– Что же вы взяли? – с опаской спросил Беллами. Он припоминал прошлогодний список, предлагавшийся кафедрами, и там не было и далеко ничего предосудительного или нежелательного.
– Английский язык как первый иностранный, специфика…
– Обучения французскоговорящих английскому языку, методика преподавания, – закончил за него Мэттью и неожиданно для себя усмехнулся. Ну и дела.
– Мне было всё равно, лишь бы закончить, а там – нашёл бы себе что-нибудь совсем другое, или уехал бы во Францию. Я нравлюсь людям, что-нибудь бы да и вышло.
– Второй язык лень учить?
– Ассоциации, если вы понимаете, о чем я, – хмыкнул Доминик. – Я бы не смог учить немецкий без того, чтобы думать о вас. Или о Харрисоне. А напрягать себя, чтобы не думать, не хотел.
– Всего месяц без меня, а вы уже натворили дел.
– Но вы же всё равно меня не оставите? – Доминик улыбнулся так, как делал очень редко. Не откровенно, не во все зубы, не демонстративно весело. Почти нежно.
– Вы – моя головная боль, – Доминик сник. – Самая лучшая боль.
Пару секунд ушло на то, чтобы атмосфера между ними двумя разрядилась до нуля, и Доминик поинтересовался:
– А что на ужин?
– Особые пожелания?
– Хочу ризотто.
Эти полчаса, заполненные шипением масла, жаром от плиты, недовольным фырканьем путающегося под ногами Принца, который всё норовил запрыгнуть на тумбочку и засунуть любопытную морду в каждую миску, Мэттью думал параллельно рассуждениям Доминика о своей работе и том, как бы ему хотелось снова заниматься чем-то, хотя бы отдалённо соприкасающимся с танцами. Нытьё о том, что в этом захолустье кроме занятий сальсой ничего дельного не найдёшь. Доминику нужна была столица, он был слишком динамичным для столь заброшенного всеми богами города.
– Знаете, – вдруг вклинился в очередной пятиминутный перерыв между рассуждениями Доминика Мэттью. – Здесь есть парочка неплохих вариантов.
– Это каких же?
– Вы можете поехать во Францию по обмену за свой счёт, в один из, – Доминик не дослушал, но уже начал фыркать, – тамошних университетов.
– Включая проживание и сигареты.
– Или не за свой, – заключил Мэттью и многозначительно замолчал.
– Вот это уже интереснее, – заметил Доминик.
– Всё это я буду знать после собрания, во всех подробностях. Вы бы поехали?
Доминик подумал о том же, о чём и он. Академический год порознь.
– Даже если вы остаётесь здесь? – подтвердил он догадки Мэттью.
Конечно, он бы поехал.
– Конечно, я бы поехал.
Мэттью хмыкнул.
– Что?
– Вы меня радуете.
– Рад стараться, – Доминик отвесил шутливый поклон со стула, склонившись к коленям и проведя перед собой рукой. – Вам и без меня неплохо.
– Это точно.
– И мы не настолько без ума влюблены, – нарочно сладким тоном продолжил он, – чтобы я не мог и дня прожить без вас.
– Вы выглядели без малого погано, когда я видел вас на консультации.
– Спасибо.
– Но это всё ещё большой вопрос. Я рассматриваю варианты, только и всего.
Больше Мэттью ни разу не заикался о серьёзных разговорах о будущем Доминика, которое он всё равно повернул в своё собственное русло. Было бы приятно помочь ему, но ещё больше ему нравилась мысль о том, что Доминик уедет куда-нибудь во Францию, а может и в Швейцарию – туда брали чаще – и повзрослеет ещё больше, утолит свою жажду общения и будет крутиться в среде, которая ему наиболее приятна. В среде столь же амбициозных молодых людей, как и он сам, а не чахнуть на лекциях и собирать материал для магистерской, наверняка по лингвистике. Он взял тему куда более теоретическую, чем практическую, ему было бы скучно.
Мэттью поглядывал на прикончившего вторую порцию Доминика и думал о совсем разных вещах.
– Так вкусно, что можно умереть.
– Merci beaucoup.
Сортируя постиранное бельё часом позже, Мэттью чувствовал себя живым впервые за долгие годы. Конечно, такой поворот событий ещё не значил полное отсутствие проблем – он не открыл и половины себя Доминику, и не собирался это делать в принципе, как минимум ещё очень долго, а насколько долго – он не знал и сам. По крайней мере, первые, правильные блоки были положены в основу чего-то, больше свойственного нормальным людям, а не того форменного безобразия, которым были отношения между ними месяцем ранее.
Всё-таки неповадно было искушать судьбу. Потому он и жил столько времени как можно более скучно, незаметно – чтобы карательный меч судьбы минул его. На Мэттью всю жизнь липли неприятности, он притягивал к себе алкоголь и наркоту, а уж если сам шёл навстречу, то из этого и подавно ничего хорошего не могло получиться.
Он силился найти баланс и всё никак не мог.
