- Что бы я без тебя делал?
Он почувствовал, как ее губы, прижатые к его щеке, сложились в улыбку.
- Сам бы расхлебывал свои драмы. Джастин, я только хочу спросить… ты уверен, что на самом деле хочешь от него уйти?
- Да нет, конечно! Конечно, я ни в чем не уверен. Но, Даф, он все время делает мне больно, и я просто не знаю, сколько еще смогу… Это трудно, это невыносимо. Я не хочу больше так. Разве это неправильно?
Она медленно покачала головой.
- Нет, конечно, нет. Но… А, ладно, не важно.
- Да говори уже!
- Ну просто… Понимаешь, ты вроде как многое спускал ему с рук. И ни разу не говорил, что что-то не так.
- О чем это ты?
- Ну… если тебе что-то не нравилось, ты должен был прямо ему об этом говорить. Нельзя было просто делать вид, что все в порядке. Что ты сам этого хочешь, что тебе это нравится.
- Да я никогда… - запальчиво начал Джастин, но осекся под ее строгим взглядом.
- Мне что, напомнить тебе про Парад Гордости?
- Я должен был туда пойти. И я рад, что пошел.
- Да ты просто позволил ему тебя уговорить, затащить тебя туда. Ты пошел только потому, что он так хотел. Ну и, опять же, как насчет Ночей Съема?
Джастин замер. Он не мог не признать, что согласился на это просто от отчаяния, желая хоть как-то удержать Брайана в своей жизни.
- А что насчет Ночей Съема? Моногамия — это для…
- …дайков, натуралов и педиков, которые притворяются натуралами, - передразнила его Дафни. - Хмм, где же я это слышала?
- Но так и есть.
- Ага, точно. Именно в это ты и веришь.
- Именно в это, - упрямо повторил Джастин.
Дафни закатила глаза, даже не пытаясь притвориться, будто поверила его словам.
- Помнишь, что ты сказал в восьмом классе, когда Ребекка Стивенс застукала своего бойфренда с Карли Лоухорн?
Ага. Дословно.
- В восьмом классе? Не помню, конечно.
- Ну а я прекрасно помню. Ты сказал: «Если бы это был мой бойфренд, я бы надрал ему задницу, а потом бросил его».
Джастин отвернулся от нее и перекатился на спину. Похоже, настало время снова уставиться в потолок.
- Удивительно, что я такое выдавал, и при этом никто не догадывался, что я гей.
- Да все догадывались. Я-то уж точно поняла задолго до того, как ты мне сказал. А твои родители разрешали тебе у меня ночевать. Да что там, мои родители разрешали тебе у меня ночевать. Все знали. Но я не об этом. А о том, что ты явно веришь в моногамию.
- Да мне тогда двенадцать лет было!
- Во-первых, четырнадцать. А во-вторых, тогда ты говорил искренне.
- А сейчас нет, что ли?
- Мне кажется… мне кажется, пока ты пытался понять, что это такое — быть геем и быть с Брайаном, эти два пункта как бы заслонили для тебя все остальное.
Джастин на секунду задумался.
- Но ведь так оно все и есть: я гей, и я был с Брайаном.
- Да, но этими двумя пунктами твоя личность не ограничивается. И они не должны подавлять все остальные ее составляющие. Ты не можешь просто взять и перекроить себя под то, каким с твоей точки зрения должен быть лучший гомосексуал и идеальный бойфренд Брайана. Точно так же, как не должен перекраивать себя под то, каким с точки зрения твоего отца должен быть идеальный сын. Если быть Джастином Тейлором означает придерживаться моногамии, значит, быть Джастином Тейлором, геем и бойфрендом Брайана, тоже должно означать — придерживаться моногамии. Но… - она замолчала на секунду, придвинулась к нему ближе и внимательно на него посмотрела. - Но… - добавила она уже чуть мягче. - Все это справедливо только в том случае, если для тебя это действительно важно. Если же нет — вперед! Ради бога, снимай себе парней на здоровье. Но, Джастин, ты должен делать это только потому, что сам этого хочешь, а не потому, что кто-то другой считает это правильным. А то, что ты творишь сейчас, только вводит в заблуждение вас обоих. И поэтому… ты не можешь обвинять Брайана в том, что он сбит с толку, потому что сбивают его именно твои противоречивые сигналы. Тем более, тебе прекрасно известно, что Брайан по возможности всегда выберет путь наименьшего сопротивления. Ты мне сам об этом не раз говорил.
