— Кто же такой Манрике? — нараспев спрашивает мучитель ещё раз и на всякий случай.
Бестолковые мотания головой Тэхёну надоели. Как и отсутствие информации, которая есть. Определённо есть, и он её добудет. Затянув шейный ремень потуже, он зацепил плоскогубцами один из верхних резцов.
— Ы-а-а…!
— М? — Тэхёну показалось, что к нему обращаются. — Свой шанс ты уже проебал.
Он дёрнул так сильно, что бицепс на руке вздулся, натягивая ткань рукава. Стук отлетевшего зуба, свинячий визг. Брызнула кровь, попала повсюду: на руки, лицо, грудь жертвы и немного на пол. Не раздумывая, Тэхён зацепил следующий резец, дёрнул. Обильный фонтан. Маска заляпана.
Сглотнув, Тэхён отстранился и беспощадно смотрел на задыхающегося криками персонажа, из гортани которого продолжали выливаться свистящие звуки, а кисти отбивали чечётку по подлокотникам. Он не видит здесь человека, только падаль. Чтобы тот не отключился, Тэхён участливо сунул ему под нос салфетку с нашатырём.
— Нет-нет, погоди засыпать. Мы едва начали.
Он избавил гостя от всего лишнего, и слюна, наплывшая до того, стекала с подбородка на грудь с тёмно-красной густой примесью и потом. Несколько долгих минут Тэхён расхаживал вокруг, слушая судорожное дыхание и звуки плевков.
— Твой советник… Мы не причастны к его смерти, — Уберто пришёл в себя, говоря теперь с заметными сквозными согласными, и Тэхён оживился.
— Так-так, продолжай, — и снова сел перед ним.
— Армандо решил его убрать, не мы.
Тэхён нахмурился.
— Как он с вами связан?
— Хотел поживиться… Прознал про нашего человека в порту, грозился нажаловаться тебе. Нам тогда шумиха лишняя не нужна была, и ему предложили хороший процент. Потом он попросил присоединиться, но Стидда кого попало не берёт, и он задание получил - типа с вами успешно сделку заключить.
Выходит, порт действительно занимали чужаки, подкладывали свиней прямо под носом. Тэхён скучно вздохнул.
— Так это ваша директива. Ясно. И что за сделка?
— Я подробностей не знаю, честно, — Уберто заметил, как Тэхён снова мрачнеет и нервно добавил: — Я не в руководстве, понимаешь? Мелкая сошка. Наслышан тупо. Мол, вам бы новых поставщиков предоставили откуда-то из Венесуэлы, а там и пару точек для торговли.
Отерев лицо, Тэхён ненадолго задумался. В Венесуэле, насколько известно, как раз проходит суровый шмон и гражданские беспорядки, там небезопасно. И те, кто приказал Армандо подписать на это людей Ринцивилло, могли надеяться, что те сойдут за пушечное мясо, клюнув на вкусную приманку. Тоже неплохой метод, если не устранения, то явного ослабления семьи.
— Ещё знаю, что по-хорошему, никто умирать на той встрече не должен был. Но у этого пидора Армандо водились с тобой счёты, поэтому, думаю, он и отыгрался…
Тэхён надавил на сломанный нос и насладился воплем.
— Мне поебать, что ты думаешь, я спрашиваю о фактах, — процедил он сквозь зубы. Отпустил. — Что было потом?
— Он забрал наши бабки, кинуть вздумал, сука. И съебался за бугор, в Лиссабон…— От боли Уберто начал периодически отключаться, и Тэхён подносил нашатырь снова и снова. — Короче, он засел. Мы его нашли и устранили.
Более-менее похоже на правду, учитывая, что Армандо был подлецом, падким на халяву, к тому же, не самым умным. Тэхён одобрил ответ удовлетворительным кивком. Что ж, одной проблемой меньше. Если эта скотина действительно сдохла, конечно же.
— Хорошо. Можешь ведь, когда хочешь, — Тэхён хрустнул пальцами. — Скажи, а какого чёрта кто-то из ваших выставился с речью, будто Стидда причастна к «катанийской буче»?
Хрипящие лёгкие Уберто заглохли. Между ними повисла тишина. Если кто-то намеренно распространял такие слухи - это могло быть опасно, либо служило провокацией.
— Среди молодёжи полно тех, кто рад выебнуться. Дон, я сижу в Агридженто, в самом говёном районе и просто слежу за порядком, честное слово…
— Допустим, — сделал неожиданную скидку Тэхён. — А кто сидит в Палермо?
