Так и не подойдя к своему столу, Поттер под прицелом сотни внимательных глаз пересек Большой Зал и, отворив двери, вышел на улицу. Уж лучше голод, чем все это. Да и, если быть откровенным с собой, сейчас кусок в горло не лез. Гарри с самого начала шел в Большой зал только затем, чтобы убедиться, что все не так страшно, как показалось вчера.
Ну что ж, он убедился. Все еще хуже.
Сидя под деревом у озера, там, где, кажется, еще не так давно помогал ему с заданием для Турнира Невилл, Гарри собирал камушки и, не глядя, отправлял их в воду, не видя и не слыша ничего вокруг себя. Его мысли вновь вернулись туда, на кладбище. Зачем было бороться? Зачем выживать? У него и прежде не было многого, а теперь Гарри лишился всего. Наверное, нечестно так даже думать, вспоминая, что мать пожертвовала своей жизнью ради него, но… Ее не было с ним. Ни ее, ни отца, ни кого-либо еще, кто любил бы его. Он жил той жизнью, которую не пожелал бы никому и которая, на самом-то деле, не стоила борьбы. Какое-то время у него были друзья, они стали для него светом и надеждой, смыслом делать что бы то ни было. Но, судя по тому, как легко усомнились они в нем, как легко поверили в самое страшное, друзьями они тоже ему никогда не были.
У Гарри был крестный, но… Сириус почти не давал о себе знать. Скорее всего, и у него своя жизнь, в котором чужому сироте нет места.
Он вздохнул и бросил в воду еще один камень.
— Гарри?
Поттер вздрогнул от неожиданности и быстро обернулся. Совсем рядом с ним, облокотившись плечом о дерево, стоял Виктор Крам. Видимо, какое-то время он ждал, что Гарри его заметит, но, так и не дождавшись, подал голос сам.
— Виктор… — он впервые говорил с болгарином вот так, один на один, и в первый момент растерялся. — Привет. Я… ох, испытание… Виктор, прости меня за то, что я… что я тебя…
Крам хохотнул и, наклонившись, сильно, но по-дружески хлопнул сбитого с толку гриффиндорца по плечу.
— На мне было Империо. Последнее, что ты должен делать, так это извиняться. Я, кстати, тоже извиняться не намерен. Разве что за то, что вообще позволил кому-то наложить его на себя.
— А кто это был?
— Не знаю, — Крам пожал плечами и, оглядевшись, сел рядом, почти касаясь Гарри. — Считается, что самая нежная нация — это французы, — ни с того ни с сего заявил он, и Поттер удивленно заозирался, опасаясь, что их могут услышать ученики Шармбатона. Но Виктора это, кажется, ничуть не волновало. — Но англичане, на самом деле, ничем не лучше. Только еще и очень консервативны. Они готовы осуждать за одно только знание тёмного проклятья, что уж говорить про само предположение его использования. Сейчас все наши понимают, через что ты на самом деле прошел, а среди своих тебе придется тяжело.
Только теперь, когда Виктор снова упомянул все то, что творится сейчас вокруг Гарри, мальчик понял, с какой радостью и благодарностью отвлекся от собственных мыслей на разговор с болгарином. Как жаль, что так ненадолго. Поттер моментально вспомнил, что ждет его за спиной, в Хогвартсе, и, не в силах справиться с собой, подтянул к себе колени, крепко обхватив их руками и вжимаясь в дерево. Снова захотелось остаться там, на кладбище. Навсегда. Или никогда не выплывать из этого холодного озера, чтобы русалки и водоросли утянули его на дно и подарили тот последний покой, в котором он так нуждается сейчас.
Крам помолчал, а потом, тяжело вздохнув, вновь положил руку на плечо вздрогнувшего от этого прикосновения Поттера.
— У вас странное деление на факультеты, Гарри. По факту, то, что произошло, понимают только ваши слизеринцы, да и то не все. Впрочем, тем, кто не понимает, все равно передается отношение других. Но остальные три четверти школы… Подумай, Гарри, нужно ли оно тебе? Ты сильный маг, раз ушел оттуда живым. И в Дурмстранге тебе помогли бы раскрыть свой потенциал, обучив всем граням магии, а не только тем, которые признают английские ханжи.
— Но… — Гарри встрепенулся, растерянно взглянув на Виктора. — Но разве так можно? Переводиться?
— А почему нет? — тот удивленно пожал плечами. — Ты думаешь, никто никогда за семь лет обучения не переезжал из страны в страну? Или все обязаны были бросать школу? Дурмстранг, Хогвартс и Шармбатон — только малая часть магических школ, которые существуют в мире. И ты не обязан учиться здесь, если не хочешь.