- Ну так и что? По-твоему, я должен использовать это время для того, чтобы «обрести себя»?
Он твердо решил, что не станет нападать на нее в отместку. Слушать все это было не особенно приятно, но вообще-то не исключено было, что Дафни права. Ну так, отчасти. Он и правда спускал Брайану с рук… да практически все. Иногда. Когда это был единственный способ удержаться в его жизни. Нет, ну так бывало не всегда конечно. Но временами — да.
- Было бы неплохо, - кивнула Дафни.
- Ага.
Не то чтобы ему не хотелось верить в то, что она сказала. Ну ладно, ладно, ему и правда совсем не хотелось в это верить. (Ну а кому приятно осознавать, что ты — тряпка, и именно поэтому твой бойфренд вытирает об тебя ноги?) Но дело было не только в этом. Дафни по утрам частенько ударялась в философию и принималась вещать всякую хрень из серии «прислушайся к тому, что сулят тебе звезды, и следуй зову внутреннего голоса», а потому к ее словам стоило относиться с долей скепсиса.
- Я вот только не знаю, - наконец, очень серьезно сказал Джастин, – кто же присмотрит за моим внутренним ребенком, пока я буду где-то таскаться и искать себя?
Дафни треснула его по плечу. Довольно сильно вообще-то.
- Ой, да заткнись ты!
- Да нет, я серьезно. Ему ведь, наверное, будет страшно и одиноко.
Дафни. прикусив нижнюю губу, дернула уголком рта.
- Я тоже серьезно — заткнись, придурок!
Джастин видел, что она вот-вот расхохочется. Она отодвинулась на противоположную сторону кровати – теперь между ними было целых десять дюймов! – и прошипела:
- Ну и ладно. Можешь меня не слушать. Давай, превращай все в шутку! Что с меня взять? Я всего лишь глупая девчонка, к которой ты ввалился в три утра с личностным кризисом одиннадцатой степени. Как я могу посоветовать что-то умное?
Она становилась такой милой, когда принималась его отчитывать. Он просто не мог удержаться и не поддразнить ее.
- Эй, Даф?
- Ну?
- Присмотришь за мной?
Они посмотрели друг на друга с противоположных концов подушки в наволочке персикового цвета и звонко расхохотались.
Дафни смеялась до тех пор, пока не закашлялась так сильно, что Джастин испугался, как бы из нее не выскочило что-нибудь жуткое – плевок или вчерашний ужин, или какой-нибудь жизненно важный орган. От этих мыслей он закатился еще сильнее, и Дафни, взглянув на него, тоже снова начала ржать. Этот цикл повторялся снова и снова, пока соседка Дафни не начала барабанить им в стену и орать:
- А ну заткнулись на хуй!
Тогда Дафни швырнула в стенку толстенную книжку и проорала, что задумается о том, чтобы не хохотать по ночам так громко со своим другом не раньше, чем ее соседки прекратят по ночам так шумно трахаться со своими бойфрендами. Джастин отметил, что такие высказывания не слишком хорошо характеризуют ее личную жизнь. Нет, ну правда, невозможно было удержаться и не поддразнить ее. Дафни в ответ скосила глаза к носу и высунула язык — скорчив гримаску, которую они придумали и отточили до совершенства еще в школе. Господи, как он любил Дафни! Что бы он вообще без нее делал?
***
Утро сменилось днем, а от Брайана так и не было ни слова.
Джастин улетел в Вермонт, проспав три с половиной часа. Глаза болели, слезились и по консистенции, казалось, напоминали сваренные вкрутую в раскаленном песке яйца. Наверное, они покраснели и жутко распухли. Но он лишь мельком взглянул на себя в зеркало в квартире у Дафни, а дальше старался избегать собственных отражений. Он и так чувствовал себя дерьмово, на фиг еще было убеждаться, что и выглядит он точно так же.
Изначально они с Брайаном планировали поселиться в домике. Но теперь это было бы слишком болезненно, и потому он снял номер в отеле. Вернее, технически это Брайан его снял – деньги-то были его. Эта мысль принесла Джастину какое-то мрачное удовлетворение. Он заселился в номер, сжевал шоколадный батончик, а затем принялся разглядывать стены комнаты, делая вид, будто вовсе не ждет телефонного звонка. У Дафни был его номер. Брайан мог бы раздобыть его, если бы захотел.
