— Я… Спасибо, Петир. Ничего. Нам всем страшно не хватает его. И маме, конечно, тоже.
— Не сомневаюсь. Кет здорова, я надеюсь?
— Вообще то да, сэр. То есть, Петир. То есть, не совсем. Я разговаривала с мамой пару часов назад, она приболела, что-то вроде простуды.
— О, как жаль! Что может быть ужаснее летней простуды?! Надеюсь, она скоро поправится. Все будет хорошо.
«Нет, не будет, седьмое пекло!», — вдруг зло подумала Санса. Что за мания у взрослых вечно говорить, что все будет хорошо? Ничего не будет! Куда уж хуже?
На ее лице, видимо, отразилась часть ее мыслей, по крайней мере, Петир, мельком взглянув на нее, участливо взял ее под локоть и дружески похлопал по руке.
— Ничего, ничего. Все в мире проходит, пройдет и это. Ты уж мне поверь. Время никогда не останавливается, а, стало быть, и мы не должны. К вопросу о времени — однако, мы задержались, твоя тетя уже волнуется, вероятно. Что там у нас — конная прогулка? Боги, никогда не любил лошадей.
— Я тоже, сэр. То есть, хотела сказать, Петир. Я давно не ездила верхом.
— Ну, ты-то справишься. Ты словно создана для всего красивого: для скачек на резвых конях по полям, к примеру. Тебе, наверняка, очень будет к лицу костюм для верховой езды — при твоей фигуре, впрочем, тебе пойдет что угодно.
Петир оценивающе оглядел ее — всю, от кончика носа до пяток. Санса почувствовала себя очень неловко. Даже взгляды Пса не были столь откровенны.
Потом, в глаза бросалась разница в поведении: Пес от своих взглядов конфузился ещё больше самой Сансы, словно не мог держать себя в руках, а Петир Бейлиш, похоже, смущаться совершенно не собирался. Он глядел на нее с неприкрытым восхищением, и Санса в душе поблагодарила обстоятельства и тетку, за то, что была, по крайней мере, не в привычных коротких шортах. Впрочем, от взглядов Петира, она чувствовала себя так, словно стояла перед ним голой. Она ощутила, как уши начинают гореть.
— Я смутил тебя? Прости, дорогая. Но тебе надо учиться спокойно принимать комплименты. Уверяю тебя, ты услышишь их еще немало. Кстати, прости за интимный вопрос: у тебя, кажется, были раньше длинные волосы? Я как-то видел у твоего дяди Роберта вашу семейную фотографию.
— Да, сэр. Я постриглась не так давно.
— Что ж, тебе очень идет. С этой стрижкой ты похожа на озорного эльфа. И все же, я ностальгирую по тем временам, когда девушки ходили с разлетающимися по ветру длинными волосами. У твоей матери были чудесные длинные волосы, почти того же оттенка, что и у тебя. Она никогда их не заплетала, ходила с распущенными, и я украдкой, катая ее на раме моего велосипеда, зарывался носом в рыжие пряди. Она всегда пахла свежестью, как пахнет только что срезанная трава на лугу. И еще осенними яблоками. А ты… — Бейлиш на мгновение закрыл глаза, приблизился к шее Сансы и принюхался. — М-м, ты пахнешь морем. И свежим снегом. А еще… постой, ты же не куришь, надеюсь?
— Нет, что вы, сэр. Это… — Санса замялась: говорить, что ее обкуривает Джоффри было нельзя, потому что Серсея не разрешала ему даже прикасаться к сигаретам, боясь, что это может испортить голос. — По вечерам тетя дает мне в провожатые телохранителя Джоффри, чтобы он доводил меня до гостиницы. По дороге он иногда курит.
— О, как любопытно! Милейший Сандор Клиган, он же Пес. И как ты его находишь? Не обижает, не кусается? Пес, порой, бывает резковат, но человек он надежный. Бедняга.
При упоминании о Клигане Санса совсем смутилась. Что тут скажешь?
— Нет, он очень корректен. Я рада, что он меня провожает. Одной было бы страшно идти в темноте. Все же, путь не очень близкий.
— Не сомневаюсь. Я очень рад, что он служит хорошо. Я, знаешь ли, дал ему рекомендацию на эту работу. Хорошо, что он оправдывает мои ожидания. Я знаком с его братом — вот уж колоритная фигура! Он работает в полиции. На работе его прозвали Горой, и, надо сказать, есть за что. Все они в этом семействе отличаются отменным ростом, но Григор — это что-то выдающееся. Даже Пес, поставь его рядом с братцем, покажется изящным юнцом.
