— А я надеюсь, — выпалил Гарри, прежде чем успел передумать, поднялся и, широко улыбаясь, протянул Малфою раскрытую ладонь: — Я отлично провел время, Малфой. И я очень рад, что мы с тобой, оказывается, можем общаться и без… ну… — он замялся, подбирая слова, но Драко опередил его, усмехнувшись и сжимая его ладонь в своей.
— И без наматывания чьих-либо волос на кулак, — Малфой подмигнул растерявшемуся Поттеру, легко качнул его руку в своей, напоследок чуть крепче сжал её на удивление теплыми тонкими пальцами и отпустил. — Что ж, если захочешь — шли сову. Пожалуй, я буду весьма не против ещё одного такого вечера. И ещё… — он на миг замялся: — На счёт вчерашнего вечера, когда я нахамил тебе. Прости. Я был слишком раздражен из-за этого плана и того, что не понимал, в чём ошибка. В отличие от вас, я тогда понятия не имел, что путь может быть просто перекрыт. Что ж, собственно, это всё, что я хотел сказать. До встречи.
Драко напоследок кивнул и удалился. Гарри же только проводил его взглядом, поражаясь этому неожиданному извинению, а затем тяжело опустился на свой стул и задумчиво покрутил перед глазами собственную ладонь. С ней, разумеется, всё было нормально и ничего не изменилось, но ему не удавалось избавиться от ощущения, что он только что сжимал слишком знакомые пальцы. И вдвое удивительнее это было, учитывая, что он второй раз в жизни пожимал руку Драко Малфою.
Если, конечно, не думать о варианте, о котором Гарри старался не думать весь сегодняшний день.
— Да ну, этого правда не может быть… — пробормотал он, растерянно глядя на свою ладонь.
Серьезно, как бы там ни было, сколько бы не сходилось, Джон просто не мог быть Малфоем! Не мог Драко Малфой быть таким внимательным и заботливым, таким ласковым и аккуратным, таким страстным и…
Гарри чертыхнулся и впился зубами в ребро ладони, перебивая резкой болью накатившее возбуждение. Чёрт. Чёрт! Всё было намного, намного хуже, чем казалось недавно, и Доу, Малфой и все прочие вовсе не были единственной проблемой Гарри! То, что его возбуждали мысли о том, что недавно было у него с другим мужчиной — вот то, о чем следовало бы думать в первую очередь! Или, что скорее, не думать вовсе. Вот только как, когда у них впереди ещё три дня?
— Вот чёрт! — Гарри выругался, внезапно вспомнив, что совершенно позабыл о времени. Подорвался с места, не глядя бросил на стол какую-то крупную купюру и практически бегом понесся к выходу, чтобы найти какое-нибудь незаметное место для аппарации.
Гарри твердил себе, что так боится опоздать из-за Непреложного Обета, и не верил сам себе, силясь вспомнить, было ли там что-нибудь о точном времени. А потом и вовсе плюнул на все отговорки — он может подумать об этом и позже. А сейчас он опаздывал к Джону.
*
— Я смотрю, это входит у тебя в привычку, Гарри, — приветствовал Поттера недовольный голос, стоило ему переступить порог. — Ты пользуешься тем, что я не обговариваю каждый вечер наперед точного времени или хронически опаздываешь?
Гарри, с привычным равнодушием встретивший царящую за порогом темноту, только пожал плечами, неловко улыбнувшись. На самом деле его повторяющиеся опоздания были ничем иным, как неудачным стечением обстоятельств, повторяющиеся с завидной регулярностью. То Малфой. То… опять Малфой.
«Может быть, и здесь сейчас Малфой, » — как-то нервно мысленно хохотнул Поттер, но тут же подобрался внутренне, откидывая эти мысли. Это не может быть Малфой. Просто не может. Чтобы Хорек был таким ласковым и заботливым, таким любящим и… ранимым? Да нет, быть такого не может.
Так же, как не могло быть, чтобы Гарри, по-настоящему и всерьез проведя параллель между Джоном с Малфоем, смог бы оставаться с Доу прежним и открытым. А лишаться Джона Поттер пока был не готов.
О Мерлин, о чем он думал?
— Ты ещё с нами, Поттер?
Всё тот же не слишком радостный голос оторвал Гарри от его размышлений, и он, улыбнувшись шире, аккуратно шагнул в темноту.
— Кто наступил тебе на хвост, Джон? День не задался?
— Сложности с пунктуальностью у одного интересного мне человека. Неприятный недостаток.