Он так и не собрался оставить Брайану сообщение. Несколько раз брал в руки телефон, чтобы позвонить, и… откладывал его обратно.
Дело было не в гордости и не в страхе. Вернее, наверное, тут были замешаны оба эти чувства – да плюс какие-то еще. Именно поэтому он снова и снова брал телефон в руки, а потом клал его на место, так и не нажав ни одной кнопки.
Большую часть времени он просто валялся в номере и придумывал себе идиотские оправдания. Ой, сегодня просто что-то неохота идти кататься. Может, попозже, когда немного потеплеет. Ой, в Вермонте, в этой заднице мира, все равно, наверное, нет гей-баров, так что нечего и искать. На самом же деле он не выходил из номера только потому, что Брайан… Брайан мог…
В тот день, когда он, наконец, все же решился выбраться из своей пятизвездочной тюрьмы, он встретил парня. На самом деле – даже не одного, и все они были не прочь с ним поразвлечься. Но Джастина заинтересовал только этот – ростом 6 футов 4 дюйма, брюнет, с глазами глубокого шоколадного оттенка и, как выяснилось впоследствии, довольно скудным оснащением. Впрочем, все равно парень оказался абсолютным боттомом, так что это не имело значения. Джастин привел его к себе в номер, и в последующие три дня они оттуда не выходили.
Они занимались сексом. Горячим, потным, страстным сексом. Неоднократно. В смысле — больше одного раза. И целовались. Джастин засовывал свой язык ему в рот так глубоко, что, наверное, мог бы достать до гланд. Поначалу это приносило ему некоторое моральное удовлетворение, но потом он сообразил, что нарушил всего-навсего свое собственное правило. Брайану же все равно никакие правила были не нужны.
Он так и не позвонил. Ни разу.
И только когда этот парень ушел – черт его знает, куда ему там было нужно – Джастин вдруг сообразил, что он был очень похож на…
Бена.
На того Бена, что встречался с Майклом.
Нет, его не вырвало. Ни тошноты, ни спазмов – ничего такого. Он вообще никак на это не отреагировал. Не считая, конечно, того, что его внезапно всего начало трясти. Он сидел в шикарном, со вкусом обставленном, отлично отапливаемом номере отеля и не мог справиться с дрожью.
А в остальном все было отлично. Нет, правда.
Ну и что с того, что ночью ему впервые за три месяца – его личный рекорд вообще-то – приснился кошмар, и он подскочил на кровати с криком и весь в поту?
Вечером в воскресенье он улетел обратно в Питтсбург, твердо зная про себя две вещи: он так больше не может, просто физически не может, и… с Брайаном ему плохо. Так же, как и без него.
Получился не отпуск, а какое-то практическое занятие по культивации тревожных состояний.
***
Первое, что он сделал после того, как прилетел и завез вещи к Дафни, это отправился в «Вуди». Это не было осознанным решением. Последние дни он практически не спал и не получал никаких известий от Брайана, а потому сам толком не понимал, что делает. В таком состоянии ему почему-то показалось, что заглянуть в «Вуди» будет логично.
А о том, что это не только ему может показаться логичным, он не вспомнил.
Повезло ему, что заметил его всего лишь Эммет. Ну да, «всего лишь Эммет». Всего лишь самый большой сплетник на всей Либерти-авеню и, что более важно, источник самых свежих новостей в их тесном кружке.
А что, если он сейчас сообщит что-то такое, к чему он пока не готов? Например… Брайан теперь безумно влюблен в кого-то другого и вскоре намерен на нем жениться…
Ладно, его паранойя все же не настолько зашкаливает.
- Привет, детка! Что-то давненько не было видно твоей симпатичной мордашки!
- Привет, Эммет. Как жизнь?
Кажется, никогда еще он так не радовался тусклому освещению «Вуди».
Эммет широко улыбнулся.