Эти мысли, появившиеся вследствие некоторых неприятных воспоминаний, которые ещё изредка мучили перед сном, угнетали его на протяжении доброй недели. Доминик был настолько увлечён заново поднятой суетой по поводу концерта, посвящённого окончанию академического года, работой и общением с факультетом немецкого языка, что почти ничего не замечал. Но с каждым днём на сердце у мистера Беллами становилось всё тяжелее, и под конец недели он просто слёг в постель в приступе дикой хандры.
Он слушал на повторе пару песен наиболее мрачного содержания и истязал сам себя. Он успел поспать три раза, пока Доминик вернулся с работы и не застал готовый ужин на столе.
– Вы умираете?
– Не дождётесь, – пробормотал Мэттью и спрятался по нос в одеяле.
Доминик вздохнул и скинул сумку, как обычно, прямо на стол. В другое время Беллами тут же заставил бы его убрать свои вещи, но ему было настолько всё равно и уныло, что он даже не мог совершить нехитрую попытку артикуляции просьбы.
– Ну, мистер Беллами, – Доминик сел рядом и погладил по волосам. Он явно был без понятия, что делать. – Вы опять заболели?
– Я болен уже давно и бесповоротно, – продолжал бормотать Беллами, – я урод.
Заржав, Доминик только спустя пару секунд додумался приглушить себя костяшками своего же кулака.
– Мой дорогой мистер Беллами, – он налёг сверху и начал тыкаться головой в бок Мэттью. Неизвестно откуда появившийся Принц лёг на голову, перекрывая доступ к воздуху.
– Прекрасно, – буркнул он и повернулся на другой бок.
– Давно вы ели?
– Вчера.
Ещё раз вздохнув и немного погладив то, что оказалось левой рукой Мэттью, сокрытой одеялом, Доминик удалился, и уже через полчаса принёс самую большую доску для нарезки, использовав её в качестве подноса для двух тарелок. Нехитрый салат из оставшихся овощей и жареная ещё вчера картошка.
– Давайте, ешьте, – сказал он, выжидающим взглядом окидывая комок одеяла.
Сев, Мэттью поставил доску на колени и тоже вздохнул, невольно наблюдая за особым покачиванием бёдер удаляющегося обратно на кухню Доминика. У него-то, наверняка, день задался. Доминик никогда не был унылым человеком.
Добавив к комплекту две большие кружки ромашкового чая, Доминик с удовольствием переоделся напоказ, покрутившись перед зеркалом немного, когда натянул шорты, как будто ожидал увидеть что-то на своих боках. Смешной.
Молча уплетая еду, Мэттью так и не почувствовал себя голодным. Просто захотелось курить. Организм, очнувшийся от анабиоза, вдруг затребовал своё, но он перетерпел, доев всё, чем потрудился его угостить Доминик. Который, к слову, сел рядом, уложил на себя Принца, взял в одну руку телефон, в другую кружку и принялся читать какой-то документ, покачивая ногой в такт играющей из наушников музыки, которую Мэттью так и не выключил.
– Лучше? – спросил Доминик, не отрываясь от чтения.
– Нет.
Он тут же отставил кружку, откинул телефон так, что Принц испугался и спрыгнул с особой гордостью с его плеча, и повернулся торсом.
– Я просто…
Доминик ждал.
– Я неудачник.
– Как вы можете быть неудачником, мистер Беллами, – Доминик пожал плечами. – Ведь у вас есть я.
– У меня есть вы только потому, что так захотели вы. Это ещё не свидетельствует о моём великолепии. И о вашем, кстати, тоже.
Ему оставалось только цокнуть языком.
– Я всё-таки не стал бы тратить на кого-то столько сил, если бы не думал, что этот кто-то – просто охренительный. И почти что непостижимый, – последние слова Доминик едва ли не прошептал. Его взгляд устремился куда-то в другой мир, через окно, через небольшой балкончик, к небу.
– Как приятно, должно быть, увериться, что этот кто-то не такой уж и ферзь.
Доминик прыснул.
– Капранос теперь повсеместно со мной, я могу почувствовать его дух на вас.
Закатив глаза, Мэттью склонил голову, ни на что не намекая, но Доминик тут же подпёр её своей.
– Курсовую даже не начинал.
– Убью, – пригрозил Мэттью, и оба они усмехнулись друг другу, не открывая глаз.
– Звучит возбуждающе.
– Вас возбуждают убийства?
– Если считать убийством утерянных посланников жизни…
– Так поэтично сперму ещё никто не называл, – Мэттью опустил уголки губ вниз. – Неплохо.
Доминик слишком много смеялся. Он отпил своего чая и отдал его мистеру Беллами. В кружке Доминика чай был куда более холодным, и, видимо, этим Доминик и руководствовался, отдав его Мэттью.
– Я просто биологию прогуливал. Без понятия, что там внутри.
