Санса уныло побрела к конюшням, томимая самыми нехорошими предчувствиями. В конюшне было полутемно и пахло сеном и животными. Санса чихнула. Служащий нервно осведомился, нет ли у нее, случаем, аллергии на лошадей? Нет, аллергии у Сансы не было. Был только панический ужас, всего-то. Служащий успокаивал ее, уверяя, что ей сейчас подберут самую смирную лошадь. Он по пути бросил ей перчатки и защитный шлем и вывел на свет божий среднего размера палевую лошадку, на вид довольно смирную.
Санса боязливо погладила лошадь по шелковистому боку.
— Она не будет кусаться?
— Да нет, что вы. Рона у нас мухи не обидит. Она сама вас боится. Когда будете проезжать лесом, возле деревьев не спешите, она может испугаться. Она в юности повредила ногу об корень, вот и шарахается теперь. И для забегов больше не годится. А тут народ катать — в самый раз.
Санса с жалостью поглядела на чудесное животное, которое косилось на нее карим, блестящим глазом из-под светлой челки. Она взяла лошадь под уздцы и вывела ее из конюшни. Почти у входа лошадка вдруг занервничала и подала вправо, проходя последнее стойло, где стоял чудовищного размера черный, как смоль, жеребец, злобно раздувающий ноздри.
— А это что за чудовище?
— О, это наш Неведомый. Он у нас диковат, редко кого к себе подпускает. Нам его было сдали на перевоспитание, да хозяин в прошлом году скоропостижно скончался. А вдова продала его нам.
— И как, перевоспитывается?
— Потихоньку. По крайней мере, кусается уже через раз. Его редко выгуливают — из-за норова, вот он и грустит.
Непохоже было, чтобы жеребец грустил. Он запрядал ушами и зафыркал, словно чувствуя, что говорят о нем. Санса спешно увела свою кобылку подальше от опасного зверя.
На улице служащий помог ей влезть в седло. Было страшно, но лучше, чем она предполагала. Есть шанс, что она хотя бы не свалится тут, у конюшен. Тело само отрабатывало знакомый навык, руки знали, что делать. Санса рискнула выпрямиться в седле и тут же почувствовала себя увереннее.
Неподалеку гарцевала Серсея на своем белом Джокере, а Мирцелла кормила свою серую Искру яблоком, терпеливо дожидаясь, когда пухленького Томмена запихнут в шлем и усадят на пони. Бонна осталась дома, и сестра приглядывала за младшим. Джофф с приятелем позировали фотографу на ближнем лужке. Бейлишу, выбравшему рыжую поджарую кобылку, подправляли слишком длинные стремена, Пес куда-то исчез.
Наконец все приготовления были закончены. Томмена усадили на пони, и вся процессия тронулась. Санса старалась держаться подальше от Джоффри, и вскоре оказалась в самом конце. Дети, поначалу тащившиеся рядом с ней, осмелели и ускакали в авангард, к матери. Собственно, вся тревога была за Томмена, Мирцелла же держалась в седле, как прирожденная амазонка. Санса не решилась на подвиги и тихонько, рысцой, не дергая лишний раз пугливую кобылу, ехала, слегка отставая от всех.
Пес так и не появился. Может, он вообще не умеет ездить верхом? В конце концов он телохранитель, а не каскадер. Да и верховая езда, бывшая неизбежной потребностью раньше, теперь превратилась в способ убить скуку для богатых.
Денек меж тем разгуливался. Солнце уже не висело в мутном мареве, а начинало иногда вылезать из-за туч.
Парило очень прилично. Кавалькада впереди весело перекрикивалась, о чем — Санса не понимала. Она продолжала тащиться медленнее всех и постепенно отставала все больше. Мерная поступь лошади усыпляла плохо выспавшуюся Сансу, она почти клевала носом. Ток, ток, ток — дурацкое солнце — хочется прикрыть глаза. Боги, как же хочется спать! Санса почувствовала, что из ослабевших рук выпала уздечка, и резко открыла глаза.
Солнце светило из-за деревьев. Лошадь, потерявшая управление, занесла ее в какой-то лес. Сонливость как рукой сняло. Санса начала судорожно оглядываться.
Не могла она заехать далеко, лошадь шла так медленно, да и задремала Санса буквально на пару минут. Или не на пару? Конца леса было не видно, а слезать Санса боялась: а ну как не сможет потом залезть обратно?
