– Ты неподражаем, ты знаешь это? – спросил он, обращаясь к Шелдону. – Пойдем, нужно забрать твой выигрыш.
Он взял Шелдона за плечо, поднимая его с места, и все остальные молча двинулись за ними.
– Какого черта только что произошло? – шепотом спросила Пенни у Леонарда, округлив глаза, но он пожал плечами и сделал вид, что ему известно об этом не больше, чем всем остальным.
*
Тем вечером Родстейн предсказуемо закатил вечеринку. На этот раз усталостью было уже не отговориться, поэтому Леонард против воли оказался втянут во всеобщее веселье, равно как и Шелдон. Стоило отметить, все кроме них двоих, казалось, веселились от души: Воловитц снимал девочек у барной стойки, Кутраппали отплясывал с Беатрис с таким неистовством, что казалось, он вот-вот либо взлетит в воздух, либо его прикончит внезапный приступ такихардии, а Пенни довольно-таки откровенно любезничала с Майклом Дауэллом в укромном уголке.
Весь вечер Родстейн предпочитал не выпускать Шелдона из поля зрения, преимущественно держа его недалеко от себя. Ненавидевший вечеринки Шелдон явно чувствовал себя ниже среднего от всего происходящего, но по какой-то причине терпел и это. Леонард и понятия не имел, почему Шелдон продолжал играть в игры Родстейна, но он не выразил протеста даже тогда, когда Родстейн протянул ему стакан «Маргариты» и проследил, чтобы тот сделал несколько глотков. Этого хватило, чтобы Шелдон дошел до того состояния, когда был совершенно спокоен к танцам, обниманиям и поцелуям, чем Родстейн не преминул воспользоваться.
– Ты прожжешь взглядом дыру в своем ненормальном приятеле, – прошептала ему Пенни, остановившись рядом с ним. – Если бы я не знала лучше, то могла бы подумать, что ты ревнуешь.
Она многозначительно подняла брови, а потом, не выдержав, все-таки фыркнула от смеха, и Леонард с досадой сообразил, что Пенни тоже была пьяна.
– Я не ревную, – возразил он. – Меня просто выводит из себя, что он ведет себя с Шелдоном подобным образом.
Пенни бросила на Родстейна с Шелдоном оценивающий взгляд.
– Тебе не приходило в голову, что Шелдон может быть не против? – спросила она. – Вдруг в его жизни наконец-то появилось что-то, что взволновало его пониже пояса, ты не задумывался об этом? Может быть, крошка-Шелли наконец-то вступил в переходный возраст.
– Тут нечто другое, – покачал головой Леонард, в сотый раз задавая себе вопрос, что лежало в основе поведения Шелдона на самом деле. – Он позволяет Родстейну делать это с собой, но черта с два ему это нравится, достаточно посмотреть, как его коробит. И я дорого заплатил бы, лишь бы понять, почему он до сих пор не хочет убраться отсюда.
Пенни еще раз взглянула на Шелдона, который как раз в этот момент попытался отвернуть голову от Родстейна, но тот все равно взял его за подбородок и развернул к себе, как считал нужным, а потом поцеловал в губы, словно Шелдон был его собственностью. У Леонарда промелькнула мысль, что точно с таким же лицом, вероятно, Родстейн оставлял Шелдону засосы.
– Ты думаешь, ему на самом деле не нравится, что происходит? – обеспокоенно переспросила Пенни, и Леонард кивнул. – О, Боже. Но зачем тогда он это делает?
Леонард пожал плечами:
– Откуда я могу знать? Пора признать, в голове Шелдона обычно творится такой бардак, что это не поддается никакому здравому объяснению.
– Возможно, мы должны с ним поговорить, – предположила Пенни.
Леонард хотел рассказать ей, как он пытался и как не мог найти правильных слов, но тут к ним подошел Майкл Дауэлл, неторопливо уплетающий на ходу королевских креветок, запивая их пивом.
– Я повсюду тебя ищу, детка, – сказал он, обращаясь к Пенни. – Я хотел сказать, что наконец-то нашел того парня, режиссер от Бога, и он показался заинтересованным в моем проекте. Он сейчас блюет в сортире, но, возможно, будет не против пообщаться, когда закончит. Ты со мной?
