Звонок в дверь встряхивает. Стив подрывается, даже не смотря в глазок, распахивает дверь.
Это Баки, но мальчишка отшатывается. Отскакивает. Смотрит пару секунд ошарашенно, а затем просто зажмуривается. Слезы текут с новой силой, он утирает их кулачками, пытается перестать плакать, потому что это стыдно, он же парень и…
Барнс закрывает дверь, скидывает рюкзак и тут же притягивает его в свои объятья. Целует в макушку, прижимает крепко-крепко.
— Тшш… Давай, соберись… Она вернется, слышишь?.. Точно вернется… Как же она может уйти от тебя, а? Как от тебя вообще хоть кто-то может уйти…
— Давай же, слышишь… Все будет в порядке… Я здесь, я принес тебе еду… Все будет в порядке, ладно?.. И я никуда не уйду… Я никогда-никогда не уйду…
— Ну же, не плачь… Давай, тебе нужно дышать… Я не готов к очередной панической атаке, ты же знаешь, как сильно они меня пугают… Вот так… Давай, сейчас я сделаю тебе чаю… Или лучше какао, слышишь?.. Сделаю тебе твой любимый какао, и все будет хорошо…
— Я могу остаться на ночь, ладно?.. Могу провести с тобой весь завтрашний день, хорошо?.. Буду вместе с тобой ждать пока она придет и… Тшш, нет-нет-нет… Она придет, слышишь?.. Я уверен, что она придет, Стив… Я точно-точно знаю…
Он держит крепко. Даже когда мальчишка начинает вырываться, захлебываясь болью и горечью, он держит его, пережидает это вместе с ним и прижимается щекой к макушке.
Шепчет о том, что все будет в порядке. Не может быть не в порядке.
Стив верит. С глазами на мокром месте, садится за стол и смотрит, как Баки что-то готовит. Он не запоминает что это, не чувствует вкуса, но все же съедает полностью, потому что Баки убеждает, что так нужно.
Какао не помогает от слова совсем, но Стив выпивает его. Чуть солит парой капель из своих глаз, не замечает как друг утирает их уголком салфетки.
Он не замечает вообще почти ничего. Оказавшись в постели, в темной комнате, прислушивается как Барнс прибирается на кухне, а затем пытается умоститься там же, на узком диванчике.
Затихает.
Стив лежит, почти не дышит, а потом, спустя десяток минут, замечает, что опять плачет. Просто слезы все катятся и катятся. Он утирает их, раз за разом. Уже не кричит и не рыдает.
Тихо скулит, как раненное, смертельно раненное животное.
Чтобы встать требуется время. Чтобы на ощупь добраться до кухни, сквозь темноту коридора и собственной комнаты, тоже.
Он тянет рукав кофты Баки. Тянет и тянет.
Тот уже давно открыл глаза и смотрит. Ждет.
— Ты… Ты не мог бы… Я просто, просто не могу… Они все катятся, и я… Я не могу один… Это всего на одну ночь и… Я…
Вздох, шорох. Его сильные, заботливые пальцы проходятся по светлым волосам, сам Бакс поднимается и идет следом за ним.
Кровать узкая, но и они еще не такие уж большие. Стиву всего четырнадцать с половиной, Барнсу пятнадцать с хвостиком. Он сам все еще до жути и болезненности худ, а Баки еще только-только начал набирать мышечную массу.
Прежде чем лечь, парень снимает кофту, одергивает футболку. Он сам молчит, никак на это не реагирует. Только устроившись, отворачивается к стене.
Баки ложится рядом, тоже поворачивается к нему спиной.
Они вроде засыпают, но на самом деле просто молчат.
Стива хватает не надолго. Он разворачивается, утыкает лбом между чужих лопаток и сорвано дышит. Давит всхлипы в зародыше, кривит губы, зажмуривает глаза.
Сам не понимает, как мелко выстукивает указательным пальцем рваную дикую дробь на чужом теплом плече. А затем шепчет:
— Она же… вернется?..
Голос дает петуха еще на первом же слове, и он закрывается, прячется в собственных пальцах/кулаках/ладонях. Тоскливо скулит, срывается на сдавленные хрипы.
Баки разворачивается обнимает его. Прижимает к себе, укрывает одеялом.