Они дошли до забора, и Петир галантно отворил перед Сансой калитку. Во дворе царила суета. Из дома вышла Серсея, уже одетая в великолепный костюм для верховой езды: черные бриджи и бледно-зеленый пиджак. На веранде сидел с приятелями Джоффри, весь в красном. На открытой террасе маячили трое незнакомых Сансе мужчин. Все они курили, но Пса, вопреки ожиданиям, там не было. Пустившееся было в галоп сердце Сансы разочарованно притихло. Пес всегда был рядом с Джоффри, было неясно, почему он отсутствует теперь, да еще и когда вокруг такая толпа народа.
— А, Санса, здравствуй, голубка! А мы уже было начали волноваться.
— Боюсь, что это моя вина, Серсея. Я перехватил Сансу у калитки, и мы с ней немного побеседовали.
— Ах, вот оно что, Бейлиш. Налаживаете старые связи? Ну и как вам показалась Санса? Не слишком похожа на мать, не правда ли?
— Боюсь, мадам, не могу с вами согласиться. Я сразу понял, кто она такая, увидев Сансу. В определенных ракурсах она просто копия матери. Кстати, вы разве не хотели подобрать девочке костюм для прогулки верхом?
— Да, Санса, дорогая, поднимись наверх. Там, в моей спальне, приготовлены для тебя вещи. Поспеши переодеться, а то мы и так припозднились. Надо полагать, нас заждались на конюшнях. Бейлиш, вы в этом костюме поедете на прогулку? Не боитесь испортить его? Да и лошадью он пропахнет. Может, вам одолжить что-нибудь из вещей Джоффри? Он, по-моему, вас уже перерос.
— Благодарю покорно, но нет, спасибо, у меня все с собой. Все, что мне нужно для жизни — а куда же мне без костюма для верховой езды?
Бейлиш заговорщицки подмигнул Сансе и скрылся в доме.
Джоффри, свесившись с перил веранды, осклабился в сторону Сансы.
— Хо, сестричка, даже ты уже одного роста с Мизинцем. Может, тебе одолжить костюм у него? А то мамины вещи будут на тебе, как на вешалке.
Санса тоже поскорей зашла в дом, опасаясь дальнейших комментариев. Она неуверенно поднялась по лестнице. Санса еще не бывала в спальне тетки. Там было светло и роскошно, чего и следовало ожидать. Тонко и навязчиво пахло лилиями. На громадной, высокой и широченной кровати лежала белая блузка с длинными, пышными романтическими рукавами и синие бриджи. В углу стояли коричневой кожи сапоги.
Санса закрыла дверь и принялась переодеваться. Хорошо, что не придется ехать в своих джинсах: во-первых, на попе обнаружились зеленые пятна от травы, а на коленке — кружок от стакана с кофе, а во-вторых, трава и кофе, возможно, отстираются, а вот запах лошади — вещь очень стойкая. После давних уроков верховой езды Санса долго не могла понять, откуда в ее шкафу ненавистный запах — и с удивлением обнаружила, что ее чистые, отглаженные бриджи воняли лошадью, как будто она только что вышла в них с конюшни. Санса со злости выбросила те несчастные штаны, а шкаф до такой степени напичкала саше с лавандой, что младшая сестра подозрительно заметила, что Санса теперь воняет так, словно выпрыгнула из бабушкиного сундука на чердаке.
Блузка была и впрямь великовата, а еще через тонкую батистовую ткань просвечивал ее серый спортивный лифчик. Ну, тут уж ничего не поделаешь. Бриджи зато сидели, как будто были сшиты на Сансу. Сапоги оказались тесноваты — но она все же не на пешую прогулку собирается.
Санса глянула на себя в зеркало. Чего-чего, а зеркал в комнате Серсеи хватало: в углу стоял массивный старинный трельяж, а в другом углу, возле стены — высоченное, в полтора человеческих роста зеркало в тяжелой бронзовой раме, на львиных лапах. Из отражения на Сансу смотрела взрослая незнакомка — щеки пылали, как от быстрого шага, волосы завились от влажного воздуха в мягкие кудри. Пышная блузка Серсеи скрадывала угловатость подростковой фигуры, а плоский живот выгодно подчеркивался бриджами с завышенной талией. Санса осталась собой довольна и даже немного испугалась этого нового образа.
