Как ни в чем не бывало князь подошел к столу и сел, расправив своей ручищей над стоячим воротником мокрые черные кольца волос. И сделал знак продолжать пир…
Тудор увлек Иоану, едва ли на насильно, домой вскоре после состязания – видя, как та потрясена; и чтобы им не возвращаться поздно. Они шли вдвоем – почти весь город остался на берегу, со своим князем.
- А ты, отче, так же предан господарю, как Корнел? – тихо спросила Иоана.
Еще несколько шагов они прошли молча – потом Тудор ответил:
- Ты знаешь, Иоана, что случилось с прежним нашем князем – старшим братом Влада, Мирчей?
- Нет, - ответила Иоана, сдвинув брови. - Убит в бою?
- Жители Тырговиште ослепили его, а потом похоронили заживо – я был свидетелем. Корнел был еще слишком мал и не помнит, - спокойно ответил Испиреску. – Когда к власти пришел Влад, семнадцатилетним, он вскрыл могилу старшего брата – и обнаружил, что тот перевернулся в своем гробу.*
Иоана содрогнулась.
- Не угодил наш прежний господарь своему народу… - с печальной улыбкой закончил свекор.
- Народу вообще трудно угодить, - в волнении проговорила Иоана. – Таковы уж люди!
- А Влад печется о них и стоит за них – каковы бы они ни были, - ответил Тудор. – За нас с тобой…
Вечером Корнел вернулся домой – к жене и отцу, которые, несмотря на такую удачу, не чаяли дождаться его; Иоана сама принялась раздевать мужа, который едва понимал, кто сейчас с ним и что сейчас с ним делается. Он был слишком полон своим счастьем.
Потом Корнел очнулся и не дал жене снять с него цепь – подарок господаря; он сам бережно снял ее и, держа в руках, тихо спросил Иоану:
- Теперь ты понимаешь, почему народ так любит его?
“И ведь в самом деле любит, - подумала Иоана с изумлением. – Любит так же, как и боится! Что ж: народу мило и когда его бьют, не только когда ласкают!”
- Понимаю, мой дорогой муж, - сказала она с улыбкою, гладя его щеки. – Ты настоящий рыцарь, самый лучший! Я так гордилась тобой сегодня!
Корнел улыбнулся ей, как счастливый ребенок, - и благодарно прильнул к ее губам.
Сегодня они любили друг друга с особенной нежностью.
* Най (рум. nai, также мускал) — молдавский, румынский и украинский духовой музыкальный инструмент: продольная многоствольная флейта.
* Т.е. старших и младших дружинников.
* Предположительно в 1448 году.
========== Глава 10 ==========
Раду Кришан был очень занят в эти дни – и такими делами, которые принижали и постыдно мельчили рыцарский дух. Где они, времена прямых и честных битв – времена отважной простоты?
Хотя битвы просты только для молодых, для простых бойцов; и никак не для военачальников.
Путешествующему по Трансильвании боярину много пришлось говорить на чужих языках – не только по-венгерски, но и по-немецки. Сегодня он побывал в одном из саксонских торговых домов и долго беседовал с его владельцами: недостойно рыцаря холодея, выжидая, покрываясь потом… и выискивая лучшие доводы, какие мог предложить его опытный ум. Богатые, солидные и образованные длиннобородые купцы размышляли неспешно… совещались, поглядывая на Раду остро и враждебно: эти католики и были ему кровные враги, и все заговорщики здесь понимали, кто они друг другу.
Но в таком положении приходилось пользоваться и врагами – всем!
Один из саксонцев взял листок пергамента, выложенный Раду на стол, и внимательно разглядел его. Провел пухлыми пальцами, один из которых украшало массивное кольцо с печаткой, по изображению человека, восседающего за обеденным столом посреди леса кольев.
На кольях корчились мученики, мужчины и женщины, - а виновнику всего этого от созерцания страданий было только слаще есть и пить; глаза его улыбались, пышные усы и кудрявые волосы, ниспадающие на широченные плечи, выдавали цветущую свирепость нрава. Ликование зверя!
