Он вновь согнулся в приступе кашля, но в этот раз его удержали чужие руки, а чьи-то пальцы заботливо помассировали шею. Он знал эти ласковые прикосновения, и тут осознание пришло само собой. Наконец, с ним рядом был Дин.
Вероятно, возлюбленный заметил длинную рану на его спине, поскольку Эйдан услышал, как он гневно выругался. Спустя пару минут Эйдан уже мог сидеть самостоятельно. Дин облегченно вздохнул и нежно поцеловал его в лоб. Тут-то Эйдан и понял, что рядом лежат трупы. Тим Блэкхок и Уильям Бейкер. Его глаза расширились от ужаса, когда он заметил, что и Джон лежит неподвижно неподалеку, а плащ Дина весь пропитан кровью.
– Ты… ты убил их!! – в панике воскликнул Эйдан.
– Не всех, – мягко возразил Дин, успокаивающе поглаживая щеку возлюбленного в надежде, что сможет смягчить то, что собирался сказать. – Блэкхок хотел убить тебя, а я не мог позволить ему этого. Бейкер бросился на меня с ножом, не оставив мне выбора. Но младший Бейкер был уже мертв к этому моменту».
От лица Эйдана отхлынула кровь:
– НЕТ!!! Это я! Я ударил его камнем! Какой ужас! Я… Я…
Дин привлек его к себе, крепко обняв:
– Тшшш… Меня здесь не было, но я тебя знаю, любовь моя. Ты добрая душа, ты лишь защищал себя, – Дин говорил тихим спокойным голосом, пытаясь успокоить его. – А теперь расскажи мне, что тут произошло.
И Эйдан начал рассказывать, а когда закончил, Дин помог ему подняться и осмотрелся. По его лицу брюнет мог точно сказать, что его возлюбленный усиленно размышляет, и в то же время с трудом сдерживает злость. Дин никак не мог смириться с тем, что кто-то угрожал его любимому и пытался ему навредить.
Наконец, блондин убрал нож – тот самый, который он обычно использовал для заточки карандашей, и который теперь был покрыт человеческой кровью, – обратно в сумку. Он взял Эйдана за плечи и заглянул прямо в широко раскрытые ореховые глаза, принуждая слушать:
– Смотри, что мы сейчас сделаем. Твоя рубаха изодрана, так что ты наденешь мою. Затем ты пойдешь домой, как ни в чем не бывало. Родителям скажешь, что был в полях. Осматривал новорожденных ягнят. Ни одна живая душа не должна знать, что ты был здесь и что ты видел. Ты все понял?
– А ты? – неуверенно спросил Эйдан, послушно надевая элегантную рубашку Дина, из тонкой ткани с широкими рукавами и кружевными манжетами. Ему определенно не нравилось направление их разговора.
– Я разберусь с этим, – Дин вздохнул.
– Но мальчишку убил я, а не ты, – возразил брюнет.
– Нет, Эйдан, – голос Дина звучал тихо, но уверенно. – Послушай, ты не мог его убить, ведь тебя здесь не было. Запомнил? Ты никогда здесь не был. Понял?
Глаза Эйдана округлились, когда он понял, к чему клонит друг:
– Нет! Я тебе не позволю!
– Позволишь. Не строй из себя героя, иначе у нас обоих будут проблемы. Будет проще, если разбираться с этим будет кто-то один, так ведь?
– Почему ты, а не я?
– Потому что именно я поцеловал тебя первым. И это я втянул тебя во все это… И потому, что я люблю тебя.
– Это не дает тебе права разбираться с этим в одиночку.
– Дает. Хватит ныть и иди домой уже, – терпению Дина подходил конец, и в голосе послышалось раздражение.
– Не пойду, – уперся Эйдан, не двигаясь с места.
Внезапно, взгляд Дина стал злым, и он заорал:
– ТЫ ЧТО ОГЛОХ? УБИРАЙСЯ К ЧЕРТУ, ЭЙДАН!!!
Это был первый раз, когда Дин кричал на него, и Эйдан настолько испугался и растерялся, что подчинился приказу и бросился прочь.
Больше Дина он не видел.
Когда в деревне обнаружили пропажу трех человек, их семьи начали поиски. На протяжении трех дней они прочесывали окрестности, а потом кто-то заметил стаю воронья над лесом. Выясняя, что привлекло их, они нашли три тела.
