Когда рыцарь замолчал, Дейенерис в недоумении посмотрела на него, ожидая продолжения.
— Я рассказал все, что знал, моя королева, — улыбнулся мужчина в ответ на ее пылающий любопытством взгляд.
— Так чем же закончилась история того путника и девочки? Она села на трон, но что стало с ее другом?
— Ах, это… — рассмеялся Джорах. — Это, кхалиси, уже совсем другая история. Хотите услышать и ее?
Дейенерис посмотрела на него так пристально, словно старалась прочитать в ответном взгляде рыцаря все, что тот не захотел — или не смог — сказать вслух. Все, что осталось между строк.
— Наверное, не стоит, — задумчиво протянула она.
— Почему же? — смех оборвался. В голосе сира Джораха слышалось растущее напряжение.
Дени подвинулась, еще сильнее прижимаясь к мужчине и сокращая расстояние между их лицами. Мормонт чувствовал беспокойное биение ее сердца. Обоих захлестнула волна жара, но огонь в камине не имел к ней никакого отношения. Руки рыцаря сомкнулись вокруг талии принцессы.
— Потому что я знаю главное, — еле слышно прошептала она, прежде чем коснуться его губ своими. — Конец будет счастливым.
Кхалиси не было суждено уснуть той ночью, но теперь причиной тому были отнюдь не кошмары.
— Похоже, ты все еще считаешь меня маленькой девочкой.
— Для меня ты останешься ею навсегда.
========== История Пятая. Слушаюсь, моя кхалиси ==========
Сир Джорах Мормонт проклинал ту минуту, когда начал любоваться Дейенерис. Минуту, когда он увидел в ней нечто большее, чем просто очередную претендентку на Железный Трон и соперницу тех, кому он служил. Минуту, когда впервые назвал ее своей — мысленно, конечно. Но, стоило подобной мысли лишь раз проскользнуть в его затуманенный разум, и с того момента мужчина не раз ловил себя на том, что произносит это вслух. Тихим, едва уловимым шепотом. Во сне и наяву. Сражаясь в битвах и мирно проводя холодные вечера у одинокого костра. Моя кхалиси. Моя королева. Просто моя.
Она была многоликой, и для каждого — кем-то новым. Дейенерис Бурерожденная — благородной, с кровью дракона в прозрачно-голубых венах и волосами, сверкающими серебром, — для своих предков, завещавших ей вернуться домой и вернуть то, что многие годы принадлежало их роду по праву. Кхалиси и Мать Драконов — сильной, отважной и справедливой, верхом на коне и с извергающим огонь неземным существом на плече — для своего народа, верившего в нее и в путь, по которому она вела свой кхаласар. Девчонка Таргариен — мелкой и оттого еще более досадной неприятностью на пути к власти, без армии и каких-либо прав на Железный Трон — для своих врагов, недооценивающих юную соперницу.
Но для сира Джораха она была просто Дени — маленькой девочкой с застенчивой улыбкой на бледных губах, которой пришлось слишком рано повзрослеть и сменить полупрозрачные платья из дорогой ткани на грубую походную одежду, а призрачную корону — на маску сильного, мудрого и независимого правителя.
Мормонт не умел скрывать свои чувства. Нет, он был шпионом и обладал всеми качествами, необходимыми для столь сложного, а порой и опасного, занятия. Какие-то из этих черт были врожденным, какие-то пришли с опытом. И все же он оставался сдержанным и скрытным только до момента, пока дело не касалось чего-то личного. А Дейенерис уже давно стала для него такой, личной. Даже слишком.
Иногда, в минуты сомнений, рыцарь думал, что это и ни к чему — делать тайну из того, что его отношение к Дейенерис уже давно вышло — выбежало, вылетело — за рамки дозволенного между королевой и ее слугой. И все же он был готов растерзать любого, кто намекал, что знает его секрет. Он хотел, чтобы Дени узнала обо всем, и боялся этого. Порой ему казалось, что она знает. Порой — что чувствует что-то похожее в ответ. Но чаще Джорах думал, что недостоин ее и она даже не взглянет в его сторону, ведь ее воспитывал брат, который высоко ценил благородное происхождение и внушал ей: смотреть стоит лишь на тех, кто может предложить что-то стоящее в обмен на брачный обет. А что мог предложить ей он?
