Неожиданно Пенни подалась вперед и порывисто обняла его. Леонард растерялся и немного помедлил, а затем обнял ее в ответ, чувствуя ладонями теплую бархатистую кожу и узкую полоску бикини. Он закрыл глаза, стараясь удержать это ощущение подольше и сохранить воспоминание.
– Ты действительно очень хороший друг, Леонард, – выдохнула Пенни ему в ухо.
Когда она отстранилась от него, ее глаза немного блестели, и Леонард растерялся окончательно.
– Мне нужно в уборную, – пробормотала Пенни, и прежде, чем он успел сообразить, что сказать, она поспешно вышла из каюты.
Леонарду не хотелось возвращаться наружу, к остальным, и в особенности к Родстейну, так что он оставался в каюте еще достаточно долгое время, но затем снаружи послышался непонятный шум. Движимый любопытством, Леонард выглянул наружу и застал весьма странное зрелище: пьяный Джефф оттеснял Шелдона к корме яхты, полный решимости сбросить его в воду, а Шелдон отчаянно сопротивлялся, хватаясь за все попадающие под руку предметы.
– Тебе нужно охладиться, парень, ты увидишь, что это весело, – приговаривал Джефф, уверенно приближаясь к краю палубы с Шелдоном за шкирку.
В воде, на некотором расстоянии от яхты, по-прежнему были девушки, которые цеплялись за надувной матрас и махали Джеффу руками, подбадривая его криками и уговаривая скинуть Шелдона к ним. Говард и Радж стояли на борту яхты и увлеченно наблюдали за происходящим, Пенни выглядела недовольной и просила Джеффа, чтобы он перестал быть ублюдком и отпустил Шелдона, ну а Родстейн как назло куда-то запропастился.
– Тревога! – вопил Шелдон. – Тревога! Я не плаваю, потому что это неугодно эволюции. Тревога! Человек за бортом!
В его лице был самый настоящий ужас, и последнюю фразу он прокричал, уже кувыркаясь в воздухе на пути к воде. Леонард бросился вперед, не помня себя от потрясения, и схватился за перила яхты, глядя в воду, в которую Шелдон плюхнулся с оглушительным всплеском. Шелдон был в жилете, напомнил Леонард самому себе, вглядываясь в воду, едва к нему вернулась способность связно мыслить. Шелдон был в спасательном жилете, когда его скинули за борт, а это значило, что он в безопасности.
Но то ли Шелдон плохо закрепил завязки внизу жилета, то ли они расстегнулись, пока Джефф тащил его к воде, но теперь Шелдон бултыхался, захлебываясь, а жилет свободно поднялся у него над головой и плавал над поверхностью, ничем не препятствуя Шелдону тонуть.
Леонард будто бы онемел, у него в голове наступил какой-то вакуум, он совершенно не представлял себе, что делать, да и все остальные просто растерянно пялились в воду, ничем не помогая. И в этот момент Эван Родстейн пробежал мимо него и стремительно прыгнул с яхты, войдя в воду красивым клином, двинулся к Шелдону, разрезая воду сильными, уверенными гребками. Джефф прыгнул следом секунду спустя, почти такой же испуганный, каким был Шелдон, когда он тащил его к борту, и через минуту они вдвоем затащили Шелдона обратно на яхту.
Все суетливо сгрудились вокруг, растерянные и бесполезные, и у Леонарда внутри что-то оборвалось, когда он заметил, что глаза Шелдона закрыты, а грудь не поднимается и не опускается. Но Родстейн, казалось, знал совершенно точно, что нужно делать. Он приложил ухо к груди Шелдона, и, не паникуя ни секунды, несколько раз надавил руками на его грудную клетку, отчего у Шелдона изо рта и носа хлынула вода. Затем Родстейн разомкнул его губы и прижался к ним своим ртом, вдыхая в грудь Шелдона воздух, и уже через несколько секунд Шелдон закашлялся, выплевывая воду и дико оглядываясь кругом.
Эван Родстейн облегченно рассмеялся и приподнял Шелдона в вертикальное положение, прижав его спиной к своей груди и уткнувшись губами ему в макушку, и только тогда Леонард почувствовал, что и сам снова может дышать. Он облегченно облокотился спиной о борт яхты, потому что колени у него подгибались, и Леонард не думал в тот момент абсолютно ни о чем.
