Эрик в смущении прокашлялся, но Ангел спасла его от отмазок.
— Это получилось спонтанно, сэр.
— Что ж, очень рад. Надеюсь, вы отлично проведете время, вы хороши друг для друга.
— О, посмотри-ка, Себастьян, здесь мистер Сингер, — пробормотала Эмма.
— Надо немедленно к нему, — вздохнул Шоу, — по правилам гостеприимства…
Эрик коротко кивнул, наблюдая за тем, как Шоу и Эмма пробираются сквозь толпу — две белые тени в полумраке зала. Он позволил Ангел увести себя к столикам, пытаясь игнорировать всех окружающих. Шуршащие юбки, длинные сюртуки, знакомые лица, выглядящие странными в масках и необычной одежде. Нескольких людей он совершенно точно даже не знал. Конечно, в Хогвартсе ведь нет стольких учителей, даже если у каждого будет пара.
— Это случаем не глава Отдела по борьбе с неправомерным использованием магии? — спросила Ангел, касаясь его локтя. — И я знаю этого парня, он какой-то младший помощник в Министерстве. Господи, Себастьян сделал настоящий прием из этого.
— Кто это с профессором Азазелем?
— Его пара, очевидно. Не помню имени, но ходят слухи, что Аз сам привез его из Испании**. Никто не знает, как ему удалось сделать это так быстро. Он симпатичный, правда? — она усмехнулась и отвлеклась на напитки. Эрик предоставил ей выбирать столик; он даже думать о еде сейчас не мог.
— Ох, брось, Чарльз, ты выглядишь потрясающе!
— Я похож на брата Питера Пена, только более попугаистая версия, — последовал шипящий ответ.
Эрик обернулся и моментально почувствовал, что все адекватные мысли из головы исчезли.
На Чарльзе и Рейвен были яркие зелено-голубые павлиньи перья, короны из плотных блестящих листьев на головах, а на спинах были крылья, похожие на крылья бабочек, которые выглядели совершенно естественно, как будто выросли (если кто и мог сотворить подобное, так Рейвен Даркхольм, Непревзойденный Метаморф). Плечи Рейвен обнажены, ноги юбка тоже едва ли закрывала.
Костюм Чарльза по большей части состоял из ярких цветных пятен. Маска, конечно же, голубая с зеленым; такие же корона и крылья; обувь, как будто сделанная из листьев, и шорты, которые Эрик рассмотреть не успел. Но, по большей части, тело было обнаженно, пусть и разрисовано блестками, составляющими узор, начинающийся с лица, спускающийся по плечам и рукам, по груди, животу…
Эрик гулко сглотнул и постарался не встретиться с ним взглядом, но Чарльз его увидел; глаза за маской нельзя было принять ни за чьи другие (как будто ты не узнаешь каждый дюйм его тела), и Эрику показалось, что он увидел румянец, выступивший у того на щеках довольно контрастно по отношению к голубому.
— Ну а ты, конечно, — произнес Чарльз, подходя к нему и взяв из вазочки со стола печенье с начинкой, — обзавелся цилиндром и плащом. В то время как я в этом холодильнике замерзну насмерть.
Не обращай внимания, не обращай внимания на то, что он уже замерз. Усилием воли Эрик изобразил насмешливую улыбку и вполне удачно пошутил:
— Узнаем, что у тебя переохлаждение, когда твои ногти будут по цвету подходить к костюму.
Чарльз застонал.
— Я выгляжу нелепо.
— А вот и нет, — упрямилась ухмыляющаяся Рейвен.
— А вот и да, — произнес Эрик, его голос чуть дрожал от сдерживаемого смеха. Или истерики. — Крайне. Абсолютно нелепо.
Чарльз свирепо уставился на него, взяв еще одно печенье.
— Не смей смеяться надо мной.
— Я постараюсь. Это сложно, — не особо-то он и старался. Оставалось только два варианта — либо смеяться, либо прижать Чарльза к стене или начать слизывать с него блестки. — Что это… заостренные уши? Ты, конечно, можешь сделать это в любой момент, Рейвен, но как ты провернула это с Чарльзом?
— Это очень аккуратная трансфигурация, — произнесла Рейвен самодовольно. — Милые, правда? — она показала ему острый кончик уха в свете.
— Невероятно. Так вы… феи?