«Ты — Мормонт, лорд Медвежьих островов и мой родной сын. Как эта девчонка, королева без армии, подданных и даже трона, может быть слишком хороша для тебя?» — звучал в голове Джораха голос его отца. «Ты ничего не знаешь — ни о ней, ни о том, что нас связывает», — отмахивался рыцарь от навязчивых воспоминаний.
Изгнанные лорд и принцесса. Два разных человека со схожими судьбами. Оба хотят одного, немногого — всего лишь вернуться домой. «Мы бы могли составить неплохую пару», — с грустной усмешкой на сухих губах думал мужчина, наблюдая за кхалиси.
Джорах не мог уверенно назвать дату и время с точностью до минуты, когда влюбился в ту, чьи секреты — один за другим, не пропуская ни единого, — он продавал за бесценок, в обмен на королевское помилование. В тот день, около года назад, когда Джорах предстал перед Дейенерис и ее братом, он не испытывал ничего ни к той, за кем собирался шпионить, ни к тем, кто отдал ему такой приказ. Все, о чем думал мужчина, — о своем неослабевающем желании вернуться домой и вернуть все на свои места.
Преклоняя колено перед кхалиси и предлагая меч ее брату, Мормонт не чувствовал ничего, кроме усталости. Но перенесенные лишения и страдания не успели — или не смогли — ожесточить его. Несмотря ни на что, он оставался человеком. И потому, в те несколько секунд, пока Дейенерис проходила мимо него, следуя за мужем, в его сердце все же промелькнуло что-то, отдаленно напоминающее человеческое чувство. Это была жалость. Совсем немного, но вполне достаточно для того, кем должен был стать Мормонт, если хотел выполнить приказ и получить столь желанное вознаграждение. Он смотрел на нее, испуганную девочку, идущую навстречу самой жизни — настоящей в ее жестокости и грязи — сквозь толпу чужих людей и чуждых традиций, и почему-то не мог заставить себя отвести взгляд.
Сам того не заметив, сир Джорах сблизился с ней, став кем-то вроде старшего друга, советчика и наставника. Дейенерис нельзя было назвать открытой и доверчивой — годы скитаний, лишений, предательств и обмана оставили свой след, — но в те дни она как никогда нуждалась в ком-то близком, кто способен понять и поддержать. Вот только в кхаласаре рядом с ней не было никого, кому она могла бы полностью довериться. Визерис? Она боялась своего брата, боялась настолько, что не могла признаться даже самой себе в том, что не уважает его и не видит в нем дракона. Служанки? Они казались Дейенерис недалекими и ненадежными, хоть с ними и было приятно поговорить на отвлеченные темы. Кхал Дрого? Несмотря на зарождающееся между ними чувство и попытки Дени понять и принять образ его жизни, они в каком-то смысле так и остались чужими друг другу людьми.
Сир Джорах же говорил на общем языке и, по его словам, служил ее семье. На первое время для принцессы того оказалось достаточно. Дейенерис даже как-то не задумывалась, стоит ли доверять ему. Она просто доверилась. Мормонт видел это, но даже не подозревал, к чему может привести их сближение.
Как и другие, видел он и изменения, происходящие в кхалиси. Только если Визерис не понимал, откуда в его всегда тихой, робкой, молчаливой сестре столько силы и веры, то рыцарь знал ответ на этот вопрос и лишь тихо посмеивался над глупостью самопровозглашенного короля. Дейенерис не менялась — она всегда была такой. Просто до этого момента ее сила дракона спала и у девушки не было ничего, что могло бы пробудить ее. Он увидел в ней того человека, служить которому стало бы для него честью, а не вынужденной мерой принять хоть чью-то сторону в приближающейся войне. В его сердце больше не осталось ни капли жалости к девушке: ее место заняло уважение.