– Прости меня, Шелдон, – с трудом выдохнул Джефф, очевидно, не зная, куда ему деться от стыда. – Это было дурацкой затеей, я поступил просто как осел, мне ужасно жаль, что все так вышло.
Шелдон все еще задыхался и едва ли понимал, что происходит вокруг, так что на извинения Джеффа он не отреагировал совершенно. Родстейн тоже ничего не сказал, он обернул Шелдона полотенцем и увлек его в каюту, коротко извинившись перед всеми, и закрыл за ними обоими дверь. После этого происшествия веселиться всем расхотелось, и яхта двинулась обратно к берегу, плавно рассекая воду.
*
Вечером того же дня Леонард стоял напротив двери в комнату Шелдона, не решаясь войти. Шелдон заперся в комнате сразу же, как они приехали. Он не спустился на ужин, и Джефф чувствовал себя просто ужасно из-за произошедшего, он то и дело перед всеми извинялся, но Леонард не мог перестать злиться на него.
Эван Родстейн успел созвониться с Гейблхаузером и наладить все с Калифорнийским институтом, отрезая им пути к отступлению, но Леонард подумал, если Шелдон все-таки передумает оставаться в Майами после того, что случилось, ничто не помешает им вернуться обратно в Пасадину. Родстейн сдержал свое обещание, и на этот раз шумной вечеринки не было. Леонард знал, что несколько человек все-таки собралось, и все они развлекались в одном из дальних помещений, стилизованных под бар, и до гостевых комнат шум не доносился.
Леонард понадеялся, что Шелдон еще не уснул. Вздохнув, он осторожно постучался и приоткрыл дверь, заглядывая внутрь.
– Шелдон, к тебе можно?
Шелдон лежал на кровати, плотно завернувшись в одеяло, но не спал. Ночник на его тумбочке рассеивал вокруг мягкий желтоватый свет, и в этом свете было хорошо видно, что его глаза открыты. Немного поколебавшись, Шелдон молча кивнул в ответ на его вопрос, и Леонард вошел в комнату, прикрыв за собой дверь. Он прошел вперед и присел на край кровати.
Приглядевшись внимательнее, Леонард понял, что Шелдон был не совсем в норме. Его дыхание было немного затруднено, на лбу выступила испарина, и он все-таки умудрился обгореть на солнце: щеки Шелдона были неестественно красными, не считая окружностей глаз, которые прикрывали солнечные очки. Это придавало ему сходство с пандой и, пожалуй, выглядело бы даже смешным, не будь Шелдон таким несчастным.
– Я не слишком хорошо себя чувствую, – прошелестел он.
Леонард протянул руку, прикасаясь к его лбу, чтобы проверить температуру, и Шелдон расслабленно прикрыл глаза. Леонарда часто удивляло, что Шелдон, который всегда старался избегать прикосновений, не испытывал неприязни, когда к нему прикасались вот так вот, в медицинских целях. Напротив, казалось, ему это даже нравилось.
– У тебя жар, – констатировал Леонард, убирая руку с его разгоряченного лба. – Я принесу лекарство, чтобы сбить температуру.
Леонард прошел в ванную комнату и открыл шкафчик над раковиной, ожидаемо обнаружив там баночки с разнообразными лекарствами, которые Шелдон всегда таскал с собой, когда куда-то ехал. Он отыскал тайленол в сиропе и вернулся к Шелдону, заставил его проглотить одну ложку и дал запить водой. Шелдон скривился, но выпил лекарство без возражений и утомленно откинулся на подушки спиной.
– Шелдон, ты не хочешь уехать домой? – напрямую спросил Леонард через несколько минут, нарушая молчание.
Шелдон посмотрел на него и покачал головой:
– Мы ведь уже обсуждали это. У Эвана прекрасная лаборатория, мы с тобой оба можем достичь здесь большего, чем в Калифорнийском институте, я не понимаю, почему ты не желаешь этого признать.
У Леонарда тоже была пара вопросов по поводу того, что не желал признать сам Шелдон, но вместо этого он спросил:
– Ты не хочешь уехать даже после того, что случилось на яхте?
– Это был несчастный случай, – сказал Шелдон после секундной паузы. – Теперь я буду избегать открытых водных пространств, и, следуя этому элементарному правилу, буду в безопасности.
Леонард вздохнул.
