Пока что о нем нужно забыть. Пусть ждет своей очереди вместе с остальными. Убивать его сейчас — слишком опрометчиво. К тому же это погубит их поездку. Уилл, несомненно, настоит на необходимости остаться для расследования. Чувство вины заставит его мстить за человека, к которому он испытывал отвращение. Вины за то, что ему не жаль видеть его мертвым.
Более того, Карсона, в отличие от остальных своих жертв, Ганнибал знал лично. Через год или два он вполне сможет отдалиться от Карсона и его круга общения. Сейчас же, особенно после встречи в антикварном магазине, он был слишком близко к нему.
Убивать Карсона — не выход. Это будет совершенно недальновидно. И глупо. А Ганнибал, несмотря на свои недавние действия, глупым не был.
Он свернул вместе еще одну пару носков и позволил себе вообразить, как убьет его. Не сейчас, но когда-нибудь. Может, следующей осенью или через год. Когда он тщательно все обдумает. И, как Лектер решил заранее — приготовить из него ужин на одного. Запечь нарезанный язык Карсона в его собственном горле. Неплохо для начала.
*
Вечером, за сутки до вылета, у Уилла зазвонил телефон.
— Так мы едем? — спросил Ганнибал.
— Да, едем.
— Так это не Потрошитель?
Уилл потер глаза. Он все еще в деталях видел перед собой обе жертвы, что с закрытыми глазами, что вновь открывая их.
— Первое убийство — точно нет. И я не понимаю, зачем Потрошителю копировать чужую работу.
— Джеку не по душе неопределенность.
— Да, я заметил. Он вынуждал меня быть точным. Поэтому утром я сказал ему, что точно завтра уезжаю. В общем, все прошло не очень хорошо.
— И все-таки я рад. Я заеду за тобой.
— Уверен, что мне не стоит просто встретиться с тобой там?
— Будет лучше, если я сам приеду. Я уже распорядился насчет машины.
— Надеюсь, ты не собираешься оставить ее в аэропорту на длительной стоянке?
— Увидишь. Вещи собрал?
— Вроде как, — Уилл оглядел разбросанные по всей кровати предметы личной гигиены, книги и ноутбук. — Нет.
— Помни, что согласился позволить мне подобрать одежду.
— Всю?
— Всю. У тебя будет все, что только понадобится.
Уилл закрыл глаза. Ему хотелось, чтобы Ганнибал сказал это снова. — У меня нет переходника для зарядки телефона, но, думаю, они есть в аэропорту.
— Будет проще купить тебе новый телефон, когда прилетим.
— В каком мире это проще?
— В моем. Не беспокойся так сильно, Уилл. Все можно заменить. Или просто послать за этим. Только скажи и позволь мне позаботиться об этом.
— Ты опасен, — ответил ему Уилл.
— Разве?
— Будет слишком просто к этому привыкнуть.
— Надеюсь, так и случится.
*
На следующее утро Уилл покинул дом всего с одной небольшой сумкой. Он нанял человека, который заботился бы о собаках в его отсутствие, да и Алана обещала регулярно заходить, чтобы проверить, все ли в порядке.
Ганнибал отвез его на своей машине, и Уилл наконец-то узнал, что это были за «распоряжения». Они не поехали на парковку. Они даже вылетали не из аэропорта Даллеса. Ганнибал привез их на небольшой аэродром, где на взлетной полосе ждал частный самолет.
— Это для нас? — удивленно выдавил Уилл. Он знал, что пялится на самолет неприлично долго, но ничего не мог с собой поделать.
— Да.
— Он твой?
— Арендованный. Такой длительный перелет — сомнительное удовольствие даже в бизнес-классе.
— Поэтому ты арендовал частный самолет.
— Ну да? — вопросительно поднял брови Ганнибал.
Мужчина в черной униформе подошел, чтобы занести их багаж на борт. Уилл наблюдал за ним, пока тот поднимался по трапу. Дул влажный ветер, а серое небо над их головами постепенно расчерчивали яркие отблески рассвета.
— Сколько из этих сумок — для меня? — наконец спросил Уилл.
— Две.
— Это… Ты что, купил все новое?
— По большей части. Уверен, что в Венеции мы найдем еще много чего.
Уилл прислонился к нему, опустив голову на его плечо, а Ганнибал положил руку ему на спину.