Зрачки Уберто расширились. Он прикусил щёку..
— Кто, блять, командует в Палермо? — Тэхён рванул к нему и сжал руку на шее.
— Я не…
— Не знаешь? — Тэхён навис, выпучив глаза, усиливая хватку. — Подумай хорошенько. Взрыв. Чьих рук дело?
— Не…
— Какой же ты пиздабол, Уберто. А всё шло так замечательно.
Тэхён молниеносно схватился за скальпель и коснулся кончиком татуировки, что действительно красноречиво выделялась на правом плече. Художественно и беспощадно он обводит звезду по контуру.
— КЛЯНУСЬ! — истошное завывание.
Рубиновые струи покатились вниз, кожа распухла. Тэхён приставил скальпель к глазу Уберто, чуть надавил.
— Я спрашиваю, сукин сын: кто устроил взрыв в моём доме?
Глазное яблоко, испещрённое взорвавшимися сосудами, вращалось, как бешеное. Уберто заикался, моля о пощаде.
— Мы не повелись на ваш трюк из-за того, что выкинул Армандо, и вы решили перейти к тяжёлой артиллерии, так?
Он усердно закивал.
— Это моя догадка, еблан, — Тэхён сделал надрез прямо над веком, жертва зарыдала, взывая ко всему святому. — А мне нужна истина.
Кто мог иметь связи в Венесуэле, чтобы обыграть спектакль взаправду? Кто собирался подмять под себя все семьи? И, главное, кто был способен?… Тэхён не находил на острове подобных смельчаков. Но один амбициозный подонок на ум приходил тут же.
— Тогда спрошу иначе. Стидда и этот человек из Палермо - союзники?
— Прошу, не надо… Не знаю я, клянусь…
Наконец, Тэхён увидел текущую лужицу, повеяло мочой. Мысленно отсчитав десять секунд, он одним движением вогнал скальпель в расплющенный зрачок. От грянувших криков заложило уши. Китовый рёв. По щеке Уберто потекла плазменно-кровавая жидкость, он лавировал на грани сумасшествия и обморока.
Тэхён присел и достал сигарету, ничуть не смущаясь мучениями напротив и не брезгуя кровью на руках. Тишина не обязательное для него подспорье в процессе размышлений. Между тем, Уберто изрыгал проклятья, беснуясь и корчась, вереща нечеловеческим голосом.
— ВЫ ТУТ ВСЕ ПЕРЕДОХНЕТЕ, КАК СОБАКИ!
— Ты бы лучше назвал имя, пока ещё здесь, — рекомендует Тэхён.
— Ты не знаешь, с кем связываешься… ГАНДОН, ОТРОДЬЕ, ЕБАТЬ ВО ВСЕ ЩЕЛИ ТВОЮ ШЛЮХУ-МАТЬ!
Вздёрнув бровью, Тэхён поднялся и запихнул тлеющую сигарету прямо в орущий наглый рот, захлопнул руками челюсти, заставляя разжёвывать, выдерживая мычание, дрожь и утробный вой. Он предпочёл бы подвесить эту тварь вниз головой и помучить несколько часов, но желание отпало. Больше лжи Тэхён ненавидел только упоминание о матери. Но кроме него никому оскорблять её не дозволялось.
Слившись с состоянием почти пограничным, Тэхён пропустил тот миг, когда лишил гостя языка и всё-таки не удержался от извлечения парочки ногтей. Наступившая тишина значила, что его экспонат уже не отвечает, как полагается и вряд ли ответит. Тэхён умылся, обработал инструменты и разложил по местам, заметил, что чего-то не хватает. Обернулся и обратил внимание, что скальпель торчит у трупа из глотки. Всадил его после первого ногтя? После второго? В любом случае, в ответ на какую-то очередную гадость.
И хотя имя так и не было озвучено, Тэхён уже знал его.
Луиджи Мотизи, занимающий роль папы в Палермо, второй молодой представитель нового поколения мафии. Он действительно пытался разжечь войну.
Чимин опрокинул ещё стаканчик джина, поморщился. Тэхён появился в гостиной, как тень. Следов крови на нём предостаточно, но лицо сосредоточенное, со следами здоровых мыслей. Вероятно, он сочинил целую стратегию или, по крайней мере, её обдумывал.
Держа пиджак на руке, он направлялся к лестнице и по пути сухо обронил:
— Карлос, избавьтесь от тела. Чимин - за мной.