– У меня будет свой фильм, Леонард, ты можешь себе представить? – восторженно сказала ему Пенни, на секунду сжав его руки в своих теплых ладонях, прежде чем умчаться вслед за Дауэллом.
Леонард проводил ее взглядом, а потом повернулся к танцполу, чтобы снова отыскать в толпе Шелдона с Родстейном, но их уже и след простыл.
И тогда Леонард сделал то, что счел для себя совершенно необходимым в этот момент: он подошел к барной стойке и заказал двойную текилу. Некоторое время спустя он каким-то образом сошелся с компанией приятных парней и девушек, которых он никак не мог запомнить по именам, но с которыми оказалось чрезвычайно весело проводить время. Еще одну текилу спустя он пробормотал им, что ему нужно отойти в сортир и что он к ним вернется, а когда дошел до сортира, то понял, что плохо запомнил их лица.
Как бы там ни было, он толкнул дверь сортира и вошел внутрь, и уже успел сделать несколько шагов по направлению к унитазу, когда обнаружил, что был не один. Возле раковины стоял Радж, который почему-то выглядел испуганным и будто бы пытался спрятать что-то от Леонарда у себя за спиной.
– Радж?
Леонард не совсем твердой походкой подошел к нему, а в следующую секунду остановился, ощущая почти физически, как нейроны его мозга медленно, но упорно пытаются пронести импульсы шока сквозь окутавшую все его сознание молочно-белую пелену алкогольного отупения.
– Раджеш, какого черта?
Радж виновато пожал плечами и наконец отступил в сторону, так что Леонард увидел, что порошка на раковине было больше, чем ему показалось вначале.
– Серьезно, кокаин? – Леонард фыркнул, но заставил себя успокоиться. Каким-то образом он знал, что если позволит себе рассмеяться по-настоящему, то уже не сможет остановиться.
– Ты не понимаешь, Леонард, – сказал Кутраппали, сложив руки на груди в оборонительном жесте. – Мне нужно было… я должен был найти способ оставаться нормальным, функционирующим человеком рядом с Беатрис, способным говорить с ней, не напиваясь перед этим до потери эрекции. Я просто сходил с ума, боялся, что она все-таки одумается и бросит меня, никчемного, и оставит умирать в одиночестве. Но однажды она показала мне это, и все оказалось так просто, Леонард, ты знаешь? Всего на один ноготь этой штуки – и ты свободен, как ветер в Гималаях. Это словно сама Америка в твоем кармане, ты понимаешь, о чем я говорю?
Его зрачки были неестественно расширены, глаза лихорадочно блестели, и Леонард прекрасно понимал, о чем он говорит.
– Убирайся, Радж, я не хочу обсуждать это сейчас, – пробормотал он, и Кутраппали в мгновение ока сложил вчетверо прямоугольник бумаги, на котором лежал порошок, затолкал его в карман и скрылся за дверью.
Леонард подошел к раковине и тяжело облокотился на нее руками, уставившись в зеркало на свое отражение.
– Что с нами происходит? – спросил он вслух, хотя где-то в его сознании настойчиво билась мысль, что разговоры с самим собой – еще один признак того, что он медленно сходит с ума.
Наверное, текилы было слишком много, потому что собственное отражение двоилось у Леонарда в глазах и вдобавок глупо улыбалось, и Леонард отвернулся в сторону, вспомнив, собственно, о первоначальных целях своего похода в сортир.
Затем он снова пробирался сквозь толпу танцующих, его то и дело заносило из стороны в сторону, он наталкивался на людей и непрестанно извинялся. От грохочущей музыки закладывало уши, от выпивки начинало мутить, но Леонард упорно продвигался к барной стойке, чтобы продолжить, потому что слишком устал беспокоиться за всех один. Пенни была права: всем было хорошо здесь. Сама Пенни получила свой собственный фильм и нового любовника, Кутраппали обзавелся подружкой и бесплатным кокаином, Воловитц получил безлимитный секс, о котором мог разве только мечтать, ну а Шелдон получил бойфренда, его супер-лабораторию и плюс двадцать девять процентов к будущей Нобелевской премии. И на этой точке Леонард решил, что ему плевать. Он был сыт этим по горло, он сказал себе, пускай делают, что им заблагорассудится, почему он один непременно должен видеть во всем этом катастрофу?