Шепчет:
— Конечно же, вернется, слышишь… Она не уйдет от тебя… Она…
— Т-ты… Не уходи от… От меня, слышишь?.. Только не уходи… От м-меня…
— Тихо… Тшш, глупенький… Куда же я уйду… — он гладит Стива по голове и прижимается щекой к его макушке. — Никуда я не уйду…
За окном взвывает какой-то пес, машина заливается включившейся сигнализацией. Тонкие шторы пропускают свет звезд. Фонарь слишком далеко, чтобы его яркость мешала спать. Окно закрыто.
Стив засыпает через десяток минут, все еще держится за него, за его футболку. Баки засыпает чуть позже, выпускать его из своих объятий даже не собирается.
~~~~~
Тогда на следующее утро мать все же вернулась. Веселая, трезвая и спокойная.
Стив еле удержал Баки, — в прямом смысле, удерживал его, упираясь пятками в пол, — чтобы тот не ударил ее. Чтобы не наговорил грубостей.
Он фыркает, утирает влажные глаза, а затем делает шаг. Его постель все та же. Не слишком мягкая, не слишком широкая.
Он усаживается на нее, подгибает под себя ногу и откланяется чуть назад, чтобы включить ночник.
Пару раз мигнув, тот загорается, освещая покрывало и небольшой пакет с кусочками бумаги. Стив аккуратно укладывает рядом скотч и ножницы.
Он знает, что не должен этого делать. Знает, что будет лишь больнее, но…
Ему так хочется сложить кусочки вместе и найти хоть одну зацепку. Хоть что-то, что поможет ему вновь стать другом для Джеймса Бьюкенена Барнса.
~•~
========== hell? ==========
~•~
Снаружи, где-то рядом с подъездом взвывает сигнализация какой-то истеричной и скорее всего дорогущей тачки. Несколько ворон взмывают в небо с ветвей деревьев, что на другой стороне улицы. Они хрипло перекаркиваются, будто бы договариваются о том, кому из них сколько осталось.
Стив открывает глаза и переворачивается на спину. Веки чуть припухли, белки глаз все в полопавшихся сосудиках. Он пытается поднять руку и удается это с трудом.
Тем не менее он поднимается.
Как это часто бывает воспоминания не наскакивают на него сразу, не накидываются, словно дикие, голодные звери. Ему удается натянуть пижамные штаны, добрести до кухни и поставить чайник. Потянувшись за чашкой, Стив не сразу понимает, что привычно берет ту, что Бакса.
Когда понимает, просто останавливается во времени.
По выходным он всегда встает раньше, но так гремит посудой, готовя завтрак, что Барнс просыпается почти что вместе с ним. Парень выходит на кухню сонный, взлохмаченный и первым делом наливает себе воды. Походя, всегда ерошит волосы ему на макушке.
Чашка с легким ненастойчивым стуком опускается на столешницу, а затем он достает и свою. Уперевшись руками в поверхность, дожидается пока закипит чайник.
По будням все обычно наоборот. Бакс всегда чуть ли не волоком поднимает его с постели, тащит в ванную, умывает, попросту окатывая холодной водой, а затем ведет на кухню. На столе всегда стоит его тарелка с завтраком, а друг всегда накидывает на его влажные волосы полотенце.
Вопроса «как так вышло», «почему это произошло», у него не возникает. Лишь потребность решить то, что он натворил, потребность разгрести это, разобрать по полочкам и… Вернуть Баки?..
Мысль звучит вопросительно. У него дрожат колени.
— Ох, ты хочешь остаться нормальным?.. Ясно. Отлично. Конечно, кому же захочется становиться таким поломанным, больным и отвратительным, как я, да, Роджерс?!
Что значит нормальность?.. В мире, где продается все, вплоть до запахов и звуков, вплоть до чувств и эмоций. В мире, где покупается все, вплоть до любви, власти и красоты.
Ощущая, что вот-вот съедет на пол, Стив вздрагивает, когда в затуманенное сознание врывается разрушительно громкий свист чайника. Он отвлекает. Он спасает его.
Чайник плачет парой дымящихся капель кипятка, когда он пытается попасть струей в чашку. Получается не сразу, чуть горячей влаги попадает на пол, но случайно на его голые стопы. Мальчишка лишь закусывает губы, но тут же отпускает их, отшатывается и с грохотом отставляет чайник. Дыхание сбивается, он зажимает рот обеими руками и пытается медленно дышать носом.
