Он ругал его имя за его спиной, отказывался дежурить у его покоев, выполнял его приказы плохо и спустя рукава. Джейме пытался и пытался ненавидеть его за то, что завладел сердцем его Серсеи, заставлял себя мечтать о том, как убивает его, как он часто мечтал об убийстве его отца, но обнаружил, что ненависть его была слабой. Каждый раз, когда король произносил «сир Джейме» своим сильным, стальным голосом, внутри у него всколыхивалась верность и возникали воспоминания. Как он стоял на коленях у его ног, умоляя взять его с собой на битву, почти давясь слезами; всё, что он хотел тогда — уйти от Эйриса, оставить его, не видеть, как он чудовищен, и слышать крики умирающих мужчин, а не страдающей королевы. «Сир Джейме», сказал он тёплым, искренним голосом. «Рыцари, подобные Вам — редкий сорт. Я не могу потерять Вас, сир. Вы нужны мне здесь, охранять мою жену и детей, пока меня не будет». Его глаза тогда смотрели так грустно, так серьёзно и так честно, что поразили его в самое сердце. «Я не могу доверять никому другому».
Но Джейме подвёл Рейгара. Он заботился о своей жизни больше, чем о семье принца. Его больше заботила жизнь с Серсеей, нежели смерть с честью, и он допустил, чтобы Элия и её маленькие дети сгорели. И даже опустившись на колени среди пепла, прижимая обгоревшее тело своей жены к груди, Рейгар по-прежнему бормотал: «Спасибо, сир Джейме». Он говорил: «Спасибо за попытку»; но Джейме не пытался.
И Ланнистер не мог его ненавидеть. Он мог ненавидеть только себя.
Серсея уже была в своих покоях, полностью обнажённая, когда он вошёл. Она не обернулась посмотреть, кто это был; она знала, что это был он, как такое знают близнецы лишь по звукам шагов и дыхания. Её стройное тело прислонилось к туалетному столику; она рассматривала себя в зеркале острым взглядом, скользящим по каждому дюйму кожи, изучая и оценивая. Джейме подошёл сзади и притянул её, нагую, к своей груди, простирая руки на её плоской талии. Он поцеловал изгиб её шеи, вдыхая её аромат и пробуя на вкус её нежную кожу. Она была настолько совершенна, его сестра, настолько близка, что большим преступлением казалось не быть с ней, а отлучиться от неё.
— Она красивее, чем я? — вдруг спросила Серсея. Глупый вопрос, на который может быть только один ответ.
— Нет. — Его рука простёрлась к её груди, скрытой под золотистыми волосами. Его пальцы сплелись с локонами, прежде чем осторожно обнять грудь.
— Ты хоть знаешь, о ком я? — спросила она с некоторым раздражением. Разгорался такой знакомый её нрав.
— Неважно. Мой ответ остаётся таким же.
Она вдруг отстранилась от него и схватила со стула халат, чтобы надеть его и завязать на талии. Её движения были какими-то отстранёнными, и ей это не удавалось, пока Джейме не помог ей справиться с этим. Она закрыла лицо ладонями, дрожащими, как цветок под порывистым ветром.
— Что же он видит в ней? — спросила она с невообразимым унынием. — Что в ней есть такого, чего нет во мне?
Джейме поморщился. Он всё более презирал королеву, так как Серсея её ненавидела, но обнаружил, что, ругая её, он раздувает пламя страсти Серсеи по Рейгару. Поэтому Джейме пытался предлагать самые незначительные объяснения, насколько это было возможно, особенно настаивая на том, что Рейгар был верен ей.
— Почему он любит её, Джейме? Ты знаешь, почему? — Вопрошая вот так, она казалась почти ребёнком; её зелёные глаза расширились и увлажнились от горя. Он снова притянул её к себе и поцеловал, чтобы заставить её забыть обо всех других мужчинах, выбросить из головы Рейгара. На короткое время она поддалась его страсти, отчаянно схватившись за его одежду, но вскоре оторвалась от его губ и положила голову ему на грудь.
— Забудь его, Серсея, — пробормотал Джейме ей в волосы. — У тебя есть я. Разве меня тебе недостаточно? — Он почувствовал, как она нахмурилась, и Джейме уже знал её ответ.
— Я не могу выйти за тебя замуж, — с горечью сказала она.