– Если без понятия, значит – жизнь? Смешно, – пробормотал Беллами, зевнув. – Сперматозоид - это мужская гамета, несёт одинарный набор хромосом. Жизнь зарождается после слияния, так что это можно назвать разве что полужизнью, – молчание. – В общем, неважно. Я не умею шутить.
– Я уже понял, – Доминик хмыкнул и поцеловал Мэттью в висок. – Курить будете?
– С удовольствием.
Доминик любил задавать вопросы на ухо, даже если они были одни.
Мэттью снова покрывался мурашками на балкончике, в одной майке, а Доминик завернулся в свою же байку, переминаясь с ноги на ногу. Они ещё немного помолчали, а после Доминик в лоб спросил:
– Что вас мучает?
– Трудно объяснить.
– Уж попытайтесь.
Зависнув ещё на пару минут, Мэттью решил, что неплохо было бы испечь панкейков. А в голове вдруг заиграла любимая песня, отказываясь отвязываться.
– Мир такой странный. И люди те ещё твари.
– Я думал, после тридцати человек с собственным домом и стабильной работой не думает о таких вещах, – Доминик пожал плечами. – Какая разница, твари люди или нет. Ведь вы в порядке.
– В порядке, – относительном.
– Не берусь умничать, но всё и так довольно неплохо, м? – Доминик прижался сбоку. Тёплый.
– Во мне много недостатков, – Мэттью повесил нос, выдыхая дым прямо на себя.
– Давайте решать проблемы по мере их возникновения.
Казалось, Доминик всё понял. И то, что дальше будет не легче, и что теперь только ему придётся терпеть всё, чем бы ни вздумал мучить их обоих Мэттью. Если и не понял, то должен был довольно скоро понять.
– У меня тяжёлый характер, – сделал ещё одну попытку Мэттью.
– Я понял, – шепнул Доминик, дыша куда-то в шею и разводя мурашки по плечам. Положил голову на плечо и спросил: – Чем займёмся на гос. выходных?
Мэттью пожал плечами.
– Подписать вам заявление на вторник?
– Если бы вы могли отпускать меня ещё и с работы, – Доминик улыбнулся ему в плечо. – Но это я как-нибудь решу. Просто мама просила приехать.
– Мгм.
– И я рассчитываю, что вы поедете со мной.
– Мгм… Что?
– Мистер Беллами, – Доминик обхватил за пояс ещё крепче. – Давно уже пора раскрыть перед ней карты.
– А смысл? – прямо спросил он, едва ли не брызнув сарказмом на холодные перекладины перед собой.
Доминик выглядел даже обиженным на секунду.
– Она заслуживает правды. Даже если вы задушите меня подушкой во сне.
– Или вы меня.
– Не суть, – Доминик всё ещё пытался улыбаться, но вдруг погрустнел. Отстранился и оперся на перила локтями, оглядывая внутренний дворик между домами.
Мэттью хотел извиниться и едва заставил себя прошептать.
– Простите.
– Ничего, – Доминик горько ухмыльнулся. – Это правильно. Мы такие, какие мы есть.
– Вот это парадокс: тот, кто младше меня на десять лет, может точно утверждать, что знает, кто он, а я нет.
– Поедем завтра же утром.
– А как же работа?
– Договорюсь в понедельник, по телефону.
– Вдруг не получится?
– Получится.
Доминик выкинул окурок прямо с балкончика, сопровождаемый неодобрительным взглядом Мэттью, и ушёл первым. Беллами всё продолжал стоять, и продолжали волноваться воды Ла-Манша за его спиной, и не переставал продувать ветер, и самокрутка тлела, а он всё стоял, пока Доминик настойчиво не постучал в косяк, намекая на то, что если Беллами не выйдет, то точно заболеет или хотя бы простудится.
Он всё-таки сам убрал вещи Доминика, помыл посуду, покормил кота, погладил его по животу, пока тот позволял, и пошёл следом за Домиником, на котором было только полотенце, чтобы подвергнуться нападению прямо за дверью спальни. Без слов улавливая желания друг друга, они упали на постель, вознамерившись возместить недостаток близости за всю прошедшую и последующую недели.
И уже глубокой ночью…
– Урод или не урод, а трахаетесь как бог, – шепнул Доминик в затылок, прежде чем заснуть.
Улыбка тайком тронула губы Мэттью.
Комментарий к Об открытиях
привет, я существую. небольшая адаптационная главка после длительного застоя. ах да, и ебля. всем, кто ещё жив, писи
========== О материнских чувствах ==========
– Пора бы спать, – Доминик явно уже не выдерживал курить на кухне под аккомпанемент ветра за окном в три часа ночи.
Но ему было так тяжело. Он говорил взглядом – иди. Иди спать. Мне никто не нужен. Я и сам ничего не понимаю.
Доминик был бессилен. Его взгляд гулял где-то совсем рядом, почти что по лицу, но Мэттью перестал замечать и это. Глядел в пепельницу, где дымился кончик предыдущей сигареты, в голове музыкой играли какие-то мысли. Чужие, его, мистера Беллами, свои.