Лектер покачивает головой, натирая мясо свежесмолотыми специями.
— Масала из оленины. Надеюсь, это задобрит ее.
— Ее ничто не может задобрить кроме моей свадьбы с женщиной, — Уилл неловко машет рукой, и мясо падает с вилки. Уинстон слизывает его с пола раньше, чем кто-нибудь вообще понимает, что произошло. Голые металлические зубцы ударяют о зубы, Грэм вздыхает. — Было бы просто замечательно, если мы покажемся на пороге, они на тебя посмотрят, и мы тут же уедем. Я не смогу просидеть с ней за одним столом больше десяти минут.
Ганнибал делает вид, что ничего не слышал. Он заканчивает обмазывать мясо специями и ставит на плиту большую сковороду. Уилл неспешно моет тарелку и допивает чай, поглядывая на большие настенные часы. Стрелка приближается к половине двенадцатого, они собираются выехать в четыре, свободного времени слишком много. Копаться в материалах дела Леймана больше нет ни сил, ни желания, он досконально знает каждую строчку. Он манит собаку за собой и плетется к двери, расправляя замявшуюся футболку.
— Не буду тебе мешаться в твоем царстве мяса и огня, — Лектер согласно мычит, полностью занятый приготовлением масалы. — Если что, я буду во дворе.
Уилл носится с псом до тех пор, пока не взмокает. У него гудят ноги от беготни, а правое плечо ноет, он бросил мячик столько раз, что сбился со счета. Уинстон вываливает язык и тяжело дышит, плетясь к порогу, чтобы наполовину опустошить миску с заботливо налитой холодной водой за несколько мгновений. Грэм стягивает мокрую футболку и бросает ее на каменное крыльцо, вытягивается тут же, наслаждаясь ее теплым прикосновением на спине, и прикрывает глаза. Подставляется солнцу, позволяя горячим лучам оставить свой бронзовый несмываемый след на коже, трет виски, не в силах избавиться от воспоминаний, лавиной обрушивающихся с ночи. Он не был дома уже четыре года, предпочитая общаться с родителями по телефону, а желание Ганнибала познакомиться с будущими родственниками было непонятным и пугающим. Они часто заговаривали о свадьбе в последние недели, итак жили вместе с тех пор, как Уилл закончил университет, мало что изменилось бы от официального заключения их отношений. Но даже при таком раскладе омега не хотел везти Ганнибала в Вирджинию, чтобы тот имел удовольствие познакомиться с его сумасшедшей матерью. Это не принесет ничего хорошего, к гадалке не ходи. Грэм перевернулся на живот, Уинстон плюхнулся в тени пушистых кустов, скрываясь от жары. Парень потер ладонями глаза и с готовностью окунулся в своих воспоминания об университетских годах.
Первый курс принес с собой необъятную гамму новых ощущений. Избавление от давления родителей, жизнь вдали от дома, полный контроль над собственным существованием. Его соседом по комнате в общежитии стал молчаливый второкурсник, предпочитающий не нарушать чужое личное пространство. Его звали Джонатан, он был бетой, и через неделю после начала семестра парень любезно предложил Уиллу пользоваться его прошлогодними конспектами, а также не стесняться просить помощи. Они не мешали друг другу, спокойно сосуществуя на небольшой территории, изредка Джонатан беспокоил его просьбами задержаться подольше в библиотеке или оплачивал обед в кафе, когда приводил свою девушку к ним в комнату. Грэм не жаловался, к его возвращению всегда был порядок, никаких намеков на произошедшее. Сам он в первый год зациклился на учебе, не вылезал из учебников, частенько засыпал с ними в обнимку за столом, конспектируя нужные главы. Джонатан только посмеивался над этим, обещал, что дальше будет лучше, Уилл обязательно познакомится с кем-нибудь, а если в этом нужна помощь, то он всегда может взять своего друга-тихоню на одну из вечеринок в соседнем кампусе, где девушки с удовольствием составят компанию. Грэм неопределенно пожимал плечами, к бетам его не тянуло, да и мало кто захочет строить отношения с парнем, которому приходится глотать таблетки по три раза на дню. Ему повезло с Марго, однокурсницей, живущей в этом же общежитии этажом ниже. Они познакомились во время заселения, столкнулись на лестнице, а после не могли оторваться друг от друга. Уилл, смущаясь до красных ушей, предпринял одну попытку пригласить девушку на свидание, но та, отведя взгляд, остановила его, сразу все объяснив, — ее интересовали женщины, так что в отношениях с другом она не заинтересована. Грэм тут же свернул свои робкие потуги сблизиться, а после и думать забыл о том, что случилось в тот вечер. Марго пространно рассказывала об одной бете, которая иногда читает лекции для старших курсов школы права, но Уилл видел по лицу подруги — женщина была интересна не только как преподаватель. Он не задавал лишних вопросов, предпочитая радоваться за чужое возможное счастье, и потому был невероятно огорошен заявлением Верджер, которое та озвучила, когда они, воспользовавшись отсутствием Джонатана в эту ночь в кампусе, распивали бутылку виски после удачно сданной сессии на третьем курсе.