— Но бросить все… Дамблдора, Англию и… — Гарри вовремя прикусил язык, так и не успев договорить о Волдеморте.
Болгарин хмыкнул и неожиданно тепло ему улыбнулся. На самом деле, прежде Гарри считал, что тот просто не должен уметь так улыбаться.
— Я ни в коем случае не уговариваю тебя, Гарри. Я просто говорю, что теперь тебе здесь будет очень тяжело. Ты сильный парень, и твой выбор остаться будет достроен уважения, но я не думаю, что это стоит того. Есть сильные поступки и есть неоправданное упрямство. В Дурмстранге тебе дадут все, что тебе нужно. Просто подумай об этом. И, Гарри, ты настоящий герой, что бы кто тебе не говорил.
Крам в очередной раз похлопал мальчика по спине, еще раз улыбнулся и, поднявшись, ушел, оставив Поттера наедине со своими мыслями. Раньше он и подумать не мог, что можно учиться где-то вне Хогвартса. Бросить Дамблдора, Гермиону, Рона — это было просто невозможно! Но теперь… теперь Гарри и сам не знал, хочет ли он оставаться.
Друзья предали его, Дамблдор ведет какую-то свою игру, а все, что остается самому Гарри, — жить в том кошмаре, в котором он оказался. Стоит ли это того, чтобы бороться?
Позже Гарри еще много думал об этом. Думал, ночуя в таинственной комнате на восьмом этаже, в которой его всегда ждала удобная кровать. Думал, унося вещи из Гриффиндорской Башни под прицелом настороженных и внимательных глаз, до последнего не веря, что никто из друзей не попытается его остановить. Думал, проходя под прицелом полных страха и злобы взглядов в Большом Зале, куда он приходил лишь затем, чтобы взять немного еды и уйти на улицу. Думал, когда давал интервью Рите Скитер, вопреки словам Дамблдора честно рассказывая обо всем, что произошло на кладбище.
А когда пришло время уезжать и Гарри один сидел в дальнем купе последнего вагона, он уже не сомневался, что не хочет возвращаться в Хогвартс в следующем году. Но как он мог бы поехать в Дурмстранг, что нужно, чтобы туда перевестись и где вообще находится школа, он не знал. И уж конечно Поттер никуда не сможет отправиться в одиночку. Даже при том, что Гарри уже был готов бросить все и уехать учиться в далекую, горную школу, фактически осуществить это все еще было невозможно.
И жить с этой на мгновение вспыхнувшей и вновь погасшей надеждой было еще тяжелее.
*
Весь тот кошмар остался далеко позади, и сейчас Гарри любил повторять себе, что все это закалило его. Наверное, он бы просто свихнулся, если бы тем летом его не навестил Сириус. Если бы не увидел, как Поттер живет у Дурслей, если бы Гарри не рыдал у него на груди, рассказывая все, что пережил, и если бы не решился попросить Блэка забрать его в Болгарию. Гарри не особенно верил, что Сириус его послушает, и был просто шокирован, когда тот сразу же начал собирать вещи крестника. Той же ночью они сбежали из дома Дурслей, а в конце недели уже летели на маггловском самолете в Болгарию, чтобы Виктор Крам рассказал Поттеру, как найти тайную школу.
Виктор помог. И найти, и договориться с Каркаровым. Последнего, впрочем, даже долго уговаривать не пришлось. Разве что Сириусу, который битых три часа выбивал себе место преподавателя З.О.Т.И., напирая на родовые знания Блэков и с которым директор Дурмстранга согласился, казалось, только чтобы тот от него отстал. Тем не менее, к вящему удивлению Каркарова, Сириус оказался отменным педагогом, достойным уровня их школы, а Гарри был просто счастлив, что крестный теперь каждый день был рядом с ним.
Сначала было сложно привыкнуть к той дисциплине, которую практиковал Дурмстранг, но стоило только, наконец, принять различия, как все пошло легко. Гарри нравилось в той школе, нравилось учиться, нравилось чувствовать себя частью большого коллектива, не разделенного на факультеты и не омрачненного межфакультетной гонкой. Ученики тут были совсем другие, но вовсе не такие скованные и строгие, какое впечатление они производили в Хогвартсе. Немного грубые, веселые, знающие тысячу и один способ «слинять в самоволку» и не попасться преподавателям. Они все нравились Поттеру намного больше англичан, но и близких друзей он больше не искал, боясь обжечься. Он не чувствовал себя лишившимся чего-то важного. Здесь он хорошо учился, отлично играл в одной из квиддичных команд и даже имел свой вес среди сокурсников. Не из-за того, что был Гарри Поттером, победителем Волдеморта, а потому что был Гарри Блэком, отменным дуэлянтом, связываться с которым было себе дороже. Поттер быстро полюбил свою новую жизнь и ни одного дня не провел, жалея о чем-либо, что осталось в Англии.
