Цветочная романтика - Lelouch fallen 7 стр.


- Это не измена, - буднично, словно он травинку жует, сообщает Шикамару, на что омега, в размышлениях покачав головой, все-таки согласно кивает, ведь сексом от Саске тоже не пахнет, по крайней мере, не сексом с омежкой-апельсинкой. Ходзуки фыркает. Ему это кажется милым. Даже сдается, что он может представить этого омегу. Этот омега…

- Молодой совсем. Скорее всего, девственник, - с каждой порцией воздуха выдает, словно истину пишет, Нара. – Работает в цветочном магазине, предположительно, в свободное от учебы время. Нашего Ромео сразу же поставил на место, либо отказав, либо, если воспитывался в рамках старых традиций, вынудив ухаживать по древним обычаям.

- Только не говори, что понял все это по запаху, - ворчит Ходзуки, даже не сомневаясь в гениальности Нара, а он – гений, возможно, даже более башковитый чем Учиха, просто ленивый, как и его перерожденная задница, и опасливо заглядывает в кабинет начальника, все ещё нахохлено сидящего в своем кресле. Может, такими темпами все и обойдется?

- Э-э-эх, - устало тянет Шикамару, прикасаясь к лепесткам роз, поглаживая их между пальцев. – Молодой и девственный потому, что наш альфа на взводе: явно себя сдерживает, но феромоны не врут. Парень на грани гона, - сочувственно констатирует Нара, качая головой, - но гон не наступит, пока омега не даст свое согласие. Альфий закон, - логично подводит черту под первым и, похоже, последним пунктом. – Дальше мне лень объяснять.

- Уж и без тебя все понятно, умник, - Ходзуки озадачен и обеспокоен. Теперь состояние Саске не кажется ему забавным, ведь он-то понимает, что эти чувства беспросветны, ведь омежка-то…

- Дворовой, да, - в дверном проеме застывает Учиха. Альфа чуть бледнее, чем обычно, под глазами тени, взгляд сосредоточен, глубок, слегка тосклив. На виске блестит капелька пота. Прямо на вене. Какое-то неприятное, задевающее собственную сущность видение.

- Предки мне в судьи, - Ходзуки картинно закатывает глаза, шурша темно-зелеными лепестками. Вот он, с его-то фартовостью, мог бы вляпаться во что-то подобное, даже Нара мог, потому что, несмотря на его апатичность, даже у этого человека бывали… своеобразные, альфьи, периоды, но не Учиха. Не Первородный.

- И как дальше? – спрашивает Шикамару, облокачиваясь о стойку. – Терпеть и ждать, что само пройдет или… – он специально не договаривает. Сам знает, насколько тяжело отказаться от омеги, которая затронула твою сущность, но Учиха ещё более невыносимо, ведь он Первородный, поэтому не может предложить дворовой омеге ничего большего, кроме статуса официального любовника.

- Или, - уклончиво отвечает Саске, впервые не зная, что сказать. Сущностно он уже принял решение, но разум, здравый смысл, закаленный воспитанием Первородного Учиха, отчаянно сопротивляется сделанному выбору, что и порождает сомнения. Внутреннюю борьбу, которая выматывает, тянет из него нити силы и снова открывает врата в прорву пустоты. Звяк…

- Суй, сделай нам кофе, пожалуйста, - одними губами шепчет Учиха, скрываясь в своем кабинете. Внутренности скрутило в болезненном спазме, будто, и правда, только что кто-то потянул за приросшие к ним цепи.

Фантомная боль – Саске это знает, но знания не облегчают ощущения, испытываемые сущностью. Кто бы мог подумать, что увлечение дворовым омегой окажется настолько болезненным. Хотя, если подумать, это он сам решил, что мальчишка из дворовых, тех, которые отреклись от своего Предка и смешали свою кровь с кровью обычных людей, бет, тем самым утратив связь со своим наследием. Хуже дворовых только бродячие – особи без рода и племени, отвергнутые семьями и обществом ввиду разных причин, но при этом обладающие довольно мощной силой Предка. Так вот о Наруто: он не смог прочувствовать исток силы его сущность. Мог бы, конечно, если бы применил Шаринган, но омега провел черту, а альфе не хотелось портить о себе, похоже, положительное впечатление. Но все же, черта чертой, а мальчишка сущность от него свою прятал. Не потому ли, что был не дворовым, а именно бродячим?

