– Ты ведь больше не уедешь? Без меня? – внезапно спросил Эйдан, вдруг подумав, что Дин может вскоре вернуться в свой форт.
Дин поднял голову, взглянув прямо в карие глаза Эйдана.
– Никогда, – поклялся он.
Эйдан знал, что это правда. На следующий же день Дин отправил прощение об отставке в свою часть, вызвав тем самым неудовольствие и недоумение со стороны своих родственников.
Двенадцать лет спустя Эйдан лежал на том же самом месте, вспоминая ту, первую, ночь со смесью нежности и отчаянья.
Стоило закрыть глаза, и он видел лицо Дина, глаза Дина, улыбку Дина, его руки, когда тот рисовал, пальцы, измазанные чернилами или испачканные углем. Он мог поклясться, что чувствует его запах – смесь ароматов свежескошенной травы, на которой Дин любил лежать под их деревом, восковых свечей, которые он зажигал, когда писал поэмы до поздней ночи, масляных красок и пряного мускусного привкуса их любви. Происходящее было слишком несправедливо. Эйдан не мог смириться с тем, что скоро все закончится. С тем, что скоро он потеряет своего возлюбленного навсегда.
Он не мог принять это. Он каменел от страха, в его крови кипела ярость, неконтролируемая ненависть, направленная против тех, кто жил в этом городе. Они были слишком глупы, чтобы не лезть в чужие жизни. И эти люди собирались убить его возлюбленного… завтра утром… завтра утром… ЗАВТРА УТРОМ.
Кулак Эйдана впечатался в деревянную поверхность. Он наносил удар за ударом, крича словно безумный, пока из израненных кулаков не хлынула кровь. Тогда он сжался в комок, подтянув колени к подбородку, и позволил слезам течь по щекам, а спустя примерно час его сморил сон.
Проснувшись, Эйдан с ужасом обнаружил, что солнце уже почти скрылось за горизонтом. Последняя ночь Дина вступала в свои права.
====== Глава 2. Под покровом тени ======
Городок Санкт-Петер
1707 год
Проснувшись, Эйдан с ужасом обнаружил, что солнце уже почти скрылось за горизонтом. Последняя ночь Дина вступала в свои права.
Он вышел из сарая, когда над горизонтом все еще был заметен тонкий отблеск закатного золота, но по небу уже плыла луна, одним своим видом напоминая, что идут последние часы жизни Дина, а Эйдан бессилен как-то на это повлиять.
Он нашел масляную лампу и зажег ее с помощью огнива. Опуская его обратно в карман своего длинного темно-синего плаща, он нащупал записку Мактавиша. Надо же, он почти забыл о ее существовании. Достав клочок бумаги, Эйдан задумался, а не сжечь ли его сразу в пламени лампы, но что-то удержало его руку. Вместо этого он развернул записку и прочел.
Встретимся в полночь у черного хода в тюрьму. Приходи один. Тебя никто не должен видеть.
Сердце Эйдана замерло, а потом сорвалось в галоп. Мактавиш передумал? Узнать это можно было лишь одним способом: придя в полночь на место встречи. Но до этого момента было еще несколько часов.
По дороге через сад Эйдан направился к дому своих родителей. В окнах еще горел свет, так что он остановился и дождался, пока отец и мать уснут, и лишь после этого зашел в дом. Последняя встреча с родителями закончилась криками, слезами, оскорблениями и разбитой посудой. Он не хотел повторять этот опыт. Тернеры не поняли упрямства, с которым их сын искал общества убийцы. По их мнению, он должен был раскаяться в своих ненормальных пристрастиях и попытаться восстановить репутацию. Очистить свое имя было бы сложно, но все ж Эйдан мог это сделать. К их разочарованию, сын не только не испытывал раскаяния, а, наоборот, подчеркивал свою связь с человеком, обвиненном в самом страшном из преступлений. Между ним и родителями пролегла пропасть, преодолеть которую, вероятно, можно было бы спустя очень много времени, но Эйдан в это практически не верил.
Примерно через час он вошел в родной дом через незапертую заднюю дверь. Он не скрывал своего присутствия. Родители и так наверняка знали, что он пришел. После того, как Дин попал в тюрьму, он привык возвращаться домой после того, как они ложились спать, и уходить до рассвета. Вот и теперь он быстро собрал необходимые вещи, сложил их в кожаную суму, которую принес из сарая, а затем покинул дом тем же путем, каким и пришел.
