– Пойдёте со мной на репетицию?
– Нет-нет-нет, три определения. Без запинок, – покачал головой МакСтивен.
Половина аудитории застыла с примерно одинаковым выражением лица, а другая потянулась за своими средствами связи, дабы отписать об этом куда-либо.
– Хорошо, – мистер Беллами поправил очки на носу. – Жёсткое управление самостоятельной работой?
– Характеризуется точным анализом целей и чёткой последовательностью действий учащихся, задаваемой извне управляющей системой.
– Ничего себе! Так даже не интересно, – повёл носом МакСтивен, когда Ховард выжидающе уставился на него. – Идите уже, идите, – Доминик улыбнулся, направляясь к своему месту, а мистер Беллами ещё перекинулся парой фраз с другим преподавателем и затем вышел, не закрывая за собой дверь.
Доминик покидал вещи в рюкзак, кинув МакСтивену «до свидания», удалился быстрым шагом, но за дверью его неожиданно крепко ухватили за локоть. Он ойкнул, чтобы обнаружить ожидающего его прямо за дверью преподавателя.
– Не поймите меня неправильно, – Беллами медленно выдохнул. – И почему мисс Грандхауз прогуливает стилистику? Пойдёмте, пока меня не начали разыскивать, – он улыбнулся сам себе, направляясь дальше по коридору. Из всего этого Доминик понял лишь что: а) он искал Келли; б) её на лекции не оказалось; в) потому, возможно, случайно увидев его, Доминика, он и решил… решил что?
– Но, мистер Беллами, стойте, – студент ускорил шаг почти что вдвое.
– Что? – прямо спросил тот, сбив с толку Ховарда. И он ответил совершенно другим вопросом.
– Это документально заверено?
– Как хотите, могу внести вас в списки. Будете моим плюс один.
Ховард сосредоточенно кивнул, поспешив за мистером Беллами. Тот завернул в свою лаборантскую, а Доминик в гардероб, и они, не сговариваясь, встретились десятью минутами позже у главного входа.
– Мы идём в главный корпус, как вы уже поняли.
– Там, где давали диплом? – Ещё более дурацкого описания, конечно, было никак не найти.
– Именно, – преподаватель поднял ворот пальто и, кажется, подмигнул.
Всё в том же темпе направляясь к одному из стоящих в самой середине корпусов, Доминик следовал по пятам за мистером Беллами, снова ощущая аромат его парфюма. Он отличался от предыдущего, или же так казалось, Ховард понять не мог, но ненавязчиво спросил:
– Времени совсем нет?
– На самом деле, моё беспокойство началось преждевременно.
– На сколько? – улыбнулся Доминик, уткнувшись носом в шарф.
– Минут на двадцать.
Досадливо сморщив нос, он тихо рассмеялся, ухватив мистера Беллами локоть и притормозив.
– Я думал, мы как минимум опаздываем на второе пришествие.
– К счастью, это не так, – Беллами, наконец, остановился, поднимая кверху голову. Доминик удивлённо осознал неладное: на нём не было очков.
– Можно зажигалку?
Преподаватель кивнул, одолеваемый, судя по всему, странным настроением. Он достал из кармана чёрную потёртую пластиковую зажигалку с железным колпачком (наверное, она была подарком от кого-то, потому что перезаправить её не составило бы проблем), и не глядя протянул Ховарду. Студент удивлённо взглянул на мистера Беллами ещё раз, тот и не собирался курить, но Доминику бы очень хотелось разделить с ним эти пять минут когда-нибудь.
Он отвернулся и прикурил, став спиной к поднявшемуся ветру.
– Как ваша грамматика, Доминик, – мистер Беллами сделал попытку завести светский разговор, но студент лишь приподнялся на носочках, поводя плечами от холода.
– Идёмте поближе к стене, – сказал он, направляясь в нужное место без лишнего ожидания, оборачиваясь только чтобы удостовериться, что мистер Беллами следовал за ним. – Миссис Харрингтон приносила вам табель?
