— Сыграем ещё, Маринетт Дюпэн-Чэн, — напоследок бросила ЛжеБаг и скрылась в непогоде, выпрыгнув из окна.
Комнату прорезал свет от блеска молнии.
Холодный спертый воздух дрогнул от разразившегося грома.
Сухой асфальт начал темнеть под натиском крапающих слез тучных облаков, состоящих из липкой тьмы.
Маринетт схватилась дрожащей рукой за комод и, закрыв лицо ладонью, громко всхлипнула.
Она создала собственноручно оружие, которым непременно воспользуется Бражник.
Она создала реальную опасность.
Только не отлитую из свинца, а являющуюся её воплощением.
С бездонными черными омутами, вместо глаз.
Маринетт против воли вздрогнула, схватившись за голову.
По её венам всё ещё циркулировала черная магия Бражника.
========== 03. Затишье перед бурей ==========
— Маринетт?
Девушка почувствовала, как на её плечо опустилась чья-то прохладная ладонь.
Она непроизвольно вздрогнула и, часто заморгав, обернулась назад.
Адриан смотрел на неё с толикой неподдельного участия, кивая головой.
— Маринетт, тебя зовет учитель, — тихо прошептал он.
И Дюпэн-Чэн обернулась к преподавателю, невидящим взглядом исследуя образ молодой женщины.
— Маринетт, — снова окликнула она ученицу, — ты знаешь ответ на вопрос?
Брюнетка сжала в полосу губы.
Адриан, сидя за ней, смотрел на то, как она чуть заметно покачала головой из стороны в сторону.
Он не видел её лица, но представлял, что она чувствует.
Лучшая подруга всё ещё лежит под капельницей, улучшений почти нет.
За три дня хоть что-то должно было измениться, но…
Нет. Ничего.
Состояние Альи по-прежнему считается критическим.
— Маринетт, я понимаю, что тебе сейчас очень тяжело, но, пожалуйста, не уходи в себя, — негромко попросила её учительница, когда подошла к её парте.
Девушка кивнула.
Тишину класса прорезал громкий гул звонка, оповещающий об окончании урока.
— Ребята, домашнее задание абсолютно то же. Не забудьте про контрольную через урок. Можете быть свободны.
Класс негромко загудел, начиная собирать вещи, а Маринетт всё сидела.
И смотрела на пустующее место рядом, крепко сжав опущенные на колени руки.
Адриан хотел ей помочь.
Видит Бог, он хотел.
Рассказать.
О том, что помнит, как это было. Что видел своими глазами.
О том, что собственноручно повалил на землю преступника, глядя на то, как ЛедиБаг подлетает к падающей Алье.
Он хотел. Но он не мог.
— Маринетт…
Класс постепенно пустеет, только на первой парте всё ещё копошится с вещами Буржуа.
Адриан глубоко вдыхает и встает с места.
Он подсаживается к брюнетке, а та всё ещё сверлит глазами место, не замечая, что Агрест уже сел рядом.
— Хочешь поговорить об этом?..
Хлоя стиснула от злости челюсти, когда это увидела.
Когда Маринетт подняла глаза и уставилась на Агреста. Они о чем-то тихо говорили.
Блондинка замечала, как шевелятся губы Адриана, и периодически качается голова Дюпэн-Чэн.
Она не слышала слов. Не понимала, о чем шла речь.
Но не могла оторвать глаз от постепенно меняющегося выражения лица Адриана.
Сочувствие перетекало в недоверие, оно в удивление, а после в испуг.
Агрест коснулся руки девушки, а та в свою очередь вытащила её и, закрыв лицо ладонями, начала всхлипывать.
— Я должна тебе рассказать, — шептала Маринетт так тихо, чтобы её мог услышать только Агрест. — Не знаю, почему именно тебе. Просто чувствую, что ты меня поймешь…
— Господи, Маринетт, не могу поверить, что ты видела происшествие с Альей той ночью. Где же ты была? — взволнованно проговорил он, сжимая её руку.
— Это не важно, — всхлипнула она, закрывая лицо ладонями. — Важно то, что я сделала…
Она запнулась, крепко зажмурив глаза. И снова под веками заплясало жестокое выражение лица ЛжеБаг, заставляя её кожу стать гусиной.
— Что ты сделала? — напрягся Адриан, ближе наклонившись к девушке.
