И неожиданно Леонард почувствовал себя чертовски одиноким среди всех этих людей, в этом доме, где в их распоряжении было совершенно все, о чем только можно было мечтать, и подумал, что все они были куда счастливее в Пасадине.
В отличие от предыдущих выходных, на этот раз Леонарду не хотелось даже выпивать. Ему было душно, он задыхался в спертом воздухе, среди незнакомых людей, поэтому в конце концов, проведя пару бесполезных и скучных часов, с головой погрузившись в эффект одиночества в толпе, он сбежал ото всех и в поисках уединения забрел на второй этаж. Он наткнулся на ту самую комнату, в которой, по словам Родстейна, обычно останавливался его дядя, увлекавшийся наукой.
В комнате было тихо, отголоски музыки доносились едва-едва, похожие скорее на смутные вибрации, нежели на полноценный звук. Комната каким-то странным образом успокаивала, и Леонард неторопливо прошелся вдоль книжных полок, рассматривая корешки книг, доставая то одну, то другую, и возвращая их обратно по местам.
Его заинтересовала книга по несимметричным теориям гравитации. Он неторопливо пролистнул несколько страниц, раздумывая о том, чтобы сесть в кресло и погрузиться в чтение по-настоящему, когда в коридоре раздались чьи-то отчетливые шаги. Они все приближались, и прежде, чем успел хорошенько обдумать эту мысль, Леонард уже одним стремительным движением выключил свет, а в следующую секунду обнаружил себя прячущимся за длинными, до пола, темно-зелеными портьерами, и по-прежнему сжимающим в руках томик по несимметричным теориям гравитации.
Он выругался про себя: прятаться за портьерами казалось невероятно глупой затеей. С другой стороны, сюда, вероятно, направлялся Родстейн: он сам говорил, что ему нравилась эта комната. А у Леонарда не было ни малейшего желания объяснять ему, какого черта он торчит здесь в одиночестве в разгар очередной вечеринки.
Дверь отворилась, и внутрь на самом деле вошел Родстейн с бокалом вина в руке, но не один. С ним был Шелдон, и Леонард мысленно застонал, думая, что последнее, что ему нужно – это в очередной раз наблюдать за тем, как Родстейн ухлестывает за его лучшим другом, который по-прежнему полагал, что тот заинтересован исключительно в его интеллекте.
– Я все еще не понимаю, почему мы пришли сюда, – услышал он голос Шелдона. – Ты говорил, что устраиваешь вечеринку, чтобы встретиться с друзьями, а вместо этого мы здесь одни. Как правило, никто не хочет оставаться со мной наедине.
Родстейн мягко рассмеялся в ответ на это заявление и щелкнул выключателем, зажигая торшер, свет которого лишь слегка рассеивал полумрак. Леонард немного переместился в своем укрытии, чтобы можно было следить за происходящим в комнате в щель между портьерами. Не то, чтобы он собирался подглядывать, но может быть, ему удастся улучить подходящий момент, чтобы… «Чтобы, собственно, что?» – спросил себя Леонард. Теперь-то было ясно, что у него не осталось ни единого шанса выйти из комнаты незамеченным. А значит, оставалось сидеть за портьерами и помалкивать.
Он видел, как Родстейн пожал плечами и сказал:
– Не знаю, Шелдон, меня всегда успокаивало это место, есть в нем что-то… надежное, защищенное. Постой, я растоплю камин, и ты сам увидишь.
Он отставил в сторону бокал, который держал в руке, и присел на корточки, растапливая камин. Когда пламя заплясало, потрескивая поленьями, Родстейн выпрямился и выключил торшер, оставляя из освещения только зыбкие отсветы живого огня. Затем он повернулся к Шелдону и протянул бокал ему.
– Вот, выпей это.
Шелдон покачал головой и сказал:
– Спасибо, но я склонен отказаться. В последнее время потребляемое мною количество алкоголя возросло, и, должен отметить, молекулы этанола не лучшим образом воздействуют на мозговую активность…
– Только этот, всего один, – перебил его Родстейн. – Я не прошу пить все, просто сделай несколько глотков. Тебе понравится, обещаю.
Он подошел к Шелдону и прислонил бокал к его губам, положил вторую руку ему на затылок, чтобы тот не отстранился, и запрокинул бокал, заставляя Шелдона выпить. Он был немного ниже Шелдона ростом, но властный и уверенный в себе, казался выше. И хотя Родстейн действовал мягко, происходящее отчего-то выглядело для Леонарда так, словно он применял силу.