- Исключено, - слегка резко припечатывает Шикамару, и Саске словно выталкивает из какой-то дурманной пелены. Он трясет головой, понимая, что и Нара, и Ходзуки уже хозяйничают в его кабинете, а перед ним чашка ароматного кофе. И Шикамару, тоже с чашкой, как всегда невозмутим и уверен в своих словах.

- Думаешь, просто дворовой? – переспрашивает Суйгетсу, занимая второе кресло. В одной руке у него чашка с кофе, во второй – румяный пончик в сахарной пудре. И эта картина почему-то умиляет Саске. Он ценит своих друзей. Всегда ценил, но именно этот момент кажется ему до недопустимости щемящим, желанным и необходимым.

- Думаю, что без сюрпризов не обойдется, - и Нара замолкает, откидываясь на спинку кресла, прикрывая глаза и пригубляя ароматный кофе. Ходзуки задумчиво качает головой, словно взвешивает сказанное другом, а после кивает, соглашаясь. Саске тоже согласен. Саске улыбается, чувствуя, как отступает напряжение. Испеченные Суйгетсу пончики неожиданно оказываются с апельсиновым вкусом.

Саске тихонько прикрывает дверь и подходит к окну. На работе он не курит, поэтому слегка воровато оглядывается, когда дымок зажженной сигареты предательски ускользает вглубь кабинета. Нужно что-то делать с Ходзуки, иначе омега себя просто загубит. Тащить его с собой в какой-нибудь клуб – не вариант. Суйгетсу заведомо против знакомств в таких заведениях и любовников на одну ночь.

Учиха фыркает. Пусть они практически и не обсуждают подобные вещи, но у омеги все эти шесть лет альфа если и был, то пару раз, так, как говорил сам Ходзуки, для профилактики омежьего организма, но ничего серьезного. Он даже думал над тем, чтобы свести лучших друзей, ведь Нара – одинокий, сильный, ответственный альфа, достойный, который не только сможет обеспечить семью, но и будет хранить верность своей омеге. Шикамару не из тех, кому нужно внимание многих, достаточно и искренней любви одного. Но эта, казалось бы, гениальнейшая задумка провалилась ещё в своем зародыше, а он ещё и нагоняй от омеги получил, как и молчаливый выговор от альфы. По сути, да, они знакомы с младшей школы, так что, если бы что-то между этими двумя и могло быть, то уже было бы. Но отступать Саске не собирается. Он обязательно приложит руку к счастью Ходзуки, чтобы тот, естественно, был ему должен. Только сперва стоит распутать неразбериху в собственной личной жизни.

Щелчком отправив окурок в открытое окно, Саске, вдохнув-выдохнув, посмотрел на рабочий стол, где все ещё, ожидая его, на мониторе вертелась 3D панорама. Взгляд медленно, но уверенно переместился в дальний угол. Разлапистое зеленое нечто чувствовало себя прямо, как дома, удивляя каждого, входящего в его кабинет, самим фактом своего наличия во владениях Учиха, за которым ранее не замечали тяги ко всякого рода растениям. Саске и сам не замечал. Пока не зашел в магазин «Цветочная романтика».

Комментарий к О мягкой поступи чувств 1.

*Суть вопроса в том, что чайные розы передают смысл о вечной памяти и уважении, символизируют дружбу, поэтому Наруто и делает вывод, что цветы для очень дорогого и близкого человека, друга или родственника

*«Дженссен» - французский коньяк коньячного дома Jenssen, расположенного в регионе Коньяк в городе Боннейль

========== О мягкой поступи чувств 2. ==========

- Хочу его, - Саске даже не раздумывал, просто ткнул пальцем в первое, что показалось ему более-менее подходящим. А почему бы и нет? Разлапистое, вечнозеленое, неприхотливое, не цветет и, соответственно, не источает всякого рода ароматов. К тому же, этому растению не угрожает помойка, если не поливать его неделю-две, и название у него ничего так, в духе Учиха – драцена или драконово дерево. Да и дальний угол его кабинета всегда казался Саске пустым.

Раньше, ещё во времена его деда и отца, там стояла мраморная статуя, что-то античное и, по его альфьему мнению, совершенно безвкусное. Кажется, одна из многочисленных омежьих богинь Старого Света, изображенная с обнаженной грудью, щитом в левой руке и змеей, обвившейся вокруг оголенной правой ноги. Все эти атрибуты вроде как должны были отображать омежью сущность, а поскольку Саске не был согласен ни с символикой, ни с самим наличием похабной статуи у него в кабинете, её куда-то убрали, а место осталось пустовать. Пока что.

