*
В середине декабря все преподаватели были более раздражительными, чем обычно, поэтому Доминик изрядно набегался, пытаясь раздать все выполненные работы в нужные руки прежде, чем должников начали гонять взашей.
Свыше этого, своим недовольством добил его Эдвард, которого оказалось ужасно тяжело переубедить.
– Ты понимаешь, что если она ему заикнётся, он всё поймёт. Тогда я точно не смогу его больше видеть, – с умным видом рассуждал Харрисон, но Доминик прекрасно понимал, что эта серьёзность – явление мгновенное.
– Если она заикнётся, то лишь выставит себя дурой. Понимаешь?
Эд покрутил стаканчик с остывшим кофе в руках, не поднимая глаз.
– Я не такой, как ты, Дом. Я не смогу держать лицо.
– Брось, она меня и так уже за пару километров обходит. Так что ничего не случится.
Ещё пару мгновений, и Эдвард выдал кое-что весьма дельное по его мнению.
– Понимаешь, мне не стоит поддаваться перспективе остаться с ним наедине где-либо. В кафе, в поезде, в уборной, наконец. Я почти справился, – Доминик лишь покачал головой, то ли соглашаясь, то ли в прострации, пытаясь расставить приоритеты по местам, – почти. Не хочу разрушить все старания.
– Похоже на правду, – пошутил Ховард, но Эд усмехнулся так грустно, что было неудобно глядеть, не сочувствуя ему.
Доминик вдруг уловил себя на мысли, что это действительно к лучшему. Сам он не боялся оставаться с мистером Беллами наедине, и возможно…
Ховард зажмурился и потряс головой, делая глубокий вдох и отбирая у Эдварда стаканчик, чтобы сделать глоток. Нет в этом мире ничего печальнее остывшего кофе.
– Ты чего?
– Всё хорошо, всё в порядке. Забегался, – студент похрустел шеей. Он и правда чувствовал себя усталым. – Ещё помогу Беллами с документацией и домой, отсыпаться.
– Ты ему как правая рука стал, – Эдвард улыбался всё шире и шире, прежде чем рассмеяться с дурацкой шутки, на что получил мстительный шлепок по колену от Ховарда. – Всё, пойду на лекцию.
– Не смей прогуливать, а то попрошу твоего любимого провести с тобой разъяснительную работу, – язвительно пригрозил Доминик.
– Очень смешно, – протянул Эдвард, прощаясь рукопожатием.
Когда его друг ушёл, студент снова поддался той внезапной мысли. Эдвард, единственный, кто терпел его почти каждый день на протяжении пяти лет, не ехал, и это было к лучшему, потому как сам Доминик мог бы провести больше времени с преподавателем, не отвлекаясь на внезапные истерики и вспышки гнева или смятения. Мысль была крайне неприятной в общем понимании, но Ховард тут же примирился с ней. По крайней мере, он себе не лгал. Одна дружба вытесняла своими перспективами другую, и это было естественно, как наступление вечера.
Студент глянул на огромное окно, напротив которого любил сидеть. Смеркалось.
Мимо проскочил Кингсли, и Доминик не промедлил ухватить его за плечо и, вместо приветствия, попросить передать мистеру Беллами, что помогать он в тот день уже никому был не в состоянии. С чистыми помыслами Доминик направился домой, не вполне осознавая все перемены, которые происходили прямо у него на глазах. Он лишь желал, чтобы остаток этой недели сам растворился, уступая место дню, которого Доминик ждал всё больше и больше.
*
– …по приезду нас встретит мистер Никколз, потом ознакомительно прогуляемся по колледжу, затем пойдём в университет, – своим любимым безапелляционным тоном выводил мистер Беллами, нависая надо всеми со стола кафедры. – Небольшой обед - время, за которое вы можете успеть где-либо потеряться. В пять у главного входа должны быть все, понимаем? – он остался удовлетворенным ответом лишь после того, как увидел более половины студентов кивающими с огромным энтузиазмом. – Повторный инструктаж на месте. Вечером, до двух ночи, – во столько закрываются ворота общежития – ваше личное время.
