускать кого бы то ни было к Первородному альфе сейчас нельзя. Разорвет в клочья. Ему то что – у него иммунитет. Вроде как, ведь, как бы там ни было, он тоже омега, и справиться с альфой то ли в гневе, то ли в гоне ему не по силам.
- Давай только без Сакуры, ладно? – страдальчески просит Учиха, таки входя в свой кабинет. Эмоции все ещё бушуют в нем, но присутствие друга, омеги, сдерживает сущность, а вот будь на его месте какой-нибудь альфа… Плюхаясь в кресло, Саске нажимает на телефоне кнопку, бросая единственное: «Зайди!»
- Ладно, давай, - миролюбиво и чуточку удивленно отвечает Ходзуки, возвращаясь к двери.
Раньше Учиха постоянно роптал по поводу того, что он называл все и всех, в том числе и породистую розоволосую сучку, своими именами. Саске твердил, что подобная прямолинейность не красит омегу, искажая ласковую и нежную природу их сущности. Сам Суйгетсу на мнение альфы плевал, считая, что как не представляй вместо клячи породистую кобылу, кляча – это кляча, и лучше уяснить это сразу, чем после разочаровываться в собственных иллюзиях, но все же учитывал его чувства к Харуно, поэтому старался к жесткой констатации прилагать что-нибудь смягчающее. По его мнению, породистая сучка – самое то. И сегодня Саске не стал пререкаться, что уже само по себе было странно, как для альфы, который обязан отстаивать свою омегу.
- Как обстановка? – с порога осведомляется Шикамару, заглядывая в секретарскую. На стойке шикарный букет, на полу осколки чего-то металлического, воздух густо пропитан феромонами раздраженного альфы, Суйгетсу, как стена, точнее, за стеной, омежьей чертой, негодующе шуршащей вокруг него. Нара делает вывод, что зря он не послушал собственную сущность и пошел к начальнику. Пожалуй, все-таки лучше зайти в другой раз.
- Сегодня нас имеет писец, - хмуро извещает друга Ходзуки, затаскивая его в кабинет и снова запирая дверь. Шикамару вздыхает и принюхивается. Чем-то в секретарской пахнет ещё, едва-едва уловимо, но заманчиво. Может, это Суй лопал мандаринки или же кушал на завтрак отваренный с кардамоном рис?
- Глубоко? – скучающе интересуется Нара, подходя ближе к розам. Его безупречный нюх сразу же цепляет этот аромат. Омежий. Слабый, но осязаемый и это учитывая то, что цветы, которые омега, очевидно, держал в руках, выносили на улицу, везли в машине, тащили на пятый этаж и все это в окружении других, более сильных особей. Шикамару осмысленно моргает и приподнимает бровь в задумчивом выражении. Его сущность-лентяйка медленно кивает, соглашаясь с тем, что им обоим интересно.
- Въедливо, - фыркает Суйгетсу, тоже принюхиваясь к цветам, а после ведя носом по ветру, - и даже не обращает внимание на то, что мной была упомянута породистая сучка, - ему тоже кажется, что он что-то чует. Незнакомое, но приятное. Не вызывающее у него отвращения, хотя омег Ходзуки недолюбливает ещё больше, чем альф. Впервые он без раздражения реагирует на запах очередной любовницы Саске. Хотя, похоже, эта омега – парень. На такие дела у него нюх натаскан, тем же Учихой, между прочим, да и не любовник это совсем. А это уже судя по состоянию самого альфы.
- М-да, дела, - тянет блондин, смотря на букет и постукивая пальцами по стойке. Говорить или не говорить Нара о своих предположениях? Может, лучше дать Саске шанс высказаться, признаться, покаяться, в конце-то концов?