— За исключением того, что они больше не существуют.
“Орден Лотоса”, о котором упоминала Луна, был единственной организацией, о которой она знала; они существовали относительно недавно и использовали лотос в качестве своего символа. Могущественная чистокровная группировка, писала она, предшествовала Волдеморту, но сошла с дистанции где-то в шестидесятых.
— Стоит покопаться, я думаю.
— Конечно. Еще один поход в библиотеку? — произнес Чарльз.
— Давай, — они дошли до угла, где им надо было уже в разные стороны, чтобы добраться до классов. Эрик развернулся и отдал письмо Чарльзу. — Жду с нетерпением.
С загадочного инцидента пропажи запасов Эрика у него появилась привычка заглядывать в кладовую каждый раз, как он заходил в кабинет Зельеварения. Ему понадобилось меньше секунды, чтобы заметить у задней стенки пустое место.
Пропали те же ингредиенты, что раньше: ложечная трава, корень имбиря, жуки-скарабеи, хвосты тритонов. Все, что необходимо для Бодрящего Зелья.
И бутыль с экстрактом валерианы, достаточно большой для того, чтобы вырубить лошадь.
***
— Почему ты не упоминал об этом раньше? — прошипел Чарльз, замерев, так и не открыв книгу до конца.
Их стол — на этот раз их стол, они, не сговариваясь, не говоря ни слова, безошибочно выбрали его — был покрыт материалами, связанными с отношениями чистокровные/магглорожденные. Эрик умудрился прихватить еще и книгу о зельях, просто чтобы проверить свои предположения о том, для чего можно использовать подобные ингредиенты.
— Почему я не упомянул, что в мой первый год — в первый день — в качестве учителя меня ограбили? И почему кто-то захотел бы сохранить подобное в тайне, Чарльз?
— Ты рассказал Шоу?
— Нет. Я… — Эрик вздохнул. Ему не хотелось подогревать подозрения Чарльза, но факты были фактами. — Я думаю, что сам Шоу мог взять их, и, в таком случае, он был бы раздражен, если бы я начал возмущаться по этому поводу.
Губы Чарльза сжались, глаза горели — Эрик почти чувствовал, как тот, пытаясь подавить раздражение, чуть ли не дымился.
— Я начал подозревать, что это какая-то ошибка, — произнес Эрик. — Может быть, он взял их, чтобы проверить меня, и тогда паника была бы неправильной реакцией. Хотя он не был мной недоволен… — точнее, недоволен его общением с Чарльзом, но это было не важно и уж точно не темой для обсуждения.
— Если брать во внимание, что ты учитель, ты должен был рассказать ему с самого начала, или, по крайней мере, сейчас. Я не совсем уверен, как в этом случае надо было вести себя — сказать ему или делать вид, что ты вообще ничего не заметил… — внимание Чарльза внезапно переключилось на страницу, которую он как раз перелистнул. — Вот, вот оно! “Орден Лотоса”, начал собрания в 1950-е… похоже, он был не слишком хорошо организован, но, тем не менее, ужасен, призывал Министерство захватить маггловское правительство, чтобы волшебники могли взять верх… — его голос стал сухим:
— Магглорожденные волшебники должны были стать чем-то вроде низшего класса, где-то между настоящими волшебниками и магглами-рабами. Это было бы забавно, Эрик, я мог бы быть твоим дворецким…
Эрик, вставший с места и стоящий над плечом Чарльза, заглядывая в текст поверх него, фыркнул.
— Это было бы роскошью — ты в качестве дворецкого. Плохо организованно.
Чарльз выгнул шею, смотря на Эрика вверх ногами.
— Что? — через какое-то время спросил тот.
— Просто задумался, — произнес Чарльз. — Если бы ты жил в 1950-е…
Эрику не надо было даже задумываться. Честно говоря, идея о покупке Чарльза на аукционе, чтобы он мог заботиться и защищать его, имела определенную привлекательность.
— Нет, — произнес он слегка хрипло, внезапно чувствуя прилив стыда. — Я не взял бы никого в рабство.
Чарльз чуть неуверенно улыбнулся ему, как будто пытаясь убедить в этом самого себя.
— Я хочу, чтобы ты был на моей стороне, Чарльз, — произнес Эрик. — Не под каблуком, — а вот это уже больше походило на правду; он слышал облегчение в собственном голосе и видел его в глазах Чарльза. Он потянулся, чтобы легко коснуться его руки, которую Эрик, даже не задумываясь, положил ему на плечо, затем отвернулся к книге.