— Я разделила, — всхлипнула она. — Разделила личность…
— Что ты несешь? — нахмурился Агрест, совершенно запутавшись в происходящем.
И он почему-то пришел к выводу, что у Маринетт от горя помутился рассудок.
Какого черта?
Разделила. Каким образом она разделила личность?
Что за чушь?!
Брюнетка подняла глаза, набираясь смелости.
Маринетт даже не успела осознать, что прямо сейчас возле неё сидел предмет её воздыхания.
Что он касался её рукой.
Что проявлял участие, заботу.
Что она даже не заикалась.
Потому что всё это ушло на задний план.
Ибо ЛжеБаг и Алья заняли девяносто пять процентов мыслей, вытесняя прочее.
И она приняла решение. Она скажет ему. И будь, что будет.
— Я была Ле…
— Адриан!
Маринетт не успела закончить предложение, поскольку Хлоя с почему-то раскрасневшимися щеками шагала в сторону их парты, сжимая руки в кулаки.
Адриан чуть приоткрыл рот, не отрываясь от зареванных глаз одноклассницы, потому что постепенно в мыслях начал складывать факты.
— Хлоя, не сейчас, пожалуйста, — не глядя на блондинку, проговорил он.
— Не уж, сейчас, — вспылила она, всё ещё замечая, как под партой он ненароком касался пальцев Дюпэн-Чэн. — Мне сказали, чтобы я закрыла кабинет. Так что выметайтесь из класса, — она ткнула указательным пальцем в сторону Маринетт. — Вы оба.
— Хлоя, как можно быть такой…
Маринетт вскочила с места, быстро смахнула с щек слезы и, не дав Адриану договорить, вылетела из класса, цепко сжимая пальцами портфель.
— Вот зачем ты это сделала? — послышался Маринетт немного рассерженный голос Адриана, но ответа Хлои она не услышала.
Потому что уже вылетела на улицу, крепко обхватив себя руками и опустив голову вниз.
Почти теряя равновесие от сильного ветра и частой мороси.
И проклиная себя за то, что собиралась ему рассказать.
Глупая. Глупая-глупая.
И она впервые была рада, что манеры Хлои — которых не было — прервали её на полуслове.
Зачем. Зачем собралась рассказывать строжайшую тайну Адриану?
Он же… Просто Адриан. Он бы не понял её.
Наверное.
С другой стороны…
Это больше не было её тайной.
Потому что ЛедиБаг она больше не была.
И от осознания того, что ей не с кем этим поделиться, что-то больно скребло в груди поломанными ногтями.
Одиночество.
Она была одинока, несмотря на то, что постоянно была окружена людьми.
Маринетт вошла в дом и, не обронив ни слова, тихо прошла к себе наверх, запирая дверь и укладываясь на кровать.
Дюпэн-Чэн была уверена, что кошмар, преследующий ее вот уже третьи сутки, повторится, но все равно закрыла глаза.
Потому что она знала: уж лучше выпасть из реальности, чем компостировать себе мозги от мыслей, касающихся внезапного исчезновения ЛжеБаг.
Маринетт понимала: Квами что-то задумала.
И три дня без происшествий в городе — затишье перед бурей.
Комнату сотряс раскат грома, отдаваясь вибрацией в грудной клетке.
Брюнетка резко открыла глаза, принимая сидячее положение и жадно начала хватать ртом воздух.
Бледная кожа её лица была усеяна россыпью бисеринок пота, часть из которых запуталась в волосах.
Маринетт резко вскочила на ноги, открывая дверь, чтобы спуститься вниз.
Она должна поговорить. С кем угодно.
Должна поговорить об этом, иначе мысли попросту сведут её с ума окончательно.
Хотя бы с мамой.
Она поймет.
Наверное.
Потому что постоянный кошмар, в котором она умирает на вышке Эйфелевой Башни, уже ударяет нокаутом четвертые сутки по и без того шатким нервам.
— Мам! — нервно позвала Маринетт, спускаясь вниз.
— Да, милая? Я на кухне.
Миссис Дюпэн-Чэн с расслабленным выражением лица переворачивала на сковородке очередной блин, напевая незамысловатый мотив.
— Мам, мне нужно тебе кое-что рассказать, — издалека начала Маринетт, присаживаясь за стол на кухне.