Леонард прикрыл глаза, мечтая оказаться где-нибудь еще. Для него происходящее было насилием, потому что он слишком хорошо знал, что Шелдон практически неспособен противостоять любому виду физического давления, что он непременно поддастся, если его будут уговаривать вот так, терпеливо и настойчиво, как ребенка, не предлагая никаких очевидных путей к отступлению.
Шелдон сделал несколько глотков и немного покачнулся, встряхнул головой, бросил настороженный взгляд на Родстейна.
– Я не слишком хорошо себя чувствую, – сказал он, прислушиваясь к своим ощущениям.
– Все хорошо, это пройдет, – заверил его Родстейн. – Просто сядь вот сюда.
Он взял его за руки, вынуждая отступить на несколько шагов, а потом надавил ему на плечи, и Шелдон тяжело опустился на толстый ковер на полу, упираясь в край кровати спиной. Родстейн опустился рядом с ним и запрокинул голову, допивая остатки вина из бокала, который давал Шелдону, затем отставил опустевший бокал в сторону и повернулся к Шелдону лицом.
– Знаешь, ты самый удивительный человек из всех, что я встречал, – задумчиво сказал он, а потом очень нежно провел рукой по щеке Шелдона, и тот повернулся к Родстейну, вскинув на него непонимающий взгляд.
– Я все еще чувствую себя нехорошо, – сказал он. – Возможно, мне нужна медицинская помощь.
Леонард видел, что к щекам Шелдона прилила кровь, он немного задыхался, и Леонард почувствовал растущее беспокойство. Он даже приготовился выдать свое укрытие, если потребуется, хотя не сомневался, что сделав это, попадет в весьма неловкое положение.
– Все в порядке, Шелдон, – Родстейн взял его лицо в ладони и посмотрел ему прямо в глаза. – Это напиток, который ты только что выпил, он дает такой эффект. Но ты должен расслабиться и не паниковать, иначе все станет только хуже, ты меня понимаешь?
Шелдон медленно кивнул, не сводя с него взгляда.
– Если это напиток, который заставляет чувствовать себя так странно, то зачем ты дал мне его, в первую очередь? – спросил он.
Родстейн не ответил. Вместо этого он подался вперед, жадно целуя Шелдона, раздвигая его губы своим языком, чтобы сделать поцелуй более глубоким. Леонард оцепенел в своем укрытии, зная совершенно точно, что ему нужно, просто необходимо прекратить это прямо сейчас, или хотя бы закрыть глаза, а лучше еще и уши, если он найдет способ сделать это, не выпуская из рук томик несимметричных теорий гравитации. Но почему-то он продолжал просто стоять там, смотреть и слушать, он словно оцепенел.
Шелдон издал приглушенный протестующий звук, и Родстейн отстранился от него. К его щекам тоже прилила кровь, он дышал чаще, чем обычно, и продолжал гладить Шелдона ладонями по лицу и волосам, словно не мог остановиться. Шелдон смотрел на него сконфуженно и почти испуганно.
– Я не уверен, каков социальный протокол для подобных ситуаций… – начал он, но Родстейн прижал палец к его губам, вынуждая замолкнуть.
– Тссс, – сказал он. – Социальный протокол – получать удовольствие. Как ты считаешь, Шелдон, ты сможешь сделать это для меня?
Все, что было в глазах Шелдона – это недоумение.
– Не думаю, что понимаю… – начал он, но Родстейн не позволил ему закончить. Он снова наклонил голову, накрывая губы Шелдона своим ртом, и в этот раз Шелдон попытался оттолкнуть его, отшатнулся в сторону, врезавшись в стену с другой стороны от кровати, и выставил перед собой руки в защитном жесте.
Родстейн посмотрел на него немного раздраженно и вздохнул, Шелдон пялился на него во все глаза в очевидном замешательстве. Но Родстейн ничего не предпринимал, и Шелдон немного успокоился, сделал глубокий вдох, явно стараясь взять себя в руки. Когда он заговорил, его голос немного дрожал.