Он взял её лицо в руки и страстно, настойчиво заявил:
— Я заберу тебя в Эссос, и там мы поженимся и будем жить вместе, не стыдясь. — Это был не первый раз, когда он предлагал ей это. В конце концов, это была его мечта: отбросить в сторону свой белый плащ, отринуть Вестерос и жениться на своей Серсее. Ему нужно было только её согласие, чтобы это было сделано.
В ответ на его излияние она издала странный короткий смешок, сразу выкачавший из него всё воодушевление.
— Если я выйду замуж, то за короля. Мне была обещана корона, Джейме, и я должна её получить. — Ей управляла не только алчность; Джейме знал это.
— Каким образом, Серсея? Вы с отцом пытались много лет, но этого не случилось. — Его раздражали их усилия; его чувства страдали с каждым разрушительным действием, предпринимаемым ими, чтобы достичь желаемого. — Ты принимаешь Рейгара за обычного человека. Он любит эту проклятую женщину, и никакое количество лунного чая и слухов этого не изменит. Он не оставит свою жену, чтобы не опозорить её. — Перестань думать о нём, хотелось сказать ему. Подумай обо мне.
— Он сделал это однажды. А кто сказал, что не сделает этого снова? — Серсея опасно улыбнулась, а её зелёные глаза вспыхнули от наслаждения. Джейме не знал, что сказать. — Я хочу его, Джейме. Я хочу убрать девчонку Старк и заменить её в его сердце. Я хочу… — Она замолчала и наклонилась, чтобы поцеловать его. Джейме слабо ответил ей, задаваясь вопросом, его губы она пробует или кого-то другого. Внутри у него вспыхнула ревность к его королю, и он крепче прижал её к себе, обернув её руками. Он толкнул язык к ней в рот, как бы напоминая о себе, надеясь стереть любого другого мужчину в её голове и оставить его, и только его. Но желание Серсеи было сильно. Даже когда она лежала на спине, обхватив его ногами, Джейме чувствовал это, чувствовал её стремление к другому, который не будет принадлежать ей.
— Прошу, Джейме, — выдохнула она ему в ухо, бороздя ногтями его спину. — Его, я хочу его… — Он не ответил. Он хотел только трахать её, пока она не забудет имя Рейгара.
После того, как они закончили, Серсея положила голову ему на грудь, а её пальцы танцевали у него на животе, передавая тайные сообщения, известные только им. Невидимая рука стиснула его горло, и на Джейме разом навалилась печаль.
— Он не сможет любить тебя так, как я, — сказал он тихим голосом, сделавшимся хриплым от чувств.
— Я знаю, — ответила Серсея без тени сожаления. Её пальцы продолжали двигаться, вертясь и касаясь его. Я хочу кое-что, Джейме, сказали они. Сделай это ради меня, Джейме, сделай это ради меня. И ему ничего не оставалось, кроме как выполнить это.
— Что ты хочешь, чтобы я сделал?
Его сестра улыбнулась. Она чувствовала себя так тепло, так мягко, и, когда она была в его объятиях, он мог делать вид, что она принадлежит ему.
— Помоги мне разорвать её, — сладко промурлыкала она, голосом, предназначенным для колыбельных и сказок, а не для угроз и интриг.
— Нет, — сказал Джейме, встретившись с ней взглядом. — Я разобью её вдребезги. — Он запечатал слова поцелуем и почувствовал, как её губы изогнулись в улыбке.
Я сделаю всё, что ты захочешь.
========== Лианна II ==========
Вскоре после того, как Серсея удалилась, Лианна спаслась бегством в детскую Джона.
Она часто проводила там целые дни, часами напролёт сидя со своим маленьким мальчиком, смеющимся для неё без всякого стеснения. Лианна не считала нужным честно пытаться быть любезной. Эта девица вымазывает её имя в грязи и лжёт её мужу; любая доброта была бы неискренней. Лианна ненавидела фальшь.
Когда она вошла в ярко освещённую комнату, септа присела в реверансе и поприветствовала её, но Лианна не обратила на неё никакого внимания. Она прошла мимо женщины и опустилась прямо на пол, где её Джон сидел среди своих игрушек, и первый раз за этот день она увидела улыбку.
— Мой милый Джон! — взволнованно пропела она и притянула его к себе на колени, чтобы усыпать поцелуями его лицо. — Мама так по тебе скучала.