– Именно.
Они помолчали ещё немного.
– Грамматика в порядке. Только вот всё это ужасно надоело, – пожаловался Доминик себе под нос, делая последние затяжки.
– Я провожу все свои сознательные годы в университете, – ответил ему Беллами, – как вы думаете.
– Я думаю, вы мазохист.
– И да, мне это нравится.
Доминик принципиально донёс окурок до мусорки, теперь уже идя впереди, перепрыгивая через одну ступеньку лестницу, ведущую к главному входу. Оставив верхнюю одежду при себе, преподаватель и студент прошлись по пока что пустовавшему холлу, поглядывая друг на друга, и быстро добрались до нужной залы.
Мистер Беллами придержал дверь, разглядывая какую-то бумажку, прикреплённую рядом с ней, и зашёл после Доминика.
– Чувствую себя студентом, – язвительно фыркнул преподаватель откуда-то сбоку, в помещении было темно, и приглушённого света от сцены было вовсе недостаточно. Будто все анализаторы разом охватило чувство недоумения, смущения.
– По крайней мере, вы им не являетесь, – приметил Ховард повседневным тоном.
Когда сбоку от сцены раздались радостные вопли девушек-первокурсниц, а из колонок зазвучала одна из песен, которые Доминик слушал этим утром на лекции мистера Беллами, преподаватель поспешил к поджидающим и всё ещё немногочисленным ребятам.
– Мы без вас никуда! – рассмеялась светленькая, Доминик ещё помнил её.
– Давайте начнём, – мистер Беллами махнул рукой, будто желая в буквальном смысле отогнать от себя эти волны восторга и радости, направленные на него.
*
Доминик старался не забыть, старался изо всех сил. Он сидел на лавочке один, даже не заметил, куда пошёл мистер Беллами и зачем. Пытаясь запомнить его в тот момент, студент потерялся во времени. Келли была права, он пел удивительно. Она, как человек, располагающий музыкальным слухом, могла судить об этом, в отличие от него.
Когда мистер Беллами, раза после десятого, глянул на него будто вопросительно, Доминик пожал плечами и улыбнулся, говоря всем, что он был не вправе осуждать чьи-то данные, с его-то слухом.
Он на удивление сильно хотел быть в одиночестве в тот момент. Ховард не с первого раза мог понять, что происходило в его душе, просто глядел на дорогу и десятки незнакомых лиц, курил и ждал, что его обязательно вырвут из этого состояния.
Так и случилось.
– Ты что здесь делаешь? – на плечо опустилась рука, повеяло ванилью.
– Оказываю моральную поддержку вместо тебя, – невесело хмыкнул Ховард.
– У меня были дела. Мистер Беллами был сильно недоволен? – она тут же присела рядом.
Доминик пожал плечами.
– Ты такой убитый, Дом, – она обняла его за шею. – Шёл бы домой, расслабился.
– Ты будешь участвовать? – получив кивок, он твёрдо сказал: – Я, как оказалось, тоже.
– Лишняя строчка в рекомендации еще никому не повредила, – хмыкнула она.
Пропустив ещё по сигарете, а также утолив недостаток в общении, Доминик и Келли направились в залу вместе. Впервые за все годы обучения в университете Ховард делал что-то не для себя. Более того, у него, с внесением в списки участников, появились бы семинары и туториалы, на которых он мог бы не присутствовать.
Определённо, что-то в этом было. Мистер Беллами даже не просил его, но он уже подписался под этим. Ходить с ним на репетиции. Неожиданно. Приятно.
Сценарий этого мероприятия, как оказалось, в целом был уже готов, но некоторые изменения были внесены и последний раз прогонялись на этой сцене, с которой так ещё ни разу и не сошёл мистер Беллами.