Так, спокойно, телефон! Санса пошарила по узким карманам бриджей, одновременно осознавая, что телефон спокойно лежит себе на втором этаже особняка, на кровати у Серсеи, в заднем кармане джинсов. Видимо, придется слезть.
Санса решила все же проехать чуть дальше, туда, где среди старых шелковиц, усыпавших всю землю вокруг черными пятнами раздавленных ягод, виднелся просвет. Может, там кончался лес, или была просека, или тропинка, что выведет незадачливую Сансу обратно на поле?
Санса легким движением направила лошадь к просвету. Пара секунд — и она выехала на освещенную полуденным солнцем уютную полянку. Санса отодвинула кленовую ветку, и тут все завертелось в бешеном темпе, словно кино поставили на перемотку.
С ветки слетела крупная птица, вроде сойки. Хлопая крыльями и возмущенно крича, она пролетела низко, прямо под носом у остолбеневшей Сансы. Лошадь шарахнулась, испуганная резким звуком и хлопаньем крыльев возле самых ее ушей, встала на дыбы, сбросила Сансу на землю и моментально ускакала в чащу, скрывшись из виду.
Санса лежала на спине, не понимая, что именно произошло. При падении она здорово треснулась попой о кленовый корень, судя по ощущениям, чуть выше копчика — справа уже распухала огромная гематома. Похоже, бриджи она порвала, и теперь сзади, между узким поясом и правой штаниной — там, где обычно бывает задний карман, зияла прореха. К тому же, почему-то саднило лицо — Санса ощупала правую щеку и почувствовала на пальцах что-то липкое. Кровь? От крови на руке Сансу слегка замутило, и она резко сглотнула и села, прислонившись здоровым боком к стволу клена.
Дыши ровно, не паникуй. На лице просто царапина. Сюда бы Арью.
Санса всегда завидовала здоровой толстокожей непробиваемости сестренки. От разбитых в детстве коленок Санса рыдала до тех пор, пока не садился голос — по большей части не от боли, а от обиды и отвращения, которое вызывал у нее вид собственного изорванного мяса. Арья налепляла ей на раны подорожник, чтобы Санса могла спокойно дойти до дома. Сама Санса была не в силах прикоснуться к ранке, не то чтобы промыть ее или налепить заботливо положенный матерью в бардачок велосипеда пластырь. Мама, прежде чем отлеплять подорожник и обрабатывать коленку, нахлобучивала Сансе на голову собственную соломенную шляпу, в которой работала в саду. Санса сквозь дырочки в плетении шляпы, подглядывала одним глазком, как ловко, не морщась, мать промывала под струей воды разодранную коленку дочери, вычищая из ранки камешки и грязь. Через дырочки в шляпе смотреть было не так страшно и даже почти забавно — словно это была игра в волшебный ящик — посмотри в дырочку и догадайся, что за предмет лежит в темной коробке.
Что же лежало в коробке на этот раз? Похоже, Санса опять влипла. Надо было подниматься и идти искать. Лошадь, тропу или, на крайний случай, каких-нибудь людей с телефоном, с которого она бы могла позвонить тетке.
Санса, проклиная себя за то, что никогда не ходила гулять в здешние леса (пару раз ее звали с собой Мирцелла и Томмен, которые каждый день в сопровождении бонны совершали положенный моцион в разных направлениях вокруг усадьбы), потащилась наугад в ту сторону, которая показалась ей светлее других. Поле должно было быть справа.
Санса не прошла и десяти минут, как очутилась на уютной полянке, размером меньшей, чем та, первая. Здесь, на пригорке, на поваленном дереве, сидели двое людей. Мужчина неопределенных лет и парень лет двадцати пяти. Санса облегченно выдохнула и поспешила к ним.
— Здравствуйте, извините, не могли бы вы одолжить мне телефон? У меня понесла лошадь, я упала, упустила лошадь и, кажется, потерялась. Вы не беспокойтесь, я только позвоню своей тете, быстро.
Люди воззрились на нее, словно Санса была привидением. Посмотрели друг на друга. Потом младший, откашлявшись, сказал:
— Да нет у нас никакого телефона. Но мы поможем тебе выйти из леса, бедолажка. Садись рядом. У тебя кровь на лице. Погоди, у меня есть бутылка с водой — надо промыть рану, а то она капает на твою красивую блузку. Конюшни тут недалеко, за полем. Сейчас посидим чуть-чуть и отведем тебя туда.
