— Ты у нас спрашиваешь или знаешь ответ? — Чимин закинул в рот пару черешен.
— Ответа на это никто не знает, Чим, — блеснул Чонгук.
— Я как раз и не про всех, — протянул Тэхён. — Все пусть сами думают. Я про нас. Мы с вами из одной страны, так?
— Ну, — Чимин уплетал за обе щёки.
— А оказались в чужой. Причём самыми разными путями.
— Хочешь сказать, наша задача - вернуться? — Чонгук выглянул из-за плеча Чимина.
— Нет. Как раз наоборот. Наша задача - построить наш дом здесь, — триумфально объявил Тэхён. — Ведь что это такое, по сути - дом?
— Родители, тепло и еда, — нашёлся Чимин.
— Да просто место, где тебе хорошо, вот и всё, — отозвался Чонгук, отклоняясь назад и опираясь на руки.
Дождь ускорялся, капли крупнее, колотят по листьям, дорожке, навесу, оставленным в стороне шлёпанцам. Самая спокойная на свете песня. Мысли улетучиваются, а вместо них радостная колыбельная.
— Точняк, — Тэхён прищёлкнул пальцами. — Мы с вами одна команда, я это знаю.
— О, великие знания свыше, о-ом, — утробным голосом подразнил Чонгук, и Чимин рассмеялся.
После Чимин приобнял обоих за плечи и стиснул в объятиях.
— Лично я за то, чтобы мы всегда были вместе.
Несмотря ни на что. Он видел, что Тэхён с Чонгуком отлично ладят, а когда Тэхёну хорошо, Чимину по определению плохо быть не может. И ничто в том славном вечере не предвещало грядущей напасти.
Накануне осеннего праздника дон Алонзо Баретти, хозяин виллы, принимал у себя важных гостей, и все трое ребят хлопотали на кухне из-за нехватки рабочих рук. Суета, пылкий торопливый говор. Кухарка всё время подгоняла их и щедро раздавала подзатыльники за промедления. А после им дали задание послужить официантами (дон Баретти посчитал, что это выглядит умилительно).
Вскоре, одетая в чистенькое и причёсанная троица молча взялась за подносы и блюда. Рта им велели не раскрывать и не делать ничего, что может повлечь за собой неприятности. Тогда они впервые побывали внутри богатого дома и с минуту поражённо оглядывали высокие потолки, лепнину, скульптуры и картины в золочёных рамках, а уж в убранстве столовой, где располагался овальный стол, и вовсе растворились. Для них это был замок, но не представляющий ценности, а просто - красивый, как впечатляющая картинка или блестящая брошка в волосах симпатичной девчонки.
С работой они справлялись хорошо и ловко, на гостей не обращали внимания. Когда Тэхён вернулся с новой порцией ризотто и поставил на стол, ощутил на себе чужой пристальный взгляд и невольно вздрогнул, поспешно ища его владельца. Это интеллигентное лицо показалось ему слишком знакомым… Спина похолодела. Казалось, признали и его. Он никак не мог вспомнить имени, но узнал точно: тот мужчина отправил его на ферму, тот самый, у кого так и не удалось украсть бумажник!
На кухню Тэхён вернулся мрачным и немного растерявшимся. Чимин заметил влагу на его лбу, промокнул платком и поинтересовался самочувствием.
— Если заболел - иди домой, — посоветовал и подоспевший Чонгук.
— Нормально со мной всё… — махнул он рукой, но вряд ли беззаботно.
Любопытство помогло ему вернуться обратно. Встав в сторонке у стены в ожидании приказов, мальчики могли понаблюдать за происходящим. Стол накрыт на восемь персон. Во главе - дон, а на другом конце тот мужчина. К нему взгляд Тэхёна возвращался снова и снова, к пикообразным лацканам пиджака, белому воротнику и поблёскивающим манжетам, белозубой улыбке и уложенной шевелюре. От него веяло силой, уверенностью.
Остальные - люди в деловых костюмах, поголовно мужчины, в состав которых входил и сын Алонзо - двадцатилетний лоб с набором глуповатых шуток и отвратительными прилизанными волосами, походил он на отца, но мозгов имел ещё меньше (Тэхёну запомнился потому, что задирал Чимина). Госпожа Баретти вместе с младшей дочерью отсутствовали, так как пребывали на отдыхе в термах.