— Ты ведь видела меня вчера, мама, — ласково сказал он, откинувшись на неё спиной.
— Я уже по тебе соскучилась. — Она зарылась носом в тёмные пряди, вдыхая его знакомый запах. Лианне всегда казалось чудом, что от него пахнет Севером; всякий раз, когда она вдыхала его запах, она оказывалась в своей юности, с тёплыми мехами и ясными улыбками братьев. Она крепче обняла его.
— Смотри, мама, — сказал он ей, оторвав её от воспоминаний. — Посмотри, что у меня есть. — Он поднял глиняную фигурку дракона; она была больше его ладошки, украшенная замысловатой резьбой до мельчайших деталей, вплоть до клуб огня из пасти, и окрашенная в яркие, огненные цвета. Лианна никогда не видела ничего подобного, и, конечно, это была не детская игрушка.
— Где ты это взял? — Она забрала её из его рук, чтобы изучить подробнее.
— Мне её дал дядя, — ответил Джон и потянул ручки в надежде забрать фигурку обратно.
Визерис, отметила Лианна, прежде чем отдать её сыну. Мальчик всегда был добр к Джону, но не спешил дарить ему подарки. Однако его сестра Дейнерис всегда была с новыми игрушками. Она не стала долго раздумывать над этим.
— Ты видел сегодня Дени? — спросила она, обхватив его небольшое тельце, чтобы держать как можно ближе. Он опустил голову ей на грудь и удобно устроился у неё на руках, как делал уже сотни раз.
— Нет, — хмуро ответил он. — Я увижу её?
— Если хочешь. — Лианне больше нравилось, когда он играл со своей маленькой тётей, чем с другими детьми при дворе, хотя время от времени Джон их видел. Лианна всегда присутствовала при этом, внимательно следя за сынишкой, и любопытствовала, будут ли эти дети говорить жестокие вещи, когда вырастут, как делают их родители. Возможно, это было чрезмерно резким суждением о детях, но это было влиянием жизни при дворе в незнакомом доселе мире. Королевская Гавань всё ещё была ей чужда, и Винтерфелл оставался единственным местом, где она могла чувствовать себя в своей тарелке. В один прекрасный день она надеялась показать его Джону.
— Ты почитаешь мне какую-нибудь историю? — спросил он её, уже не восхищаясь статуэткой после того, как показал её.
— Какую историю ты хочешь? — ответила она с улыбкой.
— Любую, мама. Из книги.
— Хорошо. — Лианну волновало то, что он любил истории, потому что именно в этом она видела в нём своего мужа. Когда он сворачивался калачиком на её коленях и слушал эти фантастические предания старины, то, казалось, походил больше на взрослого человека, чем на маленького ребёнка. Он не ёрзал и не хныкал; он просто сидел молча, очарованный, до самого конца, после чего просил ещё. Он так похож на Рейгара — Джон был тихий, задумчивый и жутко умный; умнее, чем другие дети в его возрасте. Он хорошо говорил, многое понимал и имел редкую способность понимать чувства других и действовать соответствующе. Только раз он закатил истерику, и это было при самых неудобных обстоятельствах. В остальное время он был послушным и просто идеальным.
Она всё ещё сидела на полу, читая книгу, когда раздался звук отворяющейся и закрывающейся двери. Лианна сначала не обратила на это никакого внимания, думая, что это вышла септа, но голосок Джона оповестил её о том, кто это был.
— Папа! — пылко выкрикнул он и заёрзал у неё на коленях, приветствуя его.
Лианна подняла голову и обернулась, чтобы увидеть Рейгара, и наблюдала, как он поднял Джона в свои объятия. Их сын хихикал и обнимал его за шею, зарывшись лицом в плечо. Лианна хотела так же. Она отложила книгу, встала и подошла к Рейгару. Она заметила, что глаза Рейгара смотрели на неё холодно, и не знала, почему. Это же она вчера легла в постель рассерженной, а не он.
— Папа вчера сделал маме плохо, — поддразнила она, надув губы. Она провела ладонью по волосам Джона, и он тоже надулся.
— Почему? — спросил он со свойственным ему любопытством, глядя на своего отца в ожидании ответа. Лианна улыбнулась, забыв свой гнев.