Она, наконец, рискнула выйти из комнаты. Внизу уже завели машину, и вся братия весело распихивалась по сиденьям лимузина Джоффри.
На ступенях Санса столкнулась с Бейлишем, облаченным в серый жокейский наряд. Он приостановился, глядя на нее со ступенек снизу и восхищенно прищелкнул языком.
Санса зарделась. Проходя мимо нее, Бейлиш интимно шепнул ей на ухо: «Я же говорил. Ты восхитительна!»
Внизу, во дворе, Серсея, руководившая посадкой по машинам, мельком взглянула на нее и одобрительно кивнула.
— На тебе, при твоих узких бедрах, эти штаны сидят лучше, чем на мне. Да и блузка тоже. Я никогда ее не любила — все эти воланы и складки… Роберт подарил мне ее когда-то. Можешь забрать ее насовсем. Нам очень повезло, что я заказала эти сапоги на вырост для Мирцеллы. Она так быстро растет, что обувь приходится менять чуть ли не раз в два месяца. Залезай в лимузин, мы с Бейлишем поедем на его машине, тут всем места не хватит.
Сансу усадили между Мирцеллой и Джоффри. Джоффри мельком заглянул в низкий разрез блузки.
— Ты еще и грудь у моей матери позаимствовала? Или напихала ваты в лифчик?
— Да, и брала ее там же, где брал вату ты: обложить свой членик, чтобы он у тебя выпячивался через бриджи.
Джоффри изумленно и злобно взглянул на нее и прошипел ей в ухо:
— Ишь, как заговорила! Где ты набралась смелости, дрянь? За это ты заплатишь…
Пока он ограничился тем, что пребольно ущипнул ее за руку, через тонкую ткань блузки. Рука тут же заныла. Наверняка, будет синяк. На глаза Сансы от обиды навернулись слезы, одна уже повисла на ресницах. Мирцелла, что сидела рядом и слышала большую часть разговора, ободряюще толкнула Сансу локтем и шепнула: «Ничего, я дам тебе мазь от синяков, у меня она всегда с собой. Джофф иногда так щиплется, что мне стыдно потом идти в бассейн. С мазью пройдет быстрее и не будет болеть». Санса благодарно улыбнулась, не решаясь утереть глаза и мокрый нос, чтобы не привлекать к себе дополнительного внимания.
Серсея, заглянув в машину, усадила напротив детей фотографа, обвешанного сумками и чехлами, как рождественская елка, а рядом с ним — приятеля Джоффри, как обычно, напросившегося в поездку с лучшим другом. Приятель, впрочем, был как раз сыном заводчика и владельца конюшен, куда они сейчас ехали.
Санса глянула в окно — в небольшую машину с затемненными стеклами, садились Бейлиш и двое его людей. Петир весело помахал детям рукой, и восторженный маленький Томмен, похожий в своем костюмчике на толстенького пажа, замахал в ответ. Последней в машину к Бейлишу села Серсея.
Шофер захлопнул дверцы лимузина, где сидели дети. Санса повернула голову и вместо фотографа, что раньше был напротив нее, оказалась лицом к лицу с Псом. Видимо, он сел в машину, пока она смотрела в окно. Фотографа с его баулами переместили на переднее сиденье.
Пес окинул ее взглядом и угрюмо отвернулся к окну. Санса, на мгновение затрепетавшая, как лань перед охотником, понуро уставилась на свои похолодевшие, неожиданно вспотевшие руки. От ладоней на синей ткани бриджей оставались влажные отпечатки.
Санса попыталась спрятать предательские руки в карманы штанов, и тут же получила от Джоффа еще одни щипок, на этот раз за нежную кожу запястья. Санса встретилась взглядом с горящими злобным торжеством голубыми глазами троюродного брата. До конюшни было как минимум двадцать минут езды. К тому времени, как они прибудут, Санса будет вся в наливающихся синяках. Она прикусила дрожащую от обиды губу.
Машина медленно выезжала из ворот. Вдруг Пес дернулся и стукнул ладонью в стекло, отделяющее салон лимузина от кабины водителя.
— Эй, ты, погоди, останови-ка.
Джоффри недовольно поморщился.
— В чем дело, Пес?
— Седьмое пекло, я больше не могу ездить против хода. Меня уже вчера чуть не вывернуло. Давай ты сядешь на мое место. Или она пусть сядет.