Саксонец внимательно прочел строки на немецком языке, сопровождавшие изображение, - потом наклонил голову и надолго задумался. Раду ждал каменно-неподвижно – только глаза, горевшие как уголья, и подрагивающие ноздри выдавали, что сам он ненамного лучшего мнения о своих собеседниках, чем очерненный им вождь.
Но любить своих врагов католики умели еще менее, чем люди православной веры; как и торговцы рыцарей никогда не любили.
И спустя долгое время трансильванец сказал, возвратив Раду крамольный листок:
- Мы слышим и видим это уже не в первый раз. Однако мы не намерены принимать участие в столь дерзких предприятиях и ввязываться в ваши внутренние розни.
Боярин схватил листок и спрятал; у него задрожали губы и седеющие усы. А потом он перегнулся к саксонцу через стол, так что старик отпрянул, едва не опрокинув свое кресло:
- Вы понимаете, что сами себе роете яму? – рыкнул Кришан, униженный до невозможности собственным торгашеством. - Этот человек взбаламутит всю Турцию, и тогда, клянусь, вы пожалеете о теперешней трусости!..
Саксонец слегка вздрогнул. Потом улыбнулся, не спуская с Раду глаз-иголок.
- Клясться – грех, - проговорил он. – Насколько мне известно, этому учит и ваша вера, господин православный рыцарь. Один Бог знает, чья политика окажется мудрее! Князь Мунтении – львенок, который на удивление всем борется с чудовищем, во много раз превосходящим его силою. Однажды сила султана может перевесить отвагу господаря, и тогда, возможно, пострадаем и мы… но до тех пор многое может перемениться. Сейчас же князь Влад наиболее выгодный правитель для нас – пока он там, у себя в Валахии! Пусть даже Дракула жарит и ест на обед своих собственных подданных!
Купец улыбнулся, и его собратья вместе с ним засмеялись шутке.
Кришан переждал, со вздрагивающими губами. Потом улыбнулся в ответ - да так, что улыбки с лиц его собеседников пропали. Рыцарь был страшен.
- Однажды в это счастливое число можете попасть и вы, почтенные, - проговорил он сквозь зубы. – В число подданных Дракулы. Вы знаете, что он имеет притязания и на свободные города Трансильвании? И со своею отвагой и ненасытностью может утолить их, не успеете вы отойти на покой, – он гораздо решительнее и быстрее вас!..
Купцы на несколько мгновений потеряли дар речи – а потом старший опять ответил за всех, поблескивая глазами-иглами:
- А Венгрия имеет еще большие притязания на Валахию. Разве это покорение до сих пор осуществилось? Ваш Влад хороший ставленник нашего покойного покровителя* – нас же от его ярости по-прежнему защищает венгерская корона. Насколько мне известно, все этим довольны.
- Вы!.. – прорычал Кришан, стукнув по столу кулаком: уже не сдерживаясь. – Вы довольны! Но помяните мое слово: вы горько пожалеете, что не подняли свои жирные зады, когда пришла нужда их спасать; опомниться не успеете, как ваши зады проткнут колья!
Он вышел, топоча и звеня оружием; купцы были потрясены.
Потом, переведя дух, переглянулись.
- Дикарь, - тяжело дыша, проговорил старший, расстегнув и опять застегнув начищенную медную пуговицу своего камзола. – Не лучше своего князя!
- Все они таковы, - ответил ему другой. – Дикари, только своею дикостью и полезные! Но могущественный венгерский король нас защитит! Дракула служит Венгрии, а король пользуется тем, что он может ему дать, - буде же появится нужда, заменит нынешнего князя!
- Кем? Данешти*?
- Да хоть и Данешти, - проговорил второй, улыбаясь. – Это их дела! А православный рыцарь пусть идет объединяется с другими дикими боярами. Они все еще перегрызутся, как волки…
- Жаль, что мы не оставили себе его памфлета, - заметил первый. – Он мог бы пригодиться.
- Пока неосторожно такое у себя сохранять, - отозвался второй. – Если будет нужда, мы сами изготовим хоть сотню подобных воззваний!