Старший мужчина только кивал, а сам неотрывно смотрел на низкий вырез блузки Сансы, откуда, как сейчас она сама заметила, оторвалась при падении пуговица и теперь виднелась ложбинка между грудей и край серого лифчика. Возле ног младшего она разглядела пустую бутылку без этикетки, явно из-под какого спиртного, сверкающую в лучах пробивающегося сквозь кроны деревьев солнца, как фальшивый бриллиант. Сансе стало не по себе.
— Да вы не беспокойтесь, пожалуйста. Я сама отлично дойду. Поле там, справа, да?
— Ты совершенно нас не обеспокоила. Мы тут отдыхали, расслаблялись на природе. Немного выпивали. Да на тебе лица нет, ты что. Может, ты тоже выпьешь?
Парень сунул ей еще одну початую бутылку чего-то мутного, вроде самогона. Санса в ужасе замотала головой.
— Нет, что вы, я не пью. Мне же только пятнадцать.
— Ну не пьешь, тогда не обессудь. Мы сами выпьем. Пятнадцать, говоришь? А выглядишь ты старше, на все восемнадцать. Ты такая красивая…
Санса начинала понимать, что напрасно не прошла мимо. Теперь она сама разглядела справа между деревьев поле, видневшееся вдали.
Зачем Иные понесли ее на этот пригорок? Это тебе не синяк на попе!
Парень, меж тем, глотнул из бутылки мутную жижу и передал бутыль товарищу. Глаза его блестели сальным блеском.
— Ты очень красивая, сама, небось, знаешь. Поди, от парней отбою нет. А у тебя есть кто-нибудь?
— Нет, то есть, да, у меня есть парень. И он очень ревнивый.
— Да ну! А мы с тобой чутка развлечемся, так он и не узнает, верно? Нам редко встречаются такие цыпочки, как ты. Ты не дергайся, мы же не насильники какие-нибудь. Мы по-доброму, иначе — что за удовольствие? Удовольствие у всех должно быть, и у девчонок тоже. Ты расслабься, не паникуй. Ну что ты вся напряглась, малышка? Ты такая красивая, малышка, сиди смирно, не шуми, тебя здесь никто не услышит, лес вокруг. Будешь рыпаться, тебе же хуже…
Рука парня поползла вверх по бедру Сансы, и девочка оцепенела. Было мерзко и страшно. Санса чувствовала тяжелое, воняющее спиртом, дыхание парня на своей щеке.
Ее никогда никто не трогал. Два раза она, больше по глупости, целовалась с одноклассниками в школе, и то дальше коротких неумелых французских поцелуев, прерываемых неизбежным хихиканьем Сансы, не дошло. Теперь же происходило то, про что они с подружками шушукались на скамейках, пока мальчишки играли на школьном поле в мяч. Это было то, про что предупреждали ее родители, когда она вдруг решала идти гулять вечером в центр.
Ее собирались насиловать. И наверняка изнасилуют. Спасать ее некому. Вокруг был лес, вдалеке желтело пустое поле. Санса словно видела себя со стороны — тело не слушалось, а мозг был не в силах сдвинуть с места даже палец, но при этом с бешеной скоростью анализировал ситуацию и слал четкие образы, как моментально проявлявшиеся фотографии, в память.
Другой рукой парень гладил ее по груди, добираясь до пуговиц блузки. Второй мужик встал у нее за спиной, присел на корточки и схватил ее за плечи, жарко дыша в затылок. Пока он сидел сбоку, Санса еще смогла бы, резко вырвавшись, попробовать сбежать. Теперь путь был отрезан.
Санса закрыла глаза. Сейчас бы мамину шляпу. И можно было бы уйти в себя, оставить застывшее тело, заблокировать от гадливости мозг. Это не она, ее тут нет.
Неожиданно ее слух уловил какой-то новый звук. Глухой топот копыт по мягкой земле. Неужели прискакала ее глупая лошадь? Может, мужики отвлекутся на лошадь, и Сансе выпадет шанс сбежать? Топот доносился сзади, с той стороны, откуда пришла сама Санса, а Рона ускакала в другую сторону, вперед. Может, это Джофф принцем на белом коне приехал спасти ее?
Не выдержав напряжения, Санса истерически захихикала. Мужики напряглись, возможно тоже заметив звук.
— Так-так, что это тут у нас? Вы, я вижу, нашли отличное развлечение. Можно присоединиться, парни, а?