— Я уверен, что ты сможешь жить с этим, — весело хмыкнул Гарри и, наконец, осторожно вытянул руки в темноту. — Ты не хочешь мне помочь? Держать гостя на пороге, как минимум, грубо, раз уж ты такой поборник этикета.
— Да тебя не просто на пороге стоит держать, тебя можно ещё и в угол поставить! — возмущенно отозвался Доу, но Гарри за эти дни, кажется, научился различать оттенки его интонации и точно знал, что тот это не всерьёз.
Лучшим подтверждением этому было то, что в следующий момент чужая рука уже обхватила его запястье и потянула куда-то в комнату.
— Кстати, если ты хочешь меня кормить, то я совершенно не голодный, — заметил Гарри, выворачивая руку и перехватывая чужие пальцы своими.
Чужие теплые, тонкие пальцы, знакомые до едкого чувства дежа вю.
Гарри тут же вздрогнул, останавливаясь на месте и чуть ли не отдергивая руку.
— Удар в самое сердце, Поттер. Я ранен и разбит, — скептически отозвался Джон и, судя по голосу, остановился, кажется, даже оборачиваясь к нему. — Что случилось? Ты что, где-то так переел, что тебя одна мысль о еде пугает? Да успокойся, мне не так принципиально убить тебя едой. Просто спокойный, — наконец-таки! — разговор и что-нибудь поинтереснее — этого будет вполне достаточно. Эй, Поттер? С тобой все в порядке?
Гарри стоял на месте, стараясь выровнять дыхание и что есть силы жмурясь под повязкой.
Это не мог быть Малфой, не мог, не мог.
Малфой, который успокаивал его после истерики? Но он же сам довел Гарри, поставил ему условии, загнал в угол! Пытался добиться своего любыми путями, плевал на чувства самого Гарри, хотел использовать его, почти изнасиловать, был уверен, что таким отвратительным способом сможет его заполучить. И вот это уже было очень похоже на мерзкого слизеринского Хорька!
Вот только Драко… Джон сам остановился, отменил Обет, пообещал не трогать и не мучить Гарри. При этом не сдержал слово, и вот уже какой день они с ним занимается здесь тем, чего Гарри никогда от себя и ожидать бы не мог! Но стоит признать — Гарри никто не заставлял. Он сам хотел и сам соглашался, и было бы трусливо и подло по отношению к Доу это отрицать.
А по отношению к Малфою?
— Гарри, что случилось? Тебе плохо? — те же теплые пальцы осторожно коснулись щеки, ласково погладили, а затем Джон (Малфой?) придержал Гарри за локоть и потянул куда-то. — Давай, иди сюда. Присядь. Как ты себя чувствуешь? У тебя что-то случилось?
Слишком растерянный, чтобы сопротивляться или что-то решать, Гарри позволил усадить себя на диван и даже испытал прилив благодарности к Доу, потому что ноги держали все хуже и хуже. Откинувшись на спинку, он расслабленно откинул голову и прикрыл глаза.
— А если я скажу, что сегодня не в состоянии для твоего «интересного», что ты ответишь? — глухо спросил Гарри.
Слева от него хмыкнули и Джон опустился рядом.
— Я скажу, что ты пользуешься моей добротой, Гарри. А ещё, что ты динамщик, учитывая, что это наша пятая встреча. И заставлю искупить свою вину какими-нибудь пикантными историями с твоим участием. Уверен, в твоём шкафу найдётся несколько геройских секретов про твои сексуальные похождения.
Гарри неопределенно хмыкнул, повернул голову на звук, словно мог увидеть Джона, но на самом деле даже не стал открывать глаза, полностью полагаясь на другие, оставшиеся, чувства.
— Что, и всё? Удовлетворишься историями, которые даже в «Пророк» не продать? При том, что впереди у нас останется только две ночи?
Гарри чувствовал, как Джон рядом с ним напрягся, слышал, как он шумно втянул носом воздух.
Спроси кто Гарри, что он делает и чего добивается — он и сам не смог бы сказать точно. В нём боролась абсолютная уверенность в том, что Доу не может быть Драко Малфоем с практически неопровержимыми доводами, что это он и есть. Гарри понимал, что даже был бы рад, если бы Джон сейчас сорвался, оказался хуже, чем представлялся прежде. Если бы Гарри вдруг понял, что заблуждался на его счет всё это время, то было бы раз в сто проще! Он бы сразу признал, что перед ним Малфой, что Малфой всё тот же подлый Хорек, и что он обманывал его всё это время. Обманывал не потому, что не представился — шантажист никогда и не скрывал, что Джон Доу вовсе не его имя. Он обманывал бы, притворяясь понимающим и заботливым, внимательным и ласковым. Притворяясь тем парнем, к которому Гарри вчера спешил, забыв палочку, которого сам целовал, ласкал и гладил. И которого хотел узнать намного лучше.
