Джим, всё ещё в раздрае, набрал код на дверной панели, дождался писка разблокировки, прошёл внутрь…
Спок и Селек сидели друг напротив друга на ковре у дивана. Они что-то проектировали на трёх голографических окнах, развёрнутых с двух паддов.
Увидев Джима, Селек сразу же поднялся, в то время как Спок остался сидеть.
– Простите за вторжение, капитан, но…
– Его позвал я, Джим, – уточнил Спок. – Хотелось с кем-то общаться. С кем-то живым, а сейчас увольнительная, и твой первый помощник не занят так, как в рабочие дни.
– А… – капитан рассеянно провёл пятернёй по волосам. – Я не против, можете продолжать.
– Капитан, у меня ещё есть дела в лаборатории. Кроме того, необходимо доделать общий отчёт о допросе торговца Джонса.
Старпом подождал, пока Спок свернёт окна, после чего забрал с пола свой падд.
Они обменялись кивками, и Селек ушёл, какой-то особенно по-вулкански прямой и безэмоциональный.
Джим подсел на ковёр к Споку. Сложно было встретиться с ним взглядом. Капитан смотрел на руки, тонкие пальцы, сжавшие края падда.
– Я помогал коммандеру с описанием модели закономерностей моего развития, – объяснил Спок. – Без моей помощи составление такой модели заняло бы месяцы, но у Селека и доктора нет столько времени на моё изучение.
Джим с усилием проглотил застрявший в горле комок и начал говорить первое, что подвернулось:
– Ты не помнишь, откуда… пришёл? Твоя планета, система…
– Нет. Я телепат и способен перенимать воспоминания гуманоидов, но не обладаю настолько развитой генетической памятью, чтобы восстановить местоположение своей планеты. Джим, – он протянул руку, на секунду Кирку, взглядом метнувшемуся за этим движением, показалось, что Спок коснётся его щеки, но он всего лишь отложил на диван падд. Зато теперь отводить глаза было поздно.
Спок смотрел на него спокойно и прямо.
– Джим, – повторил твёрдо. – Даже если бы мы знали, откуда мой вид, мы очевидно не успели бы доставить меня туда. В изученном космическом пространстве о подобном мире не слышали, до него могут быть десятки световых лет пути. Всерьёз рассматривать такую возможность нецелесообразно. Что касается утреннего инцидента: я спокойно воспринимаю тот факт, что проведу свой жизненный цикл и умру на этом корабле. Рядом с тобой.
Дыхание на секунду перехватило. Знакомая боль, будто не было полутора лет.
– Да, конечно, – выхрипел капитан кое-как. – Ты прав.
Он не знал, что ещё сказать, но тут, на счастье, в кармане завибрировал коммуникатор.
Докладывали из транспортаторной: прибывшего посла Спока только что подняли на борт.
========== Глава 7 ==========
После положенных приветствий при свидетелях Джим сказал, что сам проводит посла до его каюты, и они наконец-то оказались в пустом коридоре за закрывшимися дверями транспортаторной.
– Сначала мне хотелось бы поговорить с тобой, – сказал Спок. – Потом – с доктором МакКоем. И уже после этого с моей растительной версией. Это возможно?
– Что угодно. – Они зашли в лифт, Джим скомандовал номер палубы и привалился к стенке. Можно было больше не держать лицо. По крайней мере, не пытаться быть «идеальным капитаном», как при экипаже, и не отгонять изо всей силы слова Спока о «принимаю факт» и «умру на корабле». – Поднимемся в зал для переговоров, потом вызову туда Боунса.
Плеча невесомо коснулась ладонь старого вулканца.
– К слову, мой протеже не вызывает у тебя нареканий? – мягко спросил Прайм.
Джим через силу улыбнулся.
– Вы, вулканцы, удивительно хорошие первые помощники.
– Поверь мне, я и Селек – скорей исключение из правила.
Как всегда рядом с Праймом, становилось легче от одного его присутствия, хотя Джим просто не мог не искать в старом вулканце черты того, своего.
На момент, когда они добрались до зала переговоров, капитан практически полностью взял себя в руки.
– Компьютер, отключить запись до дальнейшей команды.