Разбавляя беседу похвалами блюд, взрослые преимущественно говорили о чём-то таком, что казалось Тэхёну то ли намёком на сделку, то ли на длительное сотрудничество. По крайней мере, так ему понималось. Вникать он не собирался, мучаясь противоречивыми мыслями. С одной стороны, он ненавидел человека, который мог бы и отпустить какого-то там бездомного ребёнка, а не ссылать на каторжные работы. С другой, он восхищался им, очарованный мужеством, элегантностью, плавной речью и низким обволакивающим голосом. Он подумал, как было бы здорово - однажды проснуться именно этим мужчиной. Чимин и Чонгук тоже поддались чарам и с интересом следили за трапезой.
— Всё же соболезную потере, — переигрывая сочувствие, вздохнул Алонзо, — смерть вашего отца так внезапна! Помню, как дон Ринцивилло заезжал к нам пару лет в добром здравии, светился… Сколько ему было, простите?
— Пятьдесят четыре. Несомненно, жаль. Но ничего не поделать. Люди смертны.
Один из «костюмов», сидевших близко к харизматичному мужчине, шепнул:
— Марко, в шесть. Нужно поторопиться…
Тэхён услышал «Марко» так отчётливо, как будто шепнули ему и со всей силы. Он быстро сложил два и два. Марко Ринцивилло. Но кто он такой и почему имел столько последователей, такое влияние?
— Простите, а кто принёс ризотто?
Чимин дёрнул Тэхёна за рукав, и тот, встряхнувшись, откликнулся. Все замерли и напряглись, предполагая, что в блюдо нечаянным образом попало нечто инородное, и мальчугану точно влетит, но когда он подошёл, Марко потрепал его волосы, и Тэхён ни с того ни с сего покрылся мурашками.
— Очень вкусно. Спасибо, малыш. И хотя вряд ли это готовил ты, но поднёс правильно, я видел, — тут он обратился к дону, — у вас замечательные ребята на службе. Надо отдать вам должное за умение управляться с кадрами. Поэтому - покормите их хорошенько.
— Непременно!
Тэхён ощутил, как ему в ладонь врезался обрывок салфетки. Сжав кулак, он испуганно взглянул в глаза Марко, но тот подал незримый сигнал молчать, и Тэхён послушно отступил. Послание Тэхён сунул в карман, но прочёл лишь поздно вечером. До того, как их сытно накормили согласно наказу, им пришлось помогать с мытьём посуды и уборкой в целом.
Дождавшись, пока остальные заснут, Тэхён подтащил бумажку к окну, фонарик над крышей проявил аккуратные буквы с наклоном. Там значилось: «Прости меня за тот раз. И за следующий тоже». Тэхён никак не мог понять, с чего незнакомый дядя (хотя Марко не дашь больше тридцати), пытался оправдаться перед ним, таким же незнакомым уличным мальчишкой. Но больше всего его тревожила последняя фраза. О каком ещё следующем разе шла речь?…
Тэхён сообразил спустя месяц. Тогда же случилось кое-что ещё, в какой-то степени способствовавшее своевременному спасению.
Та октябрьская ночь выдалась прохладной: ещё с вечера зарядил дождь и поднялся сильный ветер. По радио обещали шторм, и море, казалось, весьма слышно гремело неистовой машиной где-то там вдали. Родители легли спать пораньше, а они сидели на подушках в комнате и по старому ящику, купленному у старьёвщика, смотрели какой-то нуарный чёрно-белый фильм. Чимин дремал у Тэхёна на плече, а Тэхён уютно прислонился к Чонгуку.
Незаметно друг для друга, в момент, когда главный герой стрелял по злодеям, они переплели пальцы. Чонгук чувствовал тяжесть дыхания Тэхёна, краем глаза видел его пушистые ресницы и уставший улыбаться вишнёвый рот. Чонгук начинал испытывать к нему что-то неодолимо тягучее и резкое, вынуждавшее сердце биться в припадке. Чонгук громко сглотнул, и Тэхён тихо усмехнулся.
— Есть хочешь? — рука улеглась Чонгуку на живот.
— Н… нет, с чего бы, — он накрыл его ладонь своей, но не сдвинул. Прикосновения Тэхёна нежные, а слова, как зефир. — Вот чего-нибудь холодненького я бы выпил…
— Я тоже хочу. Давай уложим Чимина для начала.
В четыре руки они с ювелирной осторожностью положили его на кровать, накрыли и выключили телевизор, погасив свет. Выпив по стакану клубничного морса из холодильника, выглянули на крыльцо - решив узреть воочию тамошнюю непогоду. Ветер сыпал холодный дождь горстями, как сумасшедший.