Дело даже не в том, что все можно купить, а затем тут же перепродать. Скорее в том, что в нынешнем мире понятие нормальности и не нормальности… Оно как бы…
Слишком расплывчатое. По идее его сдерживает лишь понятие закона.
В плане, что ты можешь любить человека хоть на двадцать лет тебя старше, но отношения с ним лучше все же заводить после наступления совершеннолетия. Тогда и вопросов меньше, и проблем меньше, и возможности показывать средний палец всяким любопытным засранцам больше.
Стив зажмуривается, борясь в подступающей панической атакой и переступает с ноги на ногу.
Он видит, как Баки касается его, мягко целует и бережно укладывает на спину. Диванная подушка неприятно упирается ему в бок, но до этого и дела нет. Парень касается его колена, ведет вверх до бедра, но прикосновение почти тут же исчезает. Он не хочет торопиться, целует его мягко, исступленно, гладит по плечу и просто… Просто…
Стив не понимает как оказывается на полу. Чайник все также стоит там, на столешнице, и обе чашки рядом с ним, но… Он подтягивает колени к груди и не может закрыть мутные, слезящиеся глаза. Кажется, закрой он их снова и сердце разорвется от того, как больно. От того, как горько.
Дышится легко, но до этого уже и дела нет. На бледной коже стопы расплывается красное пятнышко лёгкого ожога.
На улице воем и рыданием разрывается сигнализация какого-то автомобиля. Снова. Голые бедра холодит воздух, февральский и нагло лезущий в комнату сквозь открытую форточку.
Меньше чем через неделю весна. Потом три месяца и лето.
Баки закончит школу. Баки уедет. Увезет с собой и растоптанные чувства, и обиду, и… И все.
Если Стив не успеет исправить то, что сделал, Барнс просто уедет и на этом их дружба окончательно закончится. В прошлый раз, чтобы хоть как-то все наладить ему потребовался почти год. Даже чуть больше.
Если честно, тогда обстоятельства сложились так, что все «наладилось».
Утерев глаза, мальчишка сдвигается и забивается в угол между кухонным шкафчиком и стеной, что под окном. Чай забыт, все, о чем он может думать, это Баки.
Джеймс Бьюкенен Барнс.
Джеймс Бьюкенен Барнс.
Джеймс Бьюкенен…
— Хей, Бакс, ты знаешь ведь все это было не правильно с самого начала… Мы, как какие-то дурацкие герои дурацкого клише. Почему ты никогда не говорил мне, что тебе нравятся парни?.. Почему не попытался обсудить это?.. Возможно, все было бы иначе, ты понимаешь… Если бы тогда, полтора года назад, я уже знал, то… Все было бы иначе… Возможно. Я так думаю, но… Я — эгоист. Ты прав. У меня просто никого нет и я, я просто не хочу потерять тебя. Я не хочу остаться один, потому что тогда я… Я лишусь чего-то слишком важного, знаешь. И я готов попробовать, я готов справиться со своим страхом, но… Ты простишь меня? Сможешь ли ты простить меня? Я виноват, но я… Я правда никогда не хотел говорить такого. И я не считал… Я не считаю тебя…таким, слышишь… Я просто хочу, чтобы ты вернулся и… Я просто хочу, чтобы это дерьмо между нами закончилось. Я очень скучаю по тебе, Бакс.
Он добирается до телефона ползком, на карачках, а затем возвращается назад. Вжимается в уголок, строчит сообщение, почти не разбирая клавиатуры из-за слез. В итоге выходит много.
Слишком много и слишком откровенно.
Он не перечитывает.
Он отправляет раньше, чем успевает задуматься или засомневаться.
«На вашем счету недостаточно средств. Сообщение не может быть отправлено, но абонент получит уведомление о том, что вы пытались ему написать. С уважением, ваш оператор.»
Он бьет затылком о стену долго и сильно. Через пару ударов выдыхается. Комната не просто расплылась, теперь она скачет перед его глазами и будто бы смеется над ним.
Когда он вырубается прямо там, на полу, в одной лишь футболке и нижнем белье. Пальцы окаменели, больно сжимают корпус телефона и будто бы никогда в жизни не разожмутся.
Спустя несколько часов он приходит в себя на своей постели, укрытый одеялом, что подоткнуто сзади и спереди. Телефон рядом.
Стив берет его в руки. Молча открывает сообщения.
В черновиках, в папке неотправленных, пусто. Будто бы там ничего и не было.