— Оберон и Титания, — процедил Чарльз сквозь сжатые зубы. — Сотри эту ухмылочку с лица, Леншерр. Еще не поздно, ты можешь присоединиться к вечеринке. Можешь надеть костюм Козл…
Ангел совершенно наглым образом вторглась в личное пространство Эрика, кажется, даже не заметив Чарльза и Рейвен.
— Вау, Эрик, ты должен попробовать эту клубнику… вот, открой свой рот.
— Э-э-э, я не… — люблю клубнику; но она уже сунула одну ему в рот, задев большим пальцем губу. Он натянуто улыбнулся и проглотил ягоду; Ангел снова взяла его под руку.
Чарльз смял печенье в кулаке, измазав пальцы во фруктовой начинке, и Эрик внезапно почувствовал себя так радостно, как не чувствовал целый день.
— Рейвен, ты выглядишь потрясающе, — охнула Ангел, обернувшись. — Это же ты, Рейвен? И Чарльз… о боже… — она закусила губу, пытаясь подавить смех.
Улыбка Чарльза сопровождалась чуть ли не рыком.
— О, послушайте! — Ангел развернулась лицом к залу, глядя туда, где обычно находился учительский стол; теперь же там расположились музыканты в полупрозрачных белых костюмах. Звуки пианино, флейты и скрипки долетели до толпы, и некоторые пары начали двигаться к центру зала.
— Давай потанцуем! — воскликнула Ангел, вцепившись в руку Эрика, и он даже не успел ничего сказать, когда она потащила его за собой.
***
Чарльз подумал, что музыканты великолепны. Помимо инструменталистов там было двое вокалистов: мужчина с ярким низким голосом и женщина с искрящимся сопрано, они прекрасно пели дуэтом. Он не узнал песню, но это была какая-то мрачная тревожная баллада о любви, хотя в сочетании с декорациями в зале она звучала элегантно и одновременно жутко.
Эрик, определенно, выглядел элегантно и жутко в этом рваном викторианском костюме, скользя по залу, как будто уроки вальса у него были на прошлой неделе, а не десять лет назад. Ангел Сальвадор, которую он держал в своих объятьях, казалась самой счастливой девушкой в мире.
Рейвен взяла пару бокалов шампанского у проходящего официанта и протянула один Чарльзу. Не отводя от Эрика глаз, он опустошил его залпом, отставив в сторону, и потянулся к бокалу Рейвен. Та инстинктивно отстранилась, но, свирепо уставившись на Эрика, улыбавшегося словам Ангел, Рейвен позволила ему забрать шампанское.
— Я знала, что они ошиваются вместе, — сказала она хмуро, — но не думала, что они и сюда придут вместе. Я бы предупредила тебя.
Он допил второй бокал шампанского.
— О чем? Мы с Эриком не вместе. У него есть право танцевать с кем захочет.
Рейвен схватила его за руку и принялась салфеткой стирать с ладони фруктовую начинку.
— Он выглядит потрясающе в этом плаще. И я даже не собираюсь говорить о галстуке, когда тут не компания одних мужчин. Будь добра, Рейвен, принеси мне еще что-нибудь выпить.
Рейвен вздохнула.
— Лучше съешь хоть что-нибудь, или я не отвечаю за то, что ты проведешь остаток ночи под столом.
***
Если Ангел и заметила, что Эрик танцует совершенно без энтузиазма, то виду не подала. Она казалась довольной всем этим, — музыкой, украшением, даже газовыми лампами — и, возможно, к лучшему. Только потому что у него и так не было никакого желания идти вместе с ней, не означало, что она из-за этого должна страдать. Чарльз бы велел ему быть добрым и учтивым.
На самом деле, как подумалось Эрику, когда он снова взглянул в сторону столиков, откуда за ним с осуждением наблюдал Чарльз, плевать он хотел на доброту или учтивость. Но в груди зарождалось что-то, смутно похожее на надежду, и он пытался улыбаться Ангел, так, чтобы она подумала, что он ее слушал.
—… это очень важная ночь для нас, приготовься, сказал он, но как я могу быть готова, когда не знаю, к чему? Ох, но музыка чудесна…
Ангел настояла на том, чтобы потанцевать под еще одну песню, а затем и под следующую; к концу третьей Эрик все же увел ее к столикам, обнаружив, что туда же направились Шоу с Эммой.
— Ах, Эрик! — произнес Шоу с такой сердечностью, что Эрик стиснул зубы. — Надеюсь, вы с Ангел наслаждаетесь обществом друг друга? Вы, определенно, замечательно смотрелись на танцполе.
