– Всё-то ты припомнишь, – она улыбнулась. – До сих пор не могу поверить, что вытянула бумажку с собственным именем.
Они рассмеялись, погружаясь в спокойную атмосферу наступившей ночи.
– Тебе-то завтра на пары, да?
Доминик вздохнул, а она продолжила:
– Надо было попросить его, он бы прикрыл тебя.
– Правда? – Ховард сразу понял, о ком речь, но Майоминг таинственно улыбнулась.
– Я зарекомендовала тебя как умного человека. Ты и правда всегда был более сообразительным, с самого первого курса.
– Вот это наплыв откровений, – рассмеялся Доминик, вовсе не смущённо. Было довольно неожиданно слышать такие слова именно сейчас, и никогда раньше. – Сам Беллами сказал мне, что я «обаятелен и сообразителен».
– Значит, он пойдёт тебе навстречу. Я не могу сказать, что он помогает только избранным. Просто постарайся не выйти из круга тех, кому он благоволит. Это очень многого стоит, – она докурила и отбросила окурок, не заботясь о том, что не попала в мусорку. – Пойдём?
Она хотела подняться, её уже слегка штормило от выпитого, но Доминик осторожно взял её за руку и усадил обратно. Майоминг поёжилась.
– Холодно тут. Нет, не смей! – она воспротивилась всем своим видом, когда Ховард стал стягивать с себя куртку.
– Ну уж нет, мисс. Раз уж я вынуждаю вас сидеть со мной, то будьте добры, – он улыбнулся, едва ли не насильно и кое-как (он тоже уже был в кондиции) замотал её в свою верхнюю одежду.
– Спасибо, – вздохнула она, доставая ещё одну сигарету и подкуривая, пока Ховард собирался с мыслями.
В паб и из него то и дело шастали студенты. Доминик сопровождал их взглядом, жалея, что никогда за годы обучения под началом этой женщины с ней не пил - конечно же, не позволял социальный статус. Она оставалась глубоко им уважаемой, даже когда сидела под боком и меланхолично пускала дым – таким образом воздействовал на неё алкоголь. Доминик старался выбирать слова, но раз уж она сама завела эту тему, то он был намерен воспользоваться моментом.
– Знаешь, Доминик, – вдруг начала она, опередив студента, – ты всегда был более… наглым, чем все остальные. Ты знал, что тебе нужно, и поэтому всегда видел, кто на что горазд. Многие до сих пор тебе в этом завидуют, я уверена. А Беллами он… он чувствует, кто ему родня. Я не удивлюсь, если он возьмёт тебя под крыло на практике. Не сопротивляйся, он классный мужик.
– Вы могли бы, ну… знаете, – Ховард гаденько захихикал, легонько толкая преподавательницу плечом.
Она громко рассмеялась.
– Нет, не могла бы.
– Так он… ну?
Мисс Майоминг продолжала смеяться, не в силах сказать и слова, а когда пыталась успокоиться, то начинала смеяться ещё заливистее. Её смех был ужасно заразительным, и Доминик подавился мятным дымом собственных сигарет, оглядываясь на предмет присутствия кого-либо из знакомых. Ему обязательно нужно было поговорить с ней наедине.
– Так что? – не выдержал он, откровенно выспрашивая.
– Да, он… да, – она спрятала лицо в ладони. – Я обещала держать язык за зубами, – её голос был переполнен этого страдания, которое человек может испытать только не оправдав ожиданий другого.
– О, во имя всего святого, только ленивый не знает о прошлогоднем слушке. Вы просто несколько прояснили ситуацию, – улыбнулся Доминик, похлопывая мисс Майоминг ладонью по спине.
– Безусловно, – промычала она.
– Просто один мой друг очень сильно вляпался в этом плане, – будто невзначай сказал Ховард. Сработало это безошибочно, Майоминг тут же вопросительно взглянула на него, выронив сигарету.
– Ты сейчас пытаешься намекнуть, что какой-то студент, парень… влюбился в старину Беллами?
Ховард кивнул.