— Может, тебе нужно поискать себе не бету, а альфу? — Уилл моргнул, посчитав, что из-за хмеля ему показалось, но девушка продолжила. — Я, конечно, не сильна во всем этом, но ты больше похож на омегу, чем на бету. Это только моя догадка, возможно я и ошибаюсь. Да и сами альфы поговаривают, что ты используешь блокираторы.
Он думал над этим еще пару дней. Болезненно пульсировали в голове слова матери об омегах, об их унизительно положении. Принадлежащие своим альфам, без права на мнение и сопротивление, они казались чем-то пугающим и грязным. Мысли настолько съедали его, что он потратил целую ночь и шесть чашек кофе, выискивая в интернете информацию об омегах. Чем больше статей Уилл читал, чем больше пытался осмыслить, тем хуже все становилось. Все, чему его учила мать, отчаянно конкурировало с новыми знаниями, голова пошла кругом. Грэм еще два дня ходил, как в воду опущенный, забывался во время разговоров, выпадал из реальности на лекциях, и ему пришлось просить Беверли отдать ему конспект на один вечер, чтобы он мог заполнить пропуски на своих листах. Кац нахмурилась, пытаясь выяснить причину столь подавленного состояния друга, но в итоге просто отдала свои записи, прося не испачкать их. Марго, с выражением неописуемой вины на лице, остановила его на лестнице в общежитии, не стала ничего выпытывать, получив отрешенный взгляд на первый же вопрос, достала из сумки листок для заметок и быстрым угловатым почерком вывела на нем несколько цифр.
— Это номер доктора Лектера, — она добавила к записи адрес. — Он очень хороший врач, я хожу к нему уже полтора года, долгая терапия. Его кабинет в Балтиморе, но дорога стоит того. Если надумаешь — позвони ему.
Уилл хотел смять бумагу и выкинуть, когда Марго исчезла в коридоре своего этажа. Он не какой-то невменяемый, чтобы посещать психиатра. Долго с ненавистью смотрел на зажатый в ладони листок, но избавиться от него не решился. Верджер заботилась о нем, единственная, кто действительно волновался о его состоянии, было бы грубостью отвергнуть помощь. Грэм сутки пытался справиться самостоятельно, но в четверг не выдержал. Вернулся с занятий, запер дверь и, оказавшись в одиночестве, достал из кармана телефон, набирая номер. Возможно, это было плохой идеей, и, пока ему не ответили, можно скинуть вызов, забыть об этом, как о страшном сне, выпить положенную таблетку и погрязнуть в учебниках. Он собирался пересдать пару предметов с прошлого семестра, чтобы его взяли на подработку в одну из адвокатских контор, которая вела набор студентов на пыльную бумажную работу в их университете, стоит сосредоточиться на этом. Но на третьем гудке на звонок ответили, и у парня пересохло в горле.
— Доктор Лектер? — его собственный голос был каркающим и словно чужим, в то время как мужчина, разговаривающий с ним, был спокоен и собран. — Ваш номер мне дала Марго Верджер. Мне нужна помощь.
Он не знал, что должен сказать. У него не было опыта в общении с психологами, не считая теста при поступлении в университет и неудавшегося случая в школе, но сейчас все было по-другому. Он слышал шорох бумаги, негромкое покашливание, привлекающее внимание, и с трудом сосредоточился на том, что ему говорили. Ладони стали влажными, телефон чуть не выскользнул на пол, Уилл тяжело осел на кровать, до боли сжимая колено.
— У меня есть свободное время завтра в семь. Если Вас устроит, то можете приезжать, — Грэм кивнул, забывая, что его не видят. — Как Вас зовут?