Чимин робко поклонился и пошёл следом, придерживаясь дистанции. Карлос шепнул ему, где сегодня побывал босс. И эти красные пятна на его одежде - всё равно, что лепестки…
Когда они зашли в комнату, Тэхён принялся раздеваться, по всей видимости, отправляясь смывать дождь и пытки. Обернув полотенце вокруг бёдер, он встал в пороге и серьёзно посмотрел на застывшего Чимина. Он собирался ждать здесь.
— Чимин?
— Что?
— Я разве не сказал тебе идти за мной?
— Но… — он почувствовал, как покраснел.
И двинулся вслед за ним, безупречным, держащим осанку и напоминающим крадущегося тигра.
øøø
-flashback-
К счастью, хозяин проявил благодушие к юным беженцам и разрешил им остаться, подрядив на хозяйственные работы. Вечно напряжённый и ждущий подвоха Тэхён, к спокойной и размеренной жизни относился с подозрением и на каждом шагу проявлял осторожность. По сравнению с плантацией, что находилась отсюда на безопасном расстоянии, они работали совсем понемножку и в компании Чонгука.
По наблюдениям Чимина - Тэхён и Чонгук зачастую не дружили, но соперничали. Продолжали цепляться друг к другу по мелочам и боролись за место командира, как будто та первая схватка снилась им по ночам и не давала покоя. Но между тем, когда войны затихали, Чонгук любил подурачиться и повеселить товарищей, а Тэхён подначивать на мелкие мальчишечьи злодеяния. Чимин же выступал в роли примирителя и выучился тушить пожары до того, как они вспыхивали.
Честно, Чимину частенько хотелось повторить то, что у них случилось с Тэхёном на берегу, но по скромности, он ни разу об этом не заговорил, да и Тэхён предпочёл сохранить случившееся в тайниках памяти.
До встречи с родителями Чонгука Тэхён и впрямь считал себя грамотным. Но как только его мама, которая некогда была не кем-то, а преподавателем языков, надиктовала ему пару предложений, он сразу же понял, что ничегошеньки не знает. По натуре особой она была мягкой и заботливой, умеющей мягко добиваться поставленных целей и хитрить. Чимин прикипел к ней хронически и мгновенно, а Тэхён обижался, что эта всемогущая женщина так хорошо улавливает его слабости, и иногда вредничал, назло делая ошибки. Зато учёба давалась ему проще, чем Чимину, но оба они и тягаться не могли с Чонгуком, который с детства насыщался знаниями и если не работал, то читал всё, что под руку попадётся, а уж треклятые примеры щёлкал, как орешки. Впрочем, он дружелюбно протягивал руку помощи и объяснял ребятам, что к чему, если они действительно желали слушать.
В единственный воскресный выходной семье разрешалось выходить за пределы и проводить время максимально свободно. Ту часть города, отброшенную к побережью, Тэхён и Чимин прежде не посещали, а потому с любопытством знакомились с новыми улочками, получали родительскую похвалу в качестве вкусных угощений и заигрывались до позднего вечера.
Отец Чонгука по-итальянски говорил чуть хуже, поэтому между собой они поддерживали корейский; характером он отличался несуетливым, учил мальчишек мужскому промыслу, показывал, для чего нужны инструменты и как с ними обращаться. Тэхён поверить не мог, что в этом практичном человеке (что сам себе на уме) мог быть признан бывший банкир, пока тот не стал учить их разбираться в деньгах.
Полгода пролетело незаметно, троица щупленьких мальчишек медленно, но верно подтягивалась в росте, крепла. Однако, Чимин оставался ниже всех и очень переживал. Хождение между двумя башнями всяко било по самолюбию. Их с Тэхёном история побега открылась только Чонгуку, но тот оставил её почти без комментариев, прозаично заметив: «Что было, то было».
Уж где-где, а в спаррингах, которые в одном из баров устраивали рабочие в отведённые для веселья дни, Тэхён с Чонгуком шли наравне и иногда объединялись в команду, чтобы навалять кому-нибудь из старших. Находившись в роли зрителя, Чимин начал замечать, что между ними есть то, чего у них с Тэхёном нет. Там словно разгорался общий костёр, над которым они прыгали и, обжигаясь дочерна, доедали угли. И это начинало пугать, вызывать ревность, точить, как мерзкий паразит.