– Что насчет Родстейна? – спросил он, все-таки возвращаясь к этому вопросу. – Ты по-прежнему не замечаешь, что он ведет себя странно?
– Охарактеризуй определение «странно».
– Эван поцеловал тебя, – выпалил Леонард, не выдержав, и Шелдон вскинул на него ошеломленный взгляд.
– Он делал мне искусственное дыхание! Эта методика уходит корнями в глубокое прошлое человечества, ради Бога, Леонард, я бы еще понял, если бы нечто подобное сказала Пенни. Но уж ты-то должен знать разницу между искусственным дыханием и поцелуем!
Шелдон выглядел донельзя возмущенным и вместе с тем слишком слабым для спора, так что Леонард не решился ему возражать. Когда негодование Шелдона сошло на нет и он немного успокоился, то посмотрел на Леонарда и добавил:
– И, если хочешь знать, я уже сам спросил обо всем Эвана, так что тебе не о чем беспокоиться.
Леонард не поверил своим ушам.
– Ты спросил его? Спросил о чем?
– Я поделился с ним твоими опасениями касательно того, что он якобы может питать ко мне физиологический интерес, и он заверил меня со всей ответственностью, что это не так, – многозначительно произнес Шелдон, и у Леонарда возникло желание выйти в коридор и хорошенько побиться головой о стену.
*
В понедельник Шелдон болел. Он целый день не выходил из своей комнаты, но при этом вел себя не слишком назойливо и раздражающе, что обеспокоило Леонарда не на шутку, поскольку означало, что Шелдону было по-настоящему плохо. Но уже к вечеру он немного оклемался и начал капризничать, требуя самых разнообразных вещей для своего скорейшего выздоровления, начиная с какао со строго определенным количеством кусочков зефира и заканчивая пением «Soft Kitty» в исполнении сначала Леонарда, затем Пенни, а потом дуэта из Леонарда и Пенни, и Леонард вздохнул с облегчением, зная, что это верный признак того, что Шелдон шел на поправку.
Вечером он в очередной раз заглянул к Шелдону, чтобы проверить его самочувствие, и остолбенел в дверях, потому что Шелдон был не один. С ним в комнате был Эван Родстейн, и Шелдон лежал в своей кровати, голый по пояс, а Родстейн растирал его тело круговыми движениями, медленными и почти чувственными. Родстейн был в белой рубашке с закатанным рукавом, и его сильные загорелые руки смотрелись на бледной и тощей груди Шелдона так, словно им там было совершенно не место.
Первым побуждением Леонарда было извиниться и убраться вон, плотно закрыв за собой дверь, как он сделал бы, если бы наткнулся на кого-либо другого в подобной ситуации. Но это был Шелдон Купер, в личном словаре которого отсутствовало понятие сексуальной прелюдии как таковое, поэтому Леонард сделал уверенный шаг вперед и закрыл за собой дверь.
Родстейн нисколько не смутился его вторжения. Он поднял насмешливый взгляд на Леонарда, не прекращая своих действий, словно дразнил его.
Леонард вопросительно посмотрел на Шелдона.
– Что здесь происходит? – сухо осведомился он.
– Эван предложил мне свою помощь в лечении, – сообщил ему Шелдон с непосредственностью, на которую был способен, наверное, он один. – Он втирает в мои мышцы лечебный бальзам, чтобы облегчить жар.
Родстейн едва заметно улыбнулся уголками губ, наблюдая за игрой эмоций на лице Леонарда.
– Эван, можно тебя на минутку? – спросил Леонард, стараясь удержать голос ровным, потому что на самом деле ему больше всего хотелось наорать на Родстейна и запустить чем-нибудь в его голову, но он знал, что это явно не пошло бы на пользу Шелдону. – Уверен, что Шелдон сможет закончить самостоятельно.
Шелдон обиженно поджал губы, когда Родстейн бросил ему извиняющийся взгляд, пожал плечами, отставляя баночку с бальзамом на прикроватную тумбочку, и поднялся на ноги.
– Конечно, Лео, буду рад с тобой пообщаться.
Они вышли из комнаты Шелдона вместе и не сказали друг другу ни слова, пока не вышли из дома на веранду, освещенную мягким светом декоративных уличных фонариков. Леонард глубоко вдохнул влажный и сладкий воздух тропической ночи, успокаиваясь и выравнивая дыхание, посмотрел вверх, на звезды, которые в Майами казались просто огромными, и перевел взгляд на Родстейна. Тот зубами вытянул из пачки сигарету и закурил, улыбнулся Леонарду своей сияющей белоснежной улыбкой, ожидая, когда тот начнет разговор.