Именно поэтому и известие о том, что в Великобритании дела совсем плохи, он воспринял равнодушно. Теперь это были их проблемы, которые никак не волновали Гарри. Его не волновало ни то, что Гарри Поттера ищет весь Магический Мир его родной страны, ни то, что без него перевес в войне был на стороне Волдеморта. В действительности, Гарри испытывал даже легкое злорадство, думая, что они это заслужили. А то слабое, почти забытое, что отзывалось непонятным смятением, Гарри предпочитал больше никогда не слушать.
Наверное, Сириус в одиночку так и не смог бы убедить Гарри вернуться в Англию, но к крестному неожиданно подключился Каркаров. Он долго рассказывал, что из себя представляет Волдеморт, рассказывал, как сам оступился, прислушавшись к его речам, и показывал свою Темную Метку. А затем вечно строгий и мрачный директор попросил Гарри о помощи, и Поттер просто не смог ему отказать. В конце концов, в свое время Дурмстранг спас Гарри Поттера, приютив в своих стенах, и отказ его директору стал бы плохой благодарностью.
После этого Поттера еще неделю мучило смутное ощущение «дежа вю», и мысль, что в свое время Дамблдор разыграл те же самые карты. Разница была лишь в том, что директор Хогвартса никогда не раскрывал всех своих тайн, а директор Дурмстранга рассказал слишком многое. И даже если Гарри и был идиотом, который готов был два раза наступить на одни и те же грабли, в этом конкретном случае он сделал это осознано.
*
И встреча с Хогвартсом, и этот порядком забытый, и в то же время хорошо знакомый ужин за зачарованными столами, не вызвали в Гарри никакой ностальгии. Скорее, наоборот, ему было жаль, что приходится переживать все это снова, а от мысли, что скоро придется показаться на глаза Дамблдору, было тошно. Впрочем, Поттер прекрасно знал, зачем они вернулись, и не питал никаких иллюзий на счет того, что неприятный разговор удастся хоть на сколько-нибудь отложить.
Как и ожидалось, еще даже ужин не успел подойти к концу, как Дамблдор и Каркаров поднялись со своего места и покинули Большой Зал. Гарри перехватил взгляд Сириуса, уловил, как крестный чуть заметно кивнул ему и, тяжело вздохнув, отвел глаза. Вот и все, еще десять минут, и ему самому придется идти к заветному кабинету с горгульей, чтобы участвовать во всем этом спектакле.
Сириус поднялся со своего места через пять минут после директоров, а сам Гарри еще через пять после крестного. Шепнул на ухо сидящему рядом приятелю из Дурмстранга, чтобы они не ждали его, и неохотно покинул Большой зал.
— Поттер!
Гарри, как раз подходящий к движущимся лестницам, замер на месте и удивленно обернулся через плечо. Он был уверен, что спустя два года, пусть даже с минимальной маскировкой, его так никто и не узнает. Даже Дамблдор не обратил на него внимания, да и люди, которых он когда-то считал лучшими друзьями, не узнали.
Его быстрым шагом догонял никто иной, как Драко Малфой. Почему-то крайней раздраженный, хмуро сводящий брови и кусающий губу. Ну надо же, из всех людей в Хогвартсе его узнал именно Хорек! Неужели только ради того, чтобы продолжить какую-то идиотскую, старую вражду?
Гарри развернулся к нему лицом, убирая руки в карманы форменных штанов, и, внимательно разглядывая спешащего к нему Малфоя прикидывал, стоит ли доставать палочку.
Впрочем, судя по всему, это было бы ни к чему. Каким бы злым и возбужденным Хорек не выглядел, палочки в руках у него не было, а опасности от него не ощущалась, так что и Поттер позволил себе расслабиться. Это было даже интересно.
Хорек долго ждать себя не заставил. Догнав Гарри, он остановился в шести шагах, расстоянии, идеальном для магической дуэли, и Поттер мысленно насмешливо засчитал пять очков дому Слизерина. Впрочем, почти сразу вычел десять — за затянувшееся молчание и театральную паузу не к месту.