Со временем Мормонт понял, как сильно заблуждался. Нельзя вновь обрести то, что уже потерял. Но взамен потерянного всегда можно найти что-то новое. Так, Джорах нашел Дейенерис. И на вопрос, готов ли он променять ее секреты — а вместе с ними и жизнь — на возможность вернуться, мужчина бы уже не смог ответить с той же уверенностью, что и раньше.
«Она слишком близко». Эти слова вихрем пронеслись в голове Джораха, пока его глаза скользили аккуратно начертанным буквам на тонком листке пергамента. Стоило взгляду зацепиться за пару заветных слов о помиловании, и сердце, вместо того, чтобы радостно забиться от предвкушения дороги домой, — оборвалось, оставив после себя дыру и мучительную боль в груди. «Она слишком близко», — шептал голос в его голове. Только теперь рыцарь понял, какую ошибку — грубую, страшную, — совершил, позволив себе сблизиться с кхалиси. Все изменилось и ничего не исправить. Раньше он не раздумывая бы повернул назад и последовал за давней мечтой, сейчас — остановился на распутье. Его помилование означало ее смерть. Он вернется домой, а она — та, кого он любит, — погибнет. Сир Джорах оглянулся назад, на Дейенерис. Та беззаботно бродила по рынку, дружелюбно разговаривая со словоохотливыми продавцами и рассматривая выставленные на продажу местные диковинки. Вдруг Дени засмеялась и повернулась в сторону Мормонта, ища глазами того, кто рассмешил ее на редкость остроумной шуткой. Увидев верного друга, она оборвала смех и тепло улыбнулась мужчине. «Она слишком близко». Взгляды серых и голубых глаз пересеклись и за секунду решили все, над чем размышлял сир Джорах долгими бессонными ночами. В последний раз взглянув на потерявший всякий смысл текст письма, Мормонт небрежно смял листок, сунул в глубокий карман и поспешил спасать свою кхалиси, уже протянувшую руку за чашей, сулящей ей верную смерть. Рыцарь не оставил свою мечту — он просто ушел к другой.
Той ночью, после смерти кхала, Джораху пришлось испытать самые сильные чувства за всю свою — долгую, по меркам юной Дейенерис — жизнь. Когда ее теплые губы коснулись его заросшего щетиной лица, кожа мгновенно вспыхнула, и Джораху показалось, будто не Дейенерис, а он сам идет на костер. Или уже горит в нем? Чувства смешались так сильно и так быстро, что мужчина уже не мог в них разобраться. Единственное, чего он хотел, — чтобы тот момент длился вечно. Чтобы время остановилось, чтобы все исчезли, а и они так и остались стоять: рука мужчины — на предплечье кхалиси, ее пальцы — на его лице. Она поцеловала его не в щеку, а чуть ниже, в скулу, и тогда, в тот самый момент, ему показалось, что в том поцелуе было что-то большее. Что-то, кроме благодарности за заботу и беспокойство. Что-то, похожее на взаимность. Это уже потом, много позже той во многих смыслах памятной ночи, после долгих и мучительных часов размышлений, ему и в голову не приходило воспринимать тот поцелуй как что-то очень личное и принадлежащее лишь им двоим. «Пора бы уже избавиться от детской наивности, Мормонт», — мысленно изводил себя Джорах.
Рыцарю казалось, что он умер вместе с обезумевшей от горя кхалиси. Мужчина доверял ей, но не верил в то, что она делала. Так было до момента, когда он увидел ее посреди пепелища — невредимую, без единого ожога или царапины. Она смотрела на мир светлым, горящим взглядом, словно в ее глазах поселился бушевавший вокруг огонь. Джорах не замечал ее обнаженного тела, которое часто виделось ему во снах переплетенным с его. Он видел только душу, сгоревшую дотла и восставшую из пепла. Ведь любил мужчина именно ее — не яркую внешность, до щемящей боли в груди напоминающую ему о другой красавице с волосами цвета серебра, которая покинула его, кажется, совсем недавно, — но то, что за ней скрывалось. Он влюбился в серые глаза, излучавшие свет и мудрость, в распущенные белоснежные волосы, сияющие луной в свете солнца, в каждую из множества интонаций звонкого голоса, отдающего до безумия безрассудные приказы, в бледно-розовые губы, вечно изогнутые в лукавой, всезнающей улыбке, в хрупкие плечи со шрамами от глубоких царапин, оставленных драконами, в руки с тонкими запястьями и длинными пальцами, нежно скользящие по его лицу и держащие его руку, но крепко сжимающие цепи, сдерживающие армию безупречных и беспощадных воинов.