– Ты не про себя ли говоришь? – она вдруг расхохоталась.
– Нет! – воскликнул Доминик, смеясь. – Нет, нет, нет, я таким бредом не занимаюсь. А хотел бы влюбиться – влюбился бы в Юзич. Она красивая.
– В Харрингтон, – продолжала смеяться Майоминг.
– Мисс Майоминг, пожалуйста, – Доминик придвинулся ближе.
– От меня-то ты чего ожидаешь?
За стеной клуба послышались крики и усилился гром басов – люди начали танцевать. Тут же из двери вывалились Келли и Крис в обнимку, девушка едва стояла на ногах. Они о чём-то смеялись, пошатываясь.
– Эй, стойте, – окликнул их Доминик.
– А попрощаться? – улыбнулась Майоминг, пытаясь подняться на ноги, но Келли сама буквально упала в её объятия, и Доминику пришлось постараться, чтобы не обжечь её кончиком сигареты. Крис помог ему встать на ноги, ухватив за руку.
– Вы куда? – спросил Ховард.
– К ней. Надо проследить, чтобы не случилось как в прошлый раз.
Доминик кивнул. Он прекрасно помнил, как Келли впервые в своей жизни сломала что-либо, в её случае – ногу, о чём все трое долго ещё вспоминали со смехом. Это было, казалось, так давно, но вспоминали об этом случае очень часто, особенно когда были пьяны в доску.
После продолжительных поцелуев в щёку и объятий, пожеланий и нелепых обещаний, которые всё равно редко когда выполнялись, Келли, наконец, была оттащена за талию, а Доминик рухнул обратно к стенке, пододвигаясь к Майоминг и шипя от боли. Та уже успела снова закурить.
– Вы бы не налегали, – мягко посоветовал Доминик, на что она лишь махнула рукой.
– Так что там с твоим другом?
– В общем, – за пару мгновений он хотел собраться с духом, но, осознав, что не хочет выстраивать никаких логически связных россказней в таком состоянии, просто начал рассказывать, без упоминания имён, что, как и когда. И закончил всё это многозначительным: – На что ему надеяться?
– Ни на что, – просто ответила Майоминг.
– Так я и думал, – хмыкнул Доминик. С другой стороны, на него накатила лёгкая жалость. Он от всей души желал счастья другу, но не мог даже попытаться помочь ему. – И никак не провернуть это?
– Если ты веришь в чудеса, то, пожалуй, – она грустно улыбнулась. – Он настолько холодный, что я не представляю как… то есть, чего можно добиться.
– Я понимаю, – качал головой Ховард, может быть, даже со слишком явным энтузиазмом. Просто обо всём этом он думал и сам. – Ещё девушка есть, тоже лепится на него как только может.
– На него всегда девушки лепились. Если и не в романтическом плане, то… понимаешь. Но он не любит вторжений в свою жизнь.
Она пристально глянула Доминику в глаза.
– Ты мне всегда как человек нравился. Не вздумай вляпаться во что-либо подобное, ты ведь умный парень. Обещаешь? – с улыбкой спросила она.
– Конечно, – студент лишь довольно улыбнулся в ответ. – Идёмте, потанцуем.
Доминик знал, что в танце было бы проще держаться на ногах, чем когда на плече висела бывший преподаватель. Он испытывал смешанные чувства: его догадки были абсолютно верны, но это означало лишь одно – отношения с Эдвардом придётся изрядно подпортить, чтобы вызволить его из всей этой мешанины.
*
Аудитория медленно оживала, заполняясь людьми, коих сегодня было куда больше, да и вообще, в тот последний раз он ещё не знал столько о мистере Беллами, и мисс Майоминг была рядом, наливала чай и успокаивала. После «пьянки» не прошло и недели, но изменилось так много, что Доминик бы даже с радостью защипал себя до смерти, чтобы убедиться в реальности происходящего. Будто оправдывая слова мисс Майоминг, мистер Беллами передавал ему необходимую информацию лично, доверяя ему больше остальных, к вящему недовольству Кейт, а Эдвард, наконец, преуспел в том, чтобы уговорить Доминика сидеть с ним на лекциях по методике преподавания немецкого языка.