Он выглядел невероятно довольным, произнося это; видимо, у мистера Беллами тоже были какие-то определённые планы на то, как ему хотелось бы провести это время – явно не читая лекции второкурсникам. Доминик попытался предугадать запланированные им на этот день походы по магазинам: обязательно книжный, возможно, хайпер местного уровня, дешёвые сигареты и очередной никому не нужный сборник воскресных кроссвордов. Может, ещё музыкальный магазин.
У самого же Ховарда была весьма определённая цель, большим жирным пятном закрывающая все остальные – поход в Селфриджиз. Он даже чувствовал себя приезжим из какой-то далёкой страны с нестабильной экономикой, ведь все подобные гости спешили за наживой в один из самых популярных универмагов Лондона. С одной стороны, хотелось бы попасть туда в “чёрную пятницу”, но с другой - он терпеть не мог давку и импровизированную борьбу за выживание в бесконечных очередях из-за каких-то шмоток.
– Доминик, вы меня слышите? – мистер Беллами осторожно тронул его за плечо, не продлевая касание дольше необходимого. – Идёмте к нам.
Тряхнув головой разок для приличия, Доминик поспешил за преподавателем в лаборантскую; все остальные уже разбежались по своим делам, а Ховард едва не заснул на своём месте в обнимку с рюкзаком. Из-за стола помахал в приветствии Эдвард, вызывая удивление одним своим присутствием. Он придвинул свою кружку к подсевшему Доминику.
– Там без сахара.
– Спасибо, – Доминик опрометчиво сделал пару объёмных глотков и зажмурился. Кофе был горячим как сам ад.
– Итак, у меня появился благовидный повод добавить ещё пару листков в ваши рекомендации, молодые люди, – мистер Беллами прочистил горло, пролез на своё место и заботливо пригладил серый пиджак, прежде чем сесть. – В связи с этим вы должны быть осведомлены о всех формальностях будущей работы, несущей организационный характер.
Он поглядел на Эдварда, затем на Доминика: студенты пресеклись взглядами. Всё это ознаменовало начало продолжительной речи, в которую невозможно было вставить и слова: настолько складно и доходчиво говорил мистер Беллами. Посвятил в некоторые планы насчёт небольших экскурсий, в течение которых нужно было проявлять особую бдительность, ещё раз напомнил, что считать мух в поезде абсолютно недопустимо – пересчёт всех присутствующих должен был проводиться после каждой из двух остановок и по прибытию в общежитие.
Второкурсников преподаватель, как легко можно было понять из его слов, считал совсем ещё детьми. Успокоенный его словами Доминик перевёл взгляд на Эдварда, которого счёл нужным пнуть коленкой под столом, ведь тот бесчестно прилип взглядом к мистеру Беллами, который сохранял такую невозмутимость, что можно было только позавидовать. Харрисон недовольно стрельнул взглядом в друга, затем вздохнул и поднялся.
– Совсем забыл, – он сощурился, глядя на мистера Беллами в упор. – Я не смогу поехать.
Ховард закрыл лицо ладонями, протирая хорошенько глаза подушечками пальцев. Что же ты творишь, идиот.
Его убивала одолевающая с каждой секундой всё больше досада. Он услышал лишь, как Эдвард удалился под аккомпанемент гробовой тишины, а через пару секунд после его ухода мистер Беллами невесело хмыкнул.
– По нему никогда не поймёшь, правда забыл или блефует.
– И то и другое, – промычал Доминик.
– Что с вами? – студент почувствовал секундное касание холодных пальцев к своим ладонями и тут же отнял их от лица, будто обжёгся.
– Мне стыдно за его поведение, – честно признался Ховард. – Мне стыдно, что я не могу уговорить его.