– Эван, я не считаю твои действия адекватными сложившейся ситуации, – сказал он. – Должен заметить, ты заставляешь меня чувствовать себя крайне некомфортно. Кроме того, я уже сказал, что мое самочувствие не совсем в порядке, и я не знаю, что со мной происходит, но полагаю, что мне следует обратиться за медицинской помощью. Возможно, тебе тоже следует это сделать, – добавил он не вполне уверенно. – Ты выглядишь так, словно у тебя жар.
Родстейн рассмеялся и протянул Шелдону руку.
– Иди ко мне, не бойся, – он потянул Шелдона к себе, возвращая его в прежнее положение. – Вот так вот, сюда. Ты не болен, Шелдон, и я обещаю, что могу помочь тебе. Перестань шарахаться. Я не делаю ничего страшного, ты видишь?
Родстейн говорил это, расстегивая пуговицы рубашки на груди Шелдона одну за другой, и тот следил за ним внимательным взглядом, все еще не понимая. Леонард был готов прибить его за это. На самом деле, если бы у него был выбор, он с удовольствием прибил бы Родстейна. Но он словно прилип к чертовому полу, чувствуя себя, словно в кошмаре, Леонард будто бы наблюдал со стороны за крушением поезда, захваченный масштабом катастрофы и не зная, как теперь можно было этому помешать. Сделать шаг вперед, выйти туда, к ним, чтобы прекратить это, казалось ему в этот момент чем-то немыслимым.
Расстегнув пуговицы все до единой, Родстейн раскинул полы рубашки Шелдона в стороны и склонил голову, покрывая неторопливыми поцелуями его грудь и в особенности задерживаясь на сосках. Шелдон дернулся, не выдержав, и Родстейн поднял на него взгляд.
– Мне щекотно, – пояснил Шелдон и спросил с сомнением: – Почему ты так уверен, что то, что ты делаешь, действительно может оказать медицинский эффект на мое самочувствие?
Родстейн улыбнулся, ничего не отвечая, и принялся расстегивать ремень его брюк. Шелдон вскинул на него ошарашенный взгляд и издал протестующий возглас, прикрывая пах руками. Родстейн посмотрел на него в упор.
– Прекрати, Шелдон, ты ведешь себя, как ребенок. Разве ты никогда этого не делал? Никогда не трогал себя? Разве ты не хочешь этого сейчас?
– Я не считаю приемлемым делать это в присутствии посторонних, – пробормотал Шелдон, отводя взгляд в сторону и напряженно закусывая губу.
– Честное слово, ты настолько непосредственный, что иногда все, что мне хочется – это повалить тебя на пол и оттрахать до потери пульса, – сказал Родстейн вполголоса, словно разговаривал с самим собой, а затем ловко стянул с Шелдона штаны и обхватил ладонью его член.
И тут произошло кое-что по-настоящему странное: Шелдон запрокинул голову назад, на кровать, и простонал. Леонард уставился на него во все глаза, непроизвольно сглотнув. Это был Шелдон, мать его, Купер, который сидел на полу, откинув голову назад, его грудь часто вздымалась и опускалась, поблескивая в свете камина. И он, черт побери, стонал от того, что другой парень дрочил его член. Это было слишком по-человечески, так что Леонард был застигнут врасплох обрушившимся на него чувством нереальности происходящего, потому что Шелдон Купер всегда был тем, кто, казалось, вообще не нуждался в каких бы то ни было способах сексуального удовлетворения. И Леонард уж точно не подозревал, что он способен вот так вот стонать.
Проклиная себя за то, что делает, но не в силах побороть интерес, Леонард спустился взглядом ниже, останавливаясь на члене Шелдона, крупном, черт побери, – если бы Шелдон встречался с девчонками, они бы наверняка нашли его впечатляющим. Сейчас этот член крепко стоял и блестел от смазки, и Леонард с легким ужасом осознал, что его собственные брюки стали ему тесны. Он никогда в жизни не подглядывал вот так вот за тем, как кто-то занимается сексом буквально в паре шагах от него, и, хотя никто из двоих людей перед ним не был девушкой, зрелище неожиданно оказалось более волнующим, чем Леонард мог когда-либо признать даже перед самим собой.
Родстейн ускорил движения, и Шелдон изогнулся, издав еще один стон, полный неподдельной нужды, его руки непроизвольно шарили по полу в поисках опоры. Затем Родстейн приостановился, крепко сжав руку на основании его члена, прежде чем ослабить обхват пальцев. Шелдон издал разочарованный возглас и поднял голову, сталкиваясь с Родстейном затуманенным взглядом. Его щеки пылали, он выждал секунду и немного толкнулся в чужую руку, неспособный озвучить того, чего хотел.