— До сих пор не могу понять, что чувствую от всего этого, — признался Уилл.
— Ты воспринимаешь это гораздо легче, чем раньше.
— Даже слишком легко. Не думаю, что ты знаешь… — он повернулся, чтобы увидеть лицо Ганнибала в лучах рассветного солнца. — Ощущение, будто падаешь. Как в одном из тех снов, где падение длится вечно.
— Должен ли я предложить поймать тебя?
Уилл покачал головой.
— Ты не хочешь меня ловить. Ты хочешь, чтобы я упал и разбился.
— Только метафорически, уверяю тебя.
Они вместе поднялись по трапу и, даже если слова «частный самолет» в безумном ритме стучали на задворках сознания Уилла, он постарался не выдать выражением лица своего неверия.
Ганнибал читал что-то на планшете, пока они уже не оказались над облаками, в то время как Уилл смотрел в иллюминатор на стремительно уменьшающийся мир под ними. Чувство вины, словно кислота, прожигало его желудок, но за последние десять лет это был его первый настоящий отпуск. Со дня похорон своего отца он брал разве что отгулы по болезни. Отдел поведенческого анализа вполне мог обойтись без его участия, пока он не вернется.
А может быть, они бы обходились без него и дальше. Он закрыл глаза, откинулся головой на спинку кресла и представил себе это. Вернуться к преподаванию и заниматься только им. Никаких больше чудовищно кровавых мест преступления, которые казались прекрасными и идеально продуманными разумам тех, кто совершал эти убийства. Но, возможно, Джек был прав. Может быть, возвращаться было слишком поздно.
Ганнибал положил руку ему на колено:
— Что-то ты не выглядишь как человек, направляющийся в отпуск в Италию.
— А как я выгляжу?
— Как тот, кого ведут на виселицу.
— Я думал о работе. Я оставил дома и телефон, и компьютер. Джек никак не сможет со мной связаться.
— Будет ли жестоко, если я скажу, что рад это слышать? — спросил Ганнибал.
— Я этому точно не удивлюсь. Более чем уверен, что ты уже высказывал подобные мысли. Так ведешь себя, будто думаешь, что Джек пагубно на меня влияет.
— Он обращается с тобой не так осторожно, как я бы хотел.
Уилл открыл глаза и повернул голову, чтобы взглянуть на него.
— Это что-то новенькое.
— Что?
— Ты говоришь именно то, что думаешь, особенно о Джеке. Ты задаешь мне провокационные вопросы и делаешь предположения, но напрямую его не критикуешь. Полагаю, это потому, что ты знаешь — я чувствую, что обязан буду его защитить.
— Мне кажется, в этих обстоятельствах, как ты уже сказал, я выражаю свои чувства достаточно ясно, чтобы ты за моими предположениями понял, что я думаю на самом деле. Время коварных тонких намеков прошло.
— Перешел к атакам в лоб?
— Это не атака. Гораздо проще быть честным с тобой и позволять тебе самому принимать решения.
— Думаю, это — самое манипулятивное, что ты мне когда-либо говорил.
Ганнибал подарил ему теплую улыбку, в которой, тем не менее, читалось странное наслаждение.
— Ты злишься на меня?
— Нет. Так гораздо проще.
— Приятно это слышать, — ответил Ганнибал.
— Но тебе ведь нравится Джек.
— Да, так и есть. Он хороший человек и друг. Для меня. И я понимаю, почему он так напорист с тобой. И, думаю, ты тоже это понимаешь.
— Ага, — кивнул Уилл.
— Но это не значит, что я считаю его поступки правильными.
Уилл прилег ему на плечо. Секунду спустя Ганнибал поднял подлокотник кресла между ними и притянул Уилла ближе. Грэм закрыл глаза. Еще месяц назад его бы возмутило беспокойство Ганнибала.
— А в Париж мы тоже можем поехать? — спросил он, не задумываясь, и тут же застыл, едва его мозг вернул контроль над речью. — Я не… черт. Забудь, что я сказал. Я имел в виду не это.
— Конечно, именно это. И да, разумеется, можем. Есть что-то особенное, что ты хочешь там увидеть?
Уилл быстро взглянул на него.
— Прайс сказал, что рисунок, который мы нашли в чехле от телескопа, на самом деле из какого-то склепа в Париже.
