— Орк! — повторил Больг и ударил себя кулаком в грудь. А потом добавил, осклабив испачканную мазью физиономию: — Дядя Элли хороший.
Элронд украдкой вздохнул.
Проводив Глорфинделя и Больга (и попутно надавав им мелких и неимоверно важных, как казалось самому Элронду, поручений, которые Больг не понял, а Глорфиндель тут же благополучно забыл), Элронд смог, наконец, перевести дух. Он вошел в абрикосовую рощицу, надеясь отдохнуть (а может, даже немного подремать в гамачке) до возвращения Глорфинделя и Больга — но не успел Элронд сделать и нескольких шагов, как заслышал разноголосые стоны. Элронд забеспокоился: вдруг его мальчикам стало плохо из-за утренней немытой клубники? Донельзя встревоженный, Элронд выглянул из-за деревьев.
Поначалу он увидел только чьи-то обнаженные тела в переливчатых лучиках солнца, проникающих сквозь листву. Элронд пригляделся. Между двух абрикосовых деревьев, поперек гамака, лежал самый юный из хоббитов, славный толстощекий парнишка с озорными синими глазками и совсем еще нежной курчавой шерсткой. Элладан, то притягивая гамак к себе, то отпуская, размеренно трахал хоббитенка в пухлую попку, а Элрохир, держа хоббитенка за лопоухие уши, сношал его в рот. Хоббитенок, весь покрасневший (даже его пухлые ягодицы порозовели), с восторженными стонами раскачивался вместе с гамаком, насаживаясь то на член Элладана, то на член Элрохира.
«Какие несносные шалуны! — подумал Элронд, тщетно пытаясь рассердиться. — Даже отсутствие смазки их не остановило!» Тут Элронд вспомнил, что, укрывая еду, недосчитался одной вазочки с шоколадно-ореховым маслом. Несомненно, это бесстыдники-близнецы стащили масло, чтобы без помех порезвиться с юным хоббитом! «Ах, молодость», — вздохнул Элронд с умилением. Не желая мешать мальчишеским забавам, он неслышно отступил за деревья и направился к свободному гамаку.
Стараясь не потревожить остальных хоббитов, уснувших прямо на траве, Элронд забрался в гамак и умиротворенно прикрыл глаза. Над ним шептались деревца, ласковое солнце пробиралось сквозь листву и щекотало нос. Переговаривались, пересвистывались птицы, с речки доносились длинные трели лягушек. Убаюкивающе сопели хоббиты. Покачиваясь в гамаке, Элронд начал сладко задремывать — и вдруг почувствовал, как его губ коснулись чьи-то мягкие губы, пахнущие апельсиновым джемом. Элронд разлепил веки.
— Леголас, — прошептал он. — Отчего ты не спишь, мой воробушек?
Леголас, не отвечая, вновь наклонился к Элронду и поцеловал, смешно пощекотав язычком его губы.
— Но, мальчик мой, тебе нужно отдохнуть… И к тому же… у нас нет мази, — пролепетал Элронд, чувствуя, как от поцелуев Леголаса замирает сердце, а в паху становится горячо. Да еще и близнецы с хоббитенком так соблазнительно стонут и вскрикивают совсем неподалеку…
По-прежнему не отвечая, Леголас, наконец, оторвался от губ Элронда, провел кончиком языка по его шее (Элронд закусил губу, чтобы не застонать) и, скользнув рукой ниже, огладил через ткань штанов его потвердевший член.
— О-о-ох, воробушек мой нежный, зачем ты… это… делаешь… — выдохнул Элронд, беспомощно следя за тем, как Леголас с лукавой улыбкой распутывает завязки на его штанах. Из-за деревьев донесся блаженный долгий крик Элрохира — должно быть, тот только что излился в рот хоббитенка.
У Элронда закружилась голова от желания. Леголас наклонился к его члену и медленно, сладко поцеловал головку. Элронд увидел, как между его членом и губами Леголаса блестит ниточка слюны. Пушистые волосы Леголаса будто бы светились в лучах солнца… Обреченно застонав, Элронд сдался — и толкнулся членом в губы Леголаса.
