Bittersweet - Лоренс Тильда "Dita von Lanz" 8 стр.


– Уверена.

– И всегда предлагаете людям с улицы роль в громких событиях музыкального мира? – Илайя криво усмехнулся, надеясь, что ничего не перепутал и правильно обозначил мероприятие, в котором его жаждали задействовать.

– Нет. Это особая ситуация.

– Интересно.

– Внутрисемейный конфликт, о котором посторонним знать не обязательно.

– У вас умопомрачительная логика, леди, но я не собираюсь ввязываться в какую-то неопределённую ситуацию, не разведав предварительно обстановку.

– Мне казалось, что за такие предложения следует хвататься, как за горячий хот-дог.

– Который обожжёт нёбо? Есть такой полезный навык, как контроль над собственными эмоциями. Достаточно подождать, пока хот-дог немного остынет, и его можно будет есть, не рискуя получить ожог ротовой полости. Я мог бы согласиться на ваше предложение, но с ответом повременю, поскольку не знаю, чем для меня может обернуться необдуманный шаг.

Вместо того чтобы разозлиться, Челси улыбнулась, чем поставила Илайю в тупик.

– Если я в тебе не ошиблась, то цены тебе нет, – произнесла, стараясь не демонстрировать открыто чрезмерную радость.

Да, несомненно, он сможет при необходимости ввязаться в войну за своё место. Нужно только сделать так, чтобы он почувствовал всю важность, проникся моментом, искренне полюбил роль, научился соединяться с музыкой воедино. Открыл для себя музыкальный мир не только, как слушатель, но и как непосредственный его создатель. Челси уже было плевать на то, какими исходными вокальными данными обладает её собеседник, она строила планы и готова была до последнего лоббировать его кандидатуру, продвигая и споря до хрипоты. Она знала, что если сумеет доказать отцу закономерность такого решения, он уступит, пусть даже изначально обещал поддержку Ромуальду. Точнее… Он просто не мог сказать однозначное «нет», потому оставлял обсуждение в подвешенном состоянии. Вроде бы имел возможность дать роль Джулиану, но рядом всё время находилась тёмная сторона, сидящая по левую сторону. Она всеми силами противилась введению в основной состав такой фигуры, как Джулиан, и теперь, наконец, нашла то, что давно искала.

– А вы можете с точностью сказать, какой я? – усмехнулся Илайя.

– Составила примерный портрет и несказанно порадуюсь, если ты не опровергнешь мои подозрения.

– Можно узнать, чем я заслужил такой подарок судьбы?

– Целеустремлённый, уверенный в себе, самостоятельный, способный отстаивать собственное мнение, осторожный и достаточно смышленый. То, что внешность привлекательная – только плюсом, не придётся много грима накладывать. И голос тоже звучит приятно. При желании, даже из обезьяны можно сделать звезду, а из тебя – подавно, – Челси не обратила внимания на его реплику, продолжая гнуть свою линию, выбранную ранее.

– Даже не знаю, комплимент это был или оскорбление, – хмыкнул Илайя.

– Наивысшая оценка от известного продюсера.

– Мне должно быть лестно?

– Можешь сделать вид, что тебе приятны мои слова. Я улыбнусь в ответ, и мы разойдёмся крайне довольные друг другом, чтобы в следующий раз встретиться уже на прослушивании.

– То есть, вы это серьёзно?

– Вполне, – Челси достала из кармана визитку и положила её на столешницу. – Позвони обязательно, и я включу тебя в список претендентов на эту роль. Кстати, не могу же я вписать тебя, как «парня из секс-шопа». Это, конечно, креативно, но в нашем случае на руку не сыграет. Как тебя зовут?

– Илайя. Илайя Аркетт.

– Звучит неплохо, – одобрила Челси. – Не теряйся, звони.

Чашка с кофе осталась на столе нетронутой, как и стакан воды. Илайя проводил девушку взглядом, посмотрел, как она садится в машину и только после этого потянулся к визитке. Никаких насмешливых надписей там не было. О том, что его снимала скрытая камера, и совсем скоро он появится на экране в качестве объекта для насмешек, никто не оповещал. Визитка была выдержана в бело-золотистых тонах, довольно неброско, не вычурно. Она внушала доверие. Информация, отпечатанная на прямоугольнике, соответствовала полностью той, что была озвучена ранее. «Челси Эган. «Эган Медиа-группп»». И телефон, по которому с девушкой в красном пиджаке можно связаться.