– Выполнено, капитан, – отозвался обезличенный электронный голос. Кирк сел в кресло, жестом предложил Прайму место напротив. Старый вулканец занял кресло, неспешно переплёл пальцы в замок.
– Позволь начать без предисловий.
Джим напряжённо кивнул. Без предисловий, иначе он тут взорвётся на месте.
– Главная твоя проблема состоит в чёткой идентификации. Ты не можешь понять, насколько этот Спок действительно является моей погибшей версией.
– Он сказал, что он… отражение нашей памяти. – Джим смотрел на морщинистые руки посла и думал о тонких пальцах того, в каюте. Старался дышать ровнее. – Если мы сведём его с тем, кто его помнит, но ещё не видел эту версию, растение-Спок просто считает его память за доли секунд и будет вести себя так, как от него ожидается.
Прайм помолчал. Джим сомневался, что ему нужно столько времени на обдумывание. Значит, решается на что-то.
– Незадолго до гибели моей версии в этом мире мы со Споком встречались на конференции, и тогда же обменялись воспоминаниями, – заговорил предельно чётко. – Ему был интересен мой мир, мне – его, это был скорейший, пусть и опасный способ познания. С тех пор я храню его воспоминания. Они, возможно, неполные, но намного полнее всех, которые имеете вы.
Джим вцепился в несчастные кресельные подлокотники, подался вперёд.
– Ты хочешь сказать… что просто «доделаешь» Спока?
– За неимением наиболее подходящей терминологии.
– Да… Прекрасно, конечно. А после у меня будет несчастных три месяца, прежде чем…
Прайм просто смотрел на него.
– Целых три месяца, Джим. Целых.
– Доктор, вы гораздо лучше меня знаете, что порой переломы срастаются неправильно.
МакКой остановился на полпути, – он мерил шагами конференц-зал от стены до стены, – будто на стену налетел.
– Простите, посол, мы говорим о переломах?
– Мы говорим о вашем нежелании оставлять рядом с Джимом это существо.
– Я вашу метафору понял, не сомневайтесь. – МакКой возобновил ходьбу из угла в угол. Это как-то помогало держать себя в руках. – Переломать кость заново, придать ей правильное положение. Плохо, но лучше, чем оставить неправильно сросшуюся. Только, посол, боюсь, душа человека – не кость.
– Иногда сходные принципы срабатывают в разных сферах, – возразил Прайм Спок.
МакКой подумал, что в его жизни в последнее время слишком много Споков. Всяких разных, потому что мёртвый благодаря Джиму тоже постоянно был тут.
– Джим полтора года выворачивает сам себя наизнанку по своему зеленоухому. Если бы у меня… – Он остановился, подошёл к столу и опёрся о него ладонями, подавшись к невозмутимому послу, – если бы у меня, мистер Спок, был хоть один грёбаный целый процент гарантии на то, что три месяца с копией сработают. И не надо мне говорить, что ноль – тоже вполне себе целое число.
Прайм кивнул.
– Это риск. Но одно я знаю точно: у нас больше шансов увидеть прежнего Джима с этим планом, чем в том случае, если мы просто лишим его растения.
МакКой, глядя в спокойные тёмные глаза, сдался.
И вот перед носом – закрытая дверь. За дверью – посол Спок и… Спок. А с другой стороны в неё вцепился Джим: сгорбился, дыхание прерывается, болят напряжённые пальцы.
И Боунс позади сопит. Психует, но полчаса назад он твёрдо сказал, что одного Джима ждать не оставит.
– Ты ж свихнёшься, – процедил сквозь зубы, разве что под ноги не сплюнул. – Нет уж. При мне свихивайся, всё.
А Джиму и без разницы, с кем. Главное – что ж эти полчаса столько длятся? Он же помнит, мелдинг – это… раз и всё. Быстро.
Собственное дыхание пусто и гулко ощущается в заблокированном холле. Здесь не появится никто вплоть до введения в интерком капитанского кода доступа.
Злоупотребление служебным положением? Да.
Почувствовав слабую вибрацию разблокировки двери, Джим резко отстраняется. На шаг назад, одёргивает китель, приглаживает волосы (да что ж они всегда так топорщатся?). Боунс – спасибо ему – встаёт, но молчит.
Прайм появляется первым. Оглядывает их двоих, кивает и пропускает вперёд Спока.
