Эрис усмехнулась.
— Игре бы пришел конец, — подытожила она, вскинув бровки домиком. — Он бы не смог без неё… Не-ет.
Она покачала головой из стороны в сторону.
Как вдруг в мыслях снова вспыхнула картинка.
Она словно идет в сторону какой-то лесенки.
На плече кто-то хохочет.
Она словно сама ощущает чьи-то несильные удары по своей спине.
— Это называется «чувствовать», Эрис. Любить. Ты уже и забыла, как это было, верно?
Бражник почти поддался воспоминаниям, но вовремя успел нажать на тормоз.
Он смотрел на неё.
И видел в ней ту самую Эрис.
Которую он любил.
По-своему, разумеется.
Немного больной любовью, нездоровой привязанностью.
Но лишь однажды.
Она была для него всем.
Но он не знал — никогда даже не догадывался, — что Эрис держала его возле себя из личных целей.
Ведь «Эрис» с греческого всегда переводилось как борьба.
За власть. За деньги.
За земли. За величие.
За любовь? Нет. Никогда она не боролась за их любовь.
За страсть — да. За похоть — да.
А за их любовь боролся только он.
«Деймос» — страх в переводе с греческого.
И он действительно был его олицетворением. Всегда был.
Но с её появлением в его жизни, Деймос стал впервые испытывать свой собственный страх.
Один. Единственный.
Потерять Эрис.
Это стало его изъяном. Его слабой точкой.
Ахиллесовой пятой.
Страх, которое испытывает само воплощение Страха.
Какая дьявольская насмешка судьбы, черт возьми.
— Я не забыла об этом, — чуть тише продолжила она, глядя на него. — Я почти забыла те слова, которые ты говорил мне каждый раз, как мы просыпались в одной постели замка в Афинах и рука об руку шли вместе, чтобы сесть на трон…
Манипуляция.
Шепот.
Касание рук.
Мнимая любовь в глазах.
Эрис умела играть с ним.
Так, как никто никогда не умел.
Она была его маленькой хозяйкой.
Говорила: служи. Деймос служил.
Заставляла: убей. Деймос убивал.
Приказывала: люби. Деймос любил.
Велела: умри. Деймос умирал.
И так было всегда.
Пара рычагов — и всё будет в её руках.
Давай, Эрис.
Ты же знаешь, что долго сопротивляться он не умеет.
Никогда не умел.
— … Если ты чего-то хочешь, то добивайся этого любыми способами.
Деймос позволил себе слабую улыбку.
Боже-как-ты-хороша.
Он провел костяшкой указательного пальца левой руки по её скуле, медленно выдыхая.
Любимая-ты-помнишь.
Эрис чуть вздрогнула от этого прикосновения.
Маленькие искорки заплясали под кожей.
Она облизнула губы.
И в мыслях вспыхнула новая фиолетовая картинка.
Лежащая под ней брюнетка выгибается, прогибая поясницу.
Её губы распахиваются, а Эрис — гонимая мыслями Агреста — словно сама проводит языком по её шее.
В ушах отбойным молотком раздаются удары рваного гулкого дыхания.
Эрис закусывает нижнюю губу, продолжая наблюдать.
Не отключая сознание от мыслей Агреста.
И парень касается её губ своими.
Чувства Адриана волной прокатываются по телу Эрис, заставляя её резко выдохнуть от неожиданности и против воли свести колени вместе, закусывая сильнее губу.
Деймос замечает изменения её состояния и сухо сглатывает.
Берет себя в руки.
Не-расслабляться-не-поддаваться-ей.
— И чего же ты хочешь?..
Эрис невидящим взглядом уставилась на каменный пол.
Чуть приоткрыла рот.
— Эрис?..
Резко поднятые вверх глаза.
Выдох. И быстрый вдох.
Два шага к нему.
Тонкие пальцы, затянутые в красный латекс, скользят по его пиджаку, сжимают лацканы и дергают на себя.
Наклон головы, распахнутые черные омуты почти полыхают алым.
И она с силой прижимается своими губами к его губам.
Картинки в сознании дразнят.
Фиолетовый цвет изображений от ярого желания становится почти рубиновым.
Деймос поддается её напору.
Перенимает инициативу, притягивает её к себе, заставляя прогнуться в пояснице.