Доминик вдруг понял, что хочет курить с тройной силой, хотя только что пришёл, и плюхнулся на одно из мягких сидений с самого краю. Тут же прибился и второй курс. Человек семь что-то бурно обсуждали позади Доминика, и он бы не обратил внимания, если бы не услышал знакомые фамилии.
– Не только второй курс, говоришь? – повернулся он в кресле. Ребята поглядели на него, затихнув ещё на пару секунд, когда как одна из девушек воскликнула:
– Я помню тебя! Ты под началом Беллами, да? С другом, светленьким таким.
– Ага. Я Доминик.
За следующие полчаса Ховард узнал, что в десятых числах декабря мистер МакСтивен и мистер Беллами организуют совместную поездку в Лондон, и этим удивлён не был. Он глянул в сторону – сам методист ещё о чём-то спорил с девушкой, у которой в руках был сценарий, и тут же начал расспрашивать все остальные подробности, включая все «куда» и «зачем». Никто был не прочь прогулять пару дней, а ещё мистеру Беллами не пришлось бы проводить никаких мероприятий ещё как минимум пару лет. Хитро.
Доминик вскоре не выдержал, хотя в его планах было подождать мистера Беллами, но тому до него не было дела. Поэтому, уловив момент, Доминик помахал преподавателю, не пребывая даже в уверенности насчёт того, увидел ли мужчина его неловкий жест, и направился быстрым шагом в холл, по пути накидывая куртку.
Курить захотелось ещё больше.
Эдвард точно едет со мной.
Ховард фыркнул. Он почему-то был уверен, что этот день принесёт множество изменений в чувства Харрисона к преподавателю. Оставался только один вопрос: где найти денег на билеты?
*
Один вопрос превратился в целых три.
– А кто организовывает? – Доминик сморщился от сладкого голоска девушки. – Я подойду.
– Ээ, – Эдвард, давай, Эдвард, придумай что-нибудь достойное, – я не знаю, честно говоря.
Чёрт.
Доминик закусил губу, попрыгивая на месте от холодного ветра, хотя ему нужнее было просто отвлечься. Это была худшая отговорка, которую он когда-либо слышал. Притворяться незнающим всё равно приводило к последствиям, ведь эта бешеная женщина в юбке и на каблуках при такой температуре обязательно дошла бы до мистера Беллами и задала пару нужных вопросов.
– Ладно, увидимся. Я напишу, когда всё разузнаю, – она выдавила жалкое подобие на улыбку и ушла, точнее, усеменила.
– Неудачная отговорка, – сказал без обиняков Ховард, стоило ей только зайти за угол. – Эй, смотри, кто идёт!
Диметрий решительно ухватил обоих за плечи и отвёл поближе к углу.
– Вы совсем смертники, я смотрю. А что с Кейти? Взяли в оборот?
– Что? – Эдвард был не в состоянии спросить что-либо другое.
– Она же ужасная шлюха. Из хорошей семьи, но на айфон – дай зажигалку – скорее насосала, – он прервался, чтобы подкурить, – чем подарили.
– Да ну? – фыркнул Доминик. – И я об этом не знаю.
– Два друга моих с ней развлекались, – с каждым словом лицо Харрисона всё больше и больше становилось похоже на гримасу бьющегося в агонии человека. Ему было ужасно неприятно слышать всё это, а вот Ховард, в свою очередь, ликовал.
– Доминик! – укорил его друг, сплёвывая. – Это уже не наше дело.
– О, знакомая, – Диметрий повёл бровями, и стало уже ясно, что «знакомая» перейдёт в разряд «лучших подруг» уже через пару недель. Он наскоро пожал каждому руку и удалился, а Доминик всё ещё довольно посмеивался себе под нос.
– Сводка утренних новостей, – наигранно серьёзным голосом процедил Ховард, на что Эдвард лишь пихнул его.
– Давай лучше решим, как откладывать деньги на билет. А ещё было бы неплохо купить сигарет и выпивки там…
– … и греметь бутылками, пока будем ехать обратно.