— Ты определил, где именно?
— У меня не было времени посмотреть.
— Теперь — будет. А даже если не найдешь, в Париже есть много чего другого, что я мог бы тебе показать.
— Тот дом, где ты вырос? — спросил Уилл.
— Я жил там совсем недолго, но да, если хочешь. Моя школа-интернат больше подойдет, если тебе интересно мое прошлое. Но, если честно, я думал про кое-что другое.
— А о чем именно?
— О церкви в черте города. Церковь святого Дженса, малоизвестного средневекового святого с довольно-таки унылой историей.
— А что он сделал?
— Вернул дождь в небольшую деревушку. А еще жил отшельником, потому что другие люди его утомляли.
— Смеешься надо мной? — спросил Уилл.
Ганнибал удивленно фыркнул и прижался губами к виску Уилла.
— Вовсе нет. В любом случае, меня нисколько не интересует этот святой. Статуя в его церкви — вот что достойно внимания.
— Это разве не его статуя?
— Нет. Неизвестного человека. По крайней мере, теперь неизвестного. Возможно, в свое время он был выдающейся личностью, раз у него нашлись деньги заказать что-то подобное. Будучи восьми футов в высоту, она занимает большую часть церкви, хоть и стоит у противоположной алтарю стены.
— И что такого примечательного в этом таинственном человеке? — спросил Уилл.
— Он заказал статую собственного разлагающегося трупа. Мраморная плоть отстает от его костей, череп почти полностью обнажен. Кишки вываливаются из его брюшной полости. Он вырвал из груди свое сердце и держит высоко над головой.
— Предлагая его Богу, — мягко произнес Уилл. Он видел это пугающе ясно, прямо как место преступления.
— Да. За все хорошее, что тот ему сделал.
— Может, за это он и попал в рай. Откуда нам знать.
— Ты не веришь в рай.
— Но это не обязательно значит, что его не существует. Быть может, мы появимся у его ворот, а затем нас низвергнут в ад.
— Я бы предпочел именно это, — сказал Ганнибал.
— Да, меня это даже не удивляет, — улыбнулся Уилл, глядя на облака в иллюминатор.
*
Квартира в Венеции была именно такой, какой Уилл успел себе ее вообразить, и поэтому все казалось ему сном. Элегантная кухня, деревянные полы, библиотека, где были книги на пяти языках, спальня с бледными занавесками и окнами от пола до потолка — все это слилось воедино в его разуме, породив ощущение одновременно нереальности и возвращения домой.
Он выглянул из окна спальни. Отблески заходящего солнца отражались по всей длине канала, обращая воду в кровь. Он прикоснулся ладонью к оконному стеклу. Колышущиеся от ветра полупрозрачные занавески касались его кожи.
Ганнибал положил руку ему на талию и поцеловал его в шею. — Хочешь пойти прогуляться?
— Не сейчас.
— А чего бы тебе хотелось?
— Никто до тебя не спрашивал так часто, чего я хочу, — сказал Уилл.
— Ты не слишком охотно делишься этой информацией, а я хочу знать.
— Я хочу в душ.
Ганнибал чуть удивленно вздохнул. — Хорошо, иди. Я схожу купить нам что-нибудь на ужин.
Душ Уилл принимал, словно стоя под дождем в мраморном гроте. Стоя прямо под струями воды, закрыв глаза и подставив лицо, он позволял им стекать по своему телу. Его голова все еще болела. Прошлой ночью сны его были запутанными, пропитанные жаром и тьмой. Проснувшись, он обнаружил, что стоит около кровати, а рядом, глядя на него, скулит Уинстон. С последнего раза, когда он ходил во сне, Уилл так и продолжал расследовать убийства. Возможно, он и вправду нуждался в отдыхе.
Дверь слегка приоткрылась.
— Халат тебе принес, — сказал Ганнибал. — Я оставлю тебе одежду на кровати.
На мгновение Уилл задумался, не стоит ли напомнить о том, что он и сам может взять себе одежду. Но ему сейчас даже не хотелось протестовать, так что он просто сказал «спасибо».
Выйдя из душа, он обнаружил на полке с подогревом толстые белые полотенца, а на двери — темно-серый халат. Он насухо вытерся и надел его. Это была самая мягкая вещь, которую он когда-либо надевал. Изумленный, он почти минуту не мог пошевелиться, охватив себя руками.