Когда эта абсурдная сцена начала затягиваться совсем уж неприлично долго, и Гарри уже намеревался плюнуть на все и пойти дальше, как Малфой нервно сглотнул и раздраженно выпалил:
— Ну и что это за дешевый спектакль, Поттер?! Тебя пол Британии ищут с крапами! И половина только потому, что вторая ее часть — магглы! А ты являешся спустя два года с экскурсией из Дурмстранга и даже представляться не пытаешься!
Гарри усмехнулся этому непонятному выпаду и, сложив руки на груди, небрежно привалился плечом к стене.
— Выходит, не так сильно нужен был, если не узнают меня даже перед своим носом. Вот же он я, не скрываюсь, оборотку не пью, цвет кожи не менял — все по-честному. Не узнают — их проблемы. А вот ты-то меня как узнал, Малфой, не просветишь? Уж от кого не ожидал, от того не ожидал. Удивил меня, молодец.
— Ты совсем охамел в этих своих горах? — Хорек зло прищурился, но ближе, молодец, не подошел. — Мы с тобой враги, Поттер. Напоминаю, если твою ушибленную башку еще не слишком продуло вашим северным ветром! Конечно же, я узнаю своего врага!
— Да ну, Малфой, — насмешливо фыркнул Гарри, — у тебя проблемы с манией величия или дефицит внимания? Я тебя два года не видел. Срок годности нашей детской вражды давно истек, знаешь ли.
И Поттер все тем же насмешливым, нарочито долгим взглядом смерил фигуру Малфоя, точно подчеркивая, насколько Хорек ему не ровня. Вот только пренебрежительно и небрежно он выглядел только со стороны. В действительности же, воспользовавшись моментом, Гарри всерьез изучал Малфоя. Первым делом, конечно же, как противника — вряд ли сильный, но, скорее всего, гибкий и ловкий. Такие худые и высокие типы обычно бывают проворны и выносливы. В рукопашном бою Малфой многого не сделает, но на первом месте всегда стоят палочки, так что в дуэли он будет неплох. И обогнать многих успеет, и от заклятья увернуться. Держится хорошо: правая рука на изготовке у самого бедра, рядом с креплением для палочки, корпус чуть вперед, Хорек явно правша, но голова повернута чуть влево — знает свою слабую сторону и следит за ней. Даже странно, что у школьника выработана такая хорошая боевая позиция. И что он встает в нее не задумываясь, даже когда явно не собирается драться. Словно бы Малфой уже успел привыкнуть всегда быть готовым к бою. А, может, и на самом деле привык? В Британии же сейчас как раз неспокойно. Гарри даже стало интересно, где, как и когда в таком случае так потрепало Малфоя.
Поттер хмыкнул, пообещав себе найти ответ и, продолжая смотреть небрежно, снова медленно прошелся по нему взглядом снизу вверх. Но на этот раз, уже оценив его боевые умения, Гарри смотрел на другое. Высокий, подтянутый, пожалуй даже стройный. Длинные руки, тонкие кисти, красивые пальцы. Молочная, наверняка, как у всех этих изнеженных аристократов, мягкая кожа, из-за которой так ярко выделяются полоски вен на шее и запястьях. Черты лица за два года заострились и стали более резкими, но Малфою это, казалось, только шло. Он был выточен, точно статуя из мрамора, и так же холодно красив — экзотическая красота после Дурмстранга, где всем приходилось грубеть и закаляться. И, взвесив все «за» и «против», Гарри решил, что, пожалуй, все-таки Хорек хорош собой. Ценить мужскую красоту, если и не во всех, то во многих смыслах Гарри тоже научила его новая школа. Возможно, к Малфою стоит приглядеться хотя бы на то время, что Поттеру предстоит провести в Хогвартсе.
Только сейчас Гарри с удивлением понял, что Хорек все это время молчит. Неужто так поразило, что Гарри вычеркнул его из врагов? Или задело? Он еще раз хмыкнул про себя и неожиданно, вспышкой, развеселился. А что будет, если сейчас добить Хорька?
— Эй, Малфой, — лениво протянул Гарри, подражая тем интонациям, которые когда-то давно в детстве так любил сам Хорек. — Я даже уже не гриффиндорец. Нам совсем нечего делить. Может, мир?
И, вальяжно оттолкнувшись от стены, неспешно протянул Хорьку раскрытую ладонь.
Помнится, когда-то тот жаждал дружить со знаменитым Гарри Поттером. Что ж, теперь Поттер Магической Британии необходим даже еще больше — Хорек должен бы быть счастлив такому щедрому предложению.
Но Малфой почему-то медлил. Он поджал губы, внимательно посмотрев на протянутую руку, а затем, неспешно подняв глаза, поймал взгляд Гарри.