Раду Кришан не опасался преследований со стороны саксонцев – он слишком хорошо знал эту породу: и сегодня узнал еще лучше. Торгаши будут сидеть в своих покойных креслах, строя козни, сберегая свои души и богатства, пока их не поднимут из кресел за шиворот и не взденут на колья…
Боярин поскакал в Сигишоару, как предпочитал называть Шесбург: договариваться окончательно о Марине. Дочери еще не привозили сюда – Раду еще не полностью уладил дела с будущим своим зятем. Тот был рыцарской крови, но измельчал до торгового сословия давно: знатный человек, родич Раду и брат его по вере, но достаточно остепенившийся, смиривший и натуру свою, и веру, чтобы пользоваться доверием семиградцев. Именно такой муж был лучше всего для алчной и холодной, несмотря на свою гордыню, Марины.
И именно такой второй зять – для Раду Кришана.
А потом, если посчастливится, если Господь сподобит, сыновья достойно продолжат род Кришанов, который воссияет в былой славе.
Не все господари были так нелюбезны с боярами, как Дракула, даже в нынешние дни: если на валашский трон взойдет Раду Красивый, брат Дракулы и противник его, или же один из семьи Данешти… Ни один из соперников Дракулы не мог сравниться с ним в лютости и непреклонности к врагам, которая частенько обращалась во вред самому ярому князю.
И если новый господарь взойдет на престол при поддержке Кришана и его союзников, он, конечно, отличит и возвысит мужа Иоаны: если тот не погибнет, защищая Дракулу. Но смерть сейчас уносила слишком много молодых… Будет очень жаль – но если Иоана потеряет супруга в борьбе, победивший Кришан без труда найдет ей, лучшей среди боярских дочерей, другого и лучшего мужа, нежели первый. А может, Корнел Испиреску и сам сдастся, и сам перейдет на их сторону.
Это только первая молодость бывает так непреклонна.
Если же Дракула выстоит – младшая дочь останется надежно защищена.
В конце сентября Иоана получила письмо из Трансильвании – послание от отца, которое ей привезли его люди. Раду Кришан приглашал любимую дочь на свадьбу сестры, в Сигишоару.
Конечно, она поедет без мужа – тот не может оставить свою обязанность; и, конечно, муж ее отпустит.
Корнел горячился, огорчался, услышав о предстоящей разлуке с возлюбленной, - но, разумеется, уступил. Как мог он не уступить такому рыцарскому призыву?
Иоана клятвенно обещала, что с ней ничего не случится: у Раду Кришана храбрые и верные люди, которые довезут ее в целости и сохранности. И она приедет совсем скоро… пусть возлюбленный тоже сбережет себя для нее!
Он клятвенно обещал ей это тоже.
Им больше всего хотелось бы провести вместе ночь, насытиться ласками напоследок; но как раз теперь это стало невозможно. К Иоане пришло женское “проклятие”, и накануне прощания она приказала даже постелить себе отдельно от мужа, чтобы не замарать супружеского ложа.
Корнел принимал и желал ее любую – но против этой извечной женской тайны восставать не мог; они легли отдельно, и Иоана, спавшая беспокойно, иногда благодарила небо сквозь дрему, что она не в тягости. Как это было бы некстати сейчас, в дороге!
Хотя потом… возвратившись, конечно, она с радостью подарит Корнелу дитя. И не одно. Они еще развеселят дом вдовца детскими голосами и топотом ножек!
Но садясь в седло и напоследок обнимаясь и целуясь с мужем, Иоана вдруг осознала, что рада уехать. Женская жизнь была куда скучнее мужской – а ей предстояло приключение; кто знает, не последнее ли!
А вернувшись, ей тоже будет что порассказать мужу: не одному Корнелу всегда отличаться!
- Я не знаю, как дождусь тебя, - проговорил Корнел, не сводя с нее глаз: будто терял навеки.
Иоана засмеялась.
Она пошевелилась в седле и поморщилась: у нее ныла спина, и она боялась за чистоту своих юбок.
- Дождешься, милый, и я дождусь! Не робей, рыцарь, - ты ведь не жена!