Вскоре Эйдан шагал по улице к рыночной площади. Каждый раз, заслышав чьи-то шаги, он нырял в густую тень домов и пережидал опасность. В последние дни он стал слишком популярным в самом плохом смысле этого слова. Куда бы он не пошел, находились те, кто выкрикивал оскорбления в его адрес или распускал руки, а в настоящий момент обстоятельства требовали, чтобы никто его не видел. Впрочем, улица была пустынна. Даже бродячие собаки куда-то исчезли.
Город казался слишком спокойным. Обычно пара-тройка пьяных идиотов обиталась около таверны, распевая похабные песни, цепляясь друг друга в тщетных попытках добраться домой. Но сегодня и там не было ни души. «Они все спят… Надеются, отдохнуть и набраться сил до рассвета, чтобы не пропустить зрелище», – с горечью подумал Эйдан. В Санкт-Петере не было публичных казней вот уже 40 лет. В маленьком городке развлечения были редкостью, так что казнь Дина обещала стать именно тем представлением, которое никто не пожелает пропустить. Все жители придут, чтобы посмотреть, как умирает любовь его жизни. Эйдан знал это. Они все будут там, кроме, разве что мистера и миссис О’Горман…
С этими мыслями Эйдан добрался до площади и скрылся под навесом около церкви, откуда можно было видеть часы на башне ратуши. Вокруг не было ни души, но он оставался тих и недвижим, пока ноги и спина не начали ныть.
Молодого человека сотрясала дрожь. Холод и воспоминания, страх и чувство вины навалились на него тяжким грузом. Это была его ошибка. Из-за него Дин попал в тюрьму и сейчас доживает свои последние часы. Он не должен был убегать, не должен был слушать Дина. Он должен был остаться с ним. Если бы арестовали их обоих, Эйдан, по крайней мере, сейчас был бы рядом с любимым. Возможно, они могли бы разговаривать, могли бы поддержать друг друга. Холод и необходимость оставаться неподвижным воскрешали воспоминания, которых он старался избегать на протяжении последних недель. Они были наполнены криками и кровью. Там был Дин в окровавленном плаще и с ножом в руке. Там звучал его злой и резкий голос: «УБИРАЙСЯ К ЧЕРТУ, ЭЙДАН!!!»
События того ужасного дня замелькали перед глазами, а ведь он так старался их забыть…
Этим утром путь Эйдана лежал в таверну. Ему предстояло от лица своей семьи провести переговоры о приобретении участка земли, так что он шел по улице, спрятав руки в карманы и тихо насвистывая веселый мотивчик. Стояла прекрасная погода, сделка обещала быть несложной и быстрой. Эйдан даже и представить не мог, что всего через четыре часа он лишится всего.
Услышав, как кто-то окликает его по имени, он обернулся и тут же расплылся в улыбке. На душе стало тепло, когда он увидел, что его нагоняет Дин.
– Куда это ты собрался с утра пораньше? – подначил его друг вместо приветствия. – Никак планируешь свидание с милашкой Сьюзан?
Улыбка Эйдана стала еще шире. Они часто подкалывали друг друга по поводу воображаемых свиданий. Мужчины в их возрасте – 28 и 31 год, соответственно, – совсем не встречающиеся с девушками могли бы вызвать подозрения, так что они рассказывали родным, что присматриваются к местным прелестницам, временами действительно дарили цветы понравившимся девицам, приглашали их на прогулки – всегда в сопровождении сестер или кузин в качестве компаньонок. Впрочем, дальше невинных променадов дело никогда не заходило. Многие местные девушки мечтали о ярком Эйдане Тернере или элегантном Дине О’Гормане. Они цеплялись за шансы привлечь их внимание, но все оставались ни с чем. Мужчины всегда были безукоризненно вежливы, милы и добры с дамами, однако их сердца уже были заняты.
– Нет, на самом деле у меня встреча со старым мистером Гертсби, – ответил Эйдан. – Мы с отцом хотим купить ржаное поле на той стороне реки.
– Империя Тернеров разрастается, как я посмотрю, – с гордостью отметил Дин, а затем спросил намного тише. – Ты придешь к тому дереву? Я собираюсь закончить пару эскизов, и был бы рад твоей компании. И мне не терпится вновь заключить тебя в объятия.
