- Стой! Погоди!
Она быстро сунула ком грязного тряпья обратно в сумку; да, дорогая работа, да и просто сорить вещами не годилось.
- Теперь поехали! – звонко крикнула Иоана.
Морщась, она, однако, ловко вскочила в седло. И тут раздался крик дозорного:
- Враги!
Да, это были, без сомнения, враги: и сразу стало ясно, какого рода, - тюрбаны на головах скакавших к ним всадников не дали ошибиться. Турки! Головорезы!
- Приметили наше богатство и женщину! – крикнул предводитель отряда Кришана. – По коням, принимаем бой! Они слишком близко! Прикрывайте госпожу!..
Иоана вцепилась в поводья, глядя на весь этот страх, точно он происходил с кем-то другим. Турки приближались, со смехом и свистом; а потом ее люди своими конями и телами загородили ее от них.
Иоана быстро наклонилась направо – и, наудачу нащупав в темноте, выдернула из переметной сумы длинный кинжал. Стиснув коленями мокрые и пахучие бока коня – она сидела по-мужски – Иоана перехватила поводья и развернулась лицом к врагу. Она услышала вокруг во мраке крики и лязг оружия: бой уже начался! Так вот как это бывает!
Она только успела подумать, кто одолевает, - как перед самым лицом ее схватился с главарем прикрывший ее предводитель; несколько раз мелькнули в воздухе сабли, перекрещиваясь и отскакивая друг от друга, - а потом ее воин схватился за бок и выпал из седла!
Иоана не успела даже подумать, что ее человек убит: главарь отряда турок наскочил на нее. Но теперь не хватался за саблю: с торжествующим хохотом осман ладил стащить беспомощную женщину с коня за волосы и перекинуть через свое седло…
Иоана с воплем ринулась навстречу потерявшему бдительность разбойнику и, схватив его за огромный тюрбан, полоснула по горлу кинжалом. Она никогда еще не резала глоток людям, только животным; но чутье и память о воинских упражнениях отца подсказали ей, как бить. Турок забулькал, харкнул кровью, обрызгав ей руки и одежду, - и мешком вывалился из седла.
Иоана, вся дрожа от возбуждения и дикого восторга битвы, огляделась по сторонам – и увидела, что все стихло. Кто-то стонал на земле, но никто больше не дрался.
- Троих мы убили, ранили двоих - остальные удрали! – крикнул ей один из воинов, заметив взгляд боярской дочери. – Ты цела, госпожа? Слава Христу!
- Мы убили четверых, не троих, – я прикончила четвертого, - проговорила Иоана, тяжело дыша.
Тут ее замутило от мысли, что она только что впервые в жизни убила человека; но Иоана укрепилась и отогнала эти неуместные сожаления.
- Что с Ионом? Я видела, он был ранен… - проговорила она.
- Он мертв, - сумрачно ответили ей. – Мы потеряли одного из наших!
Иоана спрыгнула с лошади и подбежала к телу предводителя отряда. Склонившись над ним с глубокой печалью, она подумала - как опечалится об Ионе отец…
- Никто больше не пострадал? – спросила боярская дочь.
- Нет, никто не ранен!
- Похороним его, - велела Иоана, пристально глядя на своего доблестного защитника. – Немедленно.
- Но нам никак нельзя ночевать под открытым небом! – ответили ей.
- Мы уже это делаем, - громко засмеялась Иоана. – Если теперь еще не ночь, то вот-вот будет ночь! Не предлагаете же вы оставить нашего воина без честного погребения?
- Госпожа права, - сказал один из людей.
Двое отделились от их отряда и пошли рыть могилу, кинжалами и ножами, поскольку не было других орудий.
Иоана утерла пот со лба. Только бы забыть все это, отдохнуть! И тут ее люди спросили ее:
- А что делать с этими погаными?
Иоана только сейчас вспомнила, что в их руках двое раненых, но еще живых врагов. Добить?..
Она еще от первого своего убийства не оправилась! И одно дело – честный бой; другое - прикончить беспомощного противника после сражения…
- Боярин велел бы добить, - заметил один из воинов, поглядев на предводительницу – но не решаясь действовать без ее приказа. Никто не решался.
- Господарь Влад тоже велел бы! – сказал другой.
Иоана опять громко засмеялась.
