— Боюсь, я больше не смогу быть твоим врачом. После того, что произошло, кое-что изменилось, и это нарушает границы профессиональной этики между нами. Мне жаль, но, если тебе все еще нужна помощь терапевта, я могу посоветовать тебе хорошего специалиста в Шарлоттсвилле, чтобы тебе не пришлось ездить в такую даль. Все же, это очень долгая дорога, а в ближайшее время тебе не стоит так перенапрягаться, — Лектер отвел взгляд, будто смущенно, и Уилл почувствовал, как в груди что-то болезненно сжалось. Он подавил порыв накрыть ладонь мужчины своей, но оставил ее лежать раскрытой на столе, словно выражая определенное намерение. — Но я хотел бы пригласить тебя на ужин в следующую пятницу, если для тебя это будет приемлемым. Я не буду настаивать.
Грэм напряженно замер, плечи внезапно свело судорогой, будто он в одиночку перетаскал всю мебель со второго этажа на первый. Первым же его желанием было согласиться, оно родилось где-то внутри него, за мгновение разросшись до огромного капкана, захватившего его внутренности в плен. Он поежился, склонил голову, разглядывая фигуру сидящего рядом мужчины.
— Я… — омега тяжело вздохнул, с отчаянием и невысказанной тоской. — Мне нужно подумать об этом. Обо всем, что произошло. Это очень внезапно для меня, и я совершенно растерян, доктор Лектер.
— Ганнибал, — мужчина исправил его, всего на несколько секунд касаясь большим пальцем мягкой кожи на ладони, в самом центре, поглаживая до легкой щекотки.
Грэм споткнулся, пока шел к двери, запутался в шнурках, затянув их на такой узел, что придется, скорее всего, разрезать потом, чуть не прищемил молнией куртки подбородок. Одежда хоть и была чистой, но болталась на нем, штаны то и дело норовили съехать неприлично низко. Он поднял сумку, стараясь не думать о том, что там, между конспектами, запрятано его грязное нижнее белье. Альфа еще раз коснулся его руки, намеренно и властно, приподнимая, чтобы оставить поцелуй на пальцах.
— Ты сильно измотался за эти дни, тебе стоит больше есть, чтобы набрать потерянный вес. Да и нормально выспаться тоже не помешает, — Лектер мягко улыбнулся, и у омеги снова сладко заныло в груди от этого заботливого тона и мягкого прикосновения.
— Я подумаю над приглашением, Ганнибал, — он помедлил, прежде чем произнести имя. Оно слетело с языка неожиданно легко и плавно, будто он всю жизнь только его и говорил.
Всю дорогу до Шарлоттсвилля Уилл словно плыл в густом тумане собственных мыслей, не понимая ни собственных чувств, ни намерений мужчины.
Как только он перешагнул порог своей комнаты в общежитии и убрал куртку в шкаф, то в первую очередь написал сообщение Марго. Звонить парень не решился, будто боялся, что подруга накричит на него сразу же, как только соединится, поэтому ограничился письменной просьбой подняться к нему, когда девушка будет свободна. Затем он убрал в мусорное ведро белье, стирать его не было смысла, пропитавшееся за неделю смазкой и потом, оно не подлежало никакому восстановлению. Грэм затолкал его на самое дно мусорного пакета, надеясь, что Джонатану не понадобится перетряхивать содержимое. Он успел поставить чайник и переодеться, когда в дверь настойчиво заколотили. Петли жалобно скрипнули под яростным напором, и парень поспешил впустить гостью. Верджер, всего секунду назад выглядящая как древнеримская фурия, кинулась к нему, заключая в такие крепкие объятия, будто собиралась переломать ему ребра. Она осматривала его несколько минут, даже задрала джемпер, чтобы разглядеть скрытую под тканью кожу, а потом обессиленно рухнула на кровать, закрывая лицо ладонями. Ее плечи затряслись, и Грэм услышал тихий всхлип.
— Боже, Уилл, я думала, с тобой что-то случилось! — она подняла свой взгляд на него, уставший и несчастный, ее глаза покраснели от невыплаканных слез. — Твоей машины не было на стоянке, Джонатан сказал, что ты не появлялся в комнате с самого утра. Я не знала, что мне делать, Уилл! Я позвонила тебе, наверное, миллион раз, прежде чем доктор Лектер взял трубку и все мне объяснил. Ты такой худой, на тебя смотреть больно. Что он делал с тобой? Запер в доме и издевался? Насиловал? Уилл, что произошло, черт тебя дери?!
Марго сжала его ладонь, утыкаясь лбом в живот. Ее все еще трясло, и Грэм смог лишь погладить девушку по волосам, утешая, словно сестру. Он выждал несколько минут, пока бета не начала дышать ровнее и не оторвалась от него, складывая руки на коленях, приводя в порядок мысли. Потом ей обязательно будет стыдно за эту вспышку, но сейчас она считала такую реакцию верной. Уилл сел рядом с ней, продолжая оглаживать длинные волосы. Раньше подругу это всегда успокаивало.