– Quid pro quo, Шелдон, – сказал Родстейн, улыбаясь, – вот, как это работает. Я помогу тебе, но и ты должен немного помочь мне.
Он принялся расстегивать собственные брюки, и в глазах Шелдона промелькнула неуверенность. Но даже если он и хотел сбежать, то не смог бы сделать этого, потому что Родстейн снова опустил руку, двигаясь по его члену вверх и вниз размеренными неторопливыми движениями, призванными скорее дразнить, нежели приносить удовлетворение.
Леонард стиснул зубы, чтобы не заорать от непостижимости происходящего, когда второй рукой Родстейн высвободил из брюк собственный член, гордо вздымающийся к самому животу, и положил на него руку Шелдона. Тот вскинул на него испуганный взгляд, пытаясь отстраниться, но Родстейн непреклонно покачал головой и сжал пальцы крепче, проводя его рукой по своему члену вверх и вниз снова и снова, ни на секунду не прекращая ласкать член Шелдона.
Дыхание Шелдона сбилось, но Леонард не смог бы сказать со стороны, было ли это вызвано возбуждением или страхом.
– Успокойся, – повторил Родстейн, глядя в его расширившиеся глаза. – Мы с тобой почти ничего не делаем, все в порядке, ты же видишь. Ты молодец, все хорошо, все просто отлично.
Он придвинулся ближе к Шелдону, впиваясь ртом чуть повыше его ключицы, прижимаясь своим бедром к его, ускорил движения своей руки на члене Шелдона, и одновременно с этим сильнее задвигал рукой Шелдона по собственному члену. Шелдон снова откинул голову назад, крепко зажмурившись, его лицо исказилось, губы приоткрылись в мучительной гримасе, и Леонард почему-то так и не закрыл глаза, когда Родстейн приподнялся, не прекращая своего занятия, и поцеловал Шелдона глубоко и собственнически, заталкивая язык ему в рот.
Этого, видимо, хватило: Родстейн кончил через секунду, спустив Шелдону в руку, и отстранился от него, хрипло дыша. У Шелдона по-прежнему стоял, он вскинул на Родстейна растерянный взгляд, и по его виду было похоже, что он едва ли вообще мог сейчас сказать, где он и что происходит.
– Я бы тебе вставил, но боюсь, что это придется отложить на другой раз, – немного разочарованно сказал Родстейн, вздохнув, а потом вдруг наклонился и взял у Шелдона в рот.
Шелдон издал изумленный возглас, когда Родстейн уверенно задвигал головой, заглатывая член до самого основания, затем поднимаясь вверх и опускаясь снова. Леонард отстраненно отметил, что те малочисленные разы, когда ему самому делали минет, заметно отличались по технике, и, увы, не в лучшую сторону, если судить по взгляду со стороны. Но, опять же, Шелдон Купер был последним человеком на Земле, который мог бы оценить технику минета. Он зажмурил глаза, быстро и часто дыша, время от времени издавая сквозь зубы короткие сдавленные стоны. Когда Родстейн довел его до разрядки, проглотив все до капли, Шелдон разом обмяк всем телом, отворачиваясь в сторону и пряча глаза.
Родстейн небрежно потрепал его по влажным волосам, словно собаку, поцеловал в лоб и застегнул свои брюки.
– Спокойной ночи, Шелдон, – сказал он, прежде чем выйти за дверь.
Леонард облокотился на стену, стараясь унять дрожь в коленях. Он был трусом, несомненно, он был жалким трусом. Шелдон так и остался сидеть там, на полу у кровати, глубоко вдыхая и выдыхая, как раненое животное. Его голова была откинута назад, на кровать, и он закрыл глаза рукой, спрятав их в сгибе локтя. Леонард выругался про себя. Он должен был выйти из-за чертовой портьеры с самого начала. Он не должен был смотреть. Он не должен был тащить Шелдона на этот треклятый самолет до Майами, в первую очередь.
Леонард был трусом и он не помог своему другу, когда тот в нем нуждался, но еще большей трусостью казалось не помочь ему теперь. Леонард вздохнул и вышел из своего укрытия, стараясь не думать, что с ним сделает Шелдон, узнав, чему он стал невольным свидетелем.