Женщина обернулась к дочери и поразилась изменениям, которые с ней произошли.
Впалые щеки, мешки под покрасневшими глазами. Дрожь во всем теле и испарина на лбу.
— Что случилась, родная? — обеспокоенно подошла она к дочери, выключив плиту. — Что-то с Альей? Она пришла в себя? На тебе лица нет.
Маринетт глубоко вдохнула, подбирая слова. Не выпаливать же всю правду о себе разом?
— Нет, — запнулась Маринетт. — Алья всё ещё в критическом состоянии. Ничего не изменилось…
Она помолчала, стараясь успокоиться.
Хотя выходило из рук вон плохо.
Одно дело рассказывать маме о небольших передрягах на уроках.
О противных выходках Хлои или других темах.
Но сейчас.
Боже, сейчас ей нужно рассказать сугубо личное. То, что она в одиночестве вынашивает в мыслях.
То, что её ломает.
— Ты же знаешь, что есть Спасительница Парижа, верно?
— Конечно. Чудесная ЛедиБаг, — попыталась улыбнуться она, но вышло плохо.
Состояние дочери её пугало до крайности.
Случай с Альей здорово её поломал, но миссис Дюпэн-Чэн и подумать не могла, что всё так обернется.
— Мам, — Маринетт сделала паузу, — ты никогда не думала, что она ближе, чем ты думаешь?
Женщина непонимающе нахмурила брови, а после чуть улыбнулась.
— Ну, конечно, — стараясь сохранить жизнерадостность в голосе, отозвалась она. — Всегда придет на помощь. Словно живет по соседству. Что ты имеешь в виду, милая?
Маринетт громко выдохнула, откидываясь на спинку стула.
Это оказалось тяжело говорить. Очень.
А если не поймет? Если не примет?
Так, к черту.
Начала — заканчивай.
Давай, Маринетт, не принимай близко к сердцу сказанные ЛжеБаг слова.
Ты не слабая.
Ты с этим справишься.
— Мам, ЛедиБаг — это я…
На кухне повисло молчание.
Только стук веток одинокого дерева по стеклу и едва слышное шипение оставленного на все ещё теплой сковороде блина нарушал её.
— И я… Я не смогла справиться с двойной жизнью. Я просто…
Маринетт продолжала говорить, изредка бросая взгляд на мать, но по идее исследуя каждый закуток кухни.
— … просто сломалась…
Она выдохнула, чувствуя, как похолодели руки, а ноги начала пробивать дрожь.
— На моих руках чуть не умерла Алья, — сглотнула она, — и я… Я попросила, чтобы это закончилось…
Миссис Дюпэн-Чэн почти не дышала, слушая дочь. Смотрела на неё так, словно перед ней сидел другой человек.
Боже.
Вот так горе и ломает людей.
Кто бы мог подумать, что однажды что-то подобное сломает её дочь.
— Мастер дал мне эликсир. И я выпила его, а он…
Маринетт слушала свой голос и не могла поверить в то, что говорит.
Абсурд.
Господи, это выглядело так абсурдно.
И она попросту начала про себя молиться, чтобы мама приняла всё это.
— … разделил меня на две личности, — она перевела дыхание. — И теперь Париж в страшной опасности, потому что ЛжеБаг — не тот Спаситель, которым была я. Она — воплощение тьмы, созданной не без помощи магии Бражника.
Миссис Дюпэн-Чэн с опаской посмотрела на дочь, когда та опустила голову вниз. Но в следующую секунду снова попыталась сделать расслабленное выражение лица.
На кухне снова повисла тишина.
Маринетт сглотнула.
— Мам, пожалуйста, не молчи, — умоляюще посмотрела она на своего родителя. — Я говорю правду. Мам, — Маринетт опустила локти на стол, ближе наклоняясь к ней, — ты веришь мне?
Женщина тихо сглотнула, пристально глядя дочери в глаза.
Она медленно встала с места и подошла к сидящей на высоком табурете Маринетт, заключая её в объятия.
Миссис Дюпэн-Чэн опустила подбородок на макушку дочери, позволяя ей уткнуться носом в её фартук и успокоиться.
— Конечно, милая, — выдохнула она, доставая без резких движений из кармана брюк мобильный телефон и набирая комбинацию цифр. — Всё хорошо. Я тебе верю.