— Он ничего не сделал. Ничего плохого, — Грэм отрешенно посмотрел на брошенную около кровати сумку, будто она могла выдать какие-то секреты. — Это все началось прямо у него на сеансе, он просто помог мне. Думаю, я бы почувствовал какие-то, ну, ты понимаешь.
Уилл дал подруге время подумать. Она, кажется, удовлетворилась его объяснением, прижалась теснее к боку и устроила голову на плече. Грэм чувствовал себя совершенно опустошенным, а за то время, которое прошло с ужина, он снова проголодался. Марго даже, кажется, задремала, успокоенная размеренным дыханием парня, и чуть не свалилась с кровати, когда Уилл дернулся. Его навыки общения с альфами были равны нулю, а в новом статусе омеги тем более уходили в минус. Ему нужно было рассказать девушке все, чтобы она смогла ему объяснить. Сам он ничего не понимал.
— Он больше не может быть моим врачом. Но пригласил на ужин. Я сказал, что подумаю, потому что не могу разобраться, чего он хочет от меня.
Марго с такой силой ударила его в плечо, что Уилл повалился на постель, сдавленно скуля от боли. Она собиралась отлупить его по полной программе, чтобы звездочки перед глазами летали, но в какой-то момент пожалела, приняв во внимание все случившееся с теперь уже омегой.
— Ты идиот, Уилл. Я даже не уверена, что во всей Вирджинии есть кто-то глупее тебя, — Грэм нахмурился и сложил руки на груди, защищаясь. Он просил помощи, а не оскорблений. — Альфа оставляет тебя у себя дома, не притрагивается пальцем, пока у тебя течка, а потом приглашает на ужин. Не знаю, в каком лесу ты рос, но у обычных людей это называется ухаживание. Доктор Лектер ухаживает за тобой, глупая твоя голова, а ты его почти отверг. Боже, какой ты идиот, я даже не могу поверить, что общаюсь с таким идиотом.
Уилл ворчал в ответ, не зная, как теперь выпроводить подругу. Он действительно устал, дорога из Балтимора заняла много времени, но Марго, кажется, и так все поняла. В очередной раз обняла его, попросила позвонить, когда парень готов будет продолжить разговор, и пообещала занести попозже поесть. Время чуть перескочило за восемь вечера, так что она успеет что-нибудь приготовить для него. Как только за девушкой закрылась дверь, Уилл стянул с себя вещи, бросил их на пол и направился в душ. От всей этой болтовни у него снова болела голова, а последние слова Марго только больше запутали.
Грэм падает в экзаменационную сессию словно с высокой скалы в Атлантику. Он захлебывается, не успевая прочитывать за ночь все свои заметки по вопросам, пьет столько крепкого кофе, что сердце колотится без остановок где-то под кадыком, и совершенно забывает обо всех проблемах, что волновали его в прошедшие выходные. Он слишком истощен внезапной первой течкой, чтобы его голова нормально соображала, а редкие воспоминания о приглашении на ужин выбивают из колеи прямо во время написания ответа на последний вопрос в его экзаменационном билете. Ему постоянно хочется есть, так что днем он предпочитает проводить по четыре часа в знакомом кафе, занимая столик в дальней части зала, поближе к уборным, где есть мягкий кожаный диванчик. Уилл сидит там один, разложив вокруг конспекты и лекции, и Наоми, симпатичная официантка-афроамериканка, приносит ему очередную чашку кофе и большую тарелку с горячим супом из говядины. Уилл не помнит, чтобы когда-нибудь ел столько мяса, как в последние дни. Но хорошая еда помогает ему привести мысли в порядок, чтобы не провалиться на последнем экзамене в четверг, он полностью доволен своими результатами за этот семестр, и мистер Кроули обещает замолвить о нем словечко перед Джеком Кроуфордом насчет работы. Грэм чувствует себя удовлетворенным, хотя усталость переполняет его тело, и отмахивается от напоминания Марго о приглашении на ужин. Он шипит, словно рассерженный кот, опасно щурит глаза, прося подругу заткнуться, потому что Беверли стоит рядом с ними, убирая в сумку толстую папку со своими конспектами, и Уилл не хочет выдавать столько подробностей о своей новой жизни. Хотя о том, что он теперь омега, знает, кажется, весь университет. Грэм понимает это в тот момент, когда во вторник, после того, как они вываливаются из пыльной аудитории в прохладный коридор, к нему подходит Лукас, вальяжно и уверенно, как и полагается альфе, делает комплимент его глазам и восхитительному запаху и рассказывает про два билета на концерт в Берджетстауне. Уилл хотел согласиться, когда у него еще выдастся возможность посетить концерт, о котором он мечтает уже три года, но под ребрами стало больно. Лукас положил руку ему на плечо, собственнически притягивая к себе, рассказывая о своих планах, которые, несомненно, теперь включают Уилла, и Грэм отталкивает альфу раньше, чем Марго пробирается к ним сквозь толпу студентов. Лукас наклоняется на секунду, шумно втягивая носом воздух, и делает шаг назад, выставляя вперед руки.