– Люди не всегда могут поступать так, как вы хотите, чтобы они поступали, – Беллами поджал губы. Эти слова опустили Доминика на грешную землю, и он, в конце концов, был за них даже благодарен.
– Пойду, – студент неловко взмахнул рукой, сам не ведая, где ему так нужно было оказаться.
Мистер Беллами ничего не ответил; ему тоже было о чём подумать.
*
Усевшись на своё место после финального пересчёта студентов, Доминик в последний раз попытался отправить сообщение Харрисону, которого не видел уже четыре дня. На душе скребли кошки, и даже шуточки МакСтивена мало спасали ситуацию. Он нажал «отправить», уже не надеясь ни на что.
«Выпей за моё отбытие»
Бинго. Сообщение доставлено.
Спустя ещё десять минут задержки и подготовки к отъезду, тихого гудения и под стать ему негромких разговоров взбудораженных студентов, многие из которых, как и сам Ховард, были в Лондоне один раз, с классом в средней школе, и всё равно ничего не помнили, пискнул телефон.
«Удачного пути»
Ховард выдохнул, откинув голову и закрыв глаза. Поезд двинулся, а ему было так безумно лень доставать и разматывать наушники, что он решил вместо этого поглядеть в окно на исчезающие позади лужайки и дома; после этого путь продолжился через глухие поля и редкий лес на выезде из города. Он даже задремал на некоторое время (ведь вставать в пять утра всегда было как минимум затруднительно), пока его сидение случайно не толкнули.
– Извините, мистер всезнайка. Какие мы ужасные, мешаем детям в тихий час, – улыбнулся по-доброму МакСтивен, пытаясь протиснуться дальше, но чей-то багаж свешивался с полки и мешал пройти.
– Вы выше меня вдвое, просто уберите это наверх, – спокойно посоветовал из-за его спины мистер Беллами, указывая жестом на верхнюю полку.
Недолго помучившись с чьей-то красной сумкой, преподаватели важно прошествовали в туалет и закрылись там. Доминик прыснул в кулак, достав телефон, чтобы написать об этом обличительный твит. Он окончательно проснулся, уже обдумывая, как можно было бы выспросить у мистера Беллами, почему они с МакСтивеном так любили находиться в закрытых помещениях вдвоём.
Не продержавшись в уборной и пяти минут, преподаватели вышли в таком же порядке – сначала МакСтивен, затем Беллами. Первому приходилось пригибаться - он и правда был выше мистера Беллами как минимум на голову. Вздумай они поцеловаться, это выглядело бы довольно забавно.
Доминик постарался притвориться спящим и не смеяться, когда они прошли на свои места, но получалось слабо – мистер Беллами глянул на него с искрой лёгкой укоризны во взгляде.
После остановки в Гласто и парочки вегетарианских бургеров, Доминик обнаружил на своём месте спящего МакСтивена. Он с недоумением уставился на преподавателя, свернувшегося в силу своего роста на одинарном сидении у окна, пожал плечами, нащупав в кармане наушники, и двинулся дальше по проходу. Мистер Беллами поднял голову, заслышав шаги, – он читал какую-то книгу.
– Можно? – пробормотал с набитым ртом Доминик.
Преподаватель убрал свой кейс с сидения рядом и кивнул, снова уткнувшись в книгу. Ховард разложил на коленях два свёртка с едой, наушники, телефон, и принялся за поглощение всего купленного на станции. Мистер Беллами дёрнул уголком губ, внимательно водя глазами по строкам. Доминик невольно пододвинулся ближе, склонив голову чтобы было удобнее подглядывать в книгу, которую Беллами будто специально держал максимально раскрытой.
Она кишела какой-то ужасной терминологией, но вскоре, уловив смысл, Доминик увлёкся рассуждениями автора о социологии внешней политической системы, и на небольшом повороте чуть не ткнулся своим длинным носом преподавателю в висок.
– Интересно? – улыбнулся тот, на что студент лишь нагло хмыкнул, облизнувшись.