– Забавно, – протянул Илайя.

Карточку не выбросил, а всё-таки спрятал в карман, пообещав себе, что этим же вечером запросит у гугла информацию о загадочном продюсерском центре. Исходя из полученного результата, сделает выбор и будет действовать по обстоятельствам.

«Бесплатный сыр бывает только в мышеловке», – пришла на ум известная пословица.

«Мышеловка – не капкан, – парировал Илайя. – Его так просто не сломаешь, а вот её – легче лёгкого».

В тот момент он даже представить себе не мог, на что подпишется в случае согласия.

Комментарий к 4.

Бель де Жур - автор книги “Тайный дневник девушки по вызову”.

========== 5. ==========

Soundtrack: Delain - Frozen; Eisbrecher - Rot wie die Liebe

– Ты можешь пойти со мной, если хочешь.

– Нет.

– Не хочешь?

– Не вижу в этом смысла, – произнёс Джулиан, перестав пялиться в стену и переведя взгляд в сторону собеседника. – И ты прекрасно знаешь, почему.

– Почему? – спросил Ромуальд.

Чисто из принципа, хотя и без того представлял, какой ответ последует за его словами. Всё это они проходили уже сотни и тысячи раз. Что ж, настало время пойти на вторую тысячу, снова убеждать Джулиана, что сидение в четырёх стенах – не метод борьбы и не выход из ситуации.

Ты сам себя хоронишь, говорил Ромуальд.

Ты сам ставишь на себе крест.

Ты сам виноват в том, что твоя жизнь стала такой.

Ты сам всё уничтожаешь, отказываясь от борьбы.

Такие слова срывались с его губ не на постоянной основе, а лишь в те моменты, когда собственное отчаяние начинало переходить все возможные границы, когда казалось, что ещё немного, и он потянется к таблеткам, дабы блокировать собственное сумасшествие, развивающееся на фоне совместного проживания с психически неуравновешенным человеком. Конечно, эти мысли были чушью собачьей. Заболевание способно передаваться по наследству, воздушно-капельным путём его не подцепишь, это ясно, как и то, что день всегда сменяется ночью, а затем происходит обратная операция.

Джулиан предпочитал тихое амёбное существование в четырёх стенах, его с трудом удавалось вытаскивать на прогулки. О том, чтобы вместе сходить на какое-либо мероприятие, вроде дня рождения общих знакомых, да хотя бы родственников Ромуальда, речи не шло. То ли Джулиан действительно жутко комплексовал, то ли делал всё из принципа, дожидаясь, пока его карьеру заново отстроит другой человек, поскольку шевелиться не стремился даже в те моменты, когда речь заходила о его будущем. Например, как сегодня.

Воспользовавшись ситуацией, Ромуальд собирался повидаться с отцом, чтобы ещё раз поговорить об обещаниях, данных когда-то. Отец не отвечал ему однозначным отказом, он говорил, что подумает над предложением и, возможно… Ромуальд знал, что сестрица на месте не сидит и явно готовит ему какую-то подлянку, но тоже не собирался складывать руки на груди и идти под воду вниз головой.

Он хотел доказать Челси, что многого способен добиться, а уж если его разозлить, то тушите свет – зажигайте свечи. Он испортит жизнь любому протеже сестрицы так стремительно, что тот убежит, роняя обувь, а при упоминании мюзикла и потенциального участия будет заикаться и рыдать. Ромуальд знал, что сестра способна устроить ему немало пакостей, но и сам готов был ответить тем же. Он уже сейчас понимал, что ни перед чем не остановится. Если понадобится, он доведёт своего напарника до самого края, за которым находится глубокая пропасть, а потом столкнёт и посмеётся, когда тот разобьётся. Будь Джулиан хоть немного активнее, на столь кардинальные меры идти не пришлось бы, но, увы. Джулиан сидел, сложа руки, и пестовал свои страдания, надеясь, что однажды они достигнут апогея. Он заявил, что палец о палец не ударит до тех пор, пока не будет уверен, что роль осталась именно за ним, а не за посторонним исполнителем.

Почему?