— Никаких проблем, парень. Я не лезу к занятым омегам, — Уилл непонимающе склоняет голову, но Лукас уже собирается уходить. — Тебе стоило сразу сказать, что есть кто-то посерьезнее альф-старшекурсников.
Грэму требуется почти три минуты, чтобы понять — на нем остался запах Ганнибала. Запах взрослого, опытного альфы. Видимо, ежедневный душ совсем не спасал от этого. Когда Марго подходит к нему, Лукаса уже и след простыл, а остальные теряют интерес к случившемуся. Уилл мотает головой, утверждая, что все в порядке, и вяло плетется к выходу. Ему нужно на воздух, потому что до него, наконец, начинает доходить, что Верджер имела в виду две недели назад. Тот самый альфа. Именно это Уилл ощущает каждой клеткой прямо сейчас, когда его мозг окончательно заработал. В пятницу, за пять дней до Рождества, Грэм тщательно бреется, пользуясь лосьоном Джонатана, который тот оставил, кидает в сумку вместо привычных учебников и тетрадей сменную одежду, точно зная — он останется на ночь. Марго помогает ему собраться, стоя в центре комнаты, и придирчиво рассматривает со своего места содержимое открытого шкафа. Она заправляет за ухо прядь волос и широко улыбается. Уиллу от этого не по себе.
— Надень голубую рубашку, она хорошо подчеркивает твои глаза, — омега хмурится, но жесткое требование выполняет. Он заканчивает справляться с мелкими непослушными пуговицами, когда девушка прячет небольшую черную картонную коробку в его сумку. Их взгляды встречаются, и Верджер лишь пожимает плечами. — Доктор Лектер точно знает, что с этим делать, даже если ты никогда и в руках этого не держал. Не надо благодарности за заботу.
Уилл вздрагивает и смотрит на подругу с нескрываемым раздражением. Как она могла подумать, что он едет на ужин с целью продолжить вечер в кровати? Отвратительно, что она, словно заботливая мать, подкладывает ему презервативы.
— Ненавижу тебя, — Грэм абсолютно искренен в своих словах. — Честное слово, ты ужасная.
— Но ты все равно меня любишь, — девушка поправляет воротник его рубашки и желает хорошего свидания, прежде чем покинуть комнату, оставляя после себя шлейф сладковатых духов.
Он не звонит предупредить о своем приезде, заводит машину, наблюдая, как Марго, закутанная в свое шерстяное светлое пальто, садится в незнакомое авто. Дорога до Балтимора настолько загружена в этот вечер, что Уилл подъезжает к нужному дому, когда тьма поглотила город. На часах восемь, и он надеется, что приехал не слишком поздно. Он не чувствует страха, поднимаясь по каменным ступеням, стуча в тяжелую дверь. Все так, как и должно быть, и, когда Ганнибал открывает ему, Грэм ощущает себя нормальным. Ему двадцать один, этому альфе — сорок три, интернет предоставил общую информацию о докторе, и это все более чем нормально.
— Уилл? — Лектер выглядит взволнованным и удивленным. — Проходи, не стой на холоде.
Температура упала до трех градусов, а в доме жарко и пахнет потрясающе — едой и Ганнибалом. Мужчина помогает ему снять куртку, галантно и сдержано, переплетает их пальцы, словно само собой разумеющееся, и ведет в столовую. Ужин еще не накрыт, и в отсутствие альфы Уилл выбирает себе место, по правую руку от хозяйского стула. Там, где должен сидеть омега. Лектер вносит тарелки и тратит время, чтобы сервировать стол, хотя Грэм пожелал бы прямо сейчас пропустить этот момент. Мясо так чудесно выглядит, что во рту скапливается слюна, Ганнибал довольно улыбается, замечая голодный взгляд омеги. Он приносит бутылку вина, и Уилл думает, что это прекрасно. Все, что происходит прямо сейчас, прекрасно и естественно, будто так проходит каждый его вечер.
— Бланкет из филе ягненка, — Лектер объявляет это так торжественно, что омеге хочется засмеяться, он с трудом держит серьезное лицо. — Тебе стоило позвонить, я бы приготовил что-то более подходящее случаю. Более изысканное.