Он вдруг потемнел лицом.
- А ты жестока, Иоана, - я прежде этого не знал… Какие слова нашла для нашего прощания!
Иоане стало отчего-то совестно, хотя она ни в чем не провинилась; но, чтобы загладить свои слова, она опять обняла и поцеловала Корнела. Тот долго миловал ее и не отпускал; Иоана стала более дерзкой, Корнел же смягчился от своей любви. Наконец молодые супруги в последний раз пожали друг другу руки – и расстались. Иоана пустила лошадь вскачь.
Она оглянулась на мужа, когда выехала за ворота: он все стоял на том же месте, провожая ее взглядом. Потом Иоана стала думать о своем здоровье и своем дорогом платье, которому грозила нешуточная опасность.
Ее отряд задержала стража, проверяя и выпуская, - а получив дозволение проехать и оглянувшись на свой дом еще раз, Иоана никого уже позади не увидела.
* То есть венгерского правителя Яноша Хуньяди (скончавшегося в 1456 году), при поддержке которого Влад III незадолго до его смерти во второй раз взошел на престол. Трансильвания в годы Дракулы была частью Венгерского королевства.
* Рыцарская династия, соперничавшая с Дракулешти: как стали называть потомков отца Дракулы, Влада Дракула, который первый в роду получил это имя.
========== Глава 11 ==========
Иоана без устали и без жалоб скакала полдня – а потом больше не смогла: ее окружали одни мужчины, и хотя было стыдно, она все-таки приказала остановиться.
Никто не понял, в чем дело, но все тут же стали.
- Что случилось, госпожа? – спросил один из слуг – немолодой, мощный и самый доверенный воин Кришана, насколько она помнила. Ей было стыдно перед этим мужчиной, но Иоана проговорила сквозь зубы:
- Мне нужно переодеться и отдохнуть.
- Не время сейчас отдыхать, - сурово возразил мужчина, которого Иоана тут же мысленно назвала последним тупицей. – Нам нужно успеть добраться до ночлега!
Раду Кришан снабдил их указаниями, у кого из бояр им можно просить приюта без страха, - и оставаться на ночь без крыши над головой с его дочерью было никак невозможно. Да господин их самолично на куски порубит, когда про такое услышит!
Иоана, чуть не плача от злости на слуг и на себя, спрыгнула с коня; покривившись от боли в мышцах, она без дальнейших пререканий повернулась спиной к спорщику, словно чтобы нарочно смутить его своим женским естеством до крайности.
Сумерки сгущались, как золотистое вино, в которое подливали кровь, - и в этом угасающем свете еще можно было различить, что платье Иоаны, собственной искусной работы, снизу все попорчено кровью.
Воин ужасно смешался и отвернулся.
- Прости, госпожа!
Потом зычно крикнул остальным:
- Всем спешиться и охранять госпожу!
Иоана, ни на кого больше не глядя, развязала свою седельную суму и вытащила сменное платье, белье и тряпки; подхватив все подмышку, дочь Раду Кришана прошествовала к кустам боярышника, которые заприметила из седла. С той стороны, которая была открыта, ее никто не мог увидеть – воины отца расположились позади кустов, а на горизонте все было чисто.
Иоана распустила завязки и расстегнула пряжки своего платья; она сняла его, потом рубашку. На то, чтобы снять старую и примотать как следует новую набедренную повязку и ветошь, ушло порядочно времени, и ей невольно стало страшно, что ее могли увидеть нагой. Она быстро натянула чистую сорочку и долго возилась с платьем, потому что руки не слушались. Иоана заново укрепила на волосах головное покрывало - и на несколько мгновений села в траву снова: тело, получившее передышку, по-настоящему запросило отдыха.
А тем временем еще больше стемнело.
- Госпожа! – громко и встревоженно окликнули ее. Иоана встрепенулась и вскочила, хватая кучу грязного платья:
- Иду!
Она торопливо вышла из-за кустов и поспешила к своему коню, которого держал под уздцы доверенный воин отца. Он хотел подсадить госпожу в седло, но Иоана сердито махнула рукой.