Двое фермеров встретили Дина О’Гормана тремя днями ранее на дороге, ведущей из леса в город. На нем не было рубахи, а плащ был покрыт кровью. Когда один из фермеров спросил, в чем дело, Дин ответил, что он только что зарезал свинью. История была шита белыми нитками – О’Горманы были богатыми землевладельцами, у них было достаточно работников, чтобы делать грязную работу…
Спустя три дня Дина арестовали. Эйдан знал возлюбленного лучше, чем кто бы то ни было. Дин всегда отличался умом и хитростью. Он бы не стал осознанно рассказывать такую историю в надежде, что люди поверят. Только тогда Эйдан понял его настоящий план. Дин пожертвовал собой. Принял вину на себя, чтобы защитить Эйдана, даже, несмотря на то, что это могло стоить ему жизни. Вскоре после ареста слухи, которые до этого повторялись лишь шепотом, превратились в сплетни. Дин О’Горман – монстр, убивший трех земляков. Только ленивый не поливал его грязью, и разговоры поползли по Санкт-Петеру и окрестностям со скоростью пожара в овине. Эйдан слышал безумные истории о том, что Дин насилует детей и практикует черную магию, приносит кур в жертву демонам, как это делают рабы в далеких колониях. Но чаще всего повторялись истории о том, что он интересуется мужчинами, и поскольку Эйдан был его самым близким другом, то все указывало на него. Вскоре в их связь уверовал весь город. Впрочем, Дин прекрасно сыграл свою роль – о том, что Эйдан может быть причастен к убийству, разговоров не заходило.
Когда часы начали отбивать полночь, Эйдан вздрогнул и очнулся от воспоминаний. Не теряя времени, он вышел из своего убежища под навесом около церкви и направился к тюрьме, держась каменных стен, чтобы оставаться невидимым. Темная борода, длинный темно-синий плащ и черная фетровая треуголка делали его похожим на тень. Тень с бешено колотящимся сердцем, трепещущую от страха и волнения.
Грэм Мактавиш его ждал. Он стоял, прислонившись к стене. На его лице застыло недовольное выражение.
– Тебя никто не видел? – спросил он вместо приветствия, как только заметил молодого мужчину.
– Ни одна душа.
Грэм оглянулся, убеждаясь, что Эйдан не солгал. Улица оставалась пустынной.
– Входи, – высокий мужчина втолкнул брюнета внутрь, зашел следом и закрыл дверь. Схватив Эйдана за воротник, он прижал его к ближайшей стене. – Ни слова об этом. Никому. Если кто-то узнает, что я помогаю убийце, мою семью изгонят, а меня арестуют. Поклянись, что это останется в тайне, и что ты не попытаешься устроить ему побег. Или же я сделаю так, что ты пожалеешь, что родился на свет, – проговорил он с угрозой в голосе.
Эйдан кивнул:
– Твоя тайна умрет со мной. Клянусь, у меня не было намерений делать что-то подобное. Я бесконечно благодарен тебе за то, что ты делаешь для нас.
– Я иду на это, потому что уважаю ваши семьи. Миссис О’Горман и миссис Тернер были очень добры к моей жене, когда лихорадка унесла Тома и Фелицию.
Эйдан вновь кивнул и стянул с головы шляпу.
– Иди за мной, – приказал Мактавиш.
– Как он? – Эйдан не удержался и задал волнующий его вопрос, пока они шли по длинному темному коридору.
– Достойно человека, приговоренного к смерти, как мне кажется, – вздохнул кузнец. – Он не жалуется и благодарит меня каждый раз, когда я приношу ему еду. Несколько раз спрашивал, приходишь ли ты, чтобы его увидеть, и я отвечал, что и дня не проходит, чтобы ты не попытался.
Тут Грэм остановился у деревянной двери, положив руку на ручку, и печально взглянул на Эйдана:
– У вас три часа и не минутой больше. Я оставлю вас наедине, и приду, когда время закончится. И ты немедленно должен будешь уйти. Я верю тебе, Тернер. Не делай глупостей.
– Я никогда не сделаю того, что может повредить тебе или твоей семье.
Грэм открыл дверь, и они вошли в комнату. Это была единственная камера в тюрьме Санкт-Петера. Больше этому городку просто не требовалось.
Дин стоял у окна и смотрел на улицу сквозь решетку. Он обернулся, услышав, как дверь открылась.
– Кое-кто пришел проведать тебя, О’Горман, – проговорил Грэм, и Эйдан вышел из-за его плеча.