Джим тут же делает шаг, ближе, вглядывается, вглядывается в него, темноглазого, нечитаемого, десятилетнего.
Спок подходит ближе. Сцепляет руки позади.
– Джим, – начинает он, но не договаривает.
Капитан падает на колени, обнимает его со всей истосковавшейся силой, головой – в детское плечо, прижимать его к себе, сильнее.
– Я люблю тебя, – хрипит задушено в складки одежды, – Спок. Люблю. Раньше… боже, Спок…
На спину ложатся руки Спока, обнимают, а Джиму всё мало. Зато внутри – как будто развязалось что-то, расслабилось, едва он эти слова сказал. Как будто правильно всё. Как надо.
– T’hy’la, – тихий голос маленького вулканца. – Джим.
– И как это, простите, – злой голос на заднем плане, – ксено-дендро-педофилия? Джим, мать твою, хоть бы подождал, пока одни останетесь!
Джим подхватывает вулканца на руки – лёгкий, или он не чует, прохладные руки обхватывают за шею. Так, удерживая, вводит на панель код, разблокировав отсек.
– Идите, – хрипло. – Боунс, я завтра…
– Понял уже. Вали.
Когда за капитаном бесшумно закрылись раздвижные двери его каюты, МакКой кинул беспомощный и злой взгляд на Прайма.
– Думаешь, это вот лучше? Вот… это вот, которое я даже не знаю как назвать.
– Им нужно время. Времени у них мало, – спокойно ответил старый Спок. – А мы можем только ждать.
========== Глава 8 ==========
У себя в каюте Джим как был, в одежде и обуви, повалился на кровать. Прижал к себе Спока…
Они разговаривали. Вернее, больше Джим говорил, утыкаясь лицом в черноволосую макушку, не в силах надышаться, начувствоваться его рядом. Обо всём: о том, как скучал по нему, как жалел, что они объясниться не успели, как это мучило его последние полтора года. О миссиях, которые успели пройти, о том, как пытался найти замену и по совету Прайма взял в старпомы Селека, как несколько дней назад чуть не потерял голову от его иллюзорной похожести на Спока. А мальчик слушал, изредка вставлял логичные комментарии, от каждого из которых у Джима по всему телу пробегали тёплые волны. И гладил его по груди ручонкой.
Так прошло часа два – или даже больше. Кирк-то готов был так сутки пролежать, но Спок неожиданно отстранился, улыбнулся ему одними глазами.
– Джим, – произнёс ровно, – тебе необходимо связаться с доктором МакКоем.
– Зачем? – Капитан тряхнул головой, выходя из счастливого транса.
– Полагаю, доктор сейчас теряется в догадках относительно твоего состояния. Это во-первых, – мальчик выпутался из его объятий, сел. Принялся приглаживать волосы. – Во-вторых, тебе следует договориться хотя бы о двух днях больничного, потому что иначе доктор МакКой сам на время отстранит тебя от несения службы. Ты неадекватен. А в-третьих, – и Кирк готов был поклясться, что в тёмных глазах промелькнули те же искорки, что иногда он видел в глазах Прайма, – я уверен, что доктора очень беспокоит потенциальная возможность нашего с тобой совокупления, пока я нахожусь не в половозрелом возрасте. Успокой его, пожалуйста.
Боги, Джим любил его. Бесконечно, безумно, без памяти. До последней зеленоватой полоски на щеке – это от шва его форменного кителя, Спок на нём лежал.
– Уговорил.
Перекатившись к краю кровати, капитан поднялся на ноги и проследовал к интеркому.
– Реплицируй мне чая тогда, – попросил попутно. – В горле пересохло, говорил много.
– Я заметил это, – с неуловимой иронией отозвался вулканец. – Я реплицирую. Мне тоже требуется пища.
На подготовку ушло двенадцать часов. Составление письма и программ, сбор необходимых вещей.
Ближе к ночи Селека навестил учитель.
– Ты настроен решительно, – сказал посол Спок. В его взгляде была та теплота, которая всегда вызывала у Селека лёгкое недоумение; он не являлся семьёй Спока, чтобы тот к нему относился таким образом.