Тот приоткрыл рот и начал неторопливо посасывать головку, время от времени вскидывая на Элронда лучистые серые глаза, — Элронду казалось, что он может кончить от одного только этого взгляда. Его всегда поражало и вместе с тем заводило это удивительное сочетание стеснительности и бесстыдства. Стоило Леголасу, чуть краснея и отводя глаза, попросить овладеть им, или, опустив ресницы, прошептать Элронду на ухо милые непристойности, как Элронда бросало в жар от возбуждения. Вот и сейчас, глядя на то, как Леголас, его нежный хрупкий воробушек, с упоением ласкает его член, Элронд просто сходил с ума от стыда и желания. Он помнил, что сыновья находятся всего в нескольких шагах отсюда, а хоббиты спят совсем недалеко и могут проснуться в любой момент — и у Элронда перехватывало дыхание от страха быть застуканным. Но от этого страха усиливалось и наслаждение, и Элронд, запустив пальцы в пушистые волосы Леголаса, направлял его движения, не в силах остановиться. Леголас посасывал головку, проводил языком по всей длине, целовал и облизывал мошонку — а Элронд напрягался, подавался навстречу его горячему и влажному рту и изо всех сил сдерживался, чтобы не закричать от удовольствия.
— Пожалуйста… Воробушек мой… Пожалуйста… Возьми его полностью… — прерывисто молил Элронд, всем своим существом ощущая, как сладостно ему подчиняться Леголасу, чувствовать себя в его власти. Леголас с коварной улыбкой качал головой и продолжал щекотать языком головку, и всякий раз отстранялся, стоило Элронду поддать бедрами вверх.
Наконец Леголас смилостивился. Он обхватил член Элронда рукой и стал тереть его, продолжая посасывать головку. Элронд всхлипнул от наслаждения.
— Пожалуйста, пожалуйста, Леголас, о, пожалуйста… — умолял он. Слова срывались с его губ словно бы сами собой — Элронд почти не понимал, что говорит. Путаясь пальцами в волосах Леголаса, Элронд толкался членом в нежную руку юного любовника и всё просил, снова и снова: — Не останавливайся, пожалуйста, не останавливайся…
Задрожав всем телом, он кончил с долгим стоном, брызгая спермой в ладонь и на приоткрытые губы Леголаса. Ошеломленный накрывшим его наслаждением, обессилевший, Элронд обмяк, с трудом загоняя воздух в легкие.
Леголас провел головкой своего члена по щеке Элронда.
— Теперь твоя очередь, — шепнул он.
Элронд повернул голову. Исполненный благодарности за подаренное ему блаженство, он поцеловал член Леголаса и вобрал в себя полностью. Леголас тихо, мелодично застонал. Положив руку на затылок Элронда, он начал неспешно насаживать его на свой член. Изредка он заставлял Элронда выпустить член изо рта и, дразня, водил влажной головкой по его губам — до тех пор, пока Элронд не ловил его член снова.
Когда Леголас, еле слышно вздохнув, кончил в рот Элронда, сам Элронд (неожиданно для себя) достиг оргазма во второй раз. Леголас, сразу став мягким, теплым и ласковым, забрался к нему в гамак и свернулся на Элронде, как котенок. Приподняв голову, он нашел губами губы Элронда. Они еще долго нежно целовались, слизывая с губ остатки спермы друг друга, — пока не погрузились в мирный сон.
Из-за деревьев послышался сдавленный смешок. Элладан, Элрохир и хоббитенок, притаившиеся неподалеку и почти всё это время исподтишка наблюдавшие за Элрондом и Леголасом, взглянули друг на друга. Глаза у всех троих блестели.
— Никогда не думал, что могу так возбудиться, подсматривая за папой и малышом-Трандуилионом, — прошептал Элрохир.
Элладан согласился:
— Я тоже. Что ж… Кажется, у нас осталось еще немного масла.
Близнецы переглянулись. Как всегда, Элладан и Элрохир поняли друг друга без слов. Подхватив хихикающего хоббитенка под руки и шлепнув его по обнаженной попке, они потащили его обратно к своему гамаку.
========== 4. Кабанчик ==========
Глорфиндель в нерешительности топтался у двери спальни Эрестора. Доблестный гондолинский воитель, в былые времена не убоявшийся балрога с огненным бичом и самой смерти, теперь порядком трусил, не зная, что взбредет в голову его «чувствительному» возлюбленному. Потолкав запертую дверь, Глорфиндель робко позвал:
— Эрик… Эй, Эрик, ты там живой?..
В следующий же миг вместо ответа что-то тяжелое ударилось о дверь с противоположной стороны и разбилось с громким звоном.
— Вазами кидается — значит, живой, — определил Глорфиндель с улыбкой облегчения. Его красивое лицо, прежде встревоженное, прояснилось. — Уф-ф-ф, отлегло от сердца. Ну, Больг, — Глорфиндель положил руку на крепкое орочье плечо, — Эрика проведали — теперь можно и кабанчика проведать. Вон, как с кухни вкусно потянуло.