— Ну и фигня тут творится! — зажмурившись, Чонгук шагнул вперёд, раскинув руки навстречу стихии, а когда обернулся, оказался весь залит.
Тэхён сдержанно захохотал, схватившись за живот и тыча в него пальцем: ветер приклеил к его лбу оторванный дубовый листок.
— Чё ржёшь? — обиделся Чонгук.
— Да вот же, балбес… — Тэхён снял листочек и пожал плечами. — Печать тебе поставили.
— Так, не твоё, верни… — Чонгук попытался приклеить обратно, но безуспешно. Теперь смеялись оба. Энтузиазма у них не убавилось. — Слушай, а пошли в наше «хранилище»?
Маленький сарайчик для хранения инвентаря они с отцом построили по весне, именно руками мальчишек прибиты полки - некоторые криво, там и кашпо, и мешки с удобрениями, и рабочий инвентарь, а под потолком маленькое круглое окошко, в котором виднеются вспышки разразившихся молний. Пока добежали - промокли насквозь. Но в приключениях не без издержек, как известно.
Едва Тэхён прикрыл дверь, и громыхнуло так, что в ноги ударило вибрацией. В темноте осталось их с Чонгуком шумное дыхание и остаточный смех. Словно пытаясь нащупать опору, Тэхён невольно прильнул к нему и замер, они шатнулись, сглотнули. Колотило от холода, и под тоненькими футболками обоих прощупывались твёрдые соски, краска прилила к лицам. Тэхёну отчётливо вспомнился берег и Чимин. Та ошалелая духота и сонные инстинкты. На этот раз он знал, что делать, тело подсказывало ему само, искало разрядки, испытывало восторг от соприкосновения с теплом другого.
Безмолвно они согласились с тем, что по-другому не выйдет, рано или поздно их достанет эта ноющая тянучка. Тэхён погладил Чонгуку пах, и тот горячо выдохнул на ухо. Внизу живота растеклась тяжесть. Плоть налилась кровью, и это удивительно увеличивало её размеры. В одиночку им нечасто приходилось так делать: ещё не мучила потребность, душил стыд, но выходить за пределы вдвоём - совсем не страшно.
Томно вздохнув, они медленно сползли на пол, рука Чонгука скользнула под шорты Тэхёна, подбородок упёрся в плечо, щекой он ощущал бархатистую мокрую кожу. Не выдержал и дотянулся до губ. Обменявшись неловким и быстрым поцелуем, мальчики окунулись в круговорот новых ощущений, не столько думая об удовольствии друг друга, сколько о личном, спрятанном под маской запрета.
— Тебе… приятно? — выдавил Чонгук, двигая рукой.
— Да, да… — Тэхён делал то же самое с его членом.
Он зашипел, выругался. Он мог ругаться, как сапожник, но Чонгуку всё равно нравилось. Частично Тэхёна он терпеть не мог, но одновременно, не мог без него прожить ни минуты.
Никто не хотел, чтобы заканчивалось единение. Переплыв на спине по летней морской воде, и на губах было почти так же солоно, в затылках жарко. Действо приближало их к лакомой зрелости, но не могло длиться слишком долго.
Грянули пронзительные рваные стоны неокрепших голосов, Тэхён выгнулся, зарывая лицо в шею Чонгука, Чонгук забился в дрожи. Тесно обнявшись, они продолжали часто дышать, стукаясь рёбрами и обмениваясь поцелуями, тщетно пытаясь придать им схожесть с кадрами из тех фильмов. Языками получалось только облизывать губы, но и это казалось донельзя возбуждающим. Они не смели произнести ни слова, как будто нарушили все обеты разом и боялись прихода палача. В этом отчаянном проступке крылось что-то, чего внешний мир никогда не принимал открыто. Им же открылась прелесть преступного братства, тайного сговора против всех и нового вида отношений.
В подсвеченной синим темноте мальчики не различали ничего, кроме тонких черт и глубины прикосновений. Если материнские объятия - дарили ощущение любви и безопасности, а дружеские - приятия, то объятия человека похожего, но совершенного другого, приносили всё разом, а отдавали лёгким покалыванием в грудине. Тэхён каким-то образом сумел сравнить и понять, что ему безумно хорошо, но не настолько, как было тогда с Чимином, где и случилось всего-то несколько поцелуев… Однако, сомневался он недолго: кончиком языка Чонгук провёл по челюстной косточке, осторожно поцеловал в шею и взял его ладони в свои. Думалось, набирается духу высказаться. Но он молчал и, возможно, сердился. И чем ближе он держался к Тэхёну, тем сильнее наплывала злость.