- Да так, в полосочку. Ну, сам знаешь, как это бывает. А мы тут как раз собирались пойти в «Вавилон», - он указал головой на столик, от которого только что отошел, поясняя кто это – «мы». – Пытаемся уломать Майкла встряхнуться и устроить ночь безудержного разврата, - понизив голос, он заговорщицки сообщил. - Он немного приуныл с тех пор, как профессор его бросил, - а затем, поделившись сплетней, снова заговорил громче. – Не хочешь ли присоединиться к нашему тройственному союзу?
Угу, именно этим он и займется – отправится веселить Майкла. Вот это был бы номер!
В его бессонном воспаленном мозгу вдруг зародилась одна мысль. И сердце немедленно заколотилось – бум, бум, бум. Приятно было убедиться, что оно все еще на месте, а то в последние дни он было уже начал сомневаться.
Сквозь рев крови в ушах он вдруг расслышал, как его собственный голос отозвался:
- Сегодня, к сожалению, не могу. А Майкл здесь? Мне вроде как нужно с ним поговорить.
- Конечно. Он просто отлучился в дамскую комнату.
Эммет явно обращался к нему, но он ведь не мог этого спросить. Он же не собирался себя мучить, не собирался идти искать Майкла. Это была бы такая невероятная глу…
- Спасибо, - тем временем ответил придурок-мазохист, ухитрившийся каким-то образом украсть голос и тело Джастина.
Такого просто не могло произойти. Сердце все сильнее гремело свой бум-бум-бум, но при этом он оставался абсолютно спокойным. Внутри словно все замерло в ожидании.
Нет, нет, определенно все это не могло быть хорошей идеей.
Джастин проскользнул мимо Эммета и направился в туалет.
Он как-то отвлеченно отмечал, как вокруг менялись декорации. Свет стал еще тусклее, а запах выпивки, табачного дыма и секса сгустился так, что трудно стало дышать. Ноги сами собой понесли его вперед, заставили завернуть за угол. Судя по звукам, в кабинках явно трахались. «Вуди», конечно, не был «Вавилоном», но разделял его политику относительно использования туалетных кабинок. Господь да смилуется над несчастным, которому и в самом деле приспичит тут отлить!
Майкла он нашел у раковины. Тот стоял перед ней и тупо смотрел на себя в зеркало. И сердце Джастина внезапно замолчало.
От Майкла словно фонило «несчастьем». Аура «этот мужчина очень подавлен» распространялась вокруг него на добрые пять футов. Джастин даже ощутил прилив сочувствия к нему, а ведь у него были веские причины, чтобы возненавидеть его во веки веков, аминь. Он имел полное право его не переносить, не переваривать и ненавидеть всеми фибрами души.
Поначалу Майкл его не заметил – был слишком занят разглядыванием собственного отражения. И когда Джастин, наконец, подал голос, он дернулся от неожиданности. Это принесло некоторое удовлетворение.
- Я пришел сюда, чтобы спросить тебя, как это случилось. И почему это случилось… – Джастин вроде как и правда именно это намеревался сделать, но как только эти слова сорвались с его губ, он вдруг осознал, что это не правда. -
Но я только что понял, что не хочу ничего знать. Я… не хочу этого знать и все. Поэтому я просто скажу тебе пару слов. И если после этого мы больше никогда не будем разговаривать, меня это вполне устроит.
Майкл обернулся к нему. Вид у него был, как у человека, покорно ожидающего вынесения смертного приговора.
- Джастин, может быть, мы поговорим где-нибудь в другом месте?
- Нет. Это не займет много времени.
Они не разговаривали с того самого телефонного звонка. Кажется, для них это был самый долгий перерыв в общении с того самого времени, как Джастин, очертя голову, бросился пробивать себе путь в их компанию. Джастин сам не знал, что собирается сказать, что чувствует сейчас к Майклу, но слова сами собой вырывались у него изо рта, не пройдя предварительную консультацию с мозгом.
- Во-первых, мне наплевать, что ты скажешь остальным, но отныне я не хочу, чтобы меня звали присоединиться к компании, если там присутствуешь ты. Не хочу сочинять оправдания каждый раз, как Дебби или Эммет куда-то меня позовут. Конечно, я понимаю, что на семейных обедах нам все равно придется пересекаться, но во всех остальных случаях я хочу этого избежать. Во-вторых, если ты все еще заинтересован в выпуске «Рейджа», я согласен доработать до тех пор, пока ты не найдешь нового художника. Но хочу, чтобы Джей-Ти в следующих выпусках не было.