Исследует руками молодое тело бывшей спасительницы Парижа.
Задыхается от желания почувствовать его.
Полностью.
Проводит пальцами вдоль позвонка, сжимает хрупкие тазовые косточки, спускается к бедрам.
Углубляя поцелуй.
Стараясь добраться до её чертовой души. До дна.
Глубокого. Горячего.
Как-же-долго-я-ждал.
Слушая её поверхностное дыхание.
Неудачные попытки схватить ещё воздуха губами.
Эрис почти лишается рассудка.
Кадры в мыслях уже почти горят.
Низ живота сводит. Скорость толчков в сознании учащается.
Агрест, думай потише!
Эрис едва находит в себе силы, чтобы отключить в сознании канал связи с ним.
Щелчок.
И она отрывается от Деймоса, жадно хватая губами воздух.
Распахивает глаза, почти теряет равновесие.
Но быстро приходит в норму.
Встает напротив него так, словно всё так и было задумано.
Деймос тоже не из слабых. Пара секунд — и мысли в порядке.
— Меня? — немного холодно усмехается он. — Это то, чего ты так сильно хочешь?
Не станет же она говорить ему, что только что поддалась эмоциям и чувствам Котика.
Который, к слову, понятно, чем занят в данное время.
С этой серой мышью.
Брр. Эрис немного передернуло.
Но у Агреста к ней слишком сильные чувства.
Даже Эрис едва с ними справилась. Ментально-то едва справилась.
— Нет, — покачала она головой, замечая разочарование в его глазах от этого ответа. — Мне нужно кое-что другое. И мне нужна помощь, чтобы это получить.
Руки Бражника выпускают её из объятий и опускаются вниз.
Он делает небольшой шаг назад.
Снова играет с ним. Чертовка.
По своим гребанным правилам.
Нечестно.
Деймос смыкает челюсти.
Черт возьми, как ей удается так на него действовать.
Как?!
— А с чего ты вдруг решила, что я помогу тебе? — вывела. Твою мать. Просто. Вывела.
Эрис видела, как изменилось его лицо.
Она видела, как гаснет в его глазах та нездоровая любовь.
Медленно, точно костер в дождливую погоду.
Времени мало.
Давай, Эрис. Теперь козыри.
— Потому что, к счастью для тебя, я помню ещё одно твоё правило: услуга за услугу.
Ловкая рука ЛжеБаг в согнутом локте поднялась на уровень их глаз.
Эрис усмехнулась, растягивая губы в улыбке, и раскрыла кулак.
Бражник стрельнул туда глазами и…
Почти потерял дар речи, широко раскрыв глаза.
— Кольцо Кота Нуара? — не веря собственным ушам, спросил он. — Но… Как?! Эрис, как, черт возьми?!
ЛжеБаг не растерялась ни на секунду и тут же вложила кольцо ему в руку, обхватывая её своими руками и на мгновение прикасаясь губами к его пальцам.
— Он слишком увлечен своей девчонкой. Совсем ничего не замечает. Я забрала кольцо еще в тот день, когда поставила ему на крыше метку на шее.
Бражник хищно улыбнулся, понимая, что именно только что получил.
Власть.
Возможность создавать страх и сеять хаос, как раньше.
Да ещё и с Эрис. Любовью его бессмертной жизни.
И сейчас он больше не сомневался в том, что его пешка совершила правильный ход.
— В таком случае, скажи мне, — едва сдерживая рвущийся наружу смех победы, задал он ей вопрос. — В чем ты нуждаешься, Эрис?
Да. Десять из десяти.
Браво, Эрис.
Ты делаешь успехи.
Подчинила так быстро.
Ох, черт. В этом мире он стал таким мягкотелым.
Хватай, детка.
— То, чего я всегда желала, — удовлетворенно выдохнула она. — Рабов.
Деймос кивнул. Знал, что она попросит.
— Которые превосходят не качеством, а количеством. Рабов, которые перегрызут друг другу глотки, если я пожелаю. Которые отправятся в Ад, если я прикажу. Армию зомбированных людишек, кукловодом которых буду я.
Деймос был очарован. Сражен.
Полностью.
Своей продуманностью, умением быть на два шага впереди и безграничным желанием творить хаос она снова покорила его сердце.
В его руках было то, за чем он так долго гонялся.