Свирепствовала разыгравшаяся стихия, и на мгновение яркая вспышка осветила бледные лица. Тэхён прикусил губу, Чонгук не отрывал от него глаз, глядя с таким выражением, будто хотел немедленно съесть. Чтобы не попасться, Тэхён прижался к нему и поцеловал в висок, приговаривая, что они не сделали ничего ужасного. Посидев в обнимку ещё пару минут, вытерлись, оделись и условились никому не рассказывать о случившемся.
Вдруг прислушались к раздавшемуся снаружи грохоту. Приближающийся шум двигателей, какой на просёлочной дороге в столь поздний час ни разу не услышишь.
— Что это там? — насторожился Чонгук, он приоткрыл дверь и выглянул в щёлку.
Ливень не утихал, превращая землю в чавкающую западню. И именно по этим звукам спустя несколько минут Чонгук угадал шаги, много быстрых шагов, движущихся с разных сторон… Тэхён запрыгнул ему на спину и тоже вслушался: согласился со скорым предположением.
— Надо возвращаться домой!
До него оставалось всего-ничего. Раздались первые выстрелы. Переглянувшись, мальчики взбежали на крыльцо и, не договариваясь, разбежались по комнатам: Чонгук - будить родителей, Тэхён - Чимина. Просыпались все тяжко и долго, словно попав под гипноз.
Вскоре они собрались на кухне и условились бежать, отец проверял откуда-то взявшийся пистолет, угрюмо насчитывая три патрона.
— Что же дон натворил, что навлёк на себя мафию?! — быстро пихая продукты в сумку, спросила мама. — За что же нам такое, господи…
— Не знаю. Надо выдвигаться. Они тут всё подчистят, богом клянусь.
Трое ребят обеспокоенно следили то за одним почерневшим лицом, то за другим.
Накинув плащи, пятеро фигур двинулись вглубь сада, надеясь скрыться. Дорожки размыло, ноги разъезжались, делая бег практически невозможным, и ребята крепко держались за руки, чтобы не упасть. Родители шли позади.
Подступала тошнота, когда ещё не страшно, но уже хочется исчезнуть. Они словно очутились в отвратной версии просмотренного вечером фильма, и повсюду появились тени многочисленных нападавших, они разбредались по усадьбе, расправляясь со слугами. И проступали яснее, потому как на фоне разгорался огонь, которому водопады с неба оказались нипочём. Огненные драконы вырывались изнутри, лопая стёкла.
Пылала вилла хозяина. Отец подгонял криками. Дети прибавили шагу, когда вдруг треском, совпавшим с громом, воздух сотрясла автоматная очередь.
Тогда Тэхён и не подозревал, что никогда не забудет той ночи, ударившей в спину дрожи и хлюпкого звука рухнувших в грязь тел. Всё случилось слишком быстро. Но они с Чимином сообразили мгновенно, сжали руки Чонгука, силившегося обернуться. И у того всё-таки получилось. Он метнулся к распластавшимся телам, рухнул на колени и, ощупывая их, отчаянно звал по именам, и звук его ломающегося голоса прогонял мурашки. Чонгук испачкался в крови, Чонгук просил не стоять столбом и помочь, то и дело вытирая опухающие от слёз веки.
Вздохнув, Тэхён попытался нащупать пульс, скорбно покачал головой. Чимин зажал рот рукой и отвернулся, не в силах смотреть на тщетные попытки друга воскресить мёртвых.
— Всё, Чонгук. Ничего не сделать. Уходим. Прибьют, как нефиг делать.
Чонгук как будто не поверил, обиженно взглянув исподлобья, он даже замахнулся, чтобы стукнуть Тэхёна, но одумался, ощутив едкий металлический привкус во рту - так сдавил зубами собственную губу. Он хотел пойти и разорвать убийц на части, изломать каждую их косточку. Его тяготило то, что это желание смешивалось со страхом тут же залечь в лужу и захлебнуться землёй. Неужели Чонгук трус?… И он ни разу не смелый, вполовину не такой сильный, как его друзья?
Осознание ошеломило его, как и то, что вопреки всему он желал жить.
Тэхён же знал только одно: если они будут медлить - их ждёт та же участь, кто-то ходил совсем рядом, их могли заметить в любую секунду. У мамы оставалась сумка с провиантом и деньгами, у отца - пистолет. Тэхён предусмотрительно забрал то и другое.