Продолжение следует…
====== Глава 3. Путь назад ======
Примечание переводчика:
В оригинальном тексте используется песня Loreena McKennitt – The Old Ways.
Здесь представлен адаптированный стихотворный перевод, в соответствии со смыслом и музыкой исходной песни. Однако ее рекомендуется обязательно послушать тоже.
Моя благодарность drum heart и RichardIII за поддержку, дельные советы и импульсы вдохновения.
Тюрьма Санкт-Петера
Ноябрь 1707 года
Лицо Дина просветлело.
– Эйдан!!! Ты здесь! Я не верю своим глазам. Мне сказали, что тебе нельзя приходить.
Эйдан лишь грустно улыбнулся в ответ, пока Грэм открывал замок на решетке. Молодой мужчина сразу заметил, как изменился за прошедшее время возлюбленный. Его удивительные небесно-голубые глаза выцвели и посерели. Взгляд стал мрачным и усталым. Длинные золотистые локоны покрыла грязь. Они все перепутались, превратившись в бесформенную кашу. Мужчина был одет в старую грязно-коричневую рубаху, которая явно была ему велика. Осознав, во что превратили прекрасного сильного человека, Эйдан понял, что начинает злиться. Брюнет вошел в камеру, и шотландец закрыл и запер решетку за его спиной.
Внезапно во взгляде Дина плеснула паника, и он закричал:
– О, ПРЕСВЯТАЯ МАРИЯ! Они тебя арестовали!! Нет, нет… НЕТ, ЭТО НЕВОЗМОЖНО! ГРЭМ, УМОЛЯЮ!! Он невиновен! Отпустите его! Он ни в чем не виноват!!!
– Успокойся, Дин, – привлек его внимание Эйдан. – Меня не арестовывали. Он просто должен быть уверен, что я не помогу тебе сбежать. Я здесь, чтобы увидеться с тобой. Затем мне позволят уйти.
Услышав это, Дин заметно расслабился.
– Три часа и не более, – напомнил Мактавиш, прежде чем уйти, а затем они остались наедине.
Двое мужчин застыли друг напротив друга в молчании. Эйдан не знал, что сказать или сделать, чтобы сгладить неловкость момента. Все, что ему сейчас хотелось, это упасть на грудь возлюбленного и дать волю чувствам. Он всегда был более эмоциональным, а Дин являл собой оплот силы и спокойствия. Он был старше, он умел поддерживать, даря нежность и ласку, покрывая лицо Эйдана легкими быстрыми поцелуями, пока тот не успокаивался и не начинал вновь улыбаться. Но сейчас они поменялись ролями. Эйдан чувствовал, что у него нет права на слабость, ведь сейчас именно Дин смотрел в лицо смерти.
Наконец, Дин мягко улыбнулся и раскрыл объятия:
– Иди ко мне, вороненок.
И Эйдан шагнул вперед, обнимая любимого, и, подавляя всхлип, прижался щекой к его макушке.
– Я уже давно вырос, – тихо напомнил он. Когда Дин впервые назвал его вороненком, они были примерно одного роста, но с годами Эйдан вытянулся и давно стал выше возлюбленного.
– Но я все равно старше, – с нежностью прошептал Дин. – И ты всегда будешь моим умным молодым вороном. Я рад, что ты здесь.
– Я тоже, любимый, – также тихо откликнулся брюнет.
Он склонил голову, прижимаясь губами к шее возлюбленного. От Дина всегда приятно пахло, но сейчас на смену привычному аромату пришел запах пота и изоляции. Эйдан повернул голову, целуя его за ушком, и Дин замер в его руках, а потом осторожно отстранился:
– Это очень приятно, Эйдан, но не надо. Я жутко грязный. У меня толком не было даже возможности умыться с тех пор, как я попал сюда. Не хочу, чтобы ты запомнил нашу близость такой.
– Во-первых, ничто не в силах удержать меня от того, чтобы тебя целовать, но если тебе будет легче, – Эйдан продемонстрировал свою тяжелую кожаную суму. – Я принес с собой мыло, воду и душистое масло.
– Очень предусмотрительно с твоей стороны.
–Ты позволишь мне вымыть тебя, любовь моя?