– Весьма.
Оба вдохнули носом побольше воздуха и продолжили чтение. Мистер Беллами справлялся с книгой быстро, поэтому Доминику, привыкшему вникать в каждую прочитанную строчку, приходилось напрячься, чтобы поспевать за ним. Это отвлекло его на, как он понял, глянув в следующий раз на часы, целых полтора часа.
Преподаватель вдруг захлопнул книгу и зевнул, откладывая её на окно. Взгляд Доминика пропутешествовал от его рук до неправильного прикуса, а затем и к едва заметной щетине, которой Беллами совершенно не оставлял шансов на появление. Доминик вздохнул, оценивая свои шансы на спокойную дрёму – спать не хотелось, но вполне возможно, что от чего-нибудь спокойного, льющегося в уши из наушников, он мог бы погрузиться в жалкое подобие сна.
– Сколько ещё?
– Два часа. Половина до Оксфорда.
Мистер Беллами с едва заметной улыбкой жадно изучал пейзажи за окном, что не могло не навести на мысль.
– Только не говорите, что вы…
– Я не был заучкой. Мне не хватало терпения, чтобы получать стипендию, – поделился преподаватель, а Ховард так и застыл с одним наушником в руке. – Хотя я мог бы.
– Я думал, вы учились в Кембридже.
– В Кембридж меня не взяли, – он слегка повернул голову в сторону студента и улыбнулся правым уголком губ, – парадокс, не правда ли?
– Меня бы не взяли ни в одно из тех заведений, – тихо рассмеялся Доминик, не отводя взгляда.
Он, наконец, воткнул второй наушник, отвлекаясь только чтобы найти нужную композицию, под которую удобнее всего было бы застывшим взглядом впериться в почти не меняющийся вид за окном. Но момент был утерян - мистер Беллами и сам прикрыл глаза за ненадобностью. Доминику хотелось бы воспользоваться случаем и поговорить с ним о чём-нибудь в неформальной обстановке, но его быстро сморило, и он не мог долее сопротивляться дымке, которая не позволяла разлепить глаза и окутывала разум так надёжно, что он потерял себя в абсолютном нигде.
Когда его начали легко трясти за плечо, он потёрся щекой о что-то слегка шершавое, чем, впоследствии, оказалось пальто мистера Беллами, на котором он бессовестно спал, только что не пуская слюну.
– Доминик, Доминик, – шептал чёрный призрак. – Проснитесь.
– Да, я опаздываю, – бормотал что-то несвязное студент, хватаясь в полубессознательном состоянии за холодную ладонь. Ему почему-то казалось, что он обязательно должен выключить будильник, иначе перебудит весь поезд. Потом уже, сев и пережив приступ тихого смеха мистера Беллами, он раскрыл глаза пошире и уже был готов сохранять их в таком положении пальцами.
– Вы спали крепко, добросовестный студент, – пошутил мужчина, сев рядом, – но мистер МакСтивен ещё почивает, потому нам с вами надлежит сейчас разбудить всех, кто ещё не проснулся сам.
– Вам обязательно я нужен был для этого, – пробормотал Доминик, вызывая лишь очередную волну смеха. Мистер Беллами казался куда более расслабленным, чем меньше расстояния оставалось до Лондона.
Преподаватель вручил ему его недоеденный бургер, с которым он и расправился наскоро, после чего оба поднялись. Уже видны были жилые дома, столица матушки Британии уже проснулась и дышала полной грудью, а Доминик едва поборол в себе желание восторженно уткнуться носом в стекло, будто ему было тринадцать, а не двадцать два. Погасающие огни на улицах, прекрасный, серый рассвет, точно такой же, как и в любой другой части острова, внушал в него особое ощущение – ощущение начала чего-то незабываемого, нового, неожиданного. Поборов подступивший к горлу восторг, Ховард направился будить всё ещё не очнувшихся, но никто уже не спал.