Леонард отправился к себе в комнату только когда музыка начала играть медленнее и тише, а ди джей отрубился прямиком на ковре. И, как это даже слишком часто случалось с Леонардом в последнее время, уже почти у самой лестницы он неожиданно столкнулся с девушкой достаточно приятной внешности, которая втянула его в медленный танец, и разноцветные вспышки закружились перед нетрезвым взором Леонарда.
Девушка прижалась к нему в танце своим гибким горячим телом, на котором было слишком мало одежды, а потом он уже вел ее в свою комнату, и девушка, судя по всему, была не в лучшем состоянии, чем он сам, потому что то и дело спотыкалась, хватаясь за Леонарда и пьяно хихикая. Проходя мимо комнаты Пенни, он заметил на ручке ее двери галстук, как в студенческих общагах, и презрительно фыркнул.
Леонард был настолько пьян, что когда он и эта девушка, чьего имени он даже не спросил, добрались до кровати, он, наверное, все-таки не показал класс, несмотря на всю свою умелость в прелюдиях, но и это его не волновало. Едва закончив и отвалившись от нее, он отрубился, уткнувшись носом в подушку, и ему снились сны, вязкие и затягивающие, как болото, хотя наутро он не мог вспомнить, о чем именно были эти сны.
*
– Леонард?
Он отвернулся в сторону и издал страдальческий стон. Голова гудела просто дико, единственное, что ему по-настоящему хотелось – это оказаться в полной тишине и темноте. Но сквозь легкие шторы уже вовсю проникал дневной свет, да и о тишине, судя по всему, оставалось только мечтать.
– Леонард?
– Ну что? – Леонард наконец повернулся и открыл глаза, водрузил на переносицу очки и зло уставился на незваного гостя.
Кутраппали виновато отвел взгляд, нервно сжимая стиснутые в замок руки между коленей.
– Я хотел поговорить с тобой. Я хотел спросить, ты отчетливо помнишь вчерашний вечер, или все смутно и ты едва можешь вспомнить, где ты был и что с тобой происходило?
Леонард сел на кровати и сложил руки на груди.
– Я помню, что ты принимал наркотики, если ты об этом.
Кутраппали вздохнул.
– Я своего рода надеялся, что ты не вспомнишь. Но раз уж с этим мы проскакиваем, я перейду к следующему пункту. Ты не мог бы не говорить об этом никому? И в особенности – моим родителям?
Леонард поверить не мог, что Раджеш дошел до такой наглости.
– Радж, поверь мне, это не самая лучшая идея: прийти к человеку, страдающему похмельем, разбудить его и попросить об одолжении, которое он не был расположен оказывать в любом случае, – зло сказал он.
– Я принес тебе лекарство от похмелья, – заискивающе улыбнулся Кутраппали, указывая ему на прикроватную тумбочку, где в самом деле оказалась таблетка и стакан воды.
Леонард совершенно не поощрял Раджа в его новом увлечении кокаином, но сохранить отстраненный вид и гордо отвергнуть предложенное подношение Леонарду помешала чудовищная головная боль. Он проглотил таблетку и запил ее водой, а затем перевел взгляд на Кутраппали, который смотрел на него с выражением надежды и мольбы.
Леонард вздохнул.
– Радж, так не может продолжаться, – сказал он. – Ты не можешь продолжать принимать наркотики, чтобы общаться с Беатрис, это безумие.
– Послушай, Леонард, ты же знаешь, что у меня психологическое расстройство, – протестующе начал Кутраппали. – А кокаин – то лекарство, которое помогает с этим расстройством справляться. Лекарство, ничего больше. Между прочим, раньше его было принято использовать в медицинских целях, а не для того, чтобы уйти в отрыв.
– Мне плевать, что было раньше, – отрезал Леонард. – Сейчас это вне закона, ты понимаешь? Ты совершаешь преступление, принимая его, неужели это тебя совершенно не беспокоит?
– Что меня по-настоящему беспокоит, это необходимость выбирать между тем, чтобы сказать Беатрис, что я люблю ее, или чтобы на самом деле заняться с ней любовью, – огрызнулся Радж. – Я не могу говорить с ней, когда трезв, но когда я пьян, у меня просто не стоит – вот, что на самом деле представляет собой проблему, Леонард.
