Часть
Утром я долго не мог открыть глаза. Все тело невыносимо болело. Когда я все же открыл глаза, я вдруг понял, что нахожусь в кровати один. Не может быть, чтобы мне все приснилось.
— Я педик! – крикнул я, раскинув руки в стороны.
Я вылез из-под одеяла, откинув его в сторону. Простыня представляла собой «чудесное» зрелище: пятна спермы и крови. При виде засохшей крови мне стало тошно. И куда исчез Торнадо? Ушел натачивать катану? Вчера я позволил себе слишком много. Вздохнув, я полез под кровать в поисках одежды.
Я, зевая, пришел на кухню и увидел Торнадо. Он стоял спиной ко мне и пил кофе. Аромат витал по всей кухне. Я сел на табурет и кашлянул. Торнадо медленно повернул голову.
— Доброе утро, – жизнерадостно сказал я. Он не ответил.
Я загрустил. Молчание затягивалось до неприличия.
— Билл, – вдруг сказал Торнадо, поворачиваясь ко мне.
— Что? – не понял я.
— Меня зовут Билл, – ответил он и слабо улыбнулся.
— Том, – с довольной улыбкой ответил я, пожимая ему руку.
Мне было сложно называть его по имени. Я привык к его кличке.
— Чего ты стоишь? Садись, – я подтолкнул к нему стул.
— Больно, – отозвался он и исчез в гостиной. Я с нежностью посмотрел ему вслед. Какой же он.… А я гей. Я был все это время геем? Теперь понятно, почему у меня не клеилось с девчонками.
Вспомнив, что я еще не принимал душ, я поспешно утек в ванную. Необходимо было смыть с себя все лишнее, оставив только воспоминания.
Вернувшись в гостиную, я сел на пол. Торнадо сидел на диване и хмурился от боли, однако с дивана не вставал.
— Расскажи мне, – потребовал я, скрещивая ноги.
— Что? – поднял бровь он.
— Почему ты убиваешь? Не из-за прихоти же?
— Хочешь знать всю историю? – Торнадо задумался.
— Да.
— Хорошо. Я расскажу тебе. Все началось еще до моего рождения. В Шанхае правили четыре древнейших клана – Куй, Сун, Чжан и Фа. Естественно, кланы делили между собой господство, но до кровопролитий не доходило. Но они люто ненавидели друг друга. Они боялись кровосмешения, поэтому сыновья женились на девушках из других кланов. Когда они узнали, что моя мать — беглая немка из Японии, началась настоящая война. Теперь все три клана объединились, чтобы изгнать клан Фа из страны. Разгорелась настоящая война.
Когда я родился, меня назвали европейским именем. Это подхлестнуло клан Куй – самый ожесточенный.
Прошел год. Неожиданно весь клан Чжан погиб в аварии. Они всей семьей ехали на озеро, как вдруг авария оборвала их жизни. Их знахарь, узнав об этом, со скорбью разбил духовой камень.
— Какой камень? – перебил я.
— Духовой. У каждого клана есть мраморная плита, стоящая во дворе дома. Когда клан обрывает свое существование, хранитель семьи, знахарь или мастер разбивает молотом этот камень. Клана Чжан больше не стало. Осталось три семьи.
Через год не стало еще одного клана. Сун. Там была еще более таинственная смерть. Семья возвращалась с прогулки, и, проходя мимо завода, они остановились, чтобы определиться, куда дальше идти. Позже их нашли у стены завода, облитых с ног до головы серной кислотой. То, что это убийство, не оставалось сомнений. Естественно, все подозрения падали на клан Куй. Но при досмотре полицией они оказались чисты, мило улыбались полицаям и поили их чаем.
Итак, осталось два клана – Куй и Фа. Мы были довольно дружной семьей. У меня была счастливая семья – мама, папа, бабушка, дедушка и старший брат. Также у нас был хранитель семьи, к которому я привязался с пеленок. Позже он трансформировался в моего учителя.
От смерти спасла меня случайность. Брат ночью взял меня в поле, показать, как пасутся лошади. Он положил на наши кровати больших кукол из соломы, взял меня за руку и мы пошли на пастбище. Стояла тихая ночь. Кони щипали траву и мирно потряхивали гривами. Конечно, я был маленьким. Три года – что ребенок может запомнить в три года? Но я запомнил это на всю жизнь.
Мы с братом увидели, как вдали к небу поднимался столб дыма. Брат взял меня на руки и рванул к дому. Когда мы прибежали, весь дом был охвачен пламенем. Я заплакал. Брат посадил меня на землю, поцеловал в лоб и бросился в дом, чтобы спасти хоть кого-нибудь. И тут на моих глазах дом обвалился. Жаром, хлынувшим из дома, мне опалило лицо и руки. Мой учитель, Цзиан Ву, унес меня подальше.