Все, что он может, зажать рот ладонью и свернуться маленьким клубочком, накрывшись одеялом с головой.
Кажется, будто бы больнее быть уже не может.
~•~
Баки игнорирует его. Игнорирует его полностью, от самой макушки и до макушки его чертовой тени.
Полностью.
Стив пытается поговорить с ним на следующий день вечером. Стив пытается поговорить с ним еще через день за завтраком.
Стив просто разваливается на куски.
Баки больше не будит его, больше не болтает с ним, больше не… Не обращает на него никакого внимания.
Баки игнорирует его.
С каждым днем на улице становится все теплее. На один-два градуса, но все же.
Весна вступает в свои права, он пытается не вступить в депрессию. После целой недели попыток дает себе передышку и на пару дней просто закапывается в учебниках. Почти не ест, зубрит чуть не до потери сознания, только вот…
Это не помогает. Совершенно.
Недели полторы спустя, подтянув лямку рюкзака, Стив идет в сторону спортивных мужских раздевалок. Уроки уже кончились, сегодня ему не нужно ни в библиотеку, ни на дом к своим «ученикам».
Сегодня в нем, наконец, достаточно храбрости, чтобы притиснуть Барнса к стене и добиться от него хоть одного слова. Или хотя бы попытаться сделать это.
В коридоре пусто. По крайней мере, ему так кажется. Замерев в паре шагов от двери, Стив чуть смущенно хмурится. Он не знает, нужно ли ему стучать или же просто заглянуть, спросить Барнса.
— Надо же, смотри-ка, кто тут у нас?.. — какой-то парень обнимает его за плечи, заставляя окаменеть, а затем заглядывает ему в глаза.
Стив дергается назад, отшатывается от Малекита и делает два шага спиной. Парень вместе в каким-то своим другом, то ли Риком, то ли Рэйем, опирается плечом о стену, совсем рядом с дверью. Теперь они стоят по обе стороны, как охрана, но скорее как преграда.
Стоило ему только подумать о том, чтобы найти Бакса… Стоило ему только набраться храбрости, чтобы найти Бакса…
Как он тут же наткнулся на самых главных хулиганов и отвратительных парней в школе. Просто прекрасно.
— М-малекит. Я… Я хотел бы пройти. — сжав руки в кулаки, он подбирается и выпрямляется. Делает небольшой шаг вперед.
— Пройти?.. Конечно, иди. Как же я могу тебя останавливать? — парень мотает головой и пожимает плечами, но вдруг ехидно усмехается: — Неужто решил записаться в нашу команду по футболу? Не подумай, я всеми руками за, но… Уверен ли ты, что тебя примут? Ты…
— Нет-нет, я хотел бы найти Баки и…
— Б-баки?.. — Рик или же Рэй передразнивает его подрагивающий тон и ошарашенно прижимает ладонь к приоткрывшимся губам. Переглядывается с прячущим ухмылку Малекитом. — Ох, какая жалость… Мм, я думаю, ты опоздал, минут пятнадцать назад он ушел.
— Что? Ушел? — мальчишка хмурится и непонимающе смотрит на парней. Он ведь знает, что Барнсу некуда идти, кроме как домой, но… Он ведь никогда не пропускает тренировки.
— Да-да, я вспомнил. — Мэл кивает и, чуть сведя брови к переносице, мягко постукивает себя по подбородку. Говорит: — Он вроде уходил под ручку с каким-то парнем, то ли из десятого, то ли из одиннадцатого… Ну, знаешь, он же… Из «этих».
Парень кривится, а затем они оба начинают гнусно хихикать. Стив верит ему лишь миг, а затем фыркает.
Верить этому прохиндею, предателю и злому ублюдку — последнее, что он вообще будет когда-нибудь делать.
Поэтому он говорит:
— Я понял. Однако, я хотел бы все же пройти. Мне нужно… Нужно поговорить с Тором.
Малекит удивленно округляет глаза, выпрямляется и усмехается.
— Мм, не думаю, что у тебя что-нибудь получится дорогуша… Ты все же очень сильно не дотягиваешь, и рост не тот, и цвет волос, да и характер… Не думаю, что он захочет…
— Что? О чем ты говоришь? — Стив хмурится, сильнее сжимает лямку рюкзака. Медленно в нем зарождаются подозрения, но он все же не верит, что Малекит действительно может так пошло и грязно поиздеваться над ним.