Ангел покраснела и сказала что-то насчет красивой музыки; вскоре они с Шоу уже погрузились в дискуссию на эту тему, интереса Эрика же хватило ровно на три слова. Эмма с Рейвен делились друг с другом рассуждениями по поводу проблемных учеников.
— Что насчет тебя, Чарльз? Нравится музыка? — в полголоса спросил Эрик. — Ты еще не танцевал.
— М? А, да, вполне. И, нет, полагаю, ты справился за нас двоих. Не знал, что вы с Ангел так хорошо общаетесь.
— Начали день или пару дней назад. Она милая девушка.
— Согласен. Жаль, что Шоу уже наложил на нее лапы, хотя она такая молодая. Ну что ж, он в этом хорош, — он посмотрел на Эрика с гораздо более грустным выражением лица, чем, тот думал, сейчас будет, но, в то же время там были и слишком яркий блеск глаз, расслабленность во всем теле и легчайшие намеки на румянец на коже… Бокал шампанского в руке Чарльза был далеко не первым за вечер.
— На твоем месте я бы говорил потише, Чарльз, — пробормотал Эрик, бросив взгляд поверх его плеча на профессора Шоу, который все еще увлеченно беседовал с Ангел.
Но Чарльз еще не закончил.
— Так замечательно, что две любимые игрушки Шоу обрели друг друга. Уверен, вы будете счастливы вместе, — он опустошил бокал.
Разговор направился в неприятное русло. Эрик попытался разбавить его легкомыслием.
— Знаешь, Чарльз, сначала я думал, что в твоем костюме одинаковое количество голубого и зеленого, но теперь понимаю, что зеленый, определенно, преобладает.
Эрик позволил себе на секунду вообразить, как Чарльз вдребезги разбивает бокал об стол, притягивает его к себе для грубого собственнического поцелуя, чтобы наказать, но, к сожалению, все, что тот сделал в реальности — крепче сжал бокал в пальцах.
— Эрик! — позвал Шоу, и ему пришлось повернуться к нему. — Я только что говорил Ангел, что сегодня здесь есть несколько человек, которым я бы хотел представить вас двоих. Позвольте отвлечь вас от танца и все устроить?
— Я не очень хорош в светской болтовне, профессор, — произнес Эрик, но Ангел снова взяла его под руку, и спор окончился, даже не начавшись.
Час тянулся мучительно медленно, пока его водили от одной важной персоны к другой; надо было выдавливать из себя вежливые улыбки и поддерживать бессмысленные разговоры, чувствуя при этом странную опустошенность. Шоу представлял Эрика с Ангел с выражением лица средним между гордым папочкой и жадным аукционером.
Каждые пару минут Эрик отыскивал взглядом Чарльза: вот тот танцует с Рейвен, затем с Рейвен, затем снова оказывается у столиков, разговаривает с Шоном Кэссиди и Алексом Саммерсом… Редко когда в руке Чарльза не было бокала.
— Может, хватит разговоров о политике, Себастьян? — наконец, спросила Ангел полушутливо. — Я хочу еще немного потанцевать.
Шоу рассмеялся в своей особой сухой манере и любезно позволил им уйти. Эрик смирился с тем, что ему придется снова танцевать с Ангел, и попытался придумать, как бы избежать всех этих как бы случайных прикосновений, которые становились все более настойчивыми.
В конце концов, все же удалось увести ее с танцпола к Чарльзу и Рейвен.
— … не думаю, что тебе стоит это пить, — прошипела Рейвен негромко, когда они приблизились. Чарльз парировал, растягивая слова:
— Серьезно? Рейвен, а что мне еще с этим делать?
— Ну-ка, давай помогу, — произнес Эрик, забирая у того бокал и опустошая содержимое в один глоток. — Ммм, что ж, неплохое старье.
— Почему ты постоянно крадешь мои напитки? — завопил Чарльз, но рассмеялся.
В отличие от Рейвен.
— Твои вкуснее, — ответил Эрик как всегда, и был награжден ласково-недовольной улыбкой, на которую так любил провоцировать Чарльза.
— Добрый вечер, леди и джентльмены, — донеслось неожиданно со стороны группы, говорил вокалист. — Думаю, сейчас надо устроить небольшой переполох. Чтобы танцевать под следующую песню, пожалуйста, выберите не своего партнера.