Пальцы правой руки немного жгло железное кольцо.
Все его планы были исполнены. Осталась только реализация последнего из них.
Поэтому в своих акумах он больше не нуждался.
И, раз она просит, он отдаст ей их.
Всех до единой.
Чтобы она получила всё. Его Эрис.
Его прекрасная Эрис.
Бражник расставил ноги на ширине плеч, вытянул перед собой руки ладонями вперед.
Развел в сторону пальцы.
Эрис отступила на два шага в сторону.
Деймос что-то прошептал, и все светлые бабочки разом взмыли вверх.
Каждая из них вылезла из уголков темной комнаты, вливаясь в закручивающийся поток черного смерча посередине.
Пара секунд, тихий хлопок.
И комната словно стала в разы темнее.
Сотни приготовленных к бою лаково-черных акум с фиолетовыми полосами запорхали по комнате, ожидая действий.
— Теперь они твои, — опьяненный ею, прошептал он. — Они теперь слушаются только тебя, любовь моя.
Эрис пропустила последние два слова мимо ушей.
Всегда так делала.
Отличная защитная реакция на обыденные заурядные чувства людишек.
Теперь пора заканчивать.
Эрис, ты своего добилась. Давай, коронный.
Твой последний выход.
Игра твоя была потрясающей. Зрители замерли в ожидании, кусают локти, забывают моргать и дышать.
Дерзай.
— Знаешь, мы могли бы править и этим миром, как и тысячи лет назад. Вместе.
— Да, — блаженно согласился он, — могли бы… Я готов пойти за тобой, куда угодно. Сделать всё, что ты хочешь… Я…
— Но я не заинтересована в этом, — растянула губы в улыбке Эрис. — Теперь всё готово, — словно обращаясь к кому-то другому, проговорила она. — А ты, — теперь она повернулась к Деймосу. — Ты мне больше не нужен.
Стройная рука метнулась к кобуре на лодыжке и тут же взметнулась вверх.
Прозвучал щелчок снятия предохранителя.
— Что? — словно не поверил Бражник, всё ещё как-то нелепо продолжая улыбаться. — Что ты…
Глаза метнулись на её ноги.
Действительно.
На правой лодыжке была кобура для оружия.
Нет, не может этого быть.
— Эрис, ты…
— Прощай, любовь моя.
Она даже не моргнула, когда темную комнату словно ножом полоснул громкий звук выстрела.
Бабочки разом вспорхнули вверх, начиная метаться, но Эрис силой мысли приказала им опуститься вниз.
И выводок из тысяч акум покорно подчинился воле хозяйки.
Бражник замер.
Уставился на неё так, словно по-прежнему не верил.
Он на мгновение опустил голову вниз и приложил пальцы к груди.
Темные перчатки окрасились багровыми пятнами.
— Эрис…
Колени его безвольно подогнулись, где-то в сознании обрушились крошевом все надежды.
Он безвольно повалился на пол.
В груди что-то ломит, щемит.
Тоска? Нет.
Отчаяние.
И пуля здесь совсем не при чем.
В глазах бежит рябящая чернота, словно пленка старого черно-белого кино.
Во рту появляется металлический привкус.
Он хрипит, рука скребет по полу, тянется к идущей навстречу Эрис.
Она присаживается рядом с ним на колени.
— Человеческая оболочка, — шепчет она. — Неразумно. Очень неразумно.
А громче говорить всё равно не может.
И разрывается что-то.
Понять только не может… Что?
Где-то там, глубоко внутри.
Что за чушь?!
Что это? Я же всё делала правильно.
Как и хотела.
— Ты любила?.. — хрипит. Вырывается багровая змейка из уголка приоткрытого рта. — Ты любила меня?..
Молчит.
Сжимает губы, ответить не может.
Сглатывает что-то колючее в горле.
Першит.
— Отвечай… Не смей молчать…
— Нет, — а голос дрогнул.
Дрогнул так, что сама поразилась.
Не любила. Никогда.
Только балласт. Никогда.
— Лгунья, — почти шепот. Глаза приоткрыты.
Нахмурился, дернулся. Словно воткнули что-то прямо в спину.
Нож предательства, черт возьми.
Деймос, а чего же ты ждал?
Чего ты ждал, мать твою?!