Сейчас, в свете того, что он мог все это время иметь дело с Драко Малфоем, Гарри неожиданно понял, как на многое был бы готов с незнакомцем Доу. В сравнении со всем тем, на что он не был готов с Драко Малфоем, это становилось очевидно.
— Какая муха тебя укусила, Поттер, что ты вздумал бить меня по больным местам? — неожиданно вторгся в его мысли тихий, какой-то надтреснутый голос. — Решил отыграться? За первый день? Именно сейчас, когда я открылся тебе больше, чем кому-либо когда-либо? Это не достойно гриффиндорца, Поттер. Это даже не всякого слизеринца достойно. Это подло. И это грязно. И я считал, что за последующие три дня я больше ни словом, ни делом не обидел и не оскорбил тебя. Если ты плохо себя чувствуешь — иди домой, отдыхай и ложись раньше спать. Проведи выходные с толком. Я не буду заранее звать тебя ни на завтра, ни на послезавтра. Сейчас я не хочу иметь с тобой дело. Быть может, я пришлю тебе сову. А может, тебе и повезет, и ты отделаешься от меня аж на три дня раньше. Ладно, Гарри. Всего тебе хорошего.
Диван прогнулся, Джон встал, а Гарри с поразившей его ясностью понял сразу несколько вещей. Во-первых, ему невыносимо стыдно и он противен сам себе. Во-вторых, он больше всего хочет взять свои слова обратно и просить у Джона прощения. В третьих, он хочет это всё сделать, совершенно наплевав на то, Малфой перед ним или нет. Перед ним Джон Доу, который ждал его с ужином и разговором, который был ласковым и говорил о вещах, которые не говорили Гарри даже друзья. Джон, который больше не принуждал, но с которым даже поцелуи были фееричны, что уж говорить о чём-то большем.
А в-четвертых — Гарри пробрала холодная, ужасающая волна от мысли, что Джон сейчас уйдет, и они больше не увидятся. Он и впрямь успокаивал себя тем, что через три дня всё закончится, но у него были в запасе эти самые дни. Расставаться прямо сейчас он просто был не готов.
Боясь не передумать, а не успеть, Гарри рывком метнулся вперёд, успел поймать Джона, обнимая поперек груди, и повалился обратно, роняя его себе на колени.
— Чертов псих, Поттер! Ты совсем из ума выжил?! — возмущенно вскрикнул тот, моментально подобравшись и вцепившись в крепко сжатые руки Гарри с целью разомкнуть их. — Отпусти меня, идиот! Торчи здесь со своими тараканами! Трахайся с ними, ужинай, разговаривай, ходи на свидания — что хочешь делай, а от меня отстань!
Гарри рассмеялся с удивившим даже себя самого облегчением — успел, поймал. Вот он, этот таинственный Джон — сидит у Гарри на коленях, шипит, ругается, злится, но не бьёт больше по нервам теми острыми, холодными и тошнотворно справедливыми словами.
Все еще улыбаясь, Поттер потянулся, выискивая наощупь макушку Доу, а нашарив, зарылся носом в мягкие шелковистые волосы. На мгновение от этого ощущения по спине пробежался холодок, сердце замерло всё в том же тревожном осознании, но Гарри упрямо прогнал от себя мысли, которые было проще игнорировать, чем спорить — не только же у Драко Малфоя мягкие шелковистые прямые волосы, верно?
— Так у нас тут свидания? — стараясь отвлечь себя от сумбурных мыслей, а Джона от ругани, пробормотал ему в затылок Гарри.
— А, по-твоему, у нас тут что творится какой день подряд? Забег на короткие дистанции? — хмуро хмыкнул Доу, но наконец перестал вырываться. Впрочем, расслабляться на коленях у Гарри он не спешил, но и его рук больше не пытался расцепить. — К слову, Поттер, подразумевается, что это ты тот, кто собирается падать в обморок от ужаса при слове «свидание». Я бы сказал тебе раньше, чем мы тут занимаемся, но решил, что в моих интересах, чтобы ты считал, будто у нас здесь просто встреча спринтеров.
— Идиот, — отозвался Гарри и, не сдержавшись, снова рассмеялся, обдавая теплым дыханием затылок Джона. — Ладно, ладно. Я признаю, что я дурак, прошу прощения за свое идиотское поведение и готов рассмотреть версию, что никто из нас спринтером не является.