- Это она, - поучительно тянет омежка, подходя к уже изрядно вымахавшему дереву, а после, погладив острый листочек, оборачивает и улыбается ему, самым краешком губ, заправляя за ушко прядь сегодня художественно-растрепанных волос. В мочке левого ушка заметна дырочка, а вот сережки нет. Саске, склонив голову вбок, присматривается… к растению. По крайней мере, делает вид, что задумчиво он смотрит именно на дерево, словно мысленным взором примеряет его к общей обстановке своего кабинета, а не на продавца, уже привычно воспринимающегося теплым комочком золотистого света.

Конечно же, Саске помнит, что между визитами, несущими в себе скрытый ухаживающий смысл, должно миновать не менее семи дней, дабы и у омеги, и у альфы было время подумать, взвесить и принять решение, но, во-первых, они не герои дамско-рыцарских романов, а, во-вторых, четвертый день без солнышка оказался потолком его, альфьего терпения. Солнышко удивлено не было, как, впрочем, и дворовой альфа, все равно, очевидно, не усвоив урок, скалясь на него из своего угла. К тому же, рядом с Наруто его, как говорят, попускало. Все казалось правильным. Здесь, в этой оранжерее, рядом с омежкой, секрет которого ему так и не поддался, было его, альфье, место. Это чувствовал он сам. С этим же была согласна его сущность.

Да, так и было, тихо, уютно, спокойно, правильно. Даже родословная омежки становилась не такой уж и важной, по крайней мере, пока он не покидал этот магазинчик, отправляясь на работу либо же возвращаясь домой. Особенно домой, ведь в офисе суета и бесконечная вереница дел не оставляли ему времени ни расслабляться, ни предаваться посторонним размышлениям, но дома, рядом с Сакурой, чувство какой-то беспросветной безысходности накатывало с удвоенной силой.

Харуно либо делала вид, что ничего не замечает, либо, и правда, была настолько ослеплена своей любовью, что не видела, насколько он изменился за эту неделю. Зато сам Саске видел, и не только в зеркале, в котором он каждое утро имел честь созерцать нечто бледное и осунувшееся, с тенями под глазами и потухшим, усталым взглядом, а ещё и будто со стороны, временами, словно это отражение наблюдало за ним. Ходзуки говорил, что бывают моменты, когда его радужка, без видимой на то причины, алеет и в ней проступают зрачки Шарингана. Ничего необычного, если он балансировал на краю гона, пусть столь необузданного гона у него не было ещё с подросткового возраста, но в то же время что-то непонятное творилось с его сущностью. Ещё никогда ранее он не ощущал её так остро, но при этом она казалась ему совершенно чужой.

- Самому мне точно не справиться, - скептически осматривая добротный вазон, произносит омежка. – Пожалуй, попрошу Кибу помочь, а вы, Саске-сама, подходите к кассе. Уже сегодня после обеда её доставят вам прямо в офис. Не забудьте только оставить адрес, - мальчишка снова улыбается, но сегодня, наконец-таки альфа этого дождался, улыбка не дежурная и просто вежливая, а мягкая, едва заметная, смущенная, сопровождающаяся легким румянцем и скромно отведенным взглядом. Сложно в это поверить, особенно предубежденному Учиха, но, похоже, раньше альфы не уделяли мальчику подобного внимания, точнее, не пытались именно ухаживать, что вполне объясняло его изначальное настороженное отношение к нему и совсем чуть-чуть оправдывало оскал дворового.

А ещё сегодня Наруто пах сильнее обычного: то ли специально слабо замаскировал свой запах, то ли омежья черта стала менее непоколебима и непробиваема. Не так уж и важно для Саске, которому кажется, что он часами может стоять в уголке, просто наблюдая за тем, как работает омежка. Например, как он общается с клиентами. Это особенно тешит его альфье самолюбие, потому что для других покупателей омежья черта мальчишки категорична и беспрекословна, а для него более тонкая, позволяющая чувствовать больше. Если так все пойдет и дальше и он ничем не спугнет омежку, то через пару, так сказать, официальных визитов в присутствии свидетелей можно будет пригласить Наруто на свидание, и тогда…

А что тогда? Вот ухаживает он за омежкой, не может выбросить его из головы, ему повсюду чудится запах Наруто, ощущается его незримое присутствие, он словно привязан к нему этими непонятными чувствами, среди которых альфа пока что может выделить только острую необходимость видеть и осязать. А что будет, когда дело примет серьезный оборот? Например, когда Наруто спросит, с какой целью за ним, дворовым, ухаживает Первородный? Этот вопрос обязательно, рано или поздно, станет между ними, и Саске надеется, что к тому времени, когда это произойдет, он уже будет знать на него ответ.