Выдохнул остатки воздуха из легких.
И замер. Зрачки как-то сильно расширились.
Тонкие губы сжались, словно её поцелуй навеки пытаясь с собой забрать.
«Лгунья»
И Эрис почему-то дрожит.
Оружие отбрасывает в сторону.
На каменный пол. С грохотом.
Бабочки снова взмывают вверх.
Хлопают крыльями, точно овации.
Да, твой спектакль. Конечно же, Эрис.
Ты же хотела играть — получай.
Вот твой занавес, вот и аплодисменты.
Ты так и хотела?
— Нет, — дрожащие пальцы касаются холодной щеки.
Да.
Отрицай, сколько хочешь.
И да, вот, держи. Ты хотела отмщения, власти, борьбы?
Без проблем. Но возьми ещё это.
Чувства. Это тебе будет бонус.
А знаешь, почему так всё вышло?
Верно.
Это всё потому, что ты лгунья.
========== 14. Шах ==========
Адриан никогда раньше не чувствовал себя так легко.
Возможно, чтобы достигнуть этого состояния, нужно пережить чертовую тучу проблем.
Но это уже было не так важно, потому что…
Он парил.
Метафорически, разумеется.
Улыбаясь от уха до уха.
Лежа в одной и той же позе.
Так, что рука, на которой она устроилась головой, уже давно затекла.
Да и ноги тоже, чего уж скрывать?
Но он всё равно лежал.
Лежал, блин, и не шевелился.
Потому что до ужаса не хотел, чтобы она проснулась.
Хотел смотреть, как она спит.
Как трепещут её густые ресницы.
Как колышется темная прядь волос, упавшая на глаза.
Как она чуть морщит нос прямо во сне.
Жмется к нему от этого, словно пытается спастись от кошмаров.
Кладет руку ему на грудь.
И, когда подушечки её пальцев начинают слегка подпрыгивать от бешеного биения его сердца, она успокаивается.
Морщина между бровей расправляется, черты лица снова расслаблены.
Чувствует защиту.
А он смотрит.
Смотрит, блин, и не может даже по-человечески вдохнуть.
Задыхаясь от этого.
От неё.
От того, что между ними происходит.
Так, что хочется кричать.
Срывая голос.
Раздирая ко всем чертям глотку.
Так, чтобы все слышали.
Так, чтобы все поняли.
— Сколько времени?
Чуть слышно бубнит.
Уткнувшись носом ему в плечо.
Обдавая его кожу теплым выдохом сказанных слов.
Адриан улыбается.
— Четверть девятого, — бросив взгляд на часы, тихо отвечает он.
Маринетт разочарованно выдыхает, всё ещё не открывая глаз.
— Не хочу возвращаться туда, — негромко говорит она, хмуря брови.
— А я не хочу даже вылезать из-под одеяла, — пытается пошутить Адриан, чтобы разрядить обстановку.
И это срабатывает.
Не сразу, но на её лице мелькает улыбка.
Она открывает один глаз и лукаво смотрит на него.
Переваривая.
И вспоминая все события прошлой ночи.
Щеки тоже вспоминают.
И Агрест усмехается, когда замечают, как они заливаются краской.
— Как ты себя чувствуешь? — наконец пошевелив ногами, тепло спрашивает он.
Маринетт ложится на бок и обхватывает его теплый торс рукой.
Притягиваясь ближе.
Укладываясь головой на его грудь.
Открывая глаза и поглаживая пальцами светлую кожу.
— Как будто обнимаю зефирку, — почему-то отвечает она, даже не раздумывая.
И вдруг начинает смеяться.
Заливисто.
Открыто и искренне.
Так, что Адриан тоже подхватывает её смех, закрывая лицо ладонью.
— Я даже не знаю, что на это ответить, — честно сознается он, наблюдая за тем, как её острые плечи трясутся от смеха.
Маринетт привстала на локтях и, подложив кулачок под подбородок, снова опустила голову на его грудь.
— Ты теплый, — всё ещё улыбалась, объяснила она, разглядывая черты её лица. — И мягкий.
— Надо записаться в тренажерный зал, — наигранно расстроился он, похлопав себе по животу ладонью.
Брюнетка снова улыбается.
— Ты такой болван, — смешливо качает она головой, обхватывая его лицо ладонями.