— Так что именно случилось с этим орденом? — спросил Эрик. — Просто распался?
— Как-то так, отчасти… в 1962 последовал арест и заключение их ли…дера… — его голос сел, и Эрик подался поближе, чтобы разглядеть слова, на которых Чарльз осекся.
“… в сговоре с целью убийства Маггловского Премьер-Министра были приговорены к пожизненному заключению в Азкабане, включая основателя Ордена, Корнелиуса Шоу.
***
— Ты все еще собираешься спорить, нужно ли это делать? Отец Шоу, Эрик, его отец был основателем…
— Я не спорю, Чарльз, — тяжело произнес тот, откидываясь на спинку кресла в комнате Чарльза; пахло чаем и книгами. — Даже я не могу сказать, что в этом случае он все равно не может считаться подозреваемым. Но это слишком опасно. Если он тебя поймает…
— Не поймает. Если ты выполнишь свою часть, — Чарльз вытащил из стола чашку цвета слоновой кости — господи, неужели, ту самую, самопополняющуюся? — и постучал по ней палочкой, пробормотав что-то вроде “Кремас максимус”.
— Но если все так, Чарльз, как ты сказал, если Шоу убил маленькую девочку просто за то, что она магглорожденная и непослушная, он не остановится…
Чарльз отставил чашку, чтобы повернуться к Эрику, сопровождая каждое слово взмахом ладони и шагом в его сторону:
— Вот почему я настаиваю на том, чтобы ты защитил меня.
Он ткнул в него пальцем при последнем слове. Эрик не мог отвести взгляда от его глаз — ярких, жестких из-за страха и злости.
— Это просто, Эрик, — произнес Чарльз, отводя взгляд. — Просто отвлекай Шоу в течение часа. А ему крайне нравится слушать самого себя.
— Тогда пусть он говорит с тобой, пока я буду обыскивать его комнаты, — произнес Эрик; Чарльз отвернулся к чашке, из которой уже почти выливался крем. — Гораздо меньше вероятность того, что он убьет меня прямо на месте.
— Со мной он долго не проговорит. Он знает, что я буду пилить его по поводу обязанностей директора или еще по какому-то поводу, он научился отделываться от меня как можно скорее. Другое дело ты. К тому же, МакГонагалл дала пароль от Башни мне, не знаю, будет ли он работать у кого-то другого.
Эрик покачал головой.
— Мне это не нравится.
— Эрик, послушай меня. Очень вероятно, что этот человек убил ребенка. И я собираюсь сделать все для того, чтобы выяснить это. Я это сделаю. Ты можешь помочь мне или предоставить сделать все в одиночку.
Это, понял Эрик, был не тот мальчик, которого он знал: ранимый, пугливый, бесстрашный только когда он не давал себе время опомниться. Этот мальчик вырос, став мужчиной, который старательно контролировал свое волнение. Он стал более скрытным, упрямым, мудрым, и Эрик даже думать не мог, что такого человека он полюбит еще больше.
Он отогнал от себя видение их двоих, с морщинами, седеющих, сжигающих документы в камине; Эрик рассеяно подносит руку Чарльза к своим губам, когда он передает ему кружку с какао; Чарльз ложится на его плечо, жалуясь на своих учеников…
— Ну? — спросил Чарльз
— Черт, ладно. Ты знаешь, что я не позволю тебе делать это в одиночку.
Чарльз улыбнулся, наполовину довольно, наполовину с облегчением.
— Так и думал.
— Манипулятор.
— Ну, — произнес Чарльз с абсолютной покорностью, — надо пользоваться тем, что имеешь, — он наклонился, чтобы отпить какао; когда поднял голову, его верхняя губа была перепачкана кремом.
Эрик усмехнулся. Может быть, все-таки тот мальчик, которого он знал.
— Тем, что имеешь, — повторил он. — И что есть у тебя, Чарльз?
Чарльз держался абсолютно спокойно, когда Эрик стер крем с его губы большим пальцем.
— Ты, — произнес он так тихо, что Эрик едва расслышал.
— Да, — ответил он, вторя ему. — Я.
***
Чарльз давно приучил себя запоминать сны со всеми подробностями; это было честно, поскольку, в конце концов, именно этого он требовал от своих учеников, и искренне верил, что в снах может быть скрыта ценная информация — не о будущем, конечно, если у человека не было дара Предвидения — о настоящем, о тех вещах, что подсознание не отмечало в бодрствующем состоянии. Иногда оно могло сообщать об этом, только не напрямую, а с помощью символов, и требовалось много времени и размышлений, чтобы понять их.