Этот вопрос неизменно повисал в воздухе, и стал уже чем-то вроде условного рефлекса. Постоянного участника их разговора. Ромуальд едва ли не на автомате спрашивал, что тормозит Джулиана? Что мешает ему стряхнуть с себя апатию и инфантилизм? Что, кроме этих чёртовых таблеток заставляет его думать о своей неполноценности? В конечном счёте, люди способны ко всему приспосабливаться. Многие терпят невыносимую боль, многие принимают лекарства, поддерживая в себе жизнь, зная, что купировать болезнь не сумеют, и однажды она их сожрёт. Некоторые живут именно, как приговорённые к смерти, но при этом умудряются сохранять оптимистичный настрой, ищут смысл жизни, берутся за любимое дело и не купаются в своей боли, как царица Клеопатра в молоке. Джулиан именно этим и занимался.

В моменты злости Ромуальд терял ощущение братских отношений и мысленно приходил к выводу, что его эта ситуация убивает не меньше, чем вечного страдальца, а то и больше. Вся тяжесть ложится на его плечи, он бесцельно бьётся, бьётся и бьётся, тянет руку, а её отпихивают и повторяют с завидным постоянством только одно слово. Результат.

Нет уверенности? Нет активной деятельности.

Тогда же накрывало осознанием, что Джулиан его использует, у них не любовь, у них симбиоз, в котором есть один донор и один паразит, живущий за счёт этого самого донора.

В такие же моменты Ромуальд задавался вопросом, почему он продолжает держаться за обречённые отношения, давно изжившие себя. Он мог разом от них освободиться, но, когда приходил к такому выводу, на душе становилось муторно и мерзко, доходило до отвращения к самому себе. Его тяга к Джулиану была странной, поскольку логическому объяснению не поддавалась. Здесь смешивалось огромное количество самых разнообразных чувств и эмоций. Нежная привязанность, некая благодарность за то время, что они провели вместе и вполне могли назвать себя счастливыми людьми, надежда, что однажды всё вернётся на свои места, и Джулиан вновь воспрянет духом, перестав существовать в состоянии живого трупа.

Однажды, да… Когда Ромуальд всё сделает за него.

Казалось бы, эта роль нужна Джулиану намного сильнее, чем Ромуальду. Если первый обитает в неизвестности, то для второго всё уже сложилось благополучно, и можно почивать на лаврах, изредка отсыпая отцу благодарностей за подаренный шанс. Но нет. Именно Ромуальд старался выбить для Джулиана роль, поскольку пообещал. Договор, только что кровью не скреплённый.

«Ты перестанешь убивать себя, если получишь роль в мюзикле?».

«Да».

«Я подарю её тебе».

Он не знал, как этого добиться, но пообещал. Вцепился в собственные же слова, как ищейка в кусок ткани, вырванной из костюма преследуемой жертвы. Восторженный блеск в глазах Джулиана и оживление, коего давно не наблюдалось – этого было достаточно, чтобы повторять обещание раз за разом, хотя при ближайшем рассмотрении вырисовывалась не самая радостная картина.

Походило на открытое использование со стороны Джулиана и дикую наивность со стороны Ромуальда. Единственное, что от него требовалось – это роль, в нём самом никто не нуждался. Ромуальд отгонял от себя такие мысли, предпочитая воздерживаться от однобоких суждений и развешивания ярлыков.

Это временно, убеждал он себя.

Это пройдёт.

Это лишь испытание на прочность, которое нужно пройти с достоинством, продемонстрировав лучшие качества своей личности.

И он старался во благо того, кто когда-то носил статус любимого человека, да и сейчас продолжал делать это, хоть и отнекивался, говоря, что они больше не пара и никогда ею не будут. Не потому, что ему противно, а потому, что Ромуальд рано или поздно перестанет благородствовать и поймёт, что ему необходим другой тип отношений.

– Так почему? – Ромуальд не удержался от повторения вопроса, поскольку в первый раз ответа на него не получил.

– Потому что я не хочу унижаться.

– А я хочу?

– Это твой отец.

– Что с того?

– Не делай вид, что не понимаешь, – огрызнулся Джулиан, поднявшись на ноги и сложив руки на груди. – Для тебя разговор с ним – обычная стандартная процедура, а я буду выглядеть жалко. Только представь себе, как это замечательно. Ничтожество приползло, кинулось в ноги и просит дать ему испытательный срок. Уверен, что он засмеётся и укажет мне на дверь.