Дом отстроили заново. Но я там почти не бывал. Мое подсознание знало – во всем виноваты Куй. Цзиан спрятал меня в своем маленьком домике на краю Шанхая и стал обучать всему, что знал сам. Меня считали мертвым. А я был не просто жив – я получал знания по владению холодным оружием и выживанию.
Шли годы. Скоро я узнал, что существует некий конверт. В этом конверте – лист с двенадцатью именами. Последние два имени в списке – имена убийц моего клана. Кто и когда сказал это мне — неважно. Я знал, что мне нужен этот конверт. Я узнавал, у кого этот конверт на руках. И мне приходилось убивать, иначе убийцы узнали бы, что кому-то понадобились. Тогда бы я не смог их найти. А мне нужен конверт просто для того, чтобы убедиться, что это действительно кто-то из клана Куй. Много лет я ищу этот конверт, но он всегда ускользал из самых рук.
— Значит…. Все эти люди просто держали конверт? – тихо спросил я.
— Да, и надолго он ни у кого не задерживается.
Внезапно меня осенило.
— Бледно-желтый конверт… — проговорил я. Торнадо привстал.
— Откуда ты знаешь?
— Я видел его у отца Лу, в тот самый день, когда мы встретились.
Торнадо заходил по комнате.
— И скольких ты убил в поисках этого конверта? – спросил я.
— 263 человека. Я должен отомстить за родителей.
Я присвистнул.
— И где теперь этот конверт?
— Мне позвонят, как только узнают. У меня везде хорошие связи.
— А почему ты рисуешь спираль возле каждого убитого тобой человека?
— Просто привычка. В детстве я рисовал только спирали. Больше ничего. Я так устал, – Торнадо сел обратно на диван. Я поднялся на ноги и подошел к нему. Он уткнулся лицом мне в живот. Я неловко гладил его по голове.
Значит это просто месть. Безусловно, эти люди заслуживают наказания, но не ценой невинных жизней.
— Кто эти двенадцать человек? – спросил я.
— Я не знаю. Мне лишь бы узнать последние два, – всхлипнул он.
Потрясенный историей, я долго стоял и гладил его по волосам. Торнадо дышал мне в живот, изредка всхлипывая.
— Тише, тише, успокойся, – шептал я. Торнадо посмотрел на меня заплаканными глазами.
— Теперь меня изгонят из Шанхая, и учитель отречется от меня,– дрожащим голосом говорил он.
— С чего это?
— Я спал с себе подобным.
Я закатил глаза.
— Мы никому не скажем. Это останется таким же секретом, как для других то, что ты живой.
Он встал, приблизился ко мне и поцеловал в уголок губ.
— А ведь я хотел прирезать тебя, тогда, в переулке, – прошептал он мне на ухо.
— И вместо этого пощадил, – ответил я так же тихо.
Торнадо невесело улыбнулся и ушел на кухню. Было бы неплохо перекусить. Я пошел за ним.
До самой ночи мы смотрели футбол. Я радостно вопил, когда забивался гол, причем меня не интересовало, в какие именно ворота влетал мяч. Торнадо смотрел на меня и смеялся.
— Ух ты, мазила! Откуда только у тебя ноги растут?! – громко вопрошал я, когда игрок промахивался и не попадал в ворота.
Торнадо принес с кухни вазу с фруктами. Я хватал все без разбору. Уж очень был переживательным матч.
Досидев до вечера, мы выключили телевизор. Я, напевая, пошел в комнату и остолбенел. Постельное белье. Грязное постельное белье. Надо сменить.
Я снял все белье, зашел в ванную и бросил в таз. Кровь это еще полбеды, а вот все остальное...
Кое-как приготовив себе постель, я взбил подушку и плюхнулся в кровать. В комнату вошел Торнадо. Он мягко улыбнулся мне. Его рубашка была расстегнута. Я увидел ту самую подвеску, которая мешала мне совершать манипуляции с шеей Торнадо.
— А что это за подвеска? – спросил я, садясь на кровати.
— Это подарок моего учителя. Оберег Дао, что означает «претворять путь». Каждый человек в этом мире выбирает свой путь и следует ему. А этот оберег – знак того, что необходимо совершенствовать себя, как внутренне, так и внешне.
— А по мне так ты со всех кругов совершенен.
Торнадо улыбнулся, пожелал мне спокойной ночи и вышел из комнаты, прикрыв дверь.