Иногда не очень.
В этом сне Чарльзу снова было семнадцать, он дрожал, ему было больно. Ссора с Эриком.
— Перестань ныть, Чарльз, у меня могут быть друзья, я не могу проводить с тобой все свое время!
— Это не то… ты никогда не… Ладно, хорошо, не важно, делай, что хочешь!
Он знал, что будет дальше, конечно, знал, как все началось — молодой он сам, чувствующий вину, потому что они поссорились в их последнюю ночь в Хогвартсе, пойдет на квиддичное поле, чтобы встретить Эрика после тренировки, прячась за трибунами, чтобы не наткнуться на слизеринцев… Но не в этот раз. В этот раз он остался в комнате.
И когда Эрик пришел к нему, — что просто не могло бы случиться, Эрик не смог бы попасть в Башню Рэйвенкло — но Эрик пришел, произнес “Прости, что сорвался” и “Я люблю тебя” и “Прости меня”, и Чарльз обнял его, а где-то в другом месте замка он плакал на плече Рейвен (“Я знаю, что он не имел этого в виду, я знаю, что он любит меня, а это только показывает, как он обращается с людьми, которых любит”), это был другой Чарльз, этот Чарльз так ничего и не подслушал. А затем Хогвартс превратился в станцию, так нелогично, как бывало в фильмах, а они с Эриком целовались на платформе, пока не послышался свисток, и, держась за руки, они сели на поезд.
Он не хотел этого. Чарльз понял это сразу, только проснувшись. Нельзя было просто игнорировать проступки Эрика, искать плюсы в этом. Это нездорово, это бы ничего не исправило, просто удержало бы их от скандала чуть подольше.
Достаточно для того, чтобы закончился их “медовый месяц”. Достаточно для того, чтобы поумнеть им обоим, стать не просто глупыми школьниками. Достаточно для того, чтобы Эрик повзрослел.
Или нет. В конце концов, прошло десять лет, и он ничем не показал, что он исправился. За десять лет он ни разу не написал, чтобы извиниться. Он до сих пор толком не извинился. Он до сих пор думает, что его действиям есть оправдания. Я не могу просто проигнорировать это. Я не могу притворяться, что это ничего не значит.
Он не хотел, чтобы сон сбылся.
Чарльз все же опоздал на завтрак, потому что слишком долго пялился в потолок, пытаясь отделаться от воспоминания о том, как он сел на тот поезд, чувствуя пальцы Эрика в своих.
***
Удача была на их стороне; была суббота, а Шоу редко когда показывался за пределами башни на выходных, но этим утром он пришел на завтрак всего на несколько минут позже Чарльза. Они условились, что у Чарльза будет ровно час с того момента, как он уйдет, до того, как Эрик выпустит Шоу из вида. Проглотив завтрак, Чарльз встал из-за стола, бросив какую-то ничего не значащую фразу Рейвен о куче эссе, которые проверит перед прогулкой, о которой они договорились; Шоу никак не реагировал, кладя на тарелку вторую порцию блинчиков, а Эрик уже начал надеяться, что ему не придется ничего делать.
Но через двадцать минут Шоу разделался с завтраком и уже поднимался из-за стола.
— Прошу прощения, директор, — произнес Эрик, не доев свою порцию, — я хотел поговорить с вами.
Шоу повернулся к нему, и Эрик почувствовал себя неуютно, словно птица под взглядом змеи.
— Конечно, Эрик, — отозвался тот. — Пойдем со мной.
“Пойдем” предполагало Башню — это его совершенно не устраивало. Эрик старался идти как можно медленнее, как только они вышли из Большого Зала, но чтобы не привлекать лишнего внимания.
— Это по поводу нашей дуэли, Эрик? — спросил Шоу, но в голосе Шоу не было даже намека на то, что его это беспокоит. — Я думал, стоит ли мне извиниться за это. Мне показалось, что я устроил для учеников реалистичную и интересную демонстрацию, но профессор Ксавьер, кажется, весьма сильно был обеспокоен тем, что я перегнул палку.
— Все в порядке, — неловко произнес Эрик. — У Чарльза есть тенденция… в общем и целом, он не одобряет насилие, но я предпочитаю думать, что он боялся, что я пострадал.
— Хм… пожалуй, — выражение лица Шоу стало откровенно фальшивым. — Он довольно мягок, я это знал, но крайне беспокоится о тебе, в частности, и я нахожу это интересным. Слышал бы ты, как он выкрикивал твое имя, когда ты упал на пол. Ты знаешь, он действительно наставил на меня палочку, пока не взял себя в руки. Это могло закончиться очень грязно.