Поэтому Ховард вздохнул, потягивая через трубочку остывший кофе из термос-кружки, и поблагодарил небо, что он ни единого слова не напишет по-немецки правильно, иначе Эдвард мог бы заставить его оказать незамедлительную помощь в конспектировании.
Небольшой перерыв подходил к своему концу, шумок в аудитории перерастал в гул, мистер Беллами где-то пропадал.
– Он часто опаздывает? – от нечего делать спросил Доминик. Эдвард понял, что к нему обращаются, только спустя пару толчков локтем.
– Нет, он никогда не опаздывает. Приходит в последнюю секунду и с ходу начинает читать лекцию, чтобы не терять времени, – Эд улыбнулся. – Видишь, я уже не визжу как девочка-подросток.
– Поздравляю, – трубочка тут же издала мерзкий хлюпающий звук, и Доминик поморщился, вовсе не воодушевлённый такими заявлениями.
– Я решил, что надо забить.
– Ага.
Стоило только Эдварду открыть рот чтобы начать спорить с Домиником, как в аудиторию неторопливо зашёл мистер Беллами, держа в руках, будто ребёнка, бережно и осторожно, свой макбук. Он подозвал парня с первого ряда, а сам тем временем встал посреди кафедры, оглядывая присутствующих. Харрисон грозно глянул на Ховарда и поджал губы, наблюдая за преподавателем. Пока тот рассказывал о том, что лекция пройдёт под аккомпанемент каких-то дополнительных материалов (в этой аудитории была проекционная доска), Эдвард снова будто приклеился взглядом к нему, и это уже начинало раздражать Доминика.
– Чего? – шикал Эдвард на любые попытки отвлечь его и толкнуть под бок.
– Пиши лекцию, – холодно заметил Доминик. – Я за тебя зачётные сдавать не буду.
– Ты ещё слишком мал для этого, – усмехнулся Харрисон. Мистер Беллами уловил их словесный пинг-понг, начиная начитывать материал быстрее, за что студенты получили пару укоризненных взглядов от других.
Эдварду оставался один год в магистратуре, а потом чёрт бы знал, что он собирался делать. Он фонтанировал возможностями и идеями, всё время думал о чём-то одном, затем о совершенно противоположном. И только одна тема для него оставалась постоянной – мистер Беллами.
Доминик наверное даже ждал, когда же Эдвард переключится на мысли о своём дальнейшем будущем. Правило «с глаз долой…» всегда работало для него, но почему-то в этот раз он был совершенно бесповоротно и упрямо уверен, что никак не сможет перестать испытывать эти чувства к собственному преподавателю, который сопровождал его целых пять лет.
Выкрав у Эдварда из кармана его же телефон, Доминик решил послушать музыку, съехав на стуле и откинув голову назад. Он прикрыл глаза, погружаясь в какой-то электронный трек, чтобы только не встречаться взглядом с преподавателем, который не смог бы понять, что Ховард делает на лекции чужого потока, даже если бы постарался.
Песня оказалась приятной и спокойной, утягивая в водоворот своих ненавязчивых битов, и Доминик, кажется, мог бы задремать в этот самый момент, но песню разорвал противный писк входящего сообщения.
«Мистер Беллами с МакСтивеном, 328»
Ховард удивлённо поднял взгляд, чтобы не обнаружить мистера Беллами перед собой. Он стянул один наушник и приподнялся на локте.
– С добрым утром, – язвительно протянул Эдвард, разминая запястье.
– Это ещё что такое? – Доминик не обратил внимания на тон, лишь протянул Эду его же телефон, показывая сообщения.
– Да так, – тот махнул рукой. – Эта стерва совсем с ума сошла. Всё время пишет мне сообщения, если где-то видит его, – он кивнул, но Доминику не нужно было разъяснять десять раз. Он лишь понимающе кивнул.