– Любишь ее? – поднял брови Леонард. – Не слишком ли поспешно для двухнедельного знакомства?
– Ну, верно, я не ждал два года, чтобы поцеловать ее, но, в конце концов, я – это не ты, а она – не Пенни, что я могу еще добавить? – пожал плечами Радж.
Леонард нахмурился.
– Это тоже не лучшая фраза, которую можно сказать человеку, которого ты просишь сохранить свою тайну, – заметил он.
– Леонард, ну пожалуйста! – взмолился Раджеш. – Если это дойдет до моих родителей, они достанут меня откуда угодно и вернут обратно в Индию, навсегда разлучат меня с Беатрис, и я умру несчастным. Это то, чего ты на самом деле хочешь?
– Я хочу, чтобы мой друг завязал с наркотиками, – отрезал Леонард.
– А как насчет того, чтобы твой друг был счастливым? Потому что я скажу тебе кое-что. До того, как оказаться здесь и встретить Беатрис, я даже не знал, что такое счастье. Я никогда прежде не был по-настоящему счастлив, за все двадцать семь лет своей жизни. Пожалуйста, не разрушай это.
Он смотрел на Леонарда умоляюще, и тот вздохнул.
– Хорошо, это не моя тайна, – в конце концов сказал он, хотя решение далось ему нелегко, – поэтому я не стану никому рассказывать о том, что видел. Но Радж, пожалуйста, задумайся о себе. Неужели это похоже на истинное чувство – когда для того, чтобы поддерживать его, приходится прибегать к употреблению алкалоидов?
– Может быть, и нет, – согласился Радж. – Но это ближе к истинному чувству, чем все, что у меня когда-либо было.
Леонард хмуро посмотрел на него исподлобья, и Раджеш вздохнул.
– Ладно-ладно, я попробую! – раздраженно воскликнул он. – Больше никакого кокаина, только пиво, и даже если мы с Беатрис больше не будем чувствовать себя ветром в Гималаях, мы все равно будем любить друг друга.
– Вот так бы сразу, – облегченно выдохнул Леонард, улыбаясь, и Радж натянуто улыбнулся в ответ.
*
Леонард бесцельно шатался по дому, размышляя о том, что, в сущности, это было первое воскресенье, когда они были просто предоставлены самим себе. Как правило, Родстейн придумывал для них развлечения на выходные, но на этот раз его нигде не было видно, равно как и Шелдона. Леонард усилием воли подавил поднимающееся беспокойство, напомнив себе, что во что бы ни вляпался Шелдон, он выбрал это сам, так что это было исключительно его проблемой, а никак не проблемой Леонарда. Он должен был придерживаться такого хода мыслей, если хотел перестать изводить себя бесполезными переживаниями.
Так что покуда он не лез больше в чужие дела, единственной проблемой Леонарда на данный момент была скука. Он налил себе стакан свежевыжатого сока с кусочками льда, вышел на просторную веранду, спускавшуюся к бассейну, присел на комфортный шезлонг, окинул взглядом восхитительный вид вокруг, и ему пришло в голову, что он понемногу начинал понимать те слова Родстейна, сказанные, казалось, вечность назад, что нет ничего хуже скуки богачей. В Майами их уютная компания словно развалилась на части, предоставив каждого из них самому себе, и Леонард неожиданно осознал, что не оставался вот так вот проводить свободное время в одиночестве уже, наверное, годы и что совершенно от этого отвык.
Небольшая проверка показала, что Пенни направилась в спа-центр, что Радж уединился в своей комнате с Беатрис и они не желали, чтобы их беспокоили, и что Шелдон куда-то запропастился и не отвечал на звонки. В конце концов, в столовую спустились Говард и Джефф, и Леонард с облегчением подсел к ним, обменявшись утренними приветствиями.
– Леонард, тебя совсем не видно, ты упускаешь все веселье в своей лаборатории, – отчитал его Говард, и Леонард виновато пожал плечами. – Ну ничего, у тебя еще есть возможность наверстать. Сегодня я и Джефф собираемся на пляж, укромное местечко, только для своих, выпивка и девчонки на уровне. Что скажешь?
– Я за, – быстро сказал он. – Пляж, выпивка, девчонки – звучит просто отлично!
– То-то же, – усмехнулся Воловитц, хлопнув его по плечу.