На летней кухне, располагавшейся среди буйной зелени и фонтанов под навесом в саду, суетились хоббиты — снимали с вертела поджаристого, блестящего от сока, источающего аппетитный аромат кабанчика. Когда Глорфиндель и Больг, стащив с ног мягкие сапоги, вошли под навес (Элронд настаивал на том, чтобы никто не заходил на его кухню в обуви), хоббиты уже уложили кабанчика с яблоком во рту на большущее блюдо и украшали его зеленью. Кабанчик весело ухмылялся Глорфинделю и Больгу.
— У, какой славный, — сказал Глорфиндель, потирая руки. — А рожа-то у него какая довольная — прямо как у тебя, Больг! — Глорфиндель от души расхохотался собственной грубоватой шутке. Больг шутку не понял, но из вежливости тоже осклабился, отчего стал еще больше похож на кабанчика.
— Молодцы, ребятки, потрудились на славу, — похвалил хоббитов Глорфиндель. — Вот что… Сбегайте-ка вы к речке — а то владыка надавал уйму поручений, а у меня всё из головы вылетело. Ты, Больг, не помнишь? — Больг, заслышав свое имя, вопросительно взглянул на Глорфинделя и поскреб в затылке. — Вот видите, и Больг не помнит, хотя и помоложе меня будет, — сказал Глорфиндель. — Так что вы уж, ребятки, сгоняйте к владыке и сами узнайте, чего он там хотел. А мы с Больгом пока тут посидим, отдышимся, отдохнем с дороги.
По правде сказать, Глорфинделя занимал не столько отдых, сколько кабанчик, чья ухмыляющаяся морда будто бы подмигивала ему и говорила: «А слабо меня целиком съесть?» Да и Больгу не терпелось отведать кабаньего мясца.
Спровадив хоббитов, Глорфиндель уселся на длинную лавку у стола и указал Больгу на место рядом с собой.
— Ну-ка, братец Больг, попробуем, хорошо ли прожарился наш кабанчик, — сказал Глорфиндель, доставая охотничий нож. — Паршиво будет, если мы притащим владыке и остальным недожаренное мясо.
Он отрезал себе и Больгу по большому ломтю, и некоторое время они молчали, сосредоточенно «дегустируя» кабанчика.
— По мне так отлично прожарилось, — наконец заявил Глорфиндель, утирая измазанные жиром губы. — А тебе как, Больг?
— Кабанчик. Вкусно, — ответил Больг. Он расправился со своим куском намного раньше Глорфинделя и теперь с вожделением смотрел на оставшееся мясо.
Глорфиндель тоже разлакомился.
— А, была-не была, — махнул он рукой. — Давай еще по одному! В конце-то концов, кому еще понадобится наш кабанчик? Элронд и без того настряпал уйму закусок. К тому же, Элладан с Элрохиром — они больше по фруктам да ягодам, им лишь бы какой-нибудь ягодный куст оборвать да сад обворовать, а Трандуилион так вообще одни только… как их там… канапе да тартинки поклюет — и сыт. Недаром владыка его «воробушком» кличет. Об Эрике я уж не говорю — он о мясе и не думает, ему пирожные подавай. А что с них толку, с пирожных-то этих? Так только, на один зуб — проглотил и не заметил. Разве ими живот набьешь? От пирожных, сдается мне, только желчь закипает — это я по моему Эрику подметил, — заключил Глорфиндель. Он расстегнул ремень штанов, чтобы было сподручнее объедаться, и незаметно для самого себя отрезал от кабанчика ломоть за ломтем. — Вот то ли дело мы с тобой, братец! — Глорфиндель похлопал Больга по крепкому колену. — Что еще нужно настоящему мужчине, как не поесть здоровой пищи до отвала? Я и воинам своим гондолинским всегда говорил: «Ешьте как следует, парни, — а то откуда силе взяться?» Ежели поешь как полагается, то и в дозоре всю ночь простоять — не труд, и врагов бить — одна потеха… Верно я говорю, Больг?
Больг ухмыльнулся с полным ртом, не прекращая чавкать, и тоже вежливо похлопал Глорфинделя по колену — Больг решил, что это, должно быть, такой эльфийский обычай.
— Дядя Глори хороший, — сказал он, наконец прожевав.
Подражая Глорфинделю, Больг расстегнул ремень и рассупонил завязки на штанах, отчего взгляду Глорфинделя открылась часть (и притом весьма значительная) Больгова достоинства. Больг, не обращая никакого внимания на свою «частичную обнаженность», продолжал поглощать огромные куски кабанчика, а у Глорфинделя слова застряли в горле — до того он изумился.