- Господарь Влад?.. Уж конечно, он велел бы! И ведь это только проклятые турки!
- Верно, - подтвердили люди, не заметив ее насмешки.
Иоана глубоко вздохнула. Откинула за спину свое забрызганное кровью врага покрывало и ответила, сложив руки на груди:
- Сделайте так, как поступил бы мой отец.
Ей хотелось отвернуться, зажать уши – но она заставила себя глядеть на агонию и слушать предсмертные стоны врагов. Когда все было кончено, Иоана кивнула и угрюмо улыбнулась:
- Очень хорошо. Теперь оставим их здесь как есть – чтобы кто проедет видел: османы опять настолько обнаглели, что посмели бесчинствовать в самом сердце Валахии…
- Слова, мудростью достойные самого господаря, - восхищенно заметил один из воинов.
Тут они нашли ее противника – с перерезанным ею горлом; и тогда возгласы восхищения раздались со всех сторон.
- Сама сразила главаря? Истинная дочь Кришана! Мы все ему расскажем - господин будет гордиться такой дочерью!
Иоану затошнило, она привалилась к шее своей лошади; потрясла головой, взявшись за виски, и дурнота отступила.
- Как там с Ионом? Закончили? – спросила она, поглядев в сторону могилы.
- Уже недолго, госпожа!
Она села без сил к ногам своей лошади, посреди трупов, и, уронив голову, закрыла глаза и сложила руки на коленях.
Иоана впала в забытье, из которого ее слишком быстро вырвали – могила была готова, настало время хоронить павшего. Иоана встала, схватившись за руку одного из своих людей. Ее подвели к могиле, почтительно поддерживая с двух сторон.
Воины поднесли и положили по другую сторону длинной неглубокой ямы своего собрата – со страшной раной в боку, с открытыми глазами и еще оскаленным от ярости бородатым ртом. Иоана зажмурилась.
- Закройте ему глаза, - сдавленно приказала она через несколько мгновений. – Заверните в плащ. С ним положите его оружие: похороним его с почестями, которые в силах воздать…
Ее указания быстро и точно выполнили – и тогда Иоана, не зная, верно ли поступает, выпростала из складок плаща мертвую руку воина и надела ему на палец, на мизинец, свое кольцо. Точно пожаловала за службу посмертно.
- Госпожа делает очень хорошо, - опять похвалили ее. Иоана угрюмо промолчала.
- Надо бы сказать над ним святые слова, - глядя в яму, проговорила она, нехотя разомкнув губы. – Но у нас нет с собой ни одного молитвослова! Тогда просто прочитаем по памяти… хотя бы “Отче наш”…
Никакой заупокойной молитвы они сейчас вспомнить не могли.
Они все вместе коротко и жарко помолились об ее усопшем тезке, взявшись за руки и склонив головы.
Когда могилу засыпали, Иоана проговорила:
- Теперь уж, должно быть, за полночь – и ехать под покровом ночи дальше еще опасней, чем спать; так дождемся утра здесь. Выставим часового…
- Ложись, госпожа, мы постережем!
Другого выхода и не было. Воины вместе со своей предводительницей отошли подальше от тел и там, взяв Иоану в кольцо, предложили ей лечь и уснуть.
Она уснула, едва коснувшись головой земли, на которую ей постелили два плаща – плащи ее людей; в собственный Иоана завернулась сама.
Посреди ночи – или уже в предрассветные часы она проснулась, потому что продрогла; было особенно жутко и тихо. Небо начало сереть; очертания деревьев и кустов, как и тел спящих людей, окружавших ее, выступили черно и пугающе. Прокричала какая-то птица, и Иоана вздрогнула.
Она села и поглядела в сторону убитых турок – и ей вдруг показалось, что один из этой черной груды пошевелился; нет, в самом деле пошевелился, начал вставать! Иоана вскрикнула и перекрестилась; дозорные всполошились.
- Что такое, госпожа?
- Я… Примерещилось, - проговорила она, глубоко вздохнув. – Будто бы турок ожил… Не мой ли главарь?
Воины встревожились совершенно серьезно: один сбегал к мертвецам и крикнул, что никто не шевелился.
- Нежитью турки не становятся, госпожа, - только христиане, которые слишком много нагрешили; или те, которые из нашей истинной веры перекрестились в католическую! – сказали ей. - А эти исчадья ада сразу отправляются в ад!