— Не утруждайся. Я живу в студенческом общежитии с соседом-бетой и чаще всего ем либо в кафе, либо у Марго. Мне покажутся изысканными даже остатки твоего вчерашнего ужина, — Грэм не осознает, когда начинает говорить неформально, но это не повод для беспокойства. По крайней мере лицо альфы остается таким же довольным, как и до этого.
— Мне стоит приучить тебя к действительно хорошим вещам, в том числе и еде, — Уилл чувствует, как краска заливает его лицо и шею. Он смущен так сильно, что чуть не давится мясом. Ганнибал, кажется, решает свести его с ума окончательно, поэтому мастерски меняет тему, заставляя покрыться красными пятнами даже грудь омеги. — Ты замечательно выглядишь.
Грэм бурчит что-то невнятное, предпочитая сосредоточиться на еде, пока его сердце не успокоится, а в ушах не перестанет шуметь. Он внезапно обнаруживает, что может быть чересчур болтливым, рассказывая о своих экзаменах, о том, как Марго испортила любимый шарф Беверли, уронив на него кусок пиццы, и о приглашении Лукаса на концерт. Последнее оказывается лишним, Уилл понимает это по крепко стиснутым зубам Ганнибала и непроницаемому выражению его глаз. Он тут же извиняется, обхватывает его ладонь своими пальцами и улыбается так сладко, как только может, даже щеки сводит. Лектер, кажется, успокаивается, но омега все равно замечает какую-то странную решимость в его взгляде. Десерт, самый вкусный тирамису, который Грэм когда-либо пробовал, они доедают в гостиной, утопая в разговорах и кисловатом вкусе вина, и в хозяйскую спальню Уилл поднимается без страха. Ганнибал не предпринимает ничего, пока парень сам не двигается к нему, заглядывая в глаза, выпрашивая поцелуй. Альфа неспешно перебирает пальцами его влажные после душа волосы, жадно втягивая собственный запах с нежной, тонкой кожи, пока Грэм удобнее устраивается рядом с ним, прижимаясь теснее.
— Для меня нет ничего восхитительней, чем твое присутствие в моем доме, elniukas[1], — Лектер тянет его за плотный, скользкий от впитавшейся воды локон, наматывая его на палец.
— Звучит так, будто ты послал меня, — Уилл льнет к нему, чувствуя себя в абсолютной безопасности. Он не чувствует себя так даже наедине с самим собой.
Ганнибал выглядит уставшим, а его голос медленный и низкий, с несколько шипящим акцентом. Насколько Грэм может судить, это что-то из Восточной Европы, но может ошибаться. Он тянется за еще одним поцелуем, в этот раз долгим и томным, тем, что разжигает внутри него нестерпимое желание влезть альфе под кожу и остаться там, скрытым ото всех вокруг. Он физически может почувствовать, как между ними формируется тяжелая, мощная цепь связи, как оборачивает их тела, сращивая в одно целое, даже без вязки. Это приятно и пугающе, все сразу, и к этому нужно привыкнуть. Лектер возится, устраиваясь удобнее на спине и приглашающе подставляя руку, чтобы Уилл смог найти место своей голове на его плече.
— Когда мы с семьей жили в Литве, — вот оно что, Грэм почти угадал, от Восточной Европы до этой части Северной почти рукой подать, — за домом был лес. Если прийти туда рано утром, на рассвете или сразу после него, то можно было встретить оленей. Те, что были моложе, не сильно боялись и подходили. У них были большие печальные глаза, и взгляд такой влажный, доверчивый. Мы с сестрой с вечера собирали желуди, чтобы угостить их.
Уилл хочет задать вопрос, он крутится на языке, но вовремя одергивает себя. Еще не время, они, черт возьми, и не знают друг друга, хотя он, девственник, ставший омегой две недели назад, ничуть не стесняется лежать в постели взрослого альфы. Наверное, мир переворачивается с ног на голову, раз с ним это происходит. Он выворачивается, чтобы заглянуть мужчине в глаза, но успевает поймать лишь короткую тень болезненных воспоминаний.
— Ты назвал меня оленем, не очень-то ласково, — Ганнибал неспешно скользит ладонью между его лопаток через тонкий хлопок футболки.
— Это более ласково, чем олень, meldžiamasis[2], — возможно, Уиллу стоит выучить несколько основных фраз на этом странном языке, чтобы иметь возможность парировать.
Мужчина не трогает его больше, чем омега позволяет, и, возможно, засыпать вот так, переплетясь ногами и уткнувшись носом в изгиб сильной шеи, может стать слишком привычным. Уилл предпочитает не думать об этом хмельной головой прямо сейчас, подставляясь под касание ладони, замирающей на его животе. На следующее утро он находит на прикроватном столике, прижатые его собственным телефоном, два билета на концерт в Берджетстауне в январе.