Эйдан взглянул на возлюбленного. В лучах утреннего сентябрьского солнца Дин был прекрасен. На его лице блуждала многообещающая улыбка, а синева глаз могла бы посрамить небосвод. Эйдан хотел бы поцеловать его прямо сейчас, но это было невозможно. Они всегда были очень осторожны, так что брюнет осмелился лишь коснуться руки Дина, легко пожимая пальцы и чувствуя ответное движение, сопровождающееся нежным выразительным взглядом.
И тут они услышали чей-то смех в отдалении, и Дин резко отдернул руку, будто обжегшись. Вдруг их кто-то увидел? Эйдан не знал.
– Увидимся позже! – Дин нервно оглянулся, и они разошлись в разные стороны.
Эйдан тряхнул головой, отгоняя беспокойство, и направился в «Старого гуся». В это время дня городская таверна была почти пустынна – лишь пара завсегдатаев торчали по углам. Хозяйка заведения Катрин налила ему пинту своего лучшего эля, и молодой мужчина занял столик и начал медленно потягивать напиток. Он прождал около двух с половиной часов, но, к его удивлению, Гертсби так и не появился. Наконец, Эйдан расплатился и уже собрался отправиться восвояси, когда заметил трех парней, идущих к нему с таким видом, будто им принадлежит весь мир. Брюнет тихо зарычал, когда узнал в одном из них Тимоти Блэкхока – придурка и забияку, считающего себя шерифом Санкт-Петера, хотя никто не наделял его такими полномочиями. Как всегда его сопровождали достойные спутники – братья Бейкеры, Джон и Уильям. Младшему из них не исполнилось еще и семнадцати.
– Ты чего здесь забыл, Тернер? – спросил Блэкхок; все в нем, от интонации до манеры держаться, было угрожающим.
– Я здесь по делу, – кратко ответил Эйдан, стараясь сохранять спокойствие.
– И твое дело не моего ума дело? А мне вот, допустим интересно, с чего это кто-то может захотеть торговать с таким малаком, как ты…
Оскорбление обожгло как удар хлыста. «Малаками» называли женоподобных мужчин, которые, как правило, одевались в женскую одежду и рыскали по злачным местам в поисках плотских утех. Эйдан никогда не относил себя к такому типу, и подобная характеристика сильно его задела.
– О чем это ты? – огрызнулся он, стараясь сдержать ярость.
– Думаешь, мы не знаем, чем вы с О’Горманом занимаетесь, оставаясь наедине?
Эйдану понадобилась вся его выдержка, чтобы не выказать страха, удушающей волной накрывшего все его существо:
– У тебя нет доказательств этих слов, так что тащи свою задницу куда подальше!
Трое мужчин расхохотались.
– Ты заплатишь за это, крошка, – бросил Блэкхок, прежде чем уйти.
Эйдан понял, что ему надо немедленно найти Дина и предупредить. На протяжении 12 лет они скрывали свои отношения, что в таком маленьком городе как Санкт-Петер было сродни чуду. Конечно, некоторые люди, в первую очередь родители, вероятно, догадывались о том, что происходит, но это никогда не озвучивалось. Ведь поднимать эту тему было равносильно признанию того, что это действительно возможно. Никто не хотел привлекать излишнего внимания, ведь это могло стоить репутации.
Но рано или поздно тайное должно было стать явным… «Только не сегодня! Пожалуйста, только не сегодня!» – молился про себя Эйдан, спешно направляясь к их дереву. Дин, конечно же, уже должен был быть там.
Их старый дуб стоял посередине небольшой луговины на другой стороне леса. Со всех сторон его окружала болотистая земле, непригодная для земледелия. Никто не ходил туда, так что для двух мужчин, желающих побыть наедине, это было идеальное место.
Но сейчас Дина там не было, и Эйдан ощутил приступ паники. Что же делать? Он присел на траву, прислонившись спиной к стволу дерева. Ему показалось, что он провел так целую вечность, по привычке нервно заламывая пальцы. Когда шуршание травы возвестило о чьем-то приближении, молодой человек не сдержал вздоха облегчения и вскочил на ноги, чтобы броситься на встречу возлюбленному… И замер. Это был не Дин.
– Так вот, где вы прячетесь, чтобы грешить против самой природы? А где О’Горман? Неужто ты тут совсем один, Тернер? Он себе нашел другую игрушку?
Блэкхок и его спутники приближались, смеясь и бросаясь колкими репликами. Они окружили его, будто волки загнанную лань. Прежде, чем Эйдан успел опомниться, Блэкхок перехватил его запястья и впечатал спиной в ствол дерева.