Иоана усмехнулась такому подробному разъяснению.
- Тебе бы епископом быть!
Она легла обратно.
- Будут мертвецы вокруг рыскать – держите кинжалы наготове, - пробормотала она не то в шутку, не то всерьез. И сама тотчас уснула опять.
Утром ее разбудили рано – сколько раз стражи сменялись над нею, Иоана так и не узнала; но теперь ей сказали:
- Нужно ехать дальше, госпожа, пока нас не обнаружили около мертвецов! Если это будет дозор господаря – мы можем оказаться в беде!
- Пожалуй, - проговорила Иоана мрачно.
Она встала, едва заставив одеревеневшее тело разогнуться. Ей опять нужно было сменить белье – но Иоана даже не обмолвилась об этом. Подойдя к лошади, Иоана села на нее с помощью одного из мужчин; и они поскакали вперед.
К гостеприимному замку отряд Иоаны подъехал в разгар дня – из-за вынужденного привала на много часов позже, чем путники думали; ведь теперь, к тому же, с ними была женщина, которой требовался отдых. Раду Кришан с самого начала просчитался, вымеряя их путь!
Будь отряд из одних мужчин – они миновали бы эту подозрительную крепость и без задержки поскакали дальше, помня о разбойниках; но теперь Иоана заставила своих спутников завернуть в замок. Иначе и нельзя было: теперь им придется остаться у хозяев на следующую ночь, чтобы дать госпоже оправиться и завтра выехать в самую рань. На сутки позже, чем думали прежде.
Больше с ними не произошло ничего страшного – только Иоана помрачнела и стала немного иначе думать о приключениях мужчин, о которых прежде грезила. Ее отряд, уменьшившийся только на одного человека, без помех достиг границ Трансильвании – и двинулся дальше, минуя замок Кришан: на север, к Сигишоаре.
========== Глава 12 ==========
На пути к Сигишоаре они должны были проехать еще несколько городов – Куртя-де-Арджеш, Брашов; ночевать на постоялых дворах. Но здесь все же было намного спокойнее, чем в Валахии: вооруженным людям, привыкшим к вольнице и готовым каждый миг биться за нее насмерть, и подавно нечего было страшиться в этой торговой размеренной жизни, где куда больше, чем меч, решали бумаги и слова.
В Брашове, в гостинице, их, однако, встретил сам боярин. Раду Кришан дожидался дочери там, где вернее всего мог ее встретить; и был бесконечно рад этому свиданию. Несмотря на опытность своих воинов, он понимал, что сейчас разъезжать по Валахии – все равно что по лесу с дикими зверями: со зверями, наделенными жестоким человеческим разумом…
Раду долго обнимал дочь; она плакала на его груди, и он тоже плакал от радости. Сейчас рыцарю нечего было стыдиться своего сердца. Пусть стыдятся те, у кого вместо страстного сердца гнилушка – или кошель с деньгами!
- Как вы доехали? – спрашивал он потом, посадив Иоану рядом с собой и заботливо взяв за руку.
- Мы, отец…
- Мы потеряли Иона, господин, - ответил один из их людей раньше, чем Иоана смогла подобрать слова. – На нас напали турки, чтоб им всем сгореть в аду!
Раду замер, уставившись на говорившего, - а потом вскочил и рявкнул:
- Турки? В Валахии?..
Слуга кивнул.
Раду схватил себя за бороду и изрыгнул такие слова, что даже привыкшая к грубости мужчин Иоана вздрогнула.
- Что вы с ними сделали? – продолжал допрашивать боярин, расхаживая по комнате, где они собрались все вместе. Сейчас он казался Иоане таким же зверем, как Дракула.
- Мы перебили половину, - с гордостью ответил его человек. – Госпожа сама заколола главаря!
- Иоана?.. Молодец девчонка! – воскликнул Раду, усмехнувшись и сверкнув дикими глазами.
Потом он помрачнел.
- А что с трупами?
- Мы свалили их там, где перебили, - вступила в разговор Иоана. – Чтобы проезжающий дозор увидел, какие беззакония творят неверные… Мы…
Она запнулась и нахмурилась.
- Мы правильно сделали, отец?
Раду прикрыл глаза – потом опустил голову и выругался так же непристойно, но тихо.