Рейгар не отреагировал подобным образом.
— Оставьте нас, — сказал он септе, которая с поклоном повиновалась. После того, как она вышла, он повернулся к Лианне. — Что ты здесь делаешь?
Лианна удивлённо воззрилась на него.
— Я здесь каждый день, — осторожно ответила она. Она вдруг обнаружила в себе желание снова взять на руки Джона, её неизменное утешение; но, когда она потянулась к нему, Рейгар отказал ей.
— Ты должна быть в саду, вместе с остальным двором. — Его голос звучал холодно и ровно, без каких-либо признаков колебания. Лианна вдруг почувствовала себя очень неуютно и снова потянулась к Джону, но Рейгар отодвинулся от её рук.
— Я не хочу идти, — по-детски пробормотала она, снова протягивая к нему руки. В этот раз Рейгар не сдвинулся, но и не передал сына в её руки. Джон был слишком увлечён волосами своего отца, захватывая и закручивая их, чтобы заметить её.
— Иди, — приказал он, словно отдавая приказ полку, и пригвоздив её жёстким взглядом для полного соответствия.
— Но Рейгар…
— Сегодня и так было слишком много обсуждений. Поэтому оставь свои протесты.
По спине Лианны прошёл холодок. Она ненавидела это; ненавидела, когда ей говорили, что делать; ненавидела намечания ссоры. Она увидела по глазам Рейгара, что он не настроен спорить, и не собиралась делать этого перед своим сыном. Лианна смиренно кивнула и встала на цыпочки, чтобы поцеловать Джона. Когда она уже собиралась уходить, Рейгар снова остановил её.
— Ты надела это на завтрак с леди Серсеей? — спросил он с оттенком презрения.
Лианна взглянула вниз на своё платье, не найдя в нём ничего плохого. Она привезла его с Севера, серое, цвета её Дома, и оно было одним из её любимых.
— Да, — ответила она, не обернувшись, не желая видеть его лицо.
Повисла тяжёлая пауза, прежде чем он снова заговорил, низким тоном, с нотками неверия и определённой злости. Это сжало Лианну за горло, удушая её.
— Переоденься, прежде чем идти в сад, — потребовал он, и в этом слышался намёк на неудовольствие. Лианна кивнула, чего он не увидел, и ушла прочь от восхищённых звуков, издаваемых Джоном.
______________________________________
Лианна сидела в кресле под зонтиком, скрывающим её от изнуряющего солнца. Без этого она бы безумно потела, особенно в многослойном изысканном платье, которое надели на неё служанки; несмотря на четыре прожитых на юге года (один — в Дорне, три — в Королевской Гавани), она всё ещё вынуждена была привыкать к испепеляющей жаре. В конце концов, её кровь всё ещё оставалась кровью Винтерфелла; лютоволков, сбежавших на север, чтобы во льдах найти прибежище. Лианна вдруг обнаружила, что ей не хватает снега.
Она пригубила воды из стакана, рассматривая различного рода людей, проходящих мимо неё. Большинство останавливалось, чтобы поклониться или присесть в реверансе, но никто не подумал составить ей хоть какую-то компанию. Оно и к лучшему; было видно, что Лианна этого не хотела. Она слышала старые знакомые шепотки, бормотание и насмешки, невероятно сильно оскорбляющие её личность. Она не понимала, как её уши могут выдерживать все эти слова; но они, казалось, слышали всё, а Лианна могла только держать язык за зубами.
Тем не менее, ни жар солнца, ни жестокость двора не могли отвлечь её от поведения Рейгара ранее. Как правило, он редко посещал детскую Джона в течение дня, находя время для своего сына только за час до отхода в свои покои. Но сегодня он пришёл, не давал их сына ей в руки и отпустил её с такой холодностью, что от этого у неё прошёл озноб по коже. Он был раздражён на неё, это несомненно, но раздражение было тайным. И, конечно, он не мог разозлиться только из-за её платья. И, уж конечно, он знал, что она никогда не ходит в сад…
Вокруг неё поднялся возбуждённый шум, и все головы повернулись к цветочной арке. Лианна тоже всколыхнулась, повернула голову, чтобы увидеть причину возникшей суматохи, и увидела пожилую женщину с усталым, но красивым лицом и бледно-серебристыми волосами, уложенными в пышную причёску на голове.