Чувства захлестнули мужчину с головой и ему ничего не оставалось, кроме как признать и принять их, как принимаем мы все то, что не в силах изменить. Раскаявшийся в своем неверии и раздавленный обрушившимся на него прозрением, он рухнул на колени перед своей королевой и еле слышно прошептал клятву верности. Теперь эта женщина — часть его жизни, часть его судьбы, часть его самого. Кровь от крови.
Джорах не раз говорил Дейенерис, что ее семья имеет не так уж много прав на престол в силу того, что ее отец завоевал его, а не получил по наследству. Однако в глубине души мужчина верил — и день за днем его вера становилась все сильнее, — что именно она, его принцесса, достойна править Семью королевствами. Так что же мог предложить ей он, сир Джорах Мормонт? Все. Он был готов дать ей мудрый совет и острый меч, веру и надежду, время, чтобы справиться с потерей, и повод жить дальше, армию и союзников, Железный Трон и Семь Королевств. Свою жизнь, если потребуется. Он не раздумывая и с радостью отдаст ее за ту, кого любит. Ей стоит только попросить.
— Сир Джорах! — высокий от волнения голос отозвался чарующей мелодией в голове рыцаря. — Берите коня и отправляйтесь на восток. Ищите города, поселения, караваны, людей. Нам нужны пища, вода, оружие и союзники.
Сир Джорах Мормонт благодарил старых и новых богов за ту минуту, когда он начал любоваться Дейенерис. Минуту, когда он впервые назвал ее своей. Вслух. И Дени не отвергла его. Может, она и правда знает. Может, даже испытывает к нему нечто похожее на взаимность. Просто королеве тоже нужно время, чтобы понять и принять свои чувства. Он даст его ей. Он даст ей все, что она пожелает. Ведь она дала ему то, ради чего стоит жить.
— Слушаюсь, моя кхалиси.
========== История Шестая. С возвращением домой ==========
«Это ж королева, мать вашу! Мы сражаемся и умираем ради вас, о славная королева!»
Разбитое сердце рыцаря вновь подало признаки жизни. Вскочив с каменной скамьи, мужчина поспешил к воротам. «Она здесь!», — билась в его голове единственная мысль. Теперь он не мог думать ни о чем — только о Дейенерис.
Когда Джорах попал в плен к работорговцам, надежда, что день за днем подпитывала его так необходимыми для долгого путешествия силами, моментально угасла. Он уже не верил, что вернется. Не верил, что взглянет в глаза своей любимой кхалиси. Поэтому сейчас до него не сразу дошел смысл раздавшегося на Арене крика. Ему было жизненно важно увидеть ее прямо сейчас, в эту секунду — хотя бы незаметно, издали, одним глазком.
Джорах чувствовал, как его охватывает ярость. Безудержная, слепая, неистовая ярость. Она словно яд текла по его венам, проникая во все уголки души и пробуждая самые потаенные желания и низменные инстинкты. Возвращая к жизни дремавшего в мужчине зверя. «Мы сражаемся и умираем ради королевы!». Нет. Никто не смеет биться за Дейенерис. Никому не позволено умирать ради нее. Это только его право. И она — его. Его королева.
Рыцарь остановился перед самым выходом, осторожно приблизился к мощным железным воротам и выглянул в просвет. Секунда на то, чтобы пробежаться глазами по возвышению, на котором расположилась вся выжившая после репрессий Дени знать города, — и мир перестает существовать. «Она все так же прекрасна», — думал Мормонт, с жадным восхищением наблюдая за кхалиси. Мужчина до последнего не верил, что увидит ее. То ли девушка, то ли видение. Такая близкая и одновременно далекая.