- Правильно, - ответил он спустя несколько мгновений, уже владея собой. – Как же не правильно! Но будь проклят тот враг, что привел вас напороться на этих слуг сатаны! Теперь господарь узнает, что турки снова мародерствуют на его земле, - и раззадорится против султана еще больше… А может, и не одного только султана!
Люди притихли, не понимая своей вины; хотя чувствовали себя виноватыми перед этим человеком, их отцом и заступником, который столько знал о судьбах мира – и был одним из тех, кто производил передел этого мира по своему усмотрению.
Но Раду уже обрел прежнее спокойствие; он улыбнулся снова. Сел рядом с дочерью и пожал ей руки.
- Я очень горд иметь такую дочь, - проговорил он, глядя Иоане в глаза. – Ты достойна быть княгиней, а не боярышней!
Иоана порозовела от радости.
- Ты меня перехвалил, отец… Ведь это Марину сейчас надо хвалить, она невеста! Когда ее свадьба?
- Как только мы приедем – еще много времени до поста*, - ответил Раду. – Марина сейчас здесь, со мной… Привести ее?
- Что ж ты не сказал!
Иоана всплеснула руками и вскочила. Она сама никогда особенно не любила – или в последние годы охладела к старшей сестре; но такое нескрываемое предпочтение отца, которое тот всегда оказывал ей перед Мариной, изумляло и обижало ее – за Марину. Как все-таки странны и бесчувственны мужчины!
- Конечно, приведи сестру. Я по ней соскучилась! – воскликнула Иоана.
Отец вышел, а Иоана осталась сидеть на табурете в ожидании сестры; она вдруг подумала, что это ей, по чести, надо бы идти к старшей. Но будь воля отца – он сделал бы Иоану и старшей своей дочерью…
- Выйдите, - негромко велела Иоана оставшимся в комнате слугам. – Я сейчас буду говорить с сестрой!
Они поклонились и вышли.
Вскоре вернулся и отец – с Мариной, которая повзрослела за эти месяцы… и подурнела. Она по-прежнему безжалостно стягивала волосы назад, к затылку; Иоана бы посоветовала дать волосам больше свободы, что сделало бы сестру красивее и веселее. Но она молчала, чтобы Марина не оскорбилась.
Однако теперешний землистый цвет лица был не только от природной непригожести – Марина чем-то страдала…
- Что с тобой? – спросила Иоана, протягивая ей руки.
Марина села рядом и взяла ее за руки.
Скупо улыбнулась.
- А с тобой? Ты тоже с лица спала. Муж мытарит?
Иоана поняла, что Марина зачем-то солгала – она-то знала, что, как всегда, прекрасна; слова ее походили на зависть. Но ведь Марина никогда не завидовала ее красоте, просто считала это недостойным себя!
- Нет, с мужем я живу хорошо, - сказала Иоана.
Вдруг ей так захотелось, чтобы это не Марина сидела с ней сейчас – а Корнел! Захотелось опять обнять его, пригладить волосы, подарить ему всю любовь, которой он ждал от нее в их расставание…
- У меня сейчас месячное, - сказала Марина с какой-то гордостью черной ведьмы. – Не смотри на меня так, сестра! Оттого я и пожелтела. Пока отец вез меня сюда, я изгадила мое лучшее дорожное платье, которое так хорошенько и не отстирала.
Иоана рассмеялась с невольным недоверием.
- Мы точно сестры! – сказала она. – У меня тоже сейчас месячное! А по дороге сюда я убила трех турок!
Марина вздрогнула, широко раскрыв черные глаза.
- Вот новости! Да ты не лжешь ли?
Они вдруг показались друг другу страшными – эти юные женщины, связанные так близко, как только могут быть связаны женщины.
- Нет, я не лгу, - ответила Иоана уже мрачно. – По дороге на меня и моих слуг напали турецкие оглоеды, и мы половину перебили, а половину обратили в бегство!
- Вот как, - проговорила Марина с удивлением и некоторой фамильной гордостью. – Ты себя хорошо показала!
- Мне не понравилось убивать, - сказала Иоана, отведя глаза.
Ей не понравилось – но только отчасти; другая же часть ее сердца возликовала, вспомнив этот удар, сразивший сильного мужчину.
- Ты странна, - заметила Марина, пристально глядя на нее. – Не гордиться убийством врага! Все этим гордятся!