– Пожалуйста, оставь его в покое, – выдохнул Леонард неожиданно для самого себя, и сразу же замолчал, потому что просьба была жалкой и неубедительной, и Леонард самому себе показался жалким и неубедительным в этот момент.
Родстейн опустился на деревянные ступени, и Леонард, поколебавшись, сел рядом с ним.
– Я не могу, ты же знаешь, – мягко сказал он, затягиваясь сигаретой и стряхивая пепел куда-то вниз, крошечные искорки осыпались на ступени и медленно догорали, обращаясь в прах. – Пойми меня правильно, я мог бы попытаться и отпустить его, может быть, у меня даже хватило бы сочувствия или Бог знает чего еще, если бы только ты просил его для себя. Но ты не сделаешь этого, не так ли, Лео? Ты с ума по нему сходишь, наверное, даже больше, чем я, и вместе с тем никогда этого не сделаешь, даже если он будет на расстоянии вытянутой руки от тебя целые годы, потому что каким-то абсурдным образом не можешь решиться ни на что, пока он не сделает первый шаг.
Леонард ничего не ответил, слишком ошеломленный, чтобы говорить, и Родстейн продолжил все так же рассудительно, словно объяснял Леонарду нечто само собой разумеющееся:
– А он никогда этого не сделает, ты должен понимать. И знаешь, я могу сказать тебе, чем это закончится. Он будет разрушать любые твои отношения, потому что для каждой девушки, которая станет с тобой встречаться, он будет лишь досадной и непонятной помехой, которая является такой большой частью твоей жизни, что едва ли какие-либо отношения способны вынести такое. И ты будешь оставаться один, раз за разом, и ты будешь задаваться вопросом, что с тобой не так, суждено ли тебе умереть в одиночестве, но все равно не оставишь его, потому что это невозможно для тебя – оставить Шелдона Купера, ты скорее разорвешь отношения с любимой девушкой. Может быть, в конце концов, ты найдешь как раз такую девушку, которая тебе нужна, которая примет Шелдона почти так же, как принял его ты. Тогда вы окружите его заботой и вниманием и станете потакать его нуждам, и оба превратитесь в родителей еще до того, как ваш первенец увидит свет. Но неужели ты не видишь, какой это будет растратой? Шелдон Купер – поразительный человек, и раз уж мы оба так сильно его хотим, неужели будет честным, если в конце концов он не достанется ни одному из нас? То, что ты делаешь – это все равно, что… я не знаю, Лео, это все равно, что купить игрушку и никогда не открыть коробку, ты понимаешь, что я имею в виду?
Леонарду пришло на ум, что у него дома была масса игрушек, которые он никогда не открывал, чтобы не повредить упаковку, но он не собирался озвучивать эту мысль Родстейну. По правде сказать, Леонард был в таком шоке от услышанного, что едва ли вообще мог что-либо на это ответить.
– Ты ошибаешься. Господи, ты так чудовищно ошибаешься, – в конце концов выдохнул он. – Между мной и Шелдоном все совершенно не так. Он мой коллега и мой друг, лучший друг, если угодно, но мне никогда и в голову бы не пришло… – он запнулся и замолчал, не в силах озвучить то немыслимое, что предполагал о нем Родстейн.
– Возможно, ты можешь убедить в этом самого себя, – улыбнулся Родстейн. – Но я в это не верю, увы, я продолжаю настаивать на своем.
Повисла пауза. Родстейн слегка наклонился к нему и заговорщически понизил голос:
– Итак, ты все-таки сказал ему о моих намерениях?
Леонард поморщился, потому что Родстейн спросил об этом так, словно все это было лишь игрой.
– Я своего рода догадался, когда он спросил меня, нахожу ли я его привлекательным, – пояснил тот, пожав плечами.
– И ты солгал ему, – вырвалось у Леонарда.
– Скорее, уклонился от ответа, – поправил его Родстейн. – Прости, но я предупреждал тебя еще тогда, в клубе, что это не сработает. И, кроме того, в сравнении с теми, кто обычно находится в моей постели, он не такой уж привлекательный.