– Тупой и ещё тупее.
– Иди к чёрту! – рассмеялся Эдвард, уловив смысл насмешки, и накинулся на Ховарда, пытаясь ущипнуть его.
Харрисону, как ребёнку, нужно было сменить вид деятельности, и, участвуя в этих дурачествах, Доминик чувствовал облегчение – в такие моменты он действительно дорожил этой дружбой. Также в ту самую секунду, когда Эдвард вскрикнул от особо меткого щипка, Доминик решил, что Эдвард Харрисон должен быть отомщён.
– Я её когда-нибудь закопаю, – Доминик улыбнулся во все зубы. Эдвард покачал головой. Он не был сторонником способов Ховарда невзначай унижать людей, но в его глазах показывалось то, что Доминик мог определить одним словом – благодарность.
*
После ещё трёх перекуров, Доминик с опозданием прибыл к мистеру МакСтивену, ожидая подшучиваний с самого начала, но обнаружил, что мистер Беллами снова о чём-то с ним разговаривал, присев на подоконник. МакСтивен всё-таки повернулся к расслабленным студентам, а Доминик сел рядом с Кейс. Она всегда нравилась Ховарду, была спокойной и весёлой, а ещё он ожидал кое-что узнать от неё на этой паре.
– Раз, два, три, – начал считать, поднявшись, мистер МакСтивен, – четыре, пять… Ховард, шесть! Все в полосатом! Из какой тюрьмы вы сбежали?
Доминик усмехнулся, поводя плечами в своём бежевом джемпере в тонкую полоску. Он был относительно новым, а ещё достаточно тёплым, чтобы пережить всегда более низкую с утра температуру.
Оглядев присутствующих, Доминик вдруг осознал, что мистер Беллами наблюдает за ним. Когда Ховард глянул ему в глаза, тот не отвёл взгляда, а лишь склонил голову набок. Доминику вдруг стало немного не по себе. Любой другой человек бы тут же сделал вид, будто и вовсе не глядел на другого, но не мистер Беллами.
– Доминик Ховард! Извините, что отвлекаю вас, – студент дёрнулся, уставившись на МакСтивена. На самом деле он даже был ему благодарен, потому как вряд ли смог бы оторвать взгляд от мистера Беллами. Тот, видимо, был таким же упрямым, как и сам Доминик, поэтому смотрели бы они друг на друга до окончания лекции в нежелании уступить. – Ладно, пока всезнайка собирается с мыслями, – Доминик улыбнулся, заслышав свою кличку, – сколько у нас здесь человек с другого факультета?
Над головами показалось с десяток рук.
– Вы с отделения социологии? Сколько за это утро написали графиков?
– Штук десять, – откликнулась Кейс.
– А учителя сколько написали?
– Нисколько! – в один голос с другими ответил Ховард.
– Видите, как хорошо быть учителем, – улыбнулся МакСтивен. – Помогло проснуться, дорогие заключённые?
Мистер Беллами наблюдал всё происходящее, а также воспринимал жёлтый уровень шума в аудитории будто бы с лёгким непониманием того, что же вообще происходило. Однако студенты были уже привыкшими к шуткам МакСтивена и относились к ним как к простой рефлексии.
– Мистер всезнайка, прошу, выходите к нам, – преподаватель махнул рукой на место рядом с кафедрой. Доминик со вздохом поднялся, чтобы пройтись до места, на котором многие выдавали просто невероятные определения от волнения. – О чём поболтаем?
Доминик пожал плечами.
– Так-так, – МакСтивен улыбнулся, – у нас есть приглашённый гость, прошу любить и жаловать, – он махнул рукой на Беллами, и тот в свою очередь растянул губы в подобии улыбки. Из аудитории поднялась волна хлопков, но Доминик не повиновался рефлексу, сцепив руки в замок за спиной и слегка потягиваясь. – Что вы выбираете, дорогой мистер Беллами?
Преподаватель сделал вид, что задумался, но после, подождав, пока все затихнут (интригу нагнетая нешуточную), спросил: