Ну, раз уж все так сложилось, я опустил глаза и стал разглядывать лежавшую передо мной на столе ярко-красную сервировочную салфетку, в которой не было ничего примечательного ровно до тех пор, пока я не просыпал на нее сахар. После этого я добавил туда еще перца и горчицы и, используя все это вместо красок, стал пальцем рисовать портрет официантки. У нее как раз была какая-то дикая афро-прическа цвета соли с перцем, так что у меня выходило очень даже похоже. Тем я и развлекался, пока Брайан не вернулся после самого долгого отлива за всю историю существования человечества.
В руках у него была газета. И, сев за стол, он тут же развернул ее и отгородился от меня.
Я понемногу начинал гадать, не совершили ли мы огромную ошибку, отправившись в эту поездку. Может, мы с Брайаном были одной из тех пар, которым противопоказано путешествовать вместе? Или, может, самому Брайану в принципе было противопоказано путешествовать? Может, он был просто гигантским ребенком, который теперь никогда меня не простит за то, что я осмелился подшутить над его слабостью? Как бы там ни было, все это уже начинало порядком меня выбешивать.
- Смотри, это официантка, - шепнул я и развернул салфетку так, чтобы ему было видно.
Получилось и правда похоже – в этаком мультяшном, абстрактном стиле.
- Что?
- Видишь, я нарисовал ее приправами. Это народное творчество!
Он пальцем отогнул край газеты, посмотрел на салфетку, потом на меня. И я заметил, что уголки его губ невольно поползли вверх. Я улыбнулся ему в ответ, но он тут же откашлялся и снова прикрылся газетой. Я разочарованно вздохнул и откинулся на спинку дивана.
- Ты теперь будешь меня игнорировать до конца поездки? Или всего лишь до конца вечера? – наконец, спросил я. – Потому что если это продлится до конца поездки, я лучше прямо сейчас отправлюсь домой.
Он не ответил и газету не убрал, но я вдруг почувствовал, как он под столом толкнул меня носком ботинка. Это был один из странных чисто Брайановских знаков внимания, и его хватило, чтобы меня слегка попустило.
- Тут напечатана очень интересная статья, - сказал он. – О том, как один человек, совершая утреннюю пробежку, наткнулся в лесу на мертвое тело.
Я рассмеялся и пнул его в голень, а он, наконец, отложил газету и озорно мне улыбнулся. Затем он зажал мою ступню между ногами, и вскоре мы уже всячески заигрывали друг с другом под столом и лыбились, как полные идиоты. К тому времени, как официантка подала нам некую субстанцию, отдаленно напоминающую еду, мне уже казалось, что мы снова стали самими собой.
- Ну и где, по-твоему, мы остановимся на ночь? – спросил я.
Я искренне надеялся, что он не запланировал еще одно лесное приключение. Однако другие возможные варианты ночевок пугали меня ничуть не меньше. С тех пор, как мы пересекли границу Пенсильвании, я не заметил на дороге ни одного хоть как-то подающего признаки жизни отеля.
- Даже не знаю, - пожал плечами он. – Может, ты выберешь место?
- Нуу, все места, мимо которых мы сегодня проезжали, выглядели довольно сомнительно. Может, нам просто остановиться на стоянке для большегрузов?
- На стоянке для большегрузов? – он поднял бровь, и я, честно говоря, не понял, воспринял ли он мое предложение всерьез или нет.
Вид у него был скорее заинтригованный, чем испуганный, что, признаться, меня удивило.
- Ага, там же вроде есть какие-то спальные места для дальнобойщиков?
- Это что, какая-то твоя грязная фантазия, о которой я до сих пор не слышал? – спросил он и провел ступней вверх по моей ноге.
- Ага, я фильм такой смотрел, - сообщил я. – Называется «Дальноёбщики».
Тут он, наконец-то, засмеялся. Что стало для меня большим облегчением после того, как он весь день на меня дулся. И я улыбнулся ему в ответ.
- Значит, дальноёбщики, - сказал он и стащил с моей тарелки ломтик картошки.
- Да я пошутил! – быстро отозвался я. – Там же отвратительно! И настоящие дальнобойщики вовсе не похожи на парней из порно.
Он окинул взглядом закусочную, кажется, впервые обратив внимание на окружающую нас действительность, и пробормотал:
- Вот уж, блядь, точно!
Я перегнулся к нему через стол и прошептал:
- На самом деле, я их слегка побаиваюсь.
Он протянул руку и взъерошил мне волосы.
- Ох, эти большие уродливые дядьки напугали маленькое Солнышко? – спросил он чуть громче, чем следовало бы. – Может, тогда нам напугать их в отместку?
- По-моему, мы уже это сделали.
- Ну так с хера ли останавливаться на достигнутом?
Он положил руку мне на затылок, и я, к стыду своему, едва не отшатнулся. Глупо, знаю. Особенно после всего, через что мы уже прошли дома. И через что прошел я сам, отстаивая свое право целовать кого хочу и где хочу. Но, бля, эти люди реально меня пугали. Ощущение было такое, словно тут в любой момент может случиться мордобой.
Но, как и всегда, вожделение вскоре победило инстинкт самосохранения. Мне, правда, очень хотелось целоваться.
Я подался вперед, ожидая, что он лишь быстро меня чмокнет. Но как только наши губы встретились, он застонал и скользнул языком мне в рот. Он явно не шутил, когда сказал, что мы не станем останавливаться на достигнутом, и через две минуты я уже перестал думать о том, что на нас все смотрят. А через три минуты и вовсе забыл, что тут кроме нас еще есть люди. Остались только я, Брайан и то почти истерическое пьянящее ощущение, что начинало пузыриться у меня внутри всякий раз, как он меня целовал. Отчаянная жажда большего.
Целоваться с Брайаном – это совсем не то, что целоваться с другими людьми. По крайней мере, никто из тех, с кем я этим занимался, не целуется так, как Брайан. С ним это не просто какие-то нелепые соприкосновения губами и зубами, используемые как прелюдия к сексу. Когда целует Брайан, в этом нет ничего небрежного или механического, или бессмысленного. Его поцелуи – «говорят». Говорят то, что он не может сказать словами, - вот почему мне хотелось, чтобы они принадлежали только мне. И вот сейчас, целуя меня, Брайан говорил, что гордится тем, что он здесь, со мной, пусть даже все окружающие и считают нас мерзкими извращенцами.
Когда он, наконец, отпустил меня, мы оба раскраснелись и тяжело дышали. И Брайан смотрел на меня таким отчаянно вожделеющим взглядом, что я бы, наверное, дал ему прямо тут, на столе, если бы он попросил. Но он этого не сделал. Он просто вытащил из кошелька двадцатку, бросил ее на стол и сказал:
- Пора уходить.
Я встал, подцепил с тарелки горсть картошки и, не глядя по сторонам, направился к двери.
Догнав меня на парковке, Брайан схватил меня за плечо, развернул и толкнул к капоту машины. Мои кроссовки проехались по гравию, и я бы, наверное, упал, если бы он не вцепился в меня так крепко. Он снова меня поцеловал – на этот раз по-другому, влажно и жадно. Теперь его поцелуй говорил о том, что ему нужно срочно поместить свой член в любое из отверстий моего тела. Сейчас же! Мы оба уже как следует завелись, и когда он начал тереться об меня, у меня аж голова закружилась от желания. И от предвкушения. Я понимал, что он сейчас трахнет меня прямо на парковке, трахнет грубо и жестко, и все эти ебучие деревенщины из закусочной будут таращиться на нас в окно.
Но он вдруг остановился. Отшатнулся от меня и раздраженно зарычал. И поначалу я даже заподозрил, что он кончил в штаны. Вот это было бы круто!
- В чем дело? – спросил я.
- Сраные копы, - буркнул он.
И точно, в ту же минуту на парковку въехала патрульная машина. Сначала я даже испугался, что это кто-то из закусочной вызвал их арестовать нас за непристойное поведение. Но они просто прошествовали мимо нас и зашли в кафе. Наверное, проголодались на дежурстве.
Брайан обошел машину и залез на водительское сидение. Я тоже забрался в салон. Двигатель он не заводил, просто сидел, пристально смотрел на меня в полумраке и тяжело дышал.
- Нам, наверно, лучше уехать, - сказал я.
- Угу.
- Угу.
Мы еще несколько секунд играли в гляделки. А потом одновременно накинулись друг на друга. Он укусил меня за губу и всосал мой язык к себе в рот, а я дотянулся до его члена. Да на хуй копов, подумал я. На хуй копов, на хуй деревенщин, на хуй весь этот идиотский мир. Я просто хотел его и все.
- Слегка рискованно, - выдавил он сквозь стиснутые зубы, пока я расстегивал ему джинсы.
- Ага.
- Ага.
Я наклонился к его коленям, лизнул его член сверху-вниз, и у него вырвался придушенный хныкающий стон. Брайан вообще издает охренительные звуки во время секса. О них я чаще всего и думаю, когда дрочу.
Он вцепился мне в волосы, а я обхватил губами головку и заскользил вниз, вбирая его член все глубже и глубже. Бедра его рванулись вверх. Он рассмеялся сквозь стоны и сказал мне, что все посетители закусочной прилипли к окну и смотрят на нас. Не знаю, правду он говорил или нет, но у меня от этого просто сорвало крышу.
Я старательно принялся за дело, начал проделывать все те вещи, от которых он с ума сходил, и подумал, что мог бы кончить, только слушая его стоны и чувствуя, как его пальцы вплетаются мне в волосы. И все-таки мне хотелось большего.
- Ммм… мой мальчик, - простонал он, увидев, что я расстегнул джинсы и принялся ласкать себя рукой.
И тут я понял, что его совсем унесло, - он называл меня своим мальчиком, только когда был совершенно вне себя и почти ничего не соображал.
- Только… не кончай… на кожаные… чехлы…
Интересно, блядь, куда, по его мнению, мне тогда следовало кончать, учитывая, что весь салон его чертова автомобиля был кожаный? В общем, почувствовав, что сейчас меня накроет – что случилось, честно говоря, почти мгновенно, - я пристроился к его ноге.
- Блядь… черт… что ты… ааах… - простонал он, и я захихикал с его членом во рту.
Этого оказалось достаточно, чтобы довести его до предела, и он, дважды коротко вскрикнув, излился мне в глотку.
- Пиздец, прямо на мои черные джинсы, - пожаловался он после того, как я поделился с ним его вкусом.
- Зато не на кожаные чехлы, - отозвался я.
И он рассмеялся и прижал мою голову к своему плечу. Дыхание его все еще не выровнялось, на лбу блестели мелкие капли пота. Он и пальцем не пошевелил, чтобы чем-нибудь вытереть быстро засыхающее белое пятно у себя на штанине.
- К тому же так у тебя останется кое-что на память обо мне. И с кем бы теперь ты ни был, я всегда буду с тобой.
Взгляд, которым он меня наградил, был абсолютно нечитаемым, но сам факт того, что он, в принципе, на меня посмотрел, сказал мне, что он помнит эти слова и рад, что я помню их тоже. Брайан вообще любит, когда его цитируют.
- Только до тех пор, пока я не постираю брюки… - сказал он и поцеловал меня в лоб. – А теперь давай съебывать отсюда, пока нам в зад не въехал чей-нибудь Форд-пикап.
Комментарий к Дальноёбщики
* Сэндвич «Рубен» - кусок поджаренного ржаного хлеба с солониной и сыром.
========== Чикаго ==========
Дорога от Питтсбурга до Чикаго заняла у нас трое суток. Если взглянуть на карту, становится вообще не понятно, почему мы так долго до него добирались. Но каким-то образом нам удалось превратить путь, который на автомобиле можно было бы проделать за шесть-семь часов, в семидесяти восьми часовую одиссею. К тому времени, как мы добрались до Чикаго, я был уже очень, очень рад снова оказаться в большом городе. Высотные здания, толпы людей, дорожные пробки, автомобильные гудки… Ну прямо, как дома – только лучше. У меня столько планов было, что казалось, задержись мы тут даже на пару недель, я все равно не заскучаю. Правда, когда я увидел номер, который забронировал для нас Брайан, я засомневался, что наших денег хватит хотя бы на то, чтобы задержаться здесь на одну ночь.
Пиздец, это был сьют! В чертовом отеле «Четыре Сезона». Он был громадный. И совершенно нелепый. Брайан прошел в комнату, остановился посередине и широко раскинул руки, видимо, ожидая, что я сейчас завизжу от восторга. А я стоял и не знал, что сказать. Боялся, что получу кровоизлияние в мозг, если начну подсчитывать, во сколько нам это обойдется. Мне даже рюкзак не хотелось со спины снимать. Это была явно не наша комната.
- Ээмм… а мы можем себе это позволить? – спросил я.
Конечно, я и сам знал ответ на этот вопрос и все же надеялся, что, может, у него есть для меня какой-то сюрприз. Ну, не знаю, может, он в лотерею выиграл, например.
Впоследствии я еще не раз буду спрашивать его об этом, а он не будет скупиться на раздражающе уклончивые ответы. Но тогда я спросил его об этом впервые, а он в ответ прошел дальше и с размаху плюхнулся на огромную кровать.
- Единственные МЫ здесь – это я и моя последняя кредитка, - сказал он и полез в карман джинсов за косяком. – И мы с ней делаем все, что захотим. Все, что нам нравится. А тут нам охуенно нравится.
Я даже и не знал, что на это ответить, чтобы не выглядеть сварливой женушкой. Поэтому я вообще ничего не сказал. А Брайан блаженно растянулся на матрасе и прикурил косяк. Тогда я сел на один из пушистых, до нелепости роскошных диванов (пиздец, там еще и ДИВАНЫ были!) и стал рыться в рюкзаке в поисках путеводителя.
- Иди сюда, - вдруг позвал он, поглаживая себя по животу. – Снимай эту вонючую одежду и забирайся ко мне.
- Да я вроде как хотел осмотреться, - возразил я.
- Осмотреться? – не понял он.
К этому времени он успел уже раздеться до белья и, вероятно, в толк взять не мог, на что еще тут можно смотреть. Честно говоря, мне уже и самому сложно вспомнить было, куда это я собирался.
- Ну тут неподалеку есть несколько музеев, - пробормотал я.
- И что? Они и через час никуда не денутся. И через два…
- Но они же закроются!
- Ну так завтра сходишь, - бросил он.
- Завтра? А мы вообще долго тут пробудем?
Честно, я боялся услышать его ответ. Понимал, что если он всерьез собрался провести здесь больше двух дней, мне придется вмешаться. Не знаю, выкрасть у него кредитку или еще что-нибудь придумать.
- В зависимости… - начал он.
- От чего?
- От того, за сколько дней мы успеем оприходовать все гей-бары в Чикаго.
Я точно не знал, что он подразумевал под словом «оприходовать», но мне тут же представилось, как, пока я таскаюсь по музеям, в нашем номере трахаются какие-то случайно подснятые парни.
Когда я снова взглянул на него, он уже просунул руку себе в трусы, неспешно гладил себя и пристально на меня смотрел. И до меня вдруг дошло, что, может быть, на ближайшие дни это последний раз, когда он полностью принадлежит мне. А если так, то не стоит попусту тратить время. К тому же, когда он так делал, я по любому не мог перед ним устоять. Вот ублюдок! Это просто нечестно! Нельзя быть таким красивым – это ему самому не на пользу. А мне – тем более. Он способен на что угодно меня склонить этими своими руками. И ртом. И членом.
Иногда я из-за этого чувствую себя таким слабым, едва ли не жалким, но потом я вспоминаю, что и сам действую на него точно так же. Просто он лучше умеет это скрывать.
Я отложил путеводитель и забрался на кровать. Оседлал его бедра и стянул с себя рубашку. А потом поцеловал его. И еще раз поцеловал.
- Ну вот, разве так не лучше? – спросил он, расстегивая на мне джинсы. - Такого ни в одном музее не найдешь.
- Ммм… Ну не знаю. Я как-то раз трахнул парня в музее.
- Правда? – он поднял бровь и вытащил из трусов мой член. – Ты, правда…
- В музеях всегда ошивается множество симпатичных геев, - сказал я, а потом ахнул и уронил голову, потому что он начал мне дрочить.
Брайан провел кончиком языка по моей верхней губе, и я нетерпеливо толкнулся в его руку.
- Но никто из них не будет хорош так, как я.
Он вдруг крепко ухватил меня за запястья и опрокинул на спину. А сам угнездился между моих раскинутых ног и лизнул меня в шею.
- Не будет же?
- Я… да… н-нет… Блядь.
Я запутался. Голова закружилась. Я дышать не мог, не то, что продолжать разговор, и потому просто кивнул.