Дин кивнул, понимая, что для Эйдана это было своего рода лекарством, способом смириться и справиться с ситуацией. Брюнет помог ему избавиться от одежды, и Дин не сдержал дрожи, оставшись обнаженным на холодном влажном воздухе. Осторожно и трепетно Эйдан обмыл его грудь, шею, руки, ноги и бедра, смочив снятую одежду водой из бутыли и намылив мылом, которое украл в доме родителей. Дин пристально следил за его действиями, не отводя взгляда ни на мгновение от сосредоточенного лица молодого мужчины, полностью поглощенного своим занятием. Он думал о том, настолько же на самом деле счастлив, ведь на протяжении его – пусть и короткой – жизни рядом с ним был прекрасный, преданный и заботливый возлюбленный.
Эйдан опустился на колени, проводя влажной тканью по его промежности, и Дин протянул руку, касаясь его щеки. Он хотел, чтобы брюнет взглянул на него, но тот отвел голову в сторону, избегая прикосновения, и вернулся к прерванному занятию.
– Я почти закончил, – заверил он.
– Я просто хотел посмотреть на тебя.
– Зачем? – юноша по-прежнему избегал его взгляда.
– Потому что мне до сих пор не верится, что ты рядом. Я мечтал об этом с первого дня, как оказался здесь. Только о том, чтобы ты был со мной, согревая в темноте.
Эйдан не смог ответить, с трудом сдерживая слезы, закипающие в глазах. Он так и не поднял голову, позволив Дину перебирать его смоляные кудри.
К тому моменту, как Эйдан закончил, Дин окончательно замерз. Его губы побелели, а тело сотрясала дрожь, но он не жаловался. Достав из сумки теплое одеяло, брюнет укутал его, обнимая, а затем опустился на пол, прислонившись спиной к стене.
– Садись рядом, – попросил он.
Дин устроился между его разведенными ногами, прижавшись спиной к широкой груди в поисках тепла. Эйдан распутал грязную черную ленту, каким-то чудом до сих пор державшуюся на волосах Дина, и попытался расчесать сбившиеся светлые пряди. Но, несмотря на все усилия, некогда золотые локоны слишком свалялись за это время, так что он чуть не сломал гребень. Смирившись с неудачей, он потянулся и поцеловал возлюбленного в плечо:
– Не возражаешь, если я их обрежу? Ты будешь выглядеть очень мило с короткой стрижкой.
Дин с грустью вздохнул:
– Не возражаю. Но ты же понимаешь – моя прическа ничего не изменит. Меня все равно повесят, как бы я не выглядел.
Сердце Эйдана сжалось от боли. Он порывисто прижал любимого к груди, заключая в кольцо рук, и уткнулся лицом в плечо. Он должен был держать себя в руках.
– Я знаю… – наконец, откликнулся он, стараясь стравиться с дрожью в голосе. – Знаю, но я хочу, чтобы завтра ты выглядел потрясающе. Чтобы ты сиял как солнце. Чтобы они поняли, насколько ты прекрасен. Что собираются казнить ангела, а не демона, каким они тебя считают. Я хочу, чтобы они пожалели, чтобы их снедала боль, скорбь и раскаяние…
– Эйдан… – чуть слышно выдохнул Дин.
Он повернул голову и запечатал губы возлюбленного поцелуем. Мгновение брюнет наслаждался лаской, прежде чем ответить. Все его существо желало раствориться в этом поцелуе, потеряться в плену этих мягких нежных губ. И в тоже время он леденел от ужаса, стоило лишь подумать, что этот поцелуй может стать последним. Их время уходило – каждый поцелуй, каждое прикосновение, каждая улыбка, каждый взгляд мог стать таким.
– Хорошо, подстриги мне волосы, если желаешь, – пробормотал Дин между поцелуями.
Отстранившись, Эйдан дотянулся до сумки и достал бритву. Он обрезал спутанные пряди, целуя шею Дина каждый раз, когда очередной локон падал на каменный пол. Закончив, он использовал оставшуюся воду и мыло, что вымыть голову блондина, а после этого развернул его к себе, чтобы насладиться результатом:
– Ты прекрасно выглядишь. Последний раз я видел тебя с короткими волосами, когда еще был совсем мальчишкой.
– Мне было семнадцать. Я как раз собирался в военную академию.
– Да, как раз перед тем, как ты ушел…
Судьба порой проводит весьма жестокие параллели. Им не надо было указывать на схожесть ситуации. Эйдан ласково коснулся щеки возлюбленного:
– Осталось заняться твоей бородой.
– Да, господин, – подначил его Дин, легко улыбнувшись, и запрокинул голову, облегчая доступ к шее. Он прикрыл глаза, пока Эйдан осторожными движениями острейшего лезвия выбривал его горло и подбородок. Такой простой жест, но сколько в нем было доверия.