– У тебя странные представления о моём отце.

– Просто я знаю людей.

– Настоящих или тех, что нарисованы твоим воображением?

– Какого хрена ты ко мне прицепился?! – прорычал Джулиан, шумно выдохнув и сжав ладонь в кулак. – Тебе недостаточно того жалкого зрелища, которое разворачивается перед тобой каждый день? Хочется сделать из этого грандиозное шоу с участием зрителей. Так?

– Нет.

– Тогда оставь меня в покое! Отвали. Съеби к чёртовой матери. Ты обещал выбить для меня роль. Ты. Обещал. Я не заставлял тебя делать это. Так почему… – он схватил со стола стакан с остатками воды после недавнего приёма таблеток и швырнул, явно целясь в голову бывшего любовника. – Убирайся.

Ромуальд, и без того находившийся на пределе, с трудом сдерживал эмоции. Ему хотелось подойти к Джулиану и врезать ему со всей силы, но внутренний голос с завидным постоянством напоминал, что тот не вполне здоров, и с ним нужно обходиться мягче, делая скидку на болезнь и симптомы, ей сопутствующие. Джулиан не хотел, это всё его недуг.

– С удовольствием, – процедил Ромуальд сквозь зубы. – Если хочешь, чтобы я убрался, так и будет. Всё для тебя, принцесса.

Джулиан обхватил себя руками и опустился на пол, стараясь успокоиться. Таблетки… Сегодня он повременил с их приёмом, выпил их чуть позже положенного, и вот результат. Вот. Агрессия, которой быть не должно, выплеснулась наружу.

Но Ромуальд сам виноват. Заладил, как попугай.

Роль, роль, роль…

Ему не понять, что чувствует Джулиан. Здоровому человеку никогда не узнать, каково жить на свете с таким недугом. Каково чувствовать себя ущербным и каждый миг своего существования мучиться.

Никогда.

И не нужна никому его показная жалость. Все досыта ею наелись, уже тошнит и наизнанку выворачивает. Достал. Строит из себя благородного рыцаря, а сам только и делает, что грезит наступлением дня, когда Джулиан оставит его в покое, более не будет обременять своими проблемами. Будто он рад, что всё так получилось. Будто это он отчаянно цепляется за осколки своего не совсем здорового сознания, запрещая им демонстрировать истинные, ничем не искажённые события.

Джулиан чувствовал, как по щекам стремительно бегут слёзы, глаза отвратительно щиплет в уголках, но утешать его не торопятся. Напротив. Входная дверь хлопнула, оповещая о том, что Ромуальд остался верен слову. Обещал убраться, и не стал с этим тянуть. Джулиан остался в одиночестве.

К радости Ромуальда долго ждать лифт не пришлось. Стоило только выйти из квартиры, как створки лифта разъехались, пропуская на этаж пожилую пару и предлагая Ромуальду проехать вниз с комфортом, а не сбежать по лестнице так, словно за ним гонится стая волков. Он знал, что гнаться за ним никто не собирается, более того, Джулиан даже порог квартиры переступать не станет, вновь убедив себя в том, что в таком состоянии ему лучше с посторонними людьми не пересекаться. После приступа агрессии накроет осознанием, что проблема того не стоила, он соберёт осколки, вышвырнет их в мусорку и снова начнёт пестовать собственное душевное состояние. Лучше бы он отправил в мусорную корзину не битое стекло, а собственные невысказанные претензии и весь тот хлам, что копился в его мыслях с завидным постоянством.

Ромуальд прижался затылком к стеклянной стене, закрыл глаза и зажал себе рот рукой. Он ненавидел дни, подобные этому. Ненавидел ситуации, в которых его споры с Джулианом выливались в откровенные скандалы. В большинстве случаев, он старался разрешить проблемы миром, уговорами, нежными словами и тихими, спокойными репликами, но когда на него бросались с обвинениями, а ещё напирали на обещание, становилось особенно мерзко, практически невыносимо. Иногда в голову закрадывалось подозрение, что в их тандеме именно Джулиан – разумный человек, а он, Ромуальд, просто идиот, которым каждый может манипулировать, как куклой, вертеть туда-сюда, отдавать приказы и ждать, когда он сделает всё. Принесёт эту несчастную роль и скажет, что теперь она принадлежит Джулиану.

Назад Дальше