— Уилл Грэм. Да, я приеду, завтра в семь, — парень зажмурился, его вмиг осипший голос должно быть испугал мужчину.
— Дорога из Шарлоттсвилля занимает около трех часов, постарайтесь не опоздать, Уилл.
Из памяти стерлось не меньше получаса. Вернулся Джонатан, радостно повествуя о том, что его приняли в юридическую клинику при университете, мистер Роджерс назвал его имя самым первым, и Грэм был невероятно благодарен, что сосед не заметил его побелевшего лица и испуганных глаз. Он чувствовал себя совершенно разбитым, грубо отмахнулся от Марго на следующий день, не желая с ней разговаривать. Уилл знал, что подруга ни в чем не была виновата, но не смог сдержаться. Он расплескал половину стакана воды, запивая ненавистную желтую таблетку, схватил из ящика прикроватной тумбы ключи от машины и отъехал от кампуса за четыре часа до назначенного времени. Верджер посмотрела в окно на его уезжающее авто, неопределенно покачала головой и отправилась коротать время до возвращения друга.
Уилл приехал к нужному дому за полчаса до начала сеанса. Он встал в двадцатиминутную пробку на одном из участков трассы, в пятничный вечер дорога была переполнена уезжающими из суетливых, шумных городов людьми, и оставшееся время, все тридцать минут, провел в машине, с необъяснимой тоской глядя на невысокий забор вокруг каменного особняка. Он все еще не знал, что делает здесь, несколько раз порывался завести машину, один раз даже осуществил задумку, но старенький отцовский вольво, отданный ему в пользование после поступления, глухо скрипнул и с места не тронулся. Возможно, это был знак, парень пальцами огладил руль, пытаясь взять себя в руки, и подпрыгнул на сиденье, когда в стекло водительской двери кто-то постучал. Мужчине на первый взгляд было немного за сорок, у него были светлые волосы и острые черты лица, а тонкие губы не смотрелись уродливо в сочетании с мощным, волевым подбородком. Уилл схватил с пассажирского сиденья сумку и вывалился наружу, запутавшись в собственных ногах. Альфа, рассматривающий его, было ненамного выше, но значительно шире в плечах, и вообще был крупнее него самого, Грэм почувствовал себя загнанным в угол, крошечным, но, на удивление, совершенно спокойным рядом с этим человеком.
— Уилл Грэм, я полагаю? — парень неловко кивнул, стискивая пальцами ремень сумки. — На Вашей машине виргинские номера. Многим сложно впервые зайти в кабинет, в этом нет ничего постыдного. Пройдемте внутрь.
Уилл посеменил за врачом, украдкой рассматривая его широкую спину, затянутую в плотную ткань клетчатого пиджака, словно боялся, что его взгляд обнаружат. Лектер любезно пропустил его внутрь и закрыл дверь, с любопытством наблюдая за таким юным мальчишкой. К нему на прием приходили разные пациенты, но в этом было что-то особенное. Его запах был почти неуловимым, легким, невинным, а еще Ганнибал отчетливо ощущал таблетки, которые парень принимал. Эти лекарства были запрещены в большей части штатов, в Мэриленде в том числе, громили гормональный фон так, как не бомбили Японию во время Второй Мировой. Но все равно мерзкая химия не могла лишить того запаха омеги, который был заложен в этом теле самой природой. Уилл споткнулся еще раз, улыбнулся, извиняясь, и рухнул в низкое, широкое кресло. Поставил сумку на пол, поднял на колени, снова вернул на пол и сложил ладони на коленях, втягивая голову в плечи. Он озирался по сторонам, привыкая к незнакомой обстановке, и тяжело дышал, будто его вот-вот стошнит.
— Я сделаю Вам чай, Уилл, — парень поднял голову, и в его почти до неприличия невинных глазах отразилось удивление на грани испуга. — Не стоит начинать сеанс, когда Вы так напряжены. Успокоитесь, а после поговорим. Вы — мой последний пациент на сегодня, я могу себе позволить несколько задержаться.