– Я собираюсь принять меры для того, чтобы мой капитан сохранил свою должность и здравый рассудок, – ответил Селек ровно, кинув взгляд на хронометр. 2317 по корабельному времени. Примерно в это время капитан ложится спать. – Есть и другие причины.
– Ты собираешься рискнуть карьерой ради капитана, – утвердительно произнёс посол.
Селек слегка склонил голову в ответ.
– Учитель, вы нарушаете установленные границы общения. Мои решения не являются предметом для обсуждения.
– Я не переходил границ, поскольку не требовал от тебя ответа и не задавал вопросов.
Коммандеру показалось, что Спок слегка улыбается, впрочем, Селек не так много знал об улыбках, чтобы судить, тем более что на мимике лица это ощущение никак не отразилось.
– Я понял, учитель. Ваш аргумент объективен и выявил изъян в моей логике.
Они обсудили растение и возможные варианты экосистемы, в котором мог обитать подобный вид (Селек старался не касаться информации, которую узнал во время мелдинга).
Учитель ушёл в 2355.
Селек отправил на падд доктора МакКоя отсроченное сообщение (в случае, если план не удастся, отменить отправку можно успеть до восьми утра). Наскоро собрал в реплицированную сумку необходимое, включая чёрную хламиду для медитаций, и покинул каюту.
Телепатический зов Спока-растения настиг его в лифте. Чистый и чёткий, словно между ними не было расстояния вообще. Селек постарался не думать о том, как близко к Споку сейчас и насколько открыт разум спящего капитана; Джим Кирк был доступен вулканцу весь, без остатка.
«Я собираюсь осуществить задуманное», – обратился Селек в ответ к растительному вулканцу.
Ты собираешься подвергнуть опасности свою жизнь.
«Ты отговаривал меня утром. Твои доводы не были убедительными. Я настаиваю на том, что эти расчёты неверны. Риск не настолько велик, а имеющийся является необходимым».
Я понял тебя и не стану останавливать. Живи долго и процветай, брат Селек.
Коммандер не стал отвечать. Пожелать подобного противоречило фактам.
В 0047 Селек стоял над разбуженным Сирано Джонсом в камере временного содержания преступников на десятой палубе.
– Я не знаю, ей-богу, как несчастное животное попало к этой милой девушке, коммандер, – частил торговец, заискивающе глядя на вулканца. – И отдельно я клянусь, кот не линял до того, как попасть на этот корабль! Это милое и добродушное животное, шерсть которого…
– Меня интересует растение, мистер Джонс. То растение с проклюнувшейся почкой. А точнее, тот, кто вам его продал.
– Вы проверяли меня на детекторе, мистер Селек, – Джонс изобразил выражение лица, которое Селек трактовал как «обиженное». – Вы знаете, что я не врал, клянусь богами Ориона, чистая правда – я не знаю, кто мне продал этот горшок с саженцем, у него было закрыто лицо! Это нормально для чёрного рынка редкостей, к вашему сведению, господин строгий вулканец, да-да.
– Вы должны прекрасно знать, как обмануть детектор. Растительное существо разумно, мистер Джонс, о чём вам должно быть известно. Я могу созвать суд, где будет проведён допрос с использованием сыворотки правды. Вас осудят, как работорговца.
Джонс поджал губы и семь секунд смотрел на него с тем же обиженным выражением лица. С вероятностью в девяносто целых и пятнадцать сотых процента просчитывал возможную выгоду.
– Сделка, мистер Селек?
– Это разумный вариант. Я помогаю вам сбежать и освободить ваш корабль, вы отвозите меня к торговцу. Но прежде одно условие. – Он плавным движением выхватил фазер, наставив на дёрнувшегося Джонса. – Я попрошу вас держать себя в рамках приемлемого поведения и не пытаться меня обмануть.
МакКой, матерясь сквозь зубы, открыл сообщение от коммандера, помеченное значком «срочно».
Он знал, всегда знал, что если проблема на корабле не из-за вечно беспокойной капитанской жопы, то из-за логичного шила в жопе какого-нибудь вулканца. Ну и какая-то сотая доля проблем – из-за там… взрыва в инженерном, когда тащат в медотсек всех без разбора, и у кого пальчик обожгло, и у кого руку разворотило, или нападения какого-нибудь, когда вперемешку энтерпрайзовцы и нападавшие.