Эрик сглотнул.
— Мягкий, как вы и сказали, — произнес он как можно более легко. — Эмоциональный. Слишком сильно на все реагирует. Но это не то, о чем я хотел с вами поговорить, — он коснулся локтя Шоу, останавливая его посреди коридора, и оглянулся, как будто чтобы убедиться, что никто не услышит. — Я хотел спросить, сэр, не брали ли вы некоторые ингредиенты для зелий из кабинета?
Шоу снова наклонил голову, и, черт возьми, как вообще можно было сказать, лжет он или нет, когда он тщательно взвешивал каждое свое слово, прежде чем начать говорить?
— Зачем? Нет, Эрик. Я бы, конечно, сначала проинформировал тебя, прежде чем сделать что-то подобное. А что? Что-то пропало?
Эрик робко перечислил пропавшие ингредиенты, упомянув и о предыдущей краже, бросив взгляд на часы. Чарльза не было уже тридцать минут.
Шоу цыкнул, выражая свое разочарование тем, что Эрик был слишком смущен, чтобы доложить ему о таком серьезном происшествии, спросил, не вел ли себя кто-то из учеников странно, нужно ли пополнить запасы как можно скорее. Эрик постарался давать как можно более развернутые ответы, вставляя ненужные слова и делая длинные паузы.
Сорок минут.
— Что ж, это не слишком неожиданно, что ингредиенты пропадают из класса Зельеварения, — произнес Шоу. — Тебе нужно постараться как-то справиться с этим, Эрик. Не надо больше игнорировать и надеяться, что все закончится само собой, ты должен пойти прямо ко мне.
— Обязательно, сэр, если это произойдет снова, — откликнулся Эрик.
Шоу кивнул и уже собирался уйти. Нет, еще рано…
— Директор, и есть еще кое-что, о чем я хотел вас спросить, — выпалил Эрик, лихорадочно соображая, поскольку Шоу выжидающе изогнул бровь. — Моя палочка! Я…эээ… Не знаю, помните ли вы, что на втором курсе я потерял свою палочку, — отец Хиггса отвез его к Олливандеру, чтобы подобрать замену, так что он не уверен, слышал ли Шоу об этой истории.
Тот задумался, пытаясь вспомнить.
— О, да. Какой-то инцидент на озере, так?
— Да, сэр, именно. Я подумал, что вы сможете сказать мне, не нашел ли ее кто-нибудь уже после того, как я закончил школу. Мне казалось, что рано или поздно она должна была всплыть. Если только чертов кальмар не сожрал ее.
Внезапно взгляд Шоу стал более сосредоточенным. Эрик не видел, что тот уделял хоть какое-то внимание их разговору, но сейчас все, определенно, изменилось. Пристальный взгляд почти заставил Эрика отступить на шаг.
— Нет, я не получал никаких заявлений о найденной палочке, — произнес он. — Я могу проверить записи, чтобы наверняка, если хочешь.
— Я был бы очень благодарен, сэр.
— Откуда такой внезапный интерес?
— Ну, это была очень ценная палочка, конечно, и имела для меня большое значение, — произнес Эрик, но смягчить взгляд этих змеиных глаз ему не удалось. — Я думал еще и о том, что было бы странно обладать двумя палочками — другие, конечно, так поступают, но обычно одна хороша в какой-то определенной области, не то, что мои. Потому что они… были бы… слишком похожи. Я думал, — точнее говоря, наверное когда-то думал, если мог говорить об этом сейчас, — что использование двух отлично сбалансированных палочек могло бы быть одним из способов создать щит против огнестрельного оружия. Вы помните, что мы обсуждали невозможность отразить пулю с помощью магии?
Шоу немного расслабился, подозрительность исчезла из его взгляда.
— Вот оно что. Да, я понимаю, почему ты спрашиваешь об этом. Сомневаюсь, что две палочки — это решение, но, наверное, попробовать бы стоило. Как я и сказал, я проверю записи, и посмотрю, нет ли каких-нибудь следов твоей старой палочки.
— Спасибо, сэр.
— Это все?
Эрик задумался. Он не осмелился смотреть на часы, но сейчас все равно наверняка уже было израсходовано больше, чем пятьдесят минут из часа, отведенного Чарльзу. Ему пришлось кивнуть; все мысли исчезали из головы под этим змеиным взглядом.