— Ну, брат, отрастил ты себе… дубину, — протянул Глорфиндель, когда к нему вернулся дар речи. — Ух и здоровая! А всё потому, что ешь как следует, — судя по всему, Глорфиндель решил и этот факт подтянуть под свою теорию о здоровом питании. — Ясное дело! Разве от клубничек да от пирожных нормальный мужской хрен вырастет? Хрен тебе вырастет! — Глорфиндель захохотал — до того забавным показался ему собственный каламбур. — Вон у Эрика моего — не член, а так, смех один. Фитюлька какая-то. То ли дело ты, Больг! Во какой тяжеленный! — и Глорфиндель, в подтверждение своих слов, взвесил член Больга в руке.
Больг по простоте душевной подумал, что и это, вероятно, тоже какой-то очередной эльфийский обычай (которых, как считал Больг, у эльфов было слишком много — все и не упомнишь). Он сунул недоеденный кусок мяса в зубы (чтобы освободить руки) и с готовностью взялся за член Глорфинделя — конечно, уступающий размерами орочьему члену, но всё же весьма внушительный. Глорфиндель рассмеялся.
— Ты чего это, братец? Никак подрочить захотелось? Вот, видишь, как мясо-то на пользу идет — сразу кровь разгоняет во все концы, — Глорфиндель хохотнул. — А что, давай, я не против, — он доел свой кусок мяса и, благодушно посмеиваясь, обхватил член Больга. — И правда, кто еще выручит в нужде, как не добрый приятель? — назидательно продолжал Глорфиндель. — Вот и мы в Гондолине, бывало, помогали друг другу, когда коротали время в дозоре, — он принялся размеренно двигать рукой на члене Больга. — А что делать, если собрату по оружию приспичило? Не покидать же ему, в самом деле, свой пост, чтобы потрахаться где-нибудь в сторонке! Нам, дозорным, надо быть начеку, не отводить глаз от границы… Так что справлялись, как могли: обхватываешь член товарища — и знай себе дрочишь, а сам в то же время не зеваешь, вокруг поглядываешь — не крадется ли враг, — Глорфиндель скользил по члену Больга жирной от сочного мяса рукой. Больг шумно пыхал носом, по-прежнему держа во рту здоровенный кусок мяса — выплюнуть было жалко, а доесть никак не получалось. — Иные, может, скажут, что негоже в дозоре развратничать, — разглагольствовал Глорфиндель. — Вот и Эктелион всё сердился на меня за это… А я так считаю: если твои воины сплоченные, если каждый из них готов на всё ради собрата по оружию — чего ж еще надо? И не разврат это вовсе, а суровая необходимость, — тут Больг, так и не выпустив куска мяса изо рта, стал кончать, обильно заливая руку Глорфинделя густой спермой. Глорфиндель изумился. — Ничего себе! Как много-то! Видать, давно тебе хотелось, а, дружище? У моего Эрика и за месяц столько не наберется…
— Ах, значит, вам и сперма моя нехороша?! — раздался за спиной Глорфинделя голос Эрестора.
Глорфиндель так и подскочил от неожиданности. Штаны с него упали, и Эрестор увидел Глорфинделя во всей красе — то есть, в расстегнутой на груди сорочке и с торчащим как кол членом.
— Тхурингвэтиль тебя возьми, Эрик! Почему ты всегда появляешься так неожиданно?! — выдохнул Глорфиндель.
— Это я появляюсь неожиданно?! Нет-нет, любезный Глорфиндель, это вы развлекаетесь в самых неожиданных местах! — парировал Эрестор. Глаза у него так и сверкали праведным гневом. — Вместо того, чтобы попросить у меня прощения за утреннее… происшествие, вы поспешили предаться разврату с первым встречным!
— Да какой же это первый встречный, Эрик, — это ж наш Больг, — попытался оправдаться наивный Глорфиндель, чем вверг Эрестора в еще большую ярость.
— Вы… Вы, сударь… Вы — бессердечный неотесанный мужлан, вот вы кто! — выкрикнул Эрестор. — Вместо того, чтобы утешать меня, вы бросили меня здесь одного и отправились на пикник без меня!
— Так ты же сам не захотел, Эрик, — Глорфиндель искренне не понимал, отчего Эрестор на него злится. — Я же тебя уговаривал, и владыка тоже, а ты не захотел, сказал: «Развлекайтесь без меня!» Ну, раз так, я и пошел… Ты же сам сказал — развлекайтесь, я точно помню.