— Столько счастья — и все мне? — скептически хмыкнул Доу, но, к непонятной радости Гарри, наконец-то расслабился и позволил себе откинуться спиной на его грудь, укладывая голову Поттеру на плечо. — Ладно, проехали. Не в моих интересах давать тебе в руки такое оружие против меня, но все же не будь впредь таким козлом. Козлов я мог бы затащить в постель и безо всякого шантажа, а мне нужен именно Гарри.
Гарри прекрасно осознавал, что затаил дыхание перед последним словом. Понимал, с каким облегчением услышал именно то, что услышал, и как обрадовался, что Джон не добавил «Поттер».
Джону нужен был не Гарри Поттер и даже не просто Поттер. Ему нужен был Гарри, и это незамысловатое откровение, казалось, сломило последнюю оборону. По крайней мере, на сегодняшний вечер.
Если в его руках сейчас и впрямь был Драко Малфой, то вывод напрашивался только один — Гарри совершенно его не знал. И, пожалуй, это была правда. Лучше всяких слов об этом говорил прошедший вечер и то, что именно Поттер был тем человеком, который позвал куда-то Малфоя.
Но сейчас это его больше не волновало. Он, отчасти слепо шаря, а отчасти пользуясь предлогом, повел левой рукой вверх, позволяя себе скользить по телу Джона — от живота по груди, мимо плеча по шее, пока пальцы не коснулись щеки. Чуть повернул голову Доу, осторожно надавливая большим пальцем на подбородок, а затем скользнул пятерней в мягкие волосы и притянул того к себе.
Он первым поцеловал Джона. Без его просьб или разрешений, без его подталкиваний или ещё чего-либо, что можно было бы впоследствии свалить на Доу. Гарри просто усадил к себе на колени парня, которого не хотел обижать и отпускать, попросил у него прощения, а потом поцеловал. По собственному желанию. И это было настолько же дико, насколько и прекрасно.
Джон ответил сразу же. Он не ломался, притворяясь обиженным, как, бывало, делала Джинни после какой-нибудь ссоры, не набивал себе цену, но и о недовольстве своем не забыл. Доу прекрасно передавал это в поцелуе — злом, требовательном, решительном. Гарри растворялся в нём и словно бы слышал голос в своей голове: «я даю тебе последний шанс, Поттер. Разочаруешь меня…»
И Гарри не хотел разочаровывать.
Он понятия не имел, в какой момент у него появились эти мысли, и очень рассчитывал на то, что это временное помутнение. Такое же, какое заставило его вчера слепо ласкать чужое мужское тело, но растворилось с рассветом.
Гарри очень надеялся, что и на завтра от этого помешательства не останется и следа, но сейчас у него не было ни сил, ни желания сопротивляться. И он решил просто позволить себе всё, что может позволить — как и вчера.
Гарри с трудом оторвался от чужих губ, хотя и чувствовал, как они потянулись следом. Уткнувшись носом в щеку Джона, он ласково потянулся выше и, нашарив ухо, жарко выдохнул, чуть касаясь губами мягкой мочки:
— Можно я… как вчера? — преодолевая смущение, попросил Поттер, чувствуя себя героем и потому что сумел победить свое смущение, и потому что сделал это ради Джона.
— Нет, — раздалось в ответ на удивление твердое и категоричное.
Гарри так удивился, что отшатнулся от Доу, пораженно хмурясь под повязкой.
— Что, прости? — вопреки ожиданиям, облегчения он не почувствовал.
Он и впрямь только что чувствовал себя преисполненным смутной гордости за то, сколь на многое готов ради Джона, скольким может рискнуть, насколько через себя переступить, и представлял, что Доу это обязательно оценит. Забудет о своей обиде, простит Поттеру его поведение, наверное, даже, наоборот, будет в долгу. Но получив отказ, Гарри не выдохнул и даже не обиделся, что его порыв не оценили. Он ощутил… разочарование. Да, недоумение очень быстро переросло в разочарование, а разочарование очень быстро повернулось своей шокирующей стороной — огорчало Гарри не то, что он не может погеройствовать, а то, что Джон не подпустил его к себе. Что Гарри не сможет снова ощутить под руками его плоскую, крепкую грудь, впалый живот, доверчиво подставленную шею. Не обведет пальцами ключицы, не прикусит вершинки сосков, выбивая из Доу все те звуки, которые он так щедро расточал ещё вчера вечером. Гарри хотел этого, хотел сам, и с каждой секундой мысль о том, чего он только что лишился, всё больше и больше огорчала его.