Санса узнала скрипучий голос и обернулась. На край лужайки въехал Пес на том самом злом черном гигантском жеребце. На лице его застыло странное выражение — и Санса поняла: он готовится. Серые глаза стали почти черными и горели немыслимой ненавистью. Санса до этой минуты и не поверила бы, что такая ненависть была возможна в принципе. Она силой воли заставила себя взять контроль над телом. Пес едва заметно покачал головой — что это означало, Санса поняла мгновенно: «Не дергайся, жди».
— Ты кто такой? У нас тут видишь, интим, чего ж ты приперся? Езжай себе дальше, друг, не мешай.
— А я, может, тоже хочу поразвлечься. Тебя мама в детстве не учила, что надо делиться?
Пес тихо подъехал к поваленному дереву — и тут Санса почувствовала: вот он, момент! Она резко вскочила. Пес ударил коня каблуками, Неведомый встал на дыбы и стоптал мужика, что был у нее за спиной. Пес протянул Сансе руку и, как куклу, затащил ее на лошадь, сажая перед собой. После чего он ловко ударил вскочившего парня ногой в тяжелом ботинке в грудь и пустил коня галопом через бурелом и какие-то немыслимые коряги вперед, к полю.
Санса дрожала, как осиновый лист. Она не смела даже оглянуться. Через несколько минут они выехали из леса. Вдалеке, в низине, виднелись крыши конюшни. Они и вправду были совсем рядом. Чуть впереди на поле топталась Рона, разыскивая среди выжженной южным солнцем травы последние зеленые побеги.
Сансе стало вдруг дико смешно то, что если бы она просто пошла по прямой от кленового ствола, то пришла бы почти на то место, куда они выехали. Она зашлась в припадке дикого истерического хохота, который вскоре перешел в столь же истерический плач. Санса рыдала, уткнувшись в мягкую гриву Неведомого. Пес остановил коня и, казалось, терпеливо ждал, когда же кончится истерика. Он неспешно слез с коня, отошел в сторону, достал из кармана телефон и кому-то позвонил. Санса сквозь собственные всхлипы слышала, как он тихо говорил, по-видимому, с Серсеей.
— Да, нашел. Нет, в порядке. Она упала с лошади, слегка поцарапалась… Нет, лошадь мы тоже нашли. Отвезу на конюшню, а оттуда — в усадьбу: ссадины надо промыть. Одолжу в конюшне чью-нибудь тачку, потом верну. Нет, вам возвращаться ни к чему. Ничего серьезного… Сами разберемся… Ага… Свезу ее потом в гостиницу. Мне надо возвращаться? Ага, хорошо. Тогда до завтра. Сансу попрошу позвонить из гостиницы…
Санса продолжала судорожно всхлипывать и икать. Пес закурил, глядя в другую сторону, за горизонт, где сероватое небо — солнце уже опять спряталось — переходило в рыжее неровное поле. Пес был одет в белую рубашку и узкие черные джинсы, весь его правый рукав был закапан кровью — ее кровью. Со спины он был вызывающе красив, как какой-то языческий бог. Санса даже всхлипывать перестала. Пес докурил и повернулся к ней.
— Ну что, лихая наездница, пересядешь на свою?
Санса помотала головой. Руки все еще дрожали, и она им нисколько не доверяла. Хватит уже, покаталась.
Пес пожал плечами и пошел к Роне. Взяв ее под уздцы, подвел к Неведомому и зацепил уздечку за какой-то ремешок на седле. Рона послушно встала в хвосте у вороного.
— Ты там нормально сидишь? Может, мне лучше спереди сесть?
Санса и тут помотала головой. Она словно боялась двигаться, опасаясь, что все это ее собственная выдуманная мечта. Резкое движение — и она проснется, вернувшись назад, в лес, в липкий кошмар, к тем двоим.
— Ты, что ль, со страху язык проглотила? Ни слова еще не сказала.
— Спасибо. Вы опять меня спасли.
— Всегда пожалуйста. Только, может, ты уже перестанешь мне выкать? Я уже слишком много раз тебя спасал, чтобы ты продолжала говорить со мной, как с учителем. Ученица ты, должен сказать, бездарная. Мало было Джоффри, так для полноты ощущений ты еще и в лес забралась и нашла этих двух выблядков. Нарочно, что ли, играешь с судьбой? Можно, знаешь ли, и проиграть. Ладно, все, проехали. Поедем на конюшню, отвезем этих двух друзей, а потом я свезу тебя в усадьбу. У меня сегодня — не поверишь! — выходной день, и вот как я весело провожу время.