Эрик уставился на Чарльза. Это не было частью плана, — монеты все еще были у него в кармане — но совершенно не означало, что он не воспользуется возможностью…
Слишком поздно; Рейвен схватила его за руку, прежде чем он смог бы что-то сказать Чарльзу.
— Давай, Эрик, один танец, — произнесла она, — по старой дружбе, — она растянула губы в улыбке, но глаза выдавали ее.
Эрик подчинился, неуклюже выводя ее на танцпол. Обернувшись, он увидел Чарльза, предлагающего руку Ангел; та выглядела смущенной, но польщенной, и кивнула.
Притянув Рейвен ближе к себе, Эрик прошипел ей на ухо:
— Возможно, твоему брату наконец захочется самому принимать решения. Он взрослый и все такое.
Лицо Рейвен внезапно стало виноватым, что нечасто было можно увидеть. Но она справилась с собой.
— Фактически он может быть взрослым, Эрик, но что-то в тебе заставляет его по-детски глупеть.
— Упомянем тогда и твою детскую ревность Чарльза ко мне, — пробормотал Эрик тихо и зло. Он чувствовал, что ярость так и рвется наружу и подавить ее нет никакой возможности. — И раз уж говорим о старых временах, каково танцевать с ним, а потом со мной, зная, что мы оба с большим удовольствием бы танцевали друг с другом, а ты бы осталась в стороне? Тебе бы лучше найти мужчину, который действительно захочет тебя, Рейвен. Если можешь.
Она резко выдохнула.
— Я и забыла, каким отвратительным ты можешь быть, когда кто-то встает у тебя на пути.
И Эрик внезапно понял, что запас его ярости исчерпан. Это была Рейвен, которую он так давно знал, и, Мерлинова борода, он больше не был ребенком, ревнивым и мелочным, причиняющим боль своим друзьям только потому, что ему самому было плохо. Он мог быть лучшим человеком.
— Прости, — с трудом проговорил он.
Рейвен моргнула.
— Что?
— Прости. Что говорю такие вещи. Что говорил такие вещи. Ты заслуживаешь лучшего.
Рейвен уставилась на него, задержав дыхание, наблюдая за ним с каким-то скрытым весельем.
— Конечно, легче извиниться, чем по-настоящему изменить свое поведение.
— Конечно. Но надо же с чего-то начинать.
Они танцевали в молчании, прислушиваясь к тексту припева, в котором что-то было о зовущих сиренах и золотистых локонах.
— Ты бы позаботился о нем, если бы был с ним? — наконец, не выдержала Рейвен. — Или ты бы… снова испортил бы ему жизнь, сломав все и предоставив мне это исправлять? И я имею в виду не то, что ты с ним порвал. Ты, наверное, и понятия не имеешь, сколько раз я сидела с ним в гостиной, вытирая ему слезы, после того, как ты оскорблял его, или орал на него, или за то, что ты предпочитал своих ужасных друзей ему, или флиртовал с кем-то у него на глазах…
— Я никогда…
— Примроуз. Паркинсон.
— Она флиртовала со мной, я не… — он сделал глубокий вдох, заставив себя перестать стискивать зубы. — Но это опустим. Я знаю, что ужасно вел себя с ним. И, нет, я не собираюсь совершить подобной ошибки еще раз. Я… Я сам себя иногда не понимаю, — голос стал тише. — Я всегда хотел только одного: быть с ним. Но я позволил всяким мелочам помешать этому. Я был идиотом. Я потратил столько времени, чтобы найти себе место, чтобы почувствовать, что все правильно… но так было только с Чарльзом. Другие парни, ты их помнишь, я уверен, это те самые, из-за которых я хотел хранить наши с Чарльзом отношения в секрете… Знаешь, со сколькими из них я хоть раз связался после выпуска? Один. Хиггс. Ему нужны были деньги, — после паузы он добавил: — Ну, двое, если считать Хотчкисса.
— Хотчкисс? Тот, который сломал тебе руку? Дважды?
— Случайно пересеклись с ним по министерскому делу. Он был полупьян и вел себя, как будто мы старые друзья. Было что-то нереальное, — песня близилась к концу; Эрик обхватил лицо Рейвен ладонями и поцеловал ее в лоб. — Ты была мне лучшим другом, чем любой из них, Рейвен. Прости, что не относился к тебе так же.
— Одно извинение еще не делает тебя другим человеком, — произнесла Рейвен, но она больше не злилась, скорее, казалась задумчивой.
— Но, может быть, это прогресс?