– Я научу тебя уважать законы божьи, – злобно прошептал он ему на ухо.
В нос Эйдану ударил запах перегара, и он отвернулся.
– Кто дал тебе право судить о законах божьих, мерзкий ублюдок, – прорычал он.
Вместо ответа Блэкхок ударил его по лицу:
– Знаешь, что с такими тварями как ты делают в Лондоне? Их подвергают публичной порке, а иногда и вешают… Но я сегодня милосерден, Тернер. Я избавлю тебя от унижения. Крепко держи его, Джон! – приказал он старшему Бейкеру.
Эйдан дернулся, пытаясь вырваться, и тогда Бейкер ударил его кулаком по лицу, так сильно, что мужчина на несколько секунд потерял сознание. Нападающие вновь прижали его к стволу дерева. Пока Бейкеры держали его за руки, Блэкхок вытащил охотничий нож и разрезал рубашку Эйдана, оставив на груди пленника несколько неглубоких ран. Брюнет зашипел от резкой боли и вновь попытался вывернуться из стальной хватки.
– Отлично, а теперь разверните его. Помоги брату, Уилл! – приказал Блэкхок младшему Бейкеру, который заметно нервничал из-за происходящего.
Братья прижали Эйдана грудью к дереву, а руки растянули вокруг ствола. Он слышал, как их предводитель шуршит в ветвях, что-то разыскивая. Когда же он понял, что именно, брюнету стало по-настоящему страшно. Блэкхок подбирал хорошую гибкую ветвь, чтобы высечь его!
– Все не так плохо, Тернер, – коротко засмеялся Джон Бейкер. – Готов побиться об заклад, тебе понравится боль. Тебе ведь нравится, когда О’Горман имеет тебя в задницу?
Эйдан попытался прикинуть свои шансы на побег. Несомненно, слабейшим в этой троице был Уильям Бейкер. С нервным и бледным парнишкой было бы проще всего драться. Под правой ногой он нащупал камень, идеально подходивший на роль импровизированного оружия.
Первый удар по обнаженной спине оказался настолько болезненным, что Эйдан закричал. Это отвлекло его мучителей, и тогда он резко дернув руку, вырвав ее из захвата Уильяма, и быстро подхватил камень с земли. Их было трое на одного, но противники недооценили силу и ловкость Эйдана. Он ударил Джона камнем в лицо, с мрачным удовлетворением услышав хруст сломанного носа. Мужчина отпустил его руку и отступил, ослепленный болью и хлынувшей из раны кровью. Эйдан рванулся прочь, но тут младший из братьев схватил его за талию и повалил на землю. Опомнившийся Блэкхок бросился к ним, и Эйдан понял, что если он сейчас же не вырвется, то ему уже ничто не поможет. В отчаянии он со всей силы опустил камень на голову парнишки, но было уже слишком поздно. Блэкхок рухнул на него сверху. Его руки сжали шею Эйдана, перекрывая доступ кислороду.
– Ты должен был принять наказание как мужчина, но такая мерзкая тварь как ты не заслуживает права жить! – он надавил сильнее, и Эйдан захрипел.
Это был конец. Он умирал, но все, о чем он мог думать сейчас, это Дин. Он так и не успел предупредить его. Что если они доберутся и до него тоже? Что если они навредят ему? Это было невыносимо. У него почти не осталось сил, но он сопротивлялся, как мог. Боролся до конца, а в мыслях металось одно: «ДИН!!! НЕТ!!! ДИН!!! Где ты?... Я должен… я должен…»
Вдруг Блэкхок замер, и из его рта на лицо Эйдана хлынула кровь, а в следующее мгновение брюнет вновь смог вздохнуть. Он перекатился на бок, сотрясаясь от кашля и захлебываясь слезами. Судорожные попытки вздохнуть лишь усиливали спазмы. Как сквозь туман, он слышал крики, звуки борьбы, но не мог даже пошевелиться. Сейчас его телу был нужен только кислород.
Когда крепкая рука схватила его за плечо, он в панике дернулся, вне себя от ужаса.
– Эйдан?!! Эйдан? Прошу, скажи что-нибудь!
Внезапно, он успокоился. Его мысли все еще путались из-за недостатка кислорода, а перед глазами стояла пелена слез, но он чувствовал, что человек рядом не причинит ему зла.