Халат едва доходил ему до колен, но был достаточно плотным, чтобы Уиллу было тепло, пока он бродил по комнате. Ганнибал распаковал вещи до того, как уйти. Пустые сумки стояли в шкафу. Уилл быстро просмотрел вещи, которые, как он думал, были для него. Там было много всего синего и серого; приличное количество костюмов; не слишком много галстуков. Ганнибал пошел еще дальше и все-таки купил тот лиловый выходной костюм, который Уилл отказывался даже рассматривать всерьез. Он закатил глаза, хоть и понимал, что, скорее всего, наденет его, если Ганнибал о том попросит.
Но не прямо сейчас. Ганнибал оставил ему на кровати только просторные синие пижамные штаны, и больше ничего. Уилл надел их, но халат снимать не стал, а затем растянулся на кровати. С улицы он слышал плеск воды под окнами, играющих детей и доносящуюся откуда-то поп-музыку.
Никакого телефона. Никакого компьютера. Никакой работы. Жизнь Уилла по большей части состояла из негатива, который вносили в нее эти три вещи. Он любовался отблесками света и воды на потолке и пытался представить, чем бы заполнил свои дни, если бы приехал сюда один.
Он услышал, как хлопнула входная дверь.
— Уилл?
— Я в спальне.
Он услышал, как Ганнибал принес что-то на кухню, как он открывал холодильник, звон и шелест покупок, которые он туда ставил. А потом — шаги. Ганнибал встал у самого края кровати и медленно оглядел Уилла с ног до головы. Затем — еще раз. И еще. Кожа Уилла вспыхивала румянцем под его взглядом.
— Пора ужинать? — спросил Уилл.
— Еще нет. Рыба только маринуется.
— Полежишь со мной?
Ганнибал снял туфли и пиджак и прилег рядом с Уиллом, протянув ему руку. Уилл повернулся к Ганнибалу и положил голову ему на грудь.
— Тебе нравится квартира? — спросил Ганнибал.
— Она именно такая, как я и хотел.
Ганнибал крепче приобнял его рукой.
— Я рад.
— Что ты делаешь дома, когда тебе не надо работать?
— Читаю или играю на клавесине. Сочиняю музыку. Обдумываю следующий рецепт, который хочу попробовать, следующее блюдо, которое приготовлю. Провожу исследования для будущих статей. А ты?
— Я занимаюсь разными вещами, но каким-то образом они все равно в конце имеют отношение к работе. Вращаются вокруг нее. Она заполняет собой все свободное место.
— Именно такой наша жизнь и задумана. Мы получаем награду за то, что делаем, а так как разум полностью удовлетворить невозможно, нам всегда недостаточно свершений. Мы всегда возвращаемся в свои клетки. Для многих из нас работа и есть та самая клетка.
— Но не для тебя, — заметил Уилл.
— Многое из того, чем я занимаюсь, дает мне больше удовлетворения, чем психиатрия, верно. Но и она — своего рода испытание.
— Преподавание — это испытание.
— А работа с Джеком?
Уилл закрыл глаза и тут же заставил себя снова их открыть, так, чтобы он смог остаться здесь, в этой комнате, с Ганнибалом, а не раствориться в прошлом.
— Это слишком просто. Видеть все так, как видят они, и понимать, почему. Проще, чем не делать этого.
— Это — не испытание для тебя.
— Испытание — найти после всего этого путь назад.
— Боишься ли ты, что однажды не сможешь?
— Иногда, — он оглядел комнату, а затем посмотрел на лицо Ганнибала: оно выражало мягкость, но он внимательно наблюдал за ним. Всегда наблюдал. — Я немного боюсь, что не смогу найти путь назад отсюда. От всего этого.
В кои-то веки Ганнибал первым отвел взгляд.
— Я не хочу, чтобы ты его нашел.
— Я знаю.
Ганнибал провел ладонью по спине Уилла вниз, а затем — снова наверх, опять вниз и снова вверх, почти что лаская его через мягкую ткань.
Уилл потянулся под его прикосновениями. — Так вот почему ты мне этот халат купил.
— Тебе он нравится?
— Да, — признался Уилл. — Все равно что носить одеяло.
— Кашемир тебе к лицу.