Устроив негласный конкурс на самую дурацкую идею, студенты решили всё-таки прогуляться по корпусу. Ещё пара извечных проблем посетила голову Ховарда. Например, ему бы очень хотелось учиться в три триместра, как это делал бакалавриат. Год, разделённый на два полукруга вашего персонального ада.
Когда Эдвард закинул сумку в нужный кабинет, то сразу же потащил Доминика обратно на улицу. В холле девушки уже визжали и восторгались видом из окна, но выходить никому не хотелось. Мокрый снег начал покрывать унылую и сморщенную землю своей влагой, люди вскидывали головы, рискуя получить каплю в глаз, ведь до нормального снега не хватало ещё как минимум шесть градусов в минус, но радости от этого не убавилось.
– Идём! – Харрисон потащил Доминика на улицу без излишних раздумий. Ховард понимал, что отпираться было бы бесполезно, если уж Эдвард хотел чего-то, его было не остановить.
– Ты мне по гроб жизни будешь должен, – проворчал он.
– Я тебе и так должен, дальше некуда, – веселился Эдвард, оказавшись на улице.
Он пробежался до угла под снегоподобным дождём – яркие солнечные лучи, в которые верилось не больше, чем в наличие снега в любом виде, пронзали этот гибрид снежинок и дождевых капель, а ещё освещали тёмную фигуру, идущую дальше по каменной дорожке. Доминик подхватил Эдварда под руку и пошёл прямо навстречу – мистера Беллами всегда было легко узнать.
Не обходя лужи, руководствуясь лишь одним правилом – навстречу – они шагали под руку, каждый с чувством неугасающего ожидания в груди, когда как преподаватель слабо улыбался падающим на его спутанные волосы каплям, держа в одной руке очки, а в другой дымящуюся сигарету.
– Здравствуйте, мистер Беллами, – в один голос выдали студенты. – С первым снегом что ли, – прибавил Эдвард.
– Danke.
– Мистер Беллами, – торжественно начал Ховард, пока они, как идиоты, все втроём, стояли под косым мокрым снегом, – Эдвард едет.
– Вы оказываете этим огромную помощь нам с мистером МакСтивеном, – преподаватель сощурился, отвечая в основном Харрисону, что давало время Доминику присмотреться и попытаться понять, что изменилось в нём за пару дней. Он затянулся. Выдохнул. Отвёл взгляд. Затянулся. – Идёмте. Этот снег непригоден для эстетического созерцания, но это может подождать до десятых чисел, – вместе с дымом.
И вдруг, после ощущения полного одиночества, когда казалось, что кроме них троих никого и не было на подходе к нужному колледжу, нахлынули люди, со всех сторон – шумели, разговаривали, смеялись, курили, дурачились, не обращая более внимания на превратившийся в морось намёк на снег, зато солнце светило с одинаковой интенсивностью, так что Доминик, как и мистер Беллами в своём чёрном пальто, уже могли почувствовать его заботливое тепло, сохраняющееся в материале чёрного цвета как нельзя лучше.
Всё это было очень странно. Доминик чувствовал нить зарождающейся дружбы, кое-какой, непонятной, неровной, но всё же существующей, и целую косу, старую, обтрёпанную, связывающую его по рукам и ногам с Эдвардом. Идя посередине, между этими двумя людьми, он старался ни на одного из них не глядеть; смотрел только вперёд, надеясь, что время поможет ему расставить всё на свои места.
*
«В общем, тяжело без тебя, милый. Всё ещё жду тебя на новогодние праздники, хоть бы и на Рождество. Ты же знаешь, у меня всегда для тебя есть подарок, даже когда тебя нет рядом. Перезвони мне, сын. Ну, вроде всё. А, и ещё: Вендетта совсем слабенькая, как и я, ха. Может, повидаешься с ней до того, как отдам её на усыпление. Люблю тебя и целую в упрямый лоб. Перезвони»