Грэм, оставшись в одиночестве, откинулся на спинку, зажмурившись до белых кругов. Это все казалось странным. То, как он чувствовал себя сейчас, было странным. Он словно оказался там, где должен был, в соответствующем ему царстве звуков и запахов, и это пугало настолько сильно, что он почувствовал удушье. Расстегнул две верхние пуговицы на рубашке, взъерошил и без того лежащие в беспорядке волосы, внезапно попытался привести себя в порядок. Уилл понятия не имел, почему это казалось важным, руки действовали против рассудка, твердившего, что нет ничего странного в посещении подобного врача. Ганнибал вернулся с белой фарфоровой чашкой, почти до краев наполненной пахнущим травами чаем, и не смог отвести взгляд. Многие омеги, приходившие к нему, пытались казаться лучше, чем они есть, старались понравиться, но Грэму даже не приходилось прикладывать усилий. Он выглядел так естественно в этом кабинете и, безусловно, так же бы правильно смотрелся в доме. Когда молчание неприлично затянулось, а искусственный свет с трудом справлялся с проникающей сквозь окна темнотой, Ганнибал заговорил сам, пытаясь дать начало разговору.
— По телефону Вы сказали, что Вам нужна помощь, — Уилл кивнул, снова утыкаясь в чашку. Чай действительно успокоил его, мышцы расслабились, а голова перестала кружиться. Наверное, ему стоит купить что-то подобное себе, а не выпивать две большие банки кофе в месяц. — Можете уточнить, что Вас беспокоит? Или Вы сами не можете разобраться, что вызвало тревогу? Такое бывает, что человек чувствует волнение, но не может найти его источник.
Грэм одним глотком допил чай, тот обжег его глотку, но это было приятно. Под взглядом психиатра он чувствовал себя защищенным настолько, чтобы открыть постороннему человеку свои постыдные тайны.
— Я больше не знаю, кто я.
И больше не смог замолчать. Он рассказал все — о детстве, о матери-фанатичке, о строгом воспитании, о проблемах в общении с другими людьми, о своих поисках информации в интернете. Не умолчал даже о таблетках, которые был вынужден принимать с самых ранних лет по настоянию матери. Он говорил и говорил, а Ганнибал ни разу не перебил, только смотрел безотрывно, как двигался под тонкой светлой кожей кадык, как шевелились губы. Когда Уилл замолчал, Лектер смог найти в своей голове только два желания — запереть этого несозревшего омегу в своем доме и навестить его родителей, чтобы преподать им хороший урок обращения с детьми. Мужчина сцепил пальцы в замок, борясь с неконтролируемым порывом защищать мальчишку, который, по-хорошему, годился ему в сыновья. Ганнибал поймал испуганный взгляд светлых глаз, направленный на него, и все же взял себя в руки.
— Я правильно Вас понимаю, Уилл, Вы ищете моего одобрения, чтобы перестать принимать лекарства? — парень неопределенно покачал головой. — Я здесь не для того, чтобы говорить, правильно или неправильно Вы поступаете. Вы можете принять любое решение, если считаете его осмысленным и верным, но должны быть готовы нести ответственность за свой выбор. Отказ от лекарств, которые Вы принимали всю жизнь, может негативно сказаться на Вашем здоровье, не буду этого отрицать. Но если Вы действительно хотите сделать это, то стоит предупредить кого-то из близких Вам людей, чтобы они смогли проследить за Вашим состоянием. И решите для себя, с какой проблемой Вы хотите начать работать. И сможете ли Вы принять то, что, возможно, окажетесь омегой.
— А если я действительно окажусь омегой? — Уилл сипло вздохнул, и Ганнибалу потребовалась вся его выдержка, чтобы концентрироваться на словах, а не на рваных вдохах парня напротив. Он знал, что окажется, поклялся бы на Библии, если бы верил в Бога. — Я не знаю, как быть омегой. Двадцать один год я жил как бета, и теперь не знаю, что мне делать.
— Наш гендер заложен природой. Если Вы чувствуете себя неуютно, как бета, это о многом говорит. Ваше тело будет знать, как вести себя, останется только воспринять это разумом, — Лектер бросил взгляд на часы. — Знаете, Уилл, Вам нужно обдумать. Отказ от лекарств — серьезный шаг. И если все же решитесь, то все будет зависеть от результата. Я не приму плату за сегодняшний сеанс, но оставлю это время за Вами. Решите сами, нужно ли Вам будет приехать еще на одну встречу, когда осознаете все, о чем мы с Вами сегодня поговорили. Если надумаете, предупредите, что прибудете в следующую пятницу.