Мама подобные походы не одобряла вовсе, ругалась на отца, обвиняя в том, что он воспитывает в детях жестокость. Она и заподозрить не смела, что он принимал на мальчишек ставки и подрабатывал, вкладываясь в кампании туманного содержания. Нет, он не становился плохим в глазах Тэхёна и Чонгука, которые горазды были показать себя во всей красе и заработать карманных, но он становился монстром в глазах Чимина, который ходил на бои за компанию и мог адекватно оценить ситуацию, насколько вообще мог это сделать тринадцатилетний мальчишка.
Для них упрощали правила до простого «сбить противника с ног за десять секунд» и, обычно, ни Тэхён, ни Чонгук увечий не получали. Они считали это весёлым занятием и на почве вдруг обнаружившегося рвения к лидерству, неожиданно сошлись, стали не разлей вода, находя шуточки друг друга «прикольными». Чимин свыкся с тем, что плёлся позади, всё чаще слыша о том, как они обсуждают какие-то «штучки», которые Чимину обсуждать стыдно.
Суть их разговоров открылась Чимину однажды ночью. Снилось ему голое тело, принадлежавшее Тэхёну. Они будто сидели в какой-то тёмной комнате. Тёплая Тэхёнова ладонь тронула его член, и сделала так хорошо, как и представить невозможно. Очнувшись в поту, Чимин обнаружил, что рука и живот липкие, а дыхание тяжёлое и муторное. Тэхён и Чонгук мирно сопели голова к голове на своих кушетках, за окном трещали цикады. Чимин прекрасно понимал, что с ним происходит. С ними всеми. В определённый момент ты прощаешься с тем беззаботным мальчиком, с каким провёл так много лет, и встречаешься с мужчиной, что поведёт тебя в будущее. Не паникуя, Чимин поднялся и вымыл руки, попил воды и снова лёг. О ночном происшествии ничего не рассказал. Скорее всего, с такими же проблемами просыпались и его соседи по комнате.
При случавшихся совместных похождениях на пляж, Чимин начинал искать отговорки, но ни одна не срабатывала. Ему не нравилось быть там с этими двумя хулиганами, которые совершенно не слушают голоса разума и ввязываются в неприятности, таская у торговцев рисовые шарики «аранчини» или задирая девчонкам юбки, а то и полдня проводя в поисках самых соблазнительных купальников. С девчонками вообще беда. Они Чонгука и Тэхёна обожали, предпочитая даже местным ребятам. Из-за чего они втроём не раз удирали от рослых парней, грозивших побить за приставания к их подружкам. И хотя Чимин в шалостях не участвовал, под раздачу попадал автоматически. Чонгуку и Тэхёну женское внимание льстило, они тратили деньги на покупку «классных» вещей (хотя нередко просто их тырили, пока Чимин следил за безопасностью).
Чимина удивляло одно: как при маме и папе из Чонгука мог вырастать столь безответственный и бессовестный раздолбай. И становилось категорически неясным, это массовик-затейник Тэхён плохо влиял на Чонгука или же не менее подпорченный Чонгук подзадоривал Тэхёна на безумства. В любом случае, дуэт у них сложился феерический, и Чимин иногда скучал по тому времени, где Тэхёна не приходилось ни с кем делить. Волнения его были напрасными, так как Чимина ни в коем случае не забывали, хвалили и помогали, правда, тот чувствовал - тепло к нему равно, как к младшему братишке, пусть все и одногодки.
Чимин любил их обоих, прощая дурачества, тянулся вслед за ними, но так и оставался немного позади, присматривая. Он перестал надеяться на то, что Тэхён поймёт, почему Чимину не нужны какие-то там девчонки.
Если не считать мелких неурядиц и проказ, то это был их самый счастливый год, полный красочных воспоминаний, какие заставляют ностальгировать много позже, когда кости ломает старость, а глаза слезятся ранним утром, после ночи, которую трудно вынести на ноющей спине. Такая ностальгия уплывает по щекам вниз, и ловят её, скрюченными пальцами размазывая по морщинам.
….Однажды летом, закончив со стрижкой кустов, ребята разместились на крыльце, чтобы играть в карты, болтать и шутить. Тёплый, как парное молоко, пасмурный вечер. Пошёл дождь. Они отложили карты и уселись удобнее, Чимин посредине. Мама вынесла тарелку с фруктами и, потрепав три чернявые макушки, ушла дальше готовить ужин.
Воздух волшебный, повеяло долгожданной после зноя прохладой, тучки на небе менялись медленно: штиль.
— Слышьте, — деловито начал Тэхён, вгрызаясь в персик. — Я много размышлял. Зачем мы здесь вообще появились?