Маринетт улыбнулась, облегченно выдохнув, когда услышала эти слова, и крепко обняла мать, больше не сдерживая рвущиеся с начала разговора слезы.
Миссис Дюпэн-Чэн осторожно открыла верхний ящик столешницы и провела рукой по верхней стенке, выуживая небольшой шприц.
— Всё будет хорошо, милая, — её голос дрогнул. — Надеюсь, ты простишь меня.
— Мам…
Под правой лопаткой больно кольнуло, и Маринетт непроизвольно вскрикнула, выпрямляя спину струной и распахивая глаза.
— Мам, — панически проговорила Маринетт, глядя на то, как она, почти плача, взяла лицо дочери в ладони.
— Тебе помогут, милая, — дрожащим голосом сказала она. — Всё будет хорошо.
И горячая патока темного шоколада накрыла сознание девушки, отключая от реальности.
========== 04. Никто не поможет ==========
Стена из мороси бьет в лицо, в глотке барабанит сердце.
Она лежит на мокрой железной балке, не в силах пошевелиться.
Боль в ноге настолько сильная, словно по ней проехались катком, раздробив кость в щепки.
Волосы липнут к глазам, мешая видеть.
Удары сердца перерастают в гул как по наковальне, мешая сосредоточиться.
Искры в глазах тоже плюсом не являются.
— Кот, — хрипит она, когда силуэт со всей силы ударяет его в грудь, от чего он пошатывается и падает назад.
Силуэт оборачивается на её голос.
Пара секунд, похожих на замедленную съемку, после чего он подлетает к ней, нависая сверху.
Мокрая балка играет свою роль, когда Маринетт пытается привстать, и её рука соскальзывает вниз.
Тело камнем мчится в сторону покрытого дождевой водой асфальта.
Хриплый выдох из её груди, распахнутые в ужасе глаза и отдаляющиеся с каждой последующей секундой бездонные черные омуты.
Маринетт резко приходит в себя, порываясь вскочить с места, но не может этого сделать.
Веки, словно налитые свинцом, невозможно поднять.
— Пришла в себя, — слышится звонкий голос откуда-то справа.
— Отлично, — отозвался второй голос. — Проверить показатели жизнедеятельности. Анализы крови готовы?
— Да, сэр.
— Давайте сюда.
Маринетт пытается пошевелить руками, но что-то плотно облегает её запястья, мешая двигаться.
— Биполярное расстройство, — произносит всё тот же второй голос. — И, судя по показаниям матери пострадавшей, — раздвоение личности.
Дюпэн-Чэн не с первой попытки удается открыть глаза.
Белый свет больно ударяет под веки, заставляя жмуриться.
Но она всё видит.
Около десяти врачей ходят по просторному помещению, трое стоят возле её постели.
Одна из медсестер готовит какой-то шприц, вторая копошится с прибором возле неё, третья — с капельницей.
— Слишком юная для этого, — сказал врач, всё ещё глядя в бумаги.
Маринетт чувствует, что по глотке словно проехались раскаленными щипцами.
Всё нещадно жжет, к тому же — пересохло.
— Я, — хрипит она, — я не…
Брюнетка сильно дергает руками, стараясь вырваться.
Громко дышит, сучит ногами. К ней на всех парусах мчится та медсестра со шприцом.
— Нет, — умоляюще хрипит она. — Нет, пожалуйста!
— Постарайся не говорить, хорошо? — попросил её док, опустив ладонь ей на плечо. — Миссандра не сделает ничего дурного, договорились?
Маринетт кивнула, всё ещё шокировано глядя по сторонам.
— Я буду задавать тебе вопросы. Если ответ «да» — кивнешь, если «нет» — помотай головой из стороны в сторону. Отвечай совершенно честно, ладно? Я отстегну твои руки, если ты скажешь мне правду.
Голос врача был вкрадчивый, размеренный.
Маринетт не могла не поверить в его слова. Хорошо, она всё скажет ему.
Брюнетка кивнула.
Доктор глянул в бумаги, собираясь проверить уже полученные данные.
— Твоё имя — Маринетт Дюпэн-Чэн.
Она кивнула.
— Пять дней назад твою подругу Алью Сезер госпитализировали.
Пять дней назад?
Нет, нет!
Это было три дня назад.
Что за черт?
Зачем он обманывает меня?
Она отрицательно покачала головой, и док сделал пометку.