Я еще долго не мог уснуть. Мне не давала покоя история, которую он мне рассказал. Ведь это получается, что люди погибали из-за каких-то бумажек? Согласен, для Торнадо это важно, но цена слишком высока. Все запутывается еще больше. Возможно, он просто не понимает, чему подвергает себя. Уверен, если полиция поймает его, одним пожизненным заключением он не отделается. Специально для него снимут мораторий. Немногие знают, что Торнадо, он же Билл, жив. Но все это очень опасно. Раз он начал это, то теперь не остановится.
Часть
Когда я проснулся, то я увидел стоявшую на тумбочке маленькую фарфоровую вазу. В вазе стоял неизвестный мне цветок. Я мог поклясться – вчера его не было. Опять Торнадо со своими шанхайскими штучками.
Вздохнув, я напялил штаны, взял вазу и пошел искать Торнадо. Он обнаружился в гостиной у зеркала. Он стоял и с самым серьезным видом заплетал себе косу. Коса получилась толщиной с мою руку. Я оперся плечом на косяк и любовался им. Да, я гей, самый что ни на есть гей. Значит, не стоило обижаться на одноклассников, когда они дразнили меня голубым.
В самый неподходящий момент к горлу подкатил астматический комок. Громко кашляя, я достал ингалятор. Торнадо повернулся и смотрел на меня. Я вдохнул лекарство.
— Привет, – сказал он, завязывая косу резинкой.
— Привет. Что это? – я потряс вазой.
Улыбнувшись, Торнадо взял в руки вазу.
— Это шанхайский обряд.
— Какой такой обряд?
— Два дня назад ты пролил мою кровь. Теперь мы оба должны пролить кровь на лепестки этого пиона.
У меня закружилась голова.
— Кто вообще придумал все эти обряды?
— Они шли еще с глубокой древности. Этим мы бы скрепили свой союз. Мы теперь связаны.
— Ну и что надо делать? – обреченно спросил я.
Торнадо взял с полки кинжал. И резко резанул себя по ладони. Тут же выступила кровь. Он сжал кисть в кулак и поднес к пиону. Через минуту на лепестки упала алая капля. Затем еще одна. И еще. Капли падали с одинаковым интервалом. Таких капель упало штук 10, не меньше.
— Теперь ты, – сказал Торнадо, протягивая мне кинжал. Я не любил боль ни в каких ее проявлениях. Но если сейчас откажусь – даже в зеркало не смогу смотреться от презрения к самому себе.
Я взял кинжал, прижал лезвие к ладони и медленно прочертил полосу. Кровь хлынула в один момент. Я сжал кулак и поднес к лепесткам.
— 10 капель, – шепотом сказал Торнадо, держа цветок под моим кулаком.
Скоро весь цветок был не розовым, а алым от наполнившей его лепестки крови. Торнадо поставил вазу на полку и ушел за аптечкой. Я разжал кулак и посмотрел на ладонь. Рана по краям посинела и выглядела довольно устрашающе.
Перевязав ладонь, я отправился на кухню. Из еды остались только печенья и салат, невесть откуда взявшийся на полке холодильника.
Разложив салат по тарелкам, я сел за стол и вяло взял вилку. Салат выглядел совсем неаппетитно, но есть хотелось. Надо бы сходить в магазин.
После завтрака я смотрел телевизор. Торнадо с кем-то разговаривал по телефону в ванной.
Когда же он появился в гостиной, вид у него был такой, словно его только что обматерили и послали.
— Что? – спросил я.
— Собирайся, – вдруг сказал он.
— Чего? Куда? – опешил я.
— Мы летим в Шанхай.
— Если это шутка, то мне не смешно, – ответил я.
— Человек, у которого конверт, сейчас направляется в Шанхай. Я не должен упустить его, – Торнадо начал мельтешить по гостиной, собирая вещи.
— Ну ты лети, а я тебя дома подожду, – в ту же секунду рядом с моей шеей оказался клинок катаны.
— Нет. Ты летишь со мной. Забыл, зачем ты был мне нужен? – прошипел Торнадо. От катаны веяло могильным холодом.
— Хорошо, я сейчас соберусь, – покорно ответил я.
Торнадо опустил катану и продолжил сборы. Я побрел в комнату.
Собирая вещи, я чувствовал, как у меня тряслись ноги. Мне было страшно лететь в другую страну. Я боялся неизвестности. В какую же передрягу я ввязался. Все запутывалось в клубок. Как же я вернусь обратно?
Когда я собрался, Торнадо сидел на диване и смотрел в телефон. Я подошел. Он тыкнул экраном мне в лицо.