- Спасибо, Наруто-кун, - он снова позволяет себе маленькую вольность, прикасается к руке омежки, пытаясь переплести пальцы. Омежья черта сжимается вокруг него, словно плотное кольцо, а тонкие пальчики ловко выскальзывают из его ладони. Саске в недоумении, но таково право омеги: раз он считает, что альфа позволяет себе слишком многое, он имеет полное право указать ему на дверь.

- Уже, значит, не малой? – мальчишка забавно сопит, а его пухлые губки обижено поджимаются. Значит, помнит и таит обиду. Саске хочется подойти, близко, на то расстояние, когда кожей ощущается дыхание, прикоснуться пальцем к этим заманчивым губам и с нажимом провести по ним, стирая с них печать огорчения. Но, увы, так просто ему эта ребяческая выходка с рук не сойдет.

Учиха цыкает, чувствуя, сколь неприступна в этот раз омежья черта, и даже не зная, чего от него ожидает омежка. Запах цветов пульсирует в воздухе, задевая обоняние. Сапфировые глаза с ожиданием смотрят из-под пушистого золота ресниц. Саске снова фыркает. Сентиментальный романтик. Раньше альфа подобного за собой не замечал. Все было предельно просто и ясно. Как он неоднократно повторял про себя: омега – это омега, со всем к ней прилагающимся. Но Наруто не просто омега. Для него он – особенная омега, и этот тихий, вечнозеленый уголок в магазинчике тоже особенный. В нем можно позволить себе быть романтиком, зная, что подобное преображение Первородного альфы останется только в памяти их двоих.

- Ну, ты же уже взрослый омега, - Саске хочет казаться беззаботным, ведь, пусть Наруто и омега с полагающейся ей правами, но не одному же ему маяться от переполненности чувствами. – Сам же говорил, что уже совершеннолетний, - он хочет добавить, что для него, заинтересованного в нем альфы, это очень удобно, ведь ухаживание за несовершеннолетней омегой без разрешения на то её родителей или опекунов запрещено, да и не хочется ему связываться с ребёнком, пусть Наруто и выглядит так, словно ему лет пятнадцать. Слишком мелкий. Но рядом с этим омежкой нужно забыть о том, что отношения должны быть удобными или же выгодными. Для этого у него есть Сакура – его будущая жена, а Наруто… это просто Наруто. И пока что этого достаточно.

- В этом году мне уже девятнадцать будет, - гордо подает ему эту информацию, чуть вздергивая острый подбородок – и правда, такой ещё ребёнок, милый и невинный цветок. – И я, между прочим, в колледже учусь, - вот и тронулся лед. Так считает Саске, прислушиваясь к ощущениям.

Сущность, веками закаленная в горне традиций, подсказывает, что омежка не просто идет на контакт, а доверяет ему, альфе, чувствуя в нем защитника, мужчину, способного о нем позаботиться. Учиха глубоко выдыхает: раньше он как-то и не задумывался над тем, что Первородность – это столь тяжкое бремя, особенно, когда сущность думает, что вправе решать за тебя. Он – носитель. Значит, судить и решать ему. В висках снова отдает болью, медленно скачиваясь клубком, царапая внутренности и сжимаясь вокруг сердца. Противостоять собственной сущности – то ещё удовольствие, но и на неё, сущность Десятого, есть узда. И имя ей Шаринган.

- На флориста? – предполагает Саске, более пристально осматривая омежку.

Обычный – вот каким кажется Наруто на первый взгляд, но есть в нем что-то, в этом его упрямстве, скрытности, даже в его омежьей черте, которая настолько сильна и тщательна, словно охраняет не сущность омеги, а бастион. Между прочим, как для дворового, мальчишка слишком силен. Конечно же, Саске согласен с тем, что добропорядочная омега не должна ходить с сущностью нараспашку, дабы все, кому ни попадя, могли её осязать, но и с предосторожностью мальчишка перебарщивает. Он все-таки добропорядочный альфа, так что недоверие омежки его слегка задевает. А вот его сущность, похоже, окрыляет. Чуть ли не подвиги свершать готов во имя Намикадзе Наруто. И этот диссонанс его просто убивает.

Назад Дальше