У Сансы даже приоткрылся рот от неожиданности. Значит, все-таки, он заметил. Младших детей пересаживать было нельзя, потому что они оба пока ездили на специальных подставках, закрепленных по ходу машины. Значит, пересесть мог только кто-то из них с Джоффри, и они неминуемо оказались бы сидящими раздельно.
Сансу окатило волной благодарности. Джоффри продолжал сопротивляться.
— Я не хочу пересаживаться. И не стану плясать под твою дудку, Пес. Мне наплевать, что тебя укачивает, как сопливого младенца. И вообще, я хочу сидеть рядом с Сансой, коль на то пошло. От тебя вечно несет перегаром. Меня самого начнет мутить.
— Хорошо, не пересаживайся. Но имей в виду, что, когда я сблюю на твои красивые красные штаны, вонять тут начнет куда сильнее.
Джоффри перебрал в своем умишке все возможные аргументы и, по-видимому, не нашелся, что еще возразить. Меж тем из машины Бейлиша уже возмущенно гудели клаксоном. Джоффри, обиженно бурча что-то себе под нос, пересел на место Пса, рядом с приятелем, и, надувшись, как мышь на крупу, уставился в окно. Пес переместился на место Джоффри у окна, и Сансе пришлось подобраться: Пес был основательно шире и занимал больше места, чем Джофф.
Когда он усаживался, случайно дотронулся своим плечом до ее плеча, и оба вздрогнули. Санса прижалась поближе к Мирцелле, но подвигло ее на это отнюдь не отвращение. От его случайных прикосновений ее бросало в непонятную дрожь, почти темнело в глазах, а в ушах и в животе запорхали уже знакомые ей бабочки. Колени сводило сладкой истомой, по спине словно шел электрический разряд, и волоски на шее становились дыбом, а живот покрывался мурашками. Сансе становилось от всего этого жутко — перед ней опять начинало мерцать таинственное лицо взросления, которого она желала и боялась. В такой близости было отчаянно трудно прятаться за своими барьерами: одно небрежное касание — и барьеры падали, как карточный домик.
Пес, казалось, не замечал ее смятения. Отвернувшись, он уставился в окно и просидел так до конца поездки.
Сансе как-то удалось взять себя в руки. Особенно ее охладила мысль о предстоящей верховой езде. Тут-то и помощь Джоффри не понадобится — она сама все сделает. Ничего, будет держаться в хвосте, подальше от всех, авось никто и не заметит ее неуклюжей посадки и немеющих от страха падения рук. Лишь бы только лошадь попалась смирная.
На курсах у нее была злая молодая кобылка, которая, прямо как Джоффри, так и норовила ее укусить, если только Санса оказывалась в доступной близости. Всех самых мирных лошадок отдали младшим, и Санса мучилась с этой бестией, пока не решила завязать с курсами навсегда. Младшая сестра тогда рассказывала, что ее пересадили на лошадь Сансы, и они после некоторых выяснений отношений подружились. Санса и слышать про это не хотела. Тогда, помнится, она сказала сестре, что это все потому, что у той у самой лицо длинное, как у лошади, да и воняет она так же — вот эта дурацкая животина и почувствовала родство. Сестра обозвала ее в ответ рыжей трусихой.
Как давно же это было, и какие они тогда были дурочки! Санса отдала бы что угодно за то, чтобы сейчас обнять вредную сестру. Та бы не стала плакать от щипков Джоффри и живо придумала бы какую-нибудь пакость, чтобы досадить гадкому мальчишке. Санса всегда сама оказывалась объектом проделок Арьи, но, похоже, так ничему от нее и не научилась.
Машина остановилась, они приехали. Пес резко отворил дверь машины и выскочил, как будто за ним гнался рой ос. Отойдя от машины на добрых двадцать футов, он жадно затянулся сигаретой.
Санса помогла Томмену отстегнуться. Джоффри, не глядя ни на Сансу, ни на младших брата и сестру, вылез из машины и, перебрасываясь репликами с приятелем, пошел к конюшням. За ним, как свита, поспешили фотограф и люди Бейлиша. Сам Петир о чем-то тихо говорил с Серсеей.
Когда Санса, наконец, выбралась из машины — последней, Джоффри уже выводил из стойла великолепного гнедого жеребца. Лошадь принадлежала их семье, как и две другие: мелкая, серая в яблоках ласковая трехлетка Мирцеллы, чудесный белый конь Серсеи и толстенький шоколадный пони Томмена. Лошадей доставили сюда в специальном